НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ МОСКВЫ

 

А. ЧУГУНОВ

бывш. заведующий отделом МГК ВКП(б)

ПО ПРИЗЫВУ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

 

Конец июня 1941 года.

Суровые дни переживала тогда наша Родина. Заранее отмобилизованные, вооруженные до зубов полчища Гитлера внезапно, без объявления войны напали на Советский Союз, разрушая и уничтожая города и села, грабя и убивая мирное население. На протяжении более трех тысяч километров, от Баренцева до Черного моря, Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои. Она вынуждена была временно отступать перед превосходящими силами противника.

Весь советский народ поднялся на борьбу против захватчиков. Каждый понимал, что победа над врагом — его кровное дело. Десятки тысяч людей подавали в партийные и комсомольские организации, в райвоенкоматы заявления лишь с одной просьбой: немедленно отправить на фронт.

Организатором и вдохновителем советского народа в борьбе с фашистским агрессором стала Коммунистическая партия. В первые же - дни грозных испытаний ЦК ВКП(б) и СНК СССР разработали всестороннюю программу по мобилизации всех сил страны на защиту социалистических завоеваний, программу священной войны с германским фашизмом.

В то дни Коммунистическая партии развернула, в частности, большую организаторскую и политическую работу по созданию народного ополчения, которое должно было оказать немедленную помощь Красной Армии, мужественно отражавшей натиск фашистских войск,

В последние дни июня 1941 г. трудящиеся различных городов Советского Союза на митингах и собраниях начали вносить предложения об организации из числа добровольцев партизанских групп, истребительных отрядов, формирований народного ополчения. Одними из первых с такими предложениями выступили трудящиеся Москвы. Патриотический почин рабочих, служащих, интеллигенции поддержали партийные организации. Московский городской комитет партии сообщил о нем в Центральный Комитет ВКП(б).

В ночь с 1 на 2 июля 1941 г. в Центральном Комитете партии состоялось совещание, на которое были приглашены секретари Московского областного, городского и районных партийных комитетов. Участников совещания ознакомили с положением на фронтах Отечественной войны и с мероприятиями, разработанными ЦК ВКП(б) и Государственным Комитетом Обороны по усилению обороны страны. Кроме того, сообщили, что Центральный Комитет партии принял решение о формировании на добровольных началах дивизий народного ополчения. Центральный Комитет предложил партийным организациям на местах возглавить это благородное начинание.

Секретари райкомов партии немедленно информировали секретарей партийных комитетов предприятий и учреждений о решениях ЦК партии и Советского правительства. Предстояло не только сформировать в кратчайшие сроки многотысячные ополченские дивизии, но и обеспечить их всем необходимым для боевых действий.

2 и 3 июля на предприятиях и в учреждениях Москвы под руководством партийных комитетов состоялись митинги и собрания. Они прошли с большим подъемом. На призыв ЦК партии трудящиеся столицы откликнулись как подлинные патриоты. В первый же день формирования народного ополчения во Фрунзенском районе было подано свыше 4 500 заявлений, в Ленинском 3 800, в Таганском — 2 700 и т. д. В течение трех дней в партийные организации города поступило более 168 тысяч заявлений с просьбой зачислить в ряды народного ополчения. Крупные предприятия столицы создавали целые подразделения, выделяли для них командиров, политработников, обеспечивали обмундированием и снаряжением. Завод «Калибр» сформировал полк в 650 человек, завод «Серп и молот», 1-й Государственный подшипниковый завод, мясокомбинат имени А. И. Микояна, «Красный богатырь» дали по батальону, фабрика имени М. В. Фрунзе — две роты.

К оружию спешили люди всех возрастов и профессий. На Московском автомобильном заводе в ополчение вступили заместитель начальника цеха Лаврентьев, монтер Зюскин, экономист Смородинский и другие. Только в одном механосборочном цехе № 1 свыше 260 товарищей изъявили готовность встать на защиту Родины. В первом сборочном, в первом механическом и в ряде других цехов завода «Красный пролетарий» заявления поступили от большинства мужчин, способных владеть оружием. Известно много примеров, когда заявления, о добровольном зачислении в народное ополчение одновременно подавали отец и сын, муж и жена. Среди таких патриотов участник гражданской войны Гриченко и его жена Анастасия Яковлевна с 1-го Государственного подшипникового завода, коммунист Кукушкин с двумя сыновьями с электролампового завода. То же самое происходило и на других предприятиях.

Замечательный патриотизм проявляли советские женщины. В те дни от них поступали десятки тысяч заявлений о добровольном зачислении в народное ополчение, медицинские подразделения, отряды местной противовоздушной обороны, о переводе на работу в госпитали. Вот, например, один из районов Москвы. Маленькая комната районного комитета Красного Креста переполнена. Индивидуально и группами приходят девушки и женщины, просят записать их на курсы медсестер, в санитарные дружины, спрашивают, нет ли возможности немедленно поехать в действующую армию. Несколько работниц электролампового завода требуют от нас, работников городского комитета партии, еще до окончания курсов медицинских сестер зачислить их добровольцами в народное ополчение. По договоренности с руководством завода просьбу работниц удовлетворили.

Горячее стремление поступить добровольцами в ряды народного ополчения проявляла молодежь.

Раннее утро 4 июля 1941 г. В Московском авиационном институте имени Серго Орджоникидзе проходит митинг. Со страстными речами выступают студенты, преподаватели, профессора. После митинга начинается запись в народное ополчение. К 8 часам утра в списке добровольцев 440 человек, но запись продолжается.

Патриотический порыв охватил и советскую интеллигенцию. Люди науки и искусства, инженеры, врачи, учителя единодушно заявляли о своем желании с оружием в руках защищать Родину. Запомнилось собрание работников Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина. На собрании выступил известный ученый академик Т. Д. Лысенко, который заявил: «Товарищи, вы все меня знаете. Сколько было у меня сил и знаний, я боролся за процветание нашей передовой советской науки. Сейчас я говорю: я не обучался военному искусству, но это ничего, товарищи помогут мне освоить и эту науку. Я прошу зачислить меня добровольцем в Красную Армию, и я, не щадя своих сил и жизни, буду в ее славных рядах защищать каждую пядь родной советской земли».

С призывом к советской интеллигенции вступить в ряды народного ополчения обратился старший научный сотрудник Совета по изучению производительных сил при Академии наук СССР профессор И. Лупинович. В своем письме, опубликованном в газете «Московский большевик» 6 июля 1941 г., он заявил: «Я записался в ряды народного ополчения. Мои коллеги профессора также единодушно решили с оружием в руках защищать родную страну и беспощадно бить фашистских налетчиков».

Коммунисты и комсомольцы явились организующей и вдохновляющей силой создаваемого народного ополчения. Так, в Ленинградском районе из 12 тысяч ополченцев было 1 800 коммунистов и комсомольцев; в Куйбышевском районе из 8 тысяч ополченцев — 2 500 коммунистов и комсомольцев, в Бауманском районе из 12 тысяч ополченцев — 1 500 коммунистов и комсомольцев, и т. д. Всего а дивизиях народного ополчения насчитывалось свыше 30 тысяч коммунистов и комсомольцев.

Работникам городского и районных комитетов партии пришлось провести большую разъяснительную работу среди подавших заявления о зачислении их в народное ополчение. Дело в том, что многие товарищи имели слабое здоровье, которое не позволяло им нести военную службу. Значительное количество заявлений поступило также от крупных партийных, советских, хозяйственных работников, от сотрудников научных учреждений, а также от высококвалифицированных рабочих, инженеров и техников. Но их труд был необходим прежде всего в тылу. Однако «обиженные» с невиданным упорством пытались доказать, что их место на фронте.

Много сил потратил городской комитет партии на подбор командиров и политработников для частей и соединений народного ополчения. Наркомат обороны выделил людей лишь на должности командиров дивизий, полков, начальников их штабов. Весь остальной командный и политический состав пришлось отбирать из числа ополченцев, имевших опыт службы в армии или опыт партийно-политической работы в гражданских организациях. Заместители командиров дивизий, начальники политотделов, секретари партийных комиссий, помощники начальника политотдела по комсомолу, комиссары полков утверждались на бюро городского комитета партии. Политический состав полков, батальонов и рот подбирался и утверждался соответствующими райкомами партии.

В течение одного-двух дней из актива Московской партийной организации были выделены 96 человек для политических аппаратов дивизий и свыше 700 человек для политических аппаратов полков. Эти кадры политработников помогли быстро сплотить тысячи гражданских лиц в единое целое и подготовить их к борьбе с врагом.

Партийным организациям пришлось немало потрудиться над тем, чтобы обеспечить ополченцев обмундированием, снаряжением, предметами обихода, необходимыми в условиях армейской жизни. Решением бюро горкома партии от 2 июля 1941 г. во всех районах города были созданы чрезвычайные тройки. В тройки вошли секретарь райкома партии, председатель исполкома районного Совета депутатов трудящихся и районный военный комиссар. На них возложили обязанность в течение нескольких дней снабдить дивизии народного ополчения всем необходимым.

К 10 июля дивизии народного ополчения в значительной степени были снабжены всем необходимым, вплоть до походных типографий и киноаппаратуры, смонтированных на автомашинах.

Так, в течение трех-четырех дней Московская партийная организация создала 12 дивизий народного ополчения, то есть столько, сколько в тот период требовал фронт, сколько можно было вооружить.

6—8 июля 1941 г. добровольцы, зачисленные в дивизии народного ополчения, собрались на своих предприятиях и в учреждениях. Затем они проследовали на сборные пункты. Здесь состоялись митинги. Трудящиеся столицы тепло проводили добровольцев.

Командование дивизий получило приказ вывести личный состав в соответствующие пункты Подмосковья и Смоленщины и организовать там военное обучение ополченцев по сокращенной программе. С 6 по 15 июля все 12 дивизий народного ополчения вышли из Москвы. Это были: 1 стрелковая дивизия народного ополчения Ленинского района, 2 стрелковая дивизия народного ополчения Сталинского района, 4 стрелковая дивизия народного ополчения Куйбышевского района, 5-я стрелковая дивизия народного ополчения Фрунзенского района, 6-я стрелковая дивизия народного ополчения Дзержинского района, 7 стрелковая дивизия народного ополчения Бауманского района, 8 стрелковая дивизия народного ополчения Краснопресненского района, 9 стрелковая дивизия народного ополчения Кировского района, 13 стрелковая дивизия народного ополчения Ростокинского района, 17 стрелковая дивизия народного ополчения Москворецкого района, 18 стрелковая дивизия народного ополчения Ленинградского района, 21 стрелковая дивизия народного ополчения Киевского района.

Большую помощь в доукомплектовании дивизий народного ополчения оказали подмосковные промышленные центры: Коломна, Подольск, Мытищи, Перово, Орехово-Зуево, Серпухов. Все районы области пришли на помощь столице. Они формировали батальоны, роты, которые затем влились в состав московских дивизий народного ополчения.

Мытищинский район сформировал три батальона, Краснополянский — два, Орехово-Зуево — три, Серпухов - два батальона. По батальону сформировали Коммунистический, Кировский, Лопасненский и другие районы. Всего по Московской области поступило от добровольцев свыше 140 тысяч заявлений. Партийным организациям области пришлось отбирать из этого количества заявлений лишь необходимое число для пополнения частей народного ополчения.

В конце июля 1941 г. Московский городской комитет партии принял решение, касающееся дивизий народного ополчения, ушедших из Москвы на фронт. Бюро МГК ВКП(б) утвердило для них боевые знамена. В решении указывалось: «В целях укрепления воинской дисциплины и поднятия боевого духа бойцов и командиров учредить в полках и дивизиях народного ополчения боевые знамена — символ революционной верности Родине, Советскому правительству, большевистской партии, символ победы над врагом». Бюро МГК ВКП(б) обязало отделы кадров и пропаганды МГК совместно с первыми секретарями райкомов партии передать частям знамена и грамоты в торжественной обстановке.

В начале августа представители городских и районных партийных организаций вручили Красные знамена частям и соединениям народного ополчения. Под этими знаменами личный состав принял военную присягу на верность Родине, своему народу, великому делу Коммунистической партии.

Сосредоточенные в тылу действующих войск на запасном оборонительном рубеже (Ржев, Сычевка, Вязьма, Дорогобуж, Спас-Деменск, Сухиничи и Людиново), дивизии народного ополчения в течение июля — августа проходили обучение в условиях, приближенных к боевой обстановке. Они овладевали оружием, изучали уставы Красной Армии, решали тактические задачи на местности, принимали участие в строительстве оборонительных сооружений, охраняли тыл от вражеских парашютистов и диверсантов.

В середине сентября 1941 г. Верховное командование включило ополченские дивизии в состав регулярных частей Красной Армии. 1-я дивизия народного ополчения стала именоваться 60 стрелковой дивизией, 2-я дивизия народного ополчения — 2-й стрелковой, 4-я дивизия народного ополчения — 110-й стрелковой, 5-я дивизия народного ополчения — 113-й стрелковой, 6-я дивизия народного ополчения — 160-й стрелковой, 7-я дивизия народного ополчения — 29-й стрелковой, 8-я дивизия народного ополчения — 8-й стрелковой, 9-я дивизия народного ополчения — 139-й стрелковой, 13-я дивизия народного ополчения — 140-й стрелковой, 17-я дивизия народного ополчения — 17-й стрелковой, 18-я дивизия народного ополчения — 18-й стрелковой, 21-я дивизия народного ополчения — 173-й стрелковой дивизией.

В тот период на дальних подступах к Москве разгорелись ожесточенные бои. По мере приближения противника к столице личный состав народного ополчения, находившийся на различных рубежах, втягивался в боевые операции. Так, в октябре 1941 г. 18-я стрелковая дивизия (Ленинградский район) участвовала в тяжелых оборонительных боях на волоколамском направлении, 110-я стрелковая дивизия (Куйбышевский район), 113-я дивизия (Фрунзенский район) — под Наро-Фоминском, 17-я дивизия (Москворецкий район) — на Малоярославецком направлении. Под Серпуховом сражалась 60-я стрелковая дивизия (Ленинский район), в районе города Белева кровопролитные бои вела 173-я стрелковая дивизия (Киевский район).

В начале октября 1941 г. военная обстановка под Москвой становилась все более напряженной, а 14 и 15 октября положение на западном направлении резко ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном из участков прорвали оборону. Над столицей нависла серьезная угроза.

За день до этих событий (13 октября) состоялось собрание актива городской партийной организации. В числе других мероприятий по усилению обороны Москвы актив решил в ближайшие два-три дня в каждом районе сформировать из добровольцев по одному рабочему батальону, вооружить и оснастить их. В течение 13 — 16 октября были созданы 25 отдельных рот и батальонов общей численностью свыше 11 тысяч человек. Из них 50—60% коммунисты и 20 — 25% комсомольцы.

21 октября рабочие, или, как их начали именовать, коммунистические батальоны, заняли боевые рубежи. В дальнейшем они были сведены в две дивизии кадровых войск Красной Армии — 129-я и 130-я стрелковые дивизии. По окончании боев под Москвой они успешно сражались в составе войск Северо-Западного фронта.

В первые дни июля 1941 г., наряду с формированием дивизий народного ополчения, городской и районные комитеты партии занимались также формированием истребительных батальонов из числа добровольцев. Было создано 25 таких батальонов. В них насчитывалось более 12 тысяч человек. Партийная прослойка в истребительных батальонах составляла от 30 до 65%.

Первое время бойцы несли патрульную службу по охране города, а в суровые дни октября, когда над Москвой нависла непосредственная опасность, истребительные батальоны заняли рубежи на ближних подступах к столице. В начале ноября командование свело батальоны в две дивизии — 155-ю и 158-ю стрелковые дивизии. В дальнейшем они успешно сражались с врагом в составе войск Калининского фронта.

В боях под Москвой и в последующих сражениях ополченцы показали себя стойкими, мужественными воинами. Дивизии народного ополчения Ленинградского, Куйбышевского, Киевского районов, а также 3-я Коммунистическая дивизия были удостоены звания гвардейских. Многие тысячи москвичей-ополченцев за проявленную храбрость и мужество при защите родной столицы награждены орденами и медалями. Так, из состава дивизии Ленинского района в тот период награды получили свыше 120 человек, из состава дивизии Куйбышевского района — 370 человек, Киевского — 230, Москворецкого — 180, Дзержинского — 250. А за первый год войны уже тысячи ополченцев имели боевые ордена и медали Советского Союза, двум славным девушкам-снайперам из 3-й Коммунистической дивизии — Наташе Ковшовой и Маше Поливановой присвоили высокое звание Героя Советского Союза. Будучи тяжело ранены в бою и окруженные фашистами, они предпочли смерть пленению. Девушки подорвали себя и многих гитлеровцев гранатами. Немало москвичей получило высокое звание Героя, сражаясь в рядах 77-й гвардейской дивизии (бывш. 21-я дивизия народного ополчения Киевского района).

Трудящиеся Москвы никогда не теряли связи с дивизиями народного ополчения. С первых дней создания народного ополчения они проявляли о добровольцах постоянную заботу. Для пополнения подшефных дивизий народного ополчения москвичи направляли людей, посылали автотранспорт и ремонтные мастерские, теплое белье и другие необходимые для бойцов вещи.

Московский городской комитет партии постоянно заботился о своих дивизиях, следил за их боевыми действиями, с радостью встречал каждую весть о подвигах бойцов, командиров, политработников в борьбе с гитлеровскими ордами.

В годовщину создания дивизий народного ополчения Московский городской и областной комитеты партии обратились с письмом ко всем бойцам, командирам и политработникам дивизий. В нем говорилось:

«Дорогие товарищи!

Московский городской и областной комитеты ВКП(б) шлют горячий большевистский привет и поздравляют вас с годовщиной формирования дивизии.

Ваша дивизия создавалась в первые дни Великой Отечественной войны. Она сформирована из добровольцев — коммунистов, комсомольцев и непартийных большевиков Москвы, ставших тогда на борьбу за честь и свободу советской родины. Трудящиеся столицы поэтому с радостью встречают каждую весть о боевых действиях дивизии, о подвигах ее бойцов, командиров в борьбе с гитлеровскими мерзавцами."

В результате года войны... выросли наши силы, един и сплочен советский тыл, закалилась в боях наша славная Красная Армия...

Трудящиеся Москвы своим стахановским трудом дают для фронта все больше и больше оружия и боеприпасов. Используйте эту боевую технику, бейте и уничтожайте гитлеровцев, гоните их с нашей священной земли...

Помните, что за линией фронта советские люди ждут вашего прихода, ждут своего освобождения.

Помните, что трудящиеся Москвы всегда всем сердцем вместе с вами в вашей боевой работе».

Письмо зачитывалось на митингах в частях и подразделениях. Оно подняло дух воинов, сыграло большую роль в дальнейших боевых операциях. Для участия в торжественных собраниях, посвященных первой годовщине создания ополчения, на фронт выехали делегации из представителей партийных организаций и трудящихся Москвы. Частыми гостями в дивизиях были представители заводов, фабрик, учреждений и работники искусств столицы.

В сентябре 1941 г. по инициативе рабочих передовых предприятий — заводов «Серп и молот», «Красный пролетарий», комбината «Трехгорная мануфактура» проходил сбор подарков ко дню 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. В короткий срок трудящиеся собрали и направили в подшефные части и соединения более 420 тысяч подарков. Вместе с подарком каждому бойцу посылали теплое, задушевное письмо. Вскоре на предприятия и в учреждения стали поступать ответные коллективные и индивидуальные письма от бойцов и командиров. В них выражалась горячая благодарность за заботу трудящихся о своей родной армии. Эти письма зачитывались среди рабочих, помещались в стенной печати и в многотиражках.

Тесная связь трудящихся столицы с москвичами-добровольцами осуществлялась на всем протяжении Великой Отечественной войны. Москвичи радовались боевым успехам ополченцев. Они не забывали семей воинов, отдавших свою жизнь за великое дело победы над врагом, проявляли теплую заботу и внимание к раненым ополченцам, поступавшим на излечение в московские госпитали.

Став кадровыми дивизиями в великой битве под Москвой, бывшие ополченские дивизии сражались потом на всех фронтах Великой Отечественной войны. Они участвовали почти во всех крупных сражениях. Москвичи-ополченцы свято хранили лучшие традиции столичной партийной организации.

 

И. ШАХОВА

бывш. первый секретарь Куйбышевского райкома партии

РОЖДЕНИЕ ДИВИЗИИ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ

 

Свидетелям и участникам первых месяцев Великой Отечественной войны никогда не забыть того напряжения всех моральных и физических сил, которое испытывал в то время советский народ. Никогда не забыть и героической деятельности Коммунистической партии, которая сумела в тяжелейших условиях сплотить трудящихся нашей страны на отпор врагу.

По призыву Центрального Комитета Коммунистической партии Московская партийная организация в начале июля 1941 г. приступила к созданию многотысячного народного ополчения. Куйбышевский районный комитет партии, как и другие райкомы Москвы, являлся в те дни штабом по формированию ополченской дивизии. Сюда шли сотни и тысячи рабочих, служащих, учащихся, освобожденных от службы в Красной Армии по болезни или броне. Они не получали повесток из военкоматов. Каждый из них отправлялся в районный комитет или в первичные партийные организации по зову сердца, по внутреннему долгу, отправлялся, чтобы заявить о своей готовности защищать Родину.

Куйбышевский район Москвы сформировал одну из многочисленных дивизий народного ополчения. В 1941 г, наш район отличался от других тем, что он почти не имел крупных промышленных предприятий. В районе находились наркоматы союзного и республиканского значения, научные институты, крупные издательства, редакции газет и т. д. Эту особенность района унаследовала и созданная нами дивизия народного ополчения. Она формировалась, главным образом, из людей интеллектуального труда — работников наркоматов, инженеров, экономистов, журналистов, деятелей искусств и т. д.

Всю работу по организации дивизии народного ополчения возглавляла чрезвычайная тройка. В ее состав входили я, как секретарь райкома партии, председатель райисполкома Н. С. Юрченков и районный военный комиссар Сысоев.

2 июля состоялись митинги в 41 коллективе различных управлений и объединений Народного комиссариата внешней торговли СССР. В Технопромимпорте, например, из 50 мужчин записалось в народное ополчение 42. О добровольном желании пойти в ополчение заявило абсолютное большинство работников Центросоюза. На многолюдном митинге работников Народного комиссариата легкой и текстильной промышленности РСФСР, проходившем в кинотеатре «Колизей», горячие речи всех выступавших сводились к одному: Родина в опасности, наш долг идти защищать ее.

В других наркоматах также записались почти все сотрудники. По этому поводу некоторые народные комиссары звонили в райком.

— Я вынужден позвонить вам, — говорил один из них, — ведь наш наркомат совершенно оголен. Мы не можем отпустить всех в народное ополчение.

Райкому партии приходилось вмешиваться и оставлять людей на месте. Товарищи считали это большой обидой для себя. Работники райкома выдерживали с ними «целые бои».

В большом коллективе фабрики «Красная швея» было всего, несколько мужчин. На предприятии работали, главным образом, женщины. Но и здесь нашлись добровольцы. Первым записался в народное ополчение член партбюро, мастер закройного цеха Обручников, в прошлом участник гражданской войны. Его примеру последовали и другие.

В течение трех дней (3—5 июля) в Наркомвнешторге в народное ополчение записалось более 550 человек, в Наркомфине СССР — более 430, в Центросоюзе — 350, в Наркомате совхозов СССР — 300, в Госплане РСФСР — 100, в Наркомате легкой и текстильной промышленности РСФСР — 250, в редакциях газет, издательствах и типографиях — более 270 человек и т. д. А всего партийные организации района зарегистрировали 8 тысяч человек, изъявивших желание вступить в народное ополчение. Многие из добровольцев воевали еще в гражданскую войну, были на командных должностях. А теперь они просили зачислить их рядовыми.

— Нам все равно, — говорили они, — лишь бы защищать Родину, хотя бы рядовыми.

Все первичные партийные организации района приняли активнейшее участие в создании дивизии народного ополчения, в первоначальном оснащении ее имуществом и вооружением. Особо хочется отметить товарищей, которые проявили тогда наибольшую инициативу. Это секретари парткомов: Наркомвнешторга — М. В. Серов, Центросоюза — Н. Т. Афонин, Госплана — И. Ф. Скоморохов, Наркомлегпрома РСФСР — А. М. Терентьев, фабрики «Красная швея» — А. Бодрова, Наркомата совхозов СССР — М. Е. Руденко, а также ответственные редакторы газет: «Вечерняя Москва» — М. М. Позднов и «Московский большевик» — К. А. Губин.

К вечеру 2 июля тройку райкома вызвали в Московский городской комитет партии. Здесь мы познакомились с командиром нашей дивизии генерал-майором Сидельниковым и начальником штаба полковником А. Д. Борисовым. Оба кадровые военные. Сидельников участвовал в гражданской войне, потом служил в кавалерии. Борисов преподавал в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Вернувшись в райком вместе с Сидельниковым и Борисовым, мы обсудили насущные вопросы: как одеть и обуть ополченцев, снабдить дивизию необходимым имуществом, где на первых порах разместить полки. Но самое главное заключалось в том, чтобы в ближайшие два дня подобрать командный и политический состав дивизии, полков, батальонов, рот и других подразделений.

Большое содействие районному комитету партии в комплектовании командного состава оказали Военная академия имени М. В. Фрунзе и Военный совет Московского военного округа. Командиром 1-го полка был назначен полковник С. Т. Гладышез, 2-го полка — подполковник И. А. Галаган, 3-го полка — майор С. П. Дедов. Командиров батальонов назначали из среды ополченцев. В прошлом они служили в Красной Армии. На должности политработников дивизии также выдвинули товарищей из ополченцев. Комиссар дивизии А. Бормотов раньше работал секретарем партийной организации Наркомюста, а начальник политотдела дивизии А. А. Змеул — директором Академии внешней торговли. Комиссаром 1-го полка стал С. В. Митрофанов из Главного почтамта, комиссаром 2-го полка — А. М. Терентьев (секретарь партийной организации Наркомлегпрома РСФСР), а комиссаром 3-го полка — А. А. Баринов (секретарь партийной организации одного из управлений Центросоюза). Все комиссары полков обладали большим опытом партийно-политической работы и имели звания батальонных комиссаров. Комиссар и начальник политотдела дивизии, а также комиссары полков были утверждены Московским городским комитетом партии.

Большую работу провел райком партии по отбору из среды ополченцев заместителей командиров по политчасти. Райком вызывал каждого из них, знакомился с биографиями товарищей, с их партийной работой. Одни долгое время занимались руководящей партийно-политической, советской и хозяйственной работой, другие прославились в своих коллективах как опытные пропагандисты и агитаторы. Всего мы отобрали 50 товарищей. Характерно, что большинство из них вступило в партию в годы гражданской войны, в годы борьбы за становление Советской власти. Партийный стаж с 1913 по 1920 г. имели 22 человека, с 1923 по 1937 г. — 16 человек.

В воскресенье 6 июля 1941 г., в ранний утренний час ополченцы Куйбышевского района начали собираться у своих предприятий и учреждений. Перед выходом на сборный пункт состоялись митинги. Затем ополченцы во главе с секретарями первичных партийных организаций выстроились в большие колонны. Среди ополченцев много пожилых, убеленных сединами людей в возрасте 45—50 и даже 55 лет. Одеты в обычные гражданские костюмы, некоторые совсем по-летнему — в белых парусиновых туфлях ц светлых косоворотках. За спиной маленькие вещевые мешки. Многие из ополченцев Наркомвнешторга и Центросоюза имели военное обмундирование: защитного цвета брюки и гимнастерки, кожаные ботинки с обмотками и военное пилотки.

По улицам Маросейке, Чернышевского и Кирова ополченцы начали сходиться на центральный сборный пункт дивизии — в 310-ю школу в Малом Козловском переулке. Здесь работники райкома партии и райвоенкомата знакомились с военной подготовкой пришедших и распределяли их по полкам. К 4 часам дня регистрация закончилась.

Ополченцев 1-го полка мы поместили в 313-й школе (Сверчков переулок), 2-го полка — в 644-й школе (Армянский переулок), 3-го полка в 657-й школе (Машкова улица). Штаб дивизии и артиллерийский дивизион заняли 310-ю школу. Райком партии заранее подготовил эти школы к приему ополченцев. В классах, где еще совсем недавно занималась московская детвора и где, казалось, не выветрился еще ребячий дух, были построены двухэтажные нары, поставлены кипятильники с остуженной водой. И оттого, что здесь оставались еще классные доски, географические карты, старые стенные газеты, посвященные окончанию учебного года, на душе у каждого ополченца становилось особенно горько за наших детей, за наш советский народ, чья мирная жизнь неожиданно нарушилась наглым вторжением гитлеровцев.

На следующий день во всех полках началось обучение. Ополченцы знакомились с уставами, с основами воинского дела. Райком партии заканчивал работу по комплектованию командного и политического состава дивизии, организовал производство лопат, собирал учебные винтовки и пулеметы.

В ночь с 11 на 12 июля мы провожали на фронт наших дорогих защитников. Как известно, в первый же день войны был мобилизован почти весь транспорт. И для того чтобы отправить ополченцев, райкому пришлось изыскивать дополнительные ресурсы. Требовалось собрать 400 грузовых автомашин, оборудовать их скамьями, сделать высокие борта, подобрать шоферов. Все это удалось сделать в течение одного дня.

Вскоре в райком стали поступать тревожные сигналы, что ополченцы еще недостаточно обмундированы и вооружены. Я немедленно сообщила об этом в ЦК и МГК партии. Часа через три в райком позвонили из Наркомата обороны СССР и сообщили, что в дивизию уже отправлены машины с вооружением, обмундированием и обувью. А двумя днями позже, 28 июля, политотдел дивизии подтвердил, что «4-я Куйбышевского района дивизия получила обмундирование и оружие. Оно уже выдано бойцам. Выдача оружия и обмундирования вызвала большой подъем духа у бойцов».

После вмешательства ЦК и МГК партии Военный совет армии также решил ряд вопросов, связанных со снабжением дивизии транспортом и медикаментами. В полки направили медицинский персонал.

6 августа 1941 г., через месяц после организации, мы вручали дивизии знамя и грамоту Московского городского комитета партии. В грамоте говорилось: «Московский городской комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) вручает дивизии народного ополчения Куйбышевского района города Москвы боевое Красное знамя. Московский городской комитет ВКП(б) выражает твердую уверенность, что бойцы, командиры и политработники дивизии с честью пронесут это знамя по полям сражений Великой Отечественной войны советского народа против германского фашизма.

Московский городской комитет ВКП(б) надеется, что бойцы, командиры и политработники дивизии в боях с врагами Родины проявят стойкость и мужество, свойственные сынам московского пролетариата, впишут в историю Красной Армии и советского народа новые героические подвиги во имя матери-Родины, во имя большевистской партии».

Знамя МГК партии вручалось в смоленских лесах перед строем сводных подразделений дивизии. Такие же знамена были вручены всем полкам дивизии от Куйбышевского районного комитета партии.

В тяжелые дни боев под Москвой, когда дивизия вела кровопролитное сражение с немецко-фашистскими захватчиками на реке Паре, в райком партии приехало несколько товарищей с поручением от командования. В то время бойцы очень нуждались в оружии, в горючем и продовольствии. Мы послали защитникам все, что могли, — оружие, бутылки с горючей смесью, бензин для машин, гранаты, продукты. В течение всей Великой Отечественной войны ополченцы несли в райком свои думы и мысли. Они делились с нами своими неудачами и успехами.

Накануне нового, 1942 г. районный комитет партия отправил на фронт первый крупный эшелон с подарками. Трудящиеся района посылали защитникам Родины шарфы, теплое белье, конфеты, одеколон, папиросы, табак, печенье, письма коллективов. В дальнейшем в течение всей войны такие подарки от трудящихся района, от коллективов предприятий и учреждений регулярно посылались к майским и октябрьским праздникам, а также к 23 февраля — годовщине Советской Армии.

Летом 1942 г., в дни первой годовщины существования дивизии, Куйбышевский райком направил на фронт делегацию. В ее состав входили секретарь парткома Наркомвнешторга М. В. Серов, заведующий транспортным отделом Наркомата С. А. Борисов и заведующий отделом агитации и пропаганды райкома партии Гаркушенко. Я возглавляла эту делегацию. Мы привезли много писем из Москвы и, в частности, письмо ополченцам дивизии от члена Государственного Комитета Обороны, заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР товарища А. И. Микояна. Делегация побывала во всех подразделениях на передовой линии. Всюду мы передавали привет ополченцам от трудящихся столицы. Вместе с нами приехала большая бригада артистов, организованная Московским городским комитетом партии.

Когда в 1943 г. дивизия получила гвардейское звание, на фронт вновь выезжали представители Московского городского комитета партии и районной партийной организации. Они присутствовали при вручении знамени.

В тяжелую годину войны трудящиеся Куйбышевского района горячо отозвались на призыв партии. Ополченцы Куйбышевского района свято выполнили свой долг перед Родиной. Они оправдали оказанное им доверие, пройдя славный боевой путь от Москвы до Кенигсберга. За время войны дивизия была удостоена высокого звания гвардейской и награждена орденом Красного Знамени и орденом Суворова.

 

А. СЕКАЧЕВ

бывш. первый секретарь Ленинградского райкома партии

СНАРЯЖЕНИЕ ОПОЛЧЕНЦЕВ

 

Ленинградский район — крупнейший промышленный район Москвы. До войны здесь трудились тысячи рабочих и служащих. Весть о злодейском нападении фашистских агрессоров на нашу Родину наполнила их сердца гневом, вызвала огромный прилив патриотических чувств.

В первые же недели войны в райком партии и первичные партийные организации предприятий, учреждений и учебных заведений начали поступать сотни, тысячи заявлений от коммунистов и беспартийных о добровольном зачислении их в ряды Красной Армии. Советские люди горели желанием с оружием в руках защищать свою Родину от захватчиков. По призыву Центрального Комитета партии по всей стране развернулась работа по созданию народного ополчения, которое должно было оказать немедленную помощь фронту. То же самое происходило и в нашем, Ленинградском районе. Формированием ополченской дивизии руководила чрезвычайная тройка, возглавляемая первым секретарем райкома партии.

В ополчение шли люди различных профессий и возрастов — рабочие, служащие, ученые. Многие из них имели освобождение по болезни или бронь. Однако они не считались с этим. Вот что говорил на митинге одни из лучших рабочих фабрики «Ява» А. Яковлев: «Так как я снят с военного учета, то иду добровольцем в народное ополчение. Призываю товарищей последовать моему примеру».

Первыми вступали в народное ополчение ведущие производственники, мастера, квалифицированные рабочие, служащие, На 2-м часовом заводе в ополчение записалось 250 рабочих и служащих. Рабочие холодильника № 7 и артели «Возрождение» Г. Глебов и Поздняков пришли в ополчение вместе с сыновьями. Не отставала и интеллигенция. Ополченцами стали, например, доцент кафедры марксизма-ленинизма 2-го Московского педагогического института иностранных языков Мамаев, преподаватель той же кафедры Игнатенко, кандидат педагогических наук Певкин, заведующий кафедрой марксизма-ленинизма Московского авиационного института имени Серго Орджоникидзе А. Логинов, работник аппарата РК. ВКП(б) Н. Громов и многие, многие другие.

12 тысяч лучших своих сынов послал район в дивизию народного ополчения. На две трети она состояла из квалифицированных рабочих крупнейших предприятий. Здесь встречались и молодые парни, впервые взявшие в руки винтовку, и старые солдаты — участники первой мировой или гражданской войн. 15% общего числа ополченцев составляли коммунисты. Много было и комсомольцев. Коммунисты и комсомольцы стали душой дивизии.

В то время райком партии стал своеобразным мобилизационным штабом. Он резко перестроил свою работу. Отдел кадров занимался подбором политработников, другие отделы уточняли списки ополченцев и распределяли их по частям, а промышленный отдел проверял выполнение решений чрезвычайной тройки о мобилизации материальных средств.

Дивизия обеспечивалась вооружением и различным снаряжением, необходимым в условиях армейского быта. Предприятия района изготовили для нее 12 тысяч комплектов нижнего белья, верхней одежды, пилоток, 5 тысяч одеял, 8 тысяч лопат, 12 тысяч патронташей, большое количество подсумок, поясных ремней, обмоток. Дивизию снабдили походными кухнями, котелками, цистернами для воды, бидонами, кружками. Ополченцам передали 92 грузовых и 10 легковых автомашин, много мотоциклов, 328 велосипедов. Кроме того, в дивизию были направлены учебный инвентарь, лопаты и другое саперное имущество, а также музыкальные инструменты и библиотечка художественной и политической литературы. В оснащении дивизии принимали участие почти все предприятия района.

Для пунктов сбора ополченцев райком выделил 14 школ и клубов. Их хозяйственное оборудование тройка возложила на фабрики «Большевик», «Ява», Авиационный институт имени Серго Орджоникидзе и др. За два дня в эти помещения доставили кровати, постельные принадлежности, посуду — все, что требовалось для временных казарм.

И вот бойцы народного ополчения стали стекаться на свои сборные пункты. Из Москвы дивизию направили в Красногорский лагерь, чтобы там завершить ее формирование и приучить личный состав к походной жизни. Десять дней, с 10 по 19 июля, полки находились в лесах в районе Ангелова и Черная Опалиха. А через две недели со дня своего создания дивизия получила первое боевое задание — строить оборонительный рубеж в районе Волоколамска.

Дивизия хорошо справилась с заданием. Тем самым она оказала существенную помощь фронту. Кадровые части Красной Армии освобождались для ведения боевых действий. Строительство оборонительных рубежей позволило многим ополченцам научиться работать лопатой. В дальнейшем это очень помогло им в боях с немецко-фашистскими войсками.

Здесь, под Волоколамском, в конце июля 1941 г. в жизни дивизии произошло важное событие. Дивизия приняла военную присягу на верность своей Родине, советскому народу, великому делу Коммунистической партии. Ко дню принятия присяги представители района привезли дивизии знамена: одно от Московского городского комитета ВКП(б), другое от трудящихся Ленинградского района. Знамена, учрежденные районом, были вручены и всем трем полкам.

В начале августа 18-я ополченская дивизия Ленинградского района была переброшена на другой рубеж, который находился в 15 километрах юго-западнее Вязьмы. Теперь линия обороны проходила ближе к фронту. А 1 сентября дивизия прибыла в район озера Бытош, на левый фланг Западного фронта. Ей отводилась новая роль: она составляла второй эшелон действующей армии. Таким образом, через два с половиной месяца после своего создания дивизия стала обычным воинским формированием и вошла в состав регулярных частей Красной Армии.

Вскоре 18-я ополченская дивизия заняла рубеж обороны на волоколамском направлении между 316-й Панфиловской и 78-й дивизиями. Ополченцы учились воевать у своих опытных соседей.

Прошло немного времени, и 18-я ополченская дивизия стала одной из лучших пехотных дивизий Красной Армии. За мужество и героизм, проявленные бойцами и командирами в борьбе с фашистскими оккупантами, дивизия в числе первых десяти получила наименование гвардейской. Она стала называться 11-й гвардейской дивизией. Дивизия мужественно сражалась на подступах к Москве в октябре и ноябре, умело действовала в декабрьском наступлении. А через месяц в составе 16-й армии освободила Сухиничи.

В феврале 1942 г. четыре района Москвы — Свердловский, Фрунзенский, Киевский и Ленинградский — послали своих делегатов в 16-ю армию. Посланцы столицы привезли бойцам много подарков. Делегаты Ленинградского района направились, разумеется, в «свою» 11-ю гвардейскую дивизию, полки которой в то время занимали фронт перед опорным пунктом Попковом.

Наш приезд совпал со знаменательным событием — вручением дивизии гвардейского знамени. Мы горячо поздравляли гвардейцев, обнимали их. Сколько произошло тут радостных встреч! Ведь не так давно вместе работали на заводах, учились в институтах.

Среди тех, с кем мне пришлось побеседовать, был лейтенант А. Астахов. До войны А. Астахов работал установщиком фрезерных станков, считался неплохим мастером. В ополчение он пошел рядовым, хорошо проявил себя в трудных боях, стал командовать взводом. Он с такой жадностью расспрашивал меня о родном заводе, что я не выдержал и спросил:

— Истосковался?

— Да как же, Алексей Яковлевич!..

— После победы возвращайся, с распростертыми объятиями встретим!

— По правде сказать, еще подумаю. К станкам тянет, но как представлю все, что мы с июля пережили, армия тоже дорога.

Выступая от имени делегации, я рассказывал бойцам и командирам о том, что трудящиеся района гордятся боевыми подвигами своей дивизии, что рабочие считают за честь получить звание гвардейцев трудового фронта.

С 11-й гвардейской дивизией у жителей Ленинградского района установилась тесная связь. Райком, заводские коллективы и учреждения постоянно переписывались с ее бойцами и командирами. Те, кто приезжал из дивизии в Москву, всегда чувствовали наш радушный прием. Возвращаясь на фронт, они обязательно рассказывали воинам, что нового «дома».

Дивизия прошла боевой путь от Подмосковья до границ Германии. К концу войны 22 человека из ее состава получили звание Героя Советского Союза. Многие сотни бойцов имели ордена и медали.

 

М. СУТЯГИН

бывш. секретарь парткома завода «Калибр» и комиссар полка 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района.

РАБОЧИЕ ВСТУПАЮТ В НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ

 

Меня разбудил резкий телефонный звонок. Встревоженным голосом кто-то говорил в трубку: «Вас, товарищ Сутягин, срочно вызывают в райком партии». И повторил: «Срочно! Без промедлений!» Нас разъединили. Я быстро оделся. С Мало-Марьинской улицы, что за Крестовской заставой, мне надо было добираться до Сретенки. Городской транспорт еще не работал. Недалеко от моей квартиры находился гараж нашего завода. На дежурной машине по пустынным улицам Москвы я за несколько минут доехал до Ростокинского райкома партии. Здесь уже собрались секретари крупнейших партийных организаций района и директора заводов. Нам объявили: война, гитлеровские войска нагло перешли границу...

Все это произошло утром 22 июня 1941 г. В тот же день руководство завода начало переводить предприятие на военное производство. «Калибр» являлся одним из лучших заводов первой пятилетки. Построенный по последнему слову техники на бывшем пустыре, он имел большое значение не только для Москвы, но и для всего Советского Союза, поэтому так важно было не терять ни минуты. Быстро перестроили работу цехов шпинделей, заготовительного, круглых калибров и др. Люди стали добровольно работать по 10 и даже 12 часов. А с 27 июня по 1 июля лекальщики, например, вовсе не покидали цеха. Требовалось срочно освоить производство новых для завода военных изделий. Лекальщики пошли отдыхать лишь тогда, когда выполнили ответственное задание.

С первых же дней войны заводская молодежь, охваченная чувством патриотизма, уходила добровольцами в Красную Армию. Многие калибровцы имели бронь, но, не считаясь с этим, приходили в партийный комитет н настойчиво требовали: «Снимите бронь, отпустите на фронт».

2 июля мы узнали о создании на добровольных началах дивизий народного ополчения. В тогдашнем Ростокинском районе Москвы завод «Калибр» был самым крупным предприятием. Наша партийная организация тоже являлась самой мощной из всех первичных организаций района. И каждый из нас, калибровцев, тогда чувствовал: мы должны подать пример.

К концу дня на большой заводской площади состоялся митинг. Собралось, наверное, тысяч пять человек. Многие пришли с женами и детишками. Чувствовалось, что на призыв партии готов отозваться весь коллектив.

Как секретарь парткома, я открыл митинг. На площади стало тихо, говор умолк.

— Товарищи, — сказал я, — случилась народная беда. Все вы знаете, что на советскую землю напал враг. Партия призывает нас организовать народное ополчение. И я, как секретарь заводской партийной организации, заявляю, что, несмотря на имеющуюся у меня бронь, в эти грозные дни смертельной опасности считаю себя мобилизованным на защиту Родины и записываюсь добровольцем в народное ополчение.

Не успел я закончить свое выступление, как слово попросил старый, кадровый рабочий цеха шпинделей Н. И. Рыбаков. Никиту Ивановича хорошо знали на заводе. В 1941 г. ему было 55 лет. В партии он состоял с 1905 г. Н. И. Рыбаков сказал:

— Я участник трех революций — 1905 г., февральской 1917 г. и Великой Октябрьской социалистической. Я пережил три войны — русско-японскую, первую мировую империалистическую и гражданскую. В честь нашего великого вождя Владимира Ильича Ленина я назвал своего сына Вилей. И вот теперь, когда партия объявила добровольный призыв в народное ополчение, я вместе со своим 17-летним сыном записываюсь в народное ополчение. Я, Никита Рыбаков, и мой сын, Виля Рыбаков, будем громить гитлеровскую нечисть, пока хватит наших сил. Да здравствует великое дело Ленина!

Вслед за Н. И. Рыбаковым вышел на трибуну двадцатипятилетний Сергей Жандаров. После войны с белофиннами он отлично работал на заводе мастером резьбового цеха.

— Я, как командир запаса, старший лейтенант, не хочу и не буду ждать повестки из районного военкомата. В любую минуту готов отдать свою жизнь за дело Ленина. Запишите и меня в народное ополчение.

— Если надо, всем заводом пойдем, — говорил в своем выступлении Илья Иванович Жильцов, тогдашний директор завода, бывший слесарь-лекальщик. — Партия требует, чтобы мы работали теперь на оборону. Мы уже наладили производство для фронта! А теперь должны дать людей в народное ополчение. И дадим!

Слово взяла работница Вера Теплицкая:

— Товарищи работницы! Мы заменим мужчин и выполним повышенную программу. А если потребуется, возьмем оружие в руки и вместе с мужьями и братьями будем защищать родную Москву.

Сразу же после митинга, на котором одно пламенное, полное патриотизма выступление сменялось другим, в парткоме, завкоме и тут же на заводском дворе, где были установлены столики, началась запись.

Первыми пришли в партком тридцатилетний рабочий коммунист Иван Яковлевич Пашенков и его жена, резьбошлифовщица Анна Николаевна Символ.

— Миша, — обратилась Анна Николаевна ко мне, — запиши нас.

— Как же вы вдвоем? Ведь у вас десятилетний ребенок.

— Мы уже решили: в детдом его поместим.

— Как в детдом? Еще нет такой нужды, чтобы матерей, имеющих малолетних детей, на фронт посылать.

— Какой ты несговорчивый! Ну, тогда меня запиши, — требовала Анна Николаевна. — Пусть муж остается в Москве, станет работать на оборону. А я на фронт пойду!

Вижу, протискиваются сквозь толпу крупные специалисты завода во главе с кандидатом технических паук Б. В. Касаткиным. Их слова дышат гневом.

— Запишите нас, товарищи члены партийного комитета, — говорит Касаткин. — Нет и не будет нам жизни при Гитлере!

Пришел в партком беспартийный диспетчер цеха машиностроения Иван Дмитриевич Кусакин. Тогда ему перевалило за сорок.

— Михаил Васильевич, — обращается он ко мне, — рву свой белый билет. Запишите меня, пожалуйста.

Нам не хотелось включать его в списки. Знали, что у него больное сердце. Но он настойчиво требовал. Между прочим, на следующий день во время переклички ополченцев его фамилию случайно пропустили. Кусакин поднял целую бучу. Иван Дмитриевич не хотел поверить, что произошла ошибка.

Именно такой была основная масса калибровцев. В списке значилось уже свыше 500 человек, а люди все шли и шли. Стоило, например, записаться в ополчение секретарю партийной организации универсального цеха бригадиру Алексееву, как вслед за ним пришла большая группа рабочих. В этом сказалась сила партийного примера. В своем цехе Алексеев являлся энтузиастом. В мирное время он поднимал всех на выполнение и перевыполнение программы. И не случайно из универсального цеха в народное ополчение записалось 37 человек. На фронте Алексеев оказался исключительно храбрым и самоотверженным политруком роты. Своим влиянием он цементировал ее ряды. Вспоминаю, как после отражения атаки гитлеровской пехоты роте пришлось вступить в бой с вражескими танками. Кроме бутылок с горючим, мы не имели никакого противотанкового оружия. Танки на полном ходу приближались к нашим окопам. Тогда Алексеев поднял бутылку с зажигательной смесью и с возгласом «Ура, за Родину, за Москву!» бросился к танку и поджег его. Пулеметной очередью из соседнего танка герою-политруку прострелило правую руку в нескольких местах. Зажженный танк развернулся и стал уходить, пытаясь сбить пламя. Вслед за ним повернули обратно и другие танки. Вражеская атака была отбита. Раненого Алексеева так и не удалось отправить и тыл. Придя в роту, я увидел политрука, спросил, почему он не в госпитале.

— Я останусь в строю. Нам предстоит новый бой, и мое место впереди них, — ответил он, показывая на уставших ополченцев.

И в дальнейшем Алексеев своей отвагой и мужеством не раз вдохновлял других. В начале октября 1941 г. рота получила приказ удерживать как можно дольше опорный пункт и этим дать возможность другим частям выйти на новый рубеж обороны. Рота стояла насмерть, отражая по нескольку фашистских атак в день. Она почти вся погибла вместе с героем-политруком, но свои позиции не оставила. Таких, как Алексеев, было много.

Записался добровольцем в ополчение Дмитрий Михайлович Мартыненко, секретарь заводской многотиражной газеты «Ударный Калибр». Все знали, что Мартыненко болен туберкулезом, что у него на иждивении 70-летняя мать. Но Д. М. Мартыненко настоял, чтобы я включил его в список. Дмитрий Михайлович был назначен политруком артиллерийской батареи.

В одном из боев фашистские автоматчики пытались прорваться к батарее с тыла. Под их шквальным огнем один за другим падали ополченцы. Д. М. Мартыненко с помощью нескольких раненых бойцов, истекающих кровью, развернул орудие. Оставалось всего три шрапнельных снаряда. Став за орудие, Д. М. Мартыненко выпустил их один за другим. Часть гитлеровцев была уничтожена, но уцелевшие вражеские солдаты продолжали наступать на батарею.

На помощь артиллеристам поспешили бойцы соседней стрелковой роты. Они подбежали к батарее в тот момент, когда Д. М. Мартыненко ударил банником двух вражеских солдат и тут же упал, скошенный очередью гитлеровского автоматчика. Пришедшие на выручку ополченцы довершили разгром фашистской роты.

В цехе круглых калибров хорошо знали Александра Грановского. Он был секретарем цеховой партийной организации и одновременно неосвобожденным ответственным редактором нашей заводской многотиражной газеты. А. Грановский не только сам пошел в ополчение, но увлек за собой многих товарищей, в том числе и своего младшего брата, который тоже работал на заводе.

Горячее слово коммунистов, их личный пример сыграли огромную мобилизующую роль при создании народного ополчения. Не отставали от коммунистов и комсомольцы.

Помню, как во главе большой группы молодежи пришел в партком слесарь Алексей Дубровский. Он страстно доказывал нам, что комсомольцев надо направить в одну роту, лучше всего в разведку. Многие из них в тот год завершали образование в заводском индустриальном техникуме. Им напомнили, что необходимо сперва окончить техникум. Но комсомольцы и слышать об этом не хотели. Весть об их почине быстро разнеслась по заводу. Вслед за первой группой молодежи партком атаковали новые товарищи.

Девятнадцатилетняя девушка А. Выборнова со слезами на глазах упрашивала нас записать ее в народное ополчение. До войны она вместе с подружкой Л. Степаненковой в течение нескольких лет были донорами. Теперь обе подруги вместе ушли на фронт. В бою Выборнова получила ранение, попала в плен, но вскоре бежала и снова пошла в армию. Записались в народное ополчение и другие активистки общества Красного Креста и Осоавиахима Вера Голиченко, Анастасия Виноградова, всего 37 человек. Они стали медсестрами, санитарками, связистками.

К оружию стремились лучшие люди завода. Среди них рабочие высокой квалификации Николай Петрыкин, Сергей Бочаров, Иван Бурлачук — наш заводской поэт, слесарь Александр Евсюков, братья Анатолий, Петр и Николай Бирюлины, доводчица цеха эталонов Анастасия Копченкова, мастер цеха круглых калибров Михаил Крысанов, термист-калильщик Иван Новиков. Все они добровольно пошли в ополчение.

К вечеру 3 июля в списках добровольцев насчитывалось свыше тысячи человек. В те дни я и мой заместитель Константин Заморин, который также вступил в ополчение, а впоследствии стал секретарем партийной организации полка, не выходили из парткома. Мы распределяли записавшихся поротно и повзводно, назначали командиров рот, взводов, отделений и политруков. Первоначально предполагалось сформировать из калибровцев батальон. Командиром батальона мы наметили Якова Кононовича, политработника запаса, калибровца. Меня райком рекомендовал комиссаром батальона.

Однако потом Московский городской комитет партии решил на основе нашего батальона создать полк. К нам влили добровольцев из союзных наркоматов — Наркомзема, Наркомторга, Наркомлегпрома, из Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, Издательства социально-экономической литературы, Мосэстрады и других организаций.

Командиром полка калибровцев (37-й полк) назначили Губайдулина — кадрового военного. В райкоме я познакомился с командиром 13-й Ростокинской дивизии полковником Морозовым из Академии Генерального штаба, начальником штаба — полковником Мусатовым и комиссаром дивизии — П. Г. Тарасовым, работавшим тогда парторгом ЦК ВКП(б) Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

Неожиданно меня вызвали в Московский городской комитет партии и предложили остаться в Москве комиссаром штаба по организации обороны столицы. Я наотрез отказался. Мои доводы показались первому секретарю МГК достаточно вескими. Меня назначили комиссаром 37-го полка.

Командованию полка пришлось тщательно и строго отбирать людей. Ведь многих рабочих, например лекальщиков, резьбошлифовщиков, токарей и фрезеровщиков, трудно было заменить. Директор завода мне доказывал: «Пойми, не могу я всех отпустить. Сам знаешь, как они нужны заводу». Директор говорил дело. Многие из рабочих имели бронь, обладали высокой квалификацией, завод действительно не мог без них обойтись. Но я спорил, чувствуя себя уже комиссаром полка. Мы исключали из списков одних и заменяли другими. В конце концов, отобрали людей в наш ополченский полк.

О завершении формирования ополчения партком доложил в Ростокинский райком и Московский горком партии. В рапорте указывалось, что всего в полк народного ополчения зачислено 750 человек калибровцев. Из них около 400 человек являлись коммунистами. Среди них — два члена парткома, семь секретарей цеховых парторганизаций и 17 партгруппоргов. Комсомольцев в полку насчитывалось 70 человек.

Полк еще находился в Москве, а на заводе уже началось патриотическое движение женщин-работниц за многостаночное обслуживание и за совмещение профессий. «Мы справимся с производством не хуже мужчин», — говорили женщины на собраниях своих смен и участков.

В воскресенье 6 июля ополченцы собрались на большом, заводском дворе. Весь коллектив пришел проводить нас. Плотной стеной стояли рабочие завода, жены и дети уходящих на фронт. Вынесли красное бархатное знамя. От имени всего коллектива директор завода И. И. Жильцов вручил его ополченцам «Калибра». Он пожелал нам бить врага насмерть и оправдать доверие своих товарищей. Когда вручалось знамя, два-три голоса запели «Интернационал». Затем слова рабочего гимна подхватил мощный хор голосов

Путь ополченцев был недалек — до близлежащей школы. Но наше шествие привлекло столько провожающих, что мы шли, как в узком коридоре.

Мы часто вспоминаем 6 июля 1941 г. Из калибровцев, ушедших добровольно в народное ополчение, возвратились с фронта немногие. Большинство их погибло, защищая дальние подступы к Москве. Но память о них живет в сердцах всех трудящихся завода.

 

М. СЕРОВ

бывш. секретарь парткома Наркомвнешторга СССР

ПАТРИОТЫ ИЗ НАРКОМВНЕШТОРГА

 

Работники Народного комиссариата внешней торговли СССР, как и все советские люди, проявили в первые дни Великой Отечественной войны высокую политическую сознательность. В народное ополчение, истребительный и коммунистический батальоны из нашего Наркомата ушло добровольцами свыше 700 человек. Из них 550 вступило в 4-ю дивизию народного ополчения Куйбышевского района Москвы.

Около 90% добровольцев были люди с высшим образованием, высококвалифицированные специалисты, имевшие большой опыт работы во внешнеторговых организациях. Это руководители всесоюзных экспортных и импортных объединений, управлений и отделов, бывшие экономисты, консультанты, слушатели Академии внешней торговли и др.

Я перебираю в памяти десятки, сотни коммунистов и беспартийных, пожелавших с оружием в руках защищать Родину. Многие из них, невзирая на пожилой возраст и болезни, с энтузиазмом записывались в ополчение.

После многочисленных просьб и стольких же отказов настоял на своем 54-летний Николай Демидович Чебелев. Его жизнь типична для простого советского человека. Он один из тех, кому Советская власть открыла путь в будущее. Н. Д. Чебелев начал свою трудовую жизнь при царизме: работал посыльным, потом поступил учеником в столярную мастерскую, служил в старой армии. В 1918 г. вступил добровольцем в Красную Армию.

В 1941 г. Н. Д. Чебелев был помощником председателя всесоюзного объединения «Машиноимпорт» и секретарем партбюро. Теперь он стал ополченцем. Почти одновременно с Николаем Демидовичем ушли в армию его сын Николай 21 года и дочь Айна 24 лет.

В ополчение записались член партии с 1918 г. Сергей Лазаревич Фролкин и член партии с 1919 г. Алексей Фролович Харитонов. С. Л. Фролкину было 45 лет, а А. Ф. Харитонову 51 год. Такой возраст имели многие ополченцы. Но все они горели ненавистью к врагу и шли, не задумываясь, на защиту Родины.

В народное ополчение добровольно вступила большая группа партийных работников: опытных организаторов и пропагандистов. В 4-й дивизии Куйбышевского района их назначили на ответственные командно-политические посты. На фронте они проявили себя энергичными, смелыми и дисциплинированными политработниками. Среди них следует назвать директора. Академии внешней торговли СССР Афанасия Андреевича Змеула. При формировании дивизии Московский городской комитет партии утвердил его начальником политотдела. Этот ответственный пост А. А. Змеул занимал в самые тяжелые месяцы обороны Москвы и разгрома фашистских оккупантов под Боровском и Наро-Фоминском.

Андрей Андреевич Дедя, член партии с 1916 г., занимавший руководящую должность во всесоюзном объединении «Союзнефтеэкспорт», был выдвинут ответственным секретарем партийного бюро полка. Затем он стал комиссаром артиллерийского полка.

Признанными политическими руководителями бойцов являлись работники внешнеторговых организаций: Николай Обозов, Петр Суслин, Василий Пашухин, Петр Прокуронов, Михаил Мещеряков, Николай Галкин, Борис Тененбаум, Василий Артамонов, Андрей Юхнов и многие другие.

Многие из ополченцев погибли смертью храбрых в роях за Москву. Вспоминаю Михаила Максимовича Сидорова, члена партии с 1919 г., участника гражданской войны. Сидоров трижды подавал заявления, настойчиво упрашивая зачислить его в ряды Советских Вооруженных Сил. При формировании дивизии народного ополчения его назначили комиссаром артполка. В самые тяжелые минуты Сидоров умел вдохновить бойцов, поднять их дух, проявляя бесстрашие и мужество. Он погиб 1 декабря 1941 г.

Отдал свою жизнь за Родину и Владимир Федорович Карпов, член партии с 1918 г. Выходец из рабочей семьи и сам рабочий, он пережил тяжелое детство и юность, служил в царской армии, участвовал в гражданской войне, продолжительное время был на партийной работе. В июле 1941 г., в час грозной опасности, он вступил в народное ополчение и погиб, защищая Москву.

Вражеская пуля сразила Николая Павловича Максимова, члена партии с 1925 г. С ранних лет Максимов начал трудовую жизнь, вначале рабочим трамвайного парка, потом слесарем-мотористом. После Октябрьской революции он работал в советских учреждениях. Максимов дважды подавал заявление в народное ополчение.

Светлую память о себе оставил Борис Игнатьевич Тененбаум. В 1918 г. он вступил в комсомол, в 1919 г. — в партию, служил в Красной гвардии и Красной Армии. В Наркомвнешторге Тененбаум был председателем всесоюзного общества «Разноэкспорт» и старшим консультантом Всесоюзной торговой палаты. Он пользовался заслуженным авторитетом у ополченцев.

В народное ополчение ушло немало наших славных девушек-работниц. Среди них Аня Зудинова, комсомолка. Когда началась война, ей был 21 год. Она работала товароведом во всесоюзном объединении «Международная книга». После школы-десятилетки училась в аэроклубе, собиралась стать пилотом. В ополчении она стала сандружинницей. Аня бесстрашно оказывала раненым первую помощь, прямо из-под огня выносила их. Командование наградило ее орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». В начале 1943 г. А. Зудинова погибла.

Сандружинницами пошли в ополчение Евдокия Солдатова, Галина Можаева, Наталия Орлова, София Шорина, Фаина Бокова, Марина Пирогова, Клавдия Спирина, Зинаида Богатырева, Вера Иванова, Мирра Осиновская, Анастасия Голикова, Юлия Славко и многие другие. Они хорошо справлялись со сложными и трудными обязанностями санитарок. Не щадя жизни, пренебрегая опасностью, они вместе с воинами ходили в бой, оказывали раненым помощь на поле сражения. Под Москвой оборвалась жизнь сандружинницы Анастасии Голиковой.

Вскоре после отправки дивизии из Москвы во всех всесоюзных объединениях, управлениях и отделах Наркомата прошли партийные, профсоюзные и комсомольские собрания. На них решались вопросы о новой расстановке сотрудников, о привлечении на работу членов; семей фронтовиков. Встал вопрос и о связи с 4-й дивизией народного ополчения Куйбышевского района, об оказании ей всевозможной помощи. Не забыли и о семьях ополченцев.

В один из октябрьских дней, кажется 11 октября 1941 г., в секретариате Наркомата раздался телефонный звонок. Звонил М. М. Сидоров, комиссар артиллерийского полка. Оказалось, что 4-ю дивизию перебрасывали с Октябрьской железной дороги на Киевскую. Эшелон остановился на одной из станций Московской окружной железной дороги.

В 12 часов дня представители Наркомата, его партийной и общественных организаций были уже на станции. Приближаемся к составу, в котором размещены ополченцы. Командир артиллерийского полка майор Сажин отдает рапорт. После команды «вольно» обходим эшелон, беседуем с бойцами, командирами и политработниками. Встречаем много знакомых. Позже приехали жены ополченцев и работники всесоюзного объединения «Техноэкспорт», председателем которого до вступления в народное ополчение работал М. М. Сидоров.

Военный комендант дает сигнал к отправлению поезда. Слышится команда: «По вагонам». Наступают трогательные минуты прощания. Друзья и родные обнимают дорогих ополченцев. Поезд трогается. М. М. Сидоров говорит: «Прошу передать нашему коллективу наш большевистский привет. Будем громить и истреблять фашистов до последнего вздоха».

С фронта ополченцы писали в партком Наркомвнешторга письма, просили сообщить, как живут их семьи, оказать детям помощь в учебе. Когда кто-нибудь из них бывал в Москве, то обязательно заходил в партком, в местком и комитет комсомола, к руководителям Наркомата, управлений и объединений. Тесная связь между ополченцами, партийными и общественными организациями Наркомвнешторга была непосредственной и непрерывной. Наши товарищи на фронте знали, что коллектив помнит и заботится о них.

Руководство и партийная организация Наркомвнешторга помогали дивизии вооружением, транспортом, обмундированием, всем, в чем наши товарищи нуждались на фронте. В первые месяцы войны приехал с фронта начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Л. А. Змеул. Его принял А. И. Микоян. Анастас Иванович подробно интересовался положением на фронте, в чем дивизия и отдельные бойцы испытывают недостаток.

— Как обстоит дело с вооружением и обмундированием?— спрашивал нарком.

А. А. Змеул ответил, что в дивизии еще мало вооружения, да и обмундирования не хватает.

— А в каком вооружении в первую очередь нуждается дивизия? — допытывался Анастас Иванович.

Начальник политотдела подробно рассказал.

Когда А. А. Змеул возвратился из Москвы в свою дивизию, бойцы и командиры радостно встретили его. Они сообщили, что в дивизию прибыло вооружение, обмундирование и походные кухни. Это придало ополченцам новые силы, подняло их боевой дух.

Из работниц Наркомата местком создал кружок для пошивки белья, ватных брюк, рукавиц, организовал сбор валенок, шапок и других теплых вещей для воинов Красной Армии. Комитет комсомола совместно с месткомом организовал курсы по подготовке медсестер для госпиталей.

Коллективы внешнеторговых организаций СССР за границей также помогали своим товарищам. Они многократно собирали теплые вещи, одежду, обувь, белье, готовили продовольственные посылки, покупали часы, зажигалки, кремни, авторучки. Все это мы направляли в дивизию.

По поручению наркома А. И. Микояна, а также по решению парткома Наркомвнешторга и Куйбышевского райкома партии представители общественных организаций Наркомата часто выезжали на фронт. Я, например, неоднократно бывал на выпусках слушателей курсов средних командиров и политруков 33-й армии. Слушателями этих курсов являлись, в частности, командиры и политработники 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района Москвы. Однажды мне посчастливилось присутствовать на выпуске, на котором выступал Михаил Иванович Калинин. Михаил Иванович рассказал о своем жизненном пути, о революционной работе. Задушевной беседой он вселял в сердца выпускников боевой дух, уверенность в победе над гитлеровской Германией.

Ополченцы из Наркомвнешторга проявили себя на фронте горячими патриотами, бесстрашными воинами, преданными нашей родной Коммунистической партии. В тяжелейших условиях они храбро сражались с врагом, не щадя своей жизни. Многие из них не вернулись домой.

С тех пор прошло 20 лет. Но память о них живет в наших сердцах. 27 декабря 1960 г. в 19-ю годовщину освобождения Наро-Фоминска и ближайших к нему сел и деревень от немецко-фашистских оккупантов у деревни Щекутино открыт памятник. Он посвящен ополченцам 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района Москвы, сложившим свои головы в боях за свободу и независимость Родины.

 

Я. ВОРОБЬЕВ

бывш. начальник штаба 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района

БОЕВАЯ УЧЕБА

 

2 июля 1941 г. во второй половине дня нас, группу военных работников, вызвали в Московский городской комитет партии. Когда мы явились, здесь уже собрались первые секретари райкомов партии Москвы. Нам объявили о том, что начинается формирование народного ополчения, зачитали приказ народного комиссара обороны СССР о порядке формирования ополченских дивизий и назначили на соответствующие должности.

Мы тут же связались с секретарем райкома и немедленно приступили к делу. Командиром дивизии народного ополчения Ленинского района назначили генерал-майора Н. Н. Пронина, мне поручили пост начальника штаба дивизии.

Формирование ополченских дивизий коренным образом отличалось от формирования кадровых военных соединений. Дело в том, что они создавались райкомами партии из невоеннообязанных людей, а главное — в строго добровольном порядке.

До 2 июля Ленинский райком партии уже провел среди трудящихся большую работу. На предприятиях и в учреждениях состоялись митинги и собрания, составили списки людей, пожелавших вступить в ополчение. В ночь на 3 июля чрезвычайная тройка райкома провела первое заседание совместно с командиром дивизии и начальником штаба. Мы рассмотрели все организационные вопросы.

Командиру дивизии поручили подобрать, командный состав, первому секретарю райкома Н. М. Суровому и начальнику штаба — подготовить помещения для расположения частей и подразделений, организовать штаб дивизии. Член комиссии П. Л. Холодный занялся вопросами питания и материального снабжения дивизии, райвоенком — подбором кадров на должности среднего и младшего командного состава, а также организацией медицинского приемного пункта. Второй и третий секретари райкома партии подбирали партийно-политический состав дивизии.

4 июля вечером вновь собралась наша чрезвычайная комиссия. Здесь были подведены итоги двухдневной напряженной работы райкома и командования дивизии. Все говорило о том, что можно поднимать людей. Основные кадры командно-политического состава уже находились на своих местах. Для каждого подразделения выделены помещения, получено имущество.

Более 16 тысяч трудящихся Ленинского района изъявили желание вступить в народное ополчение. Когда комиссия начала тщательнее знакомиться с людьми, оказалось, что если всех записавшихся принять в дивизию, то в районе пришлось бы закрыть ряд фабрик, заводов и учреждений. Комиссии пришлось срочно вносить коррективы. Многие предприятия выполняли военные заказы, они остро нуждались в квалифицированных рабочих.

В дивизию решило вступить много профессоров, докторов и кандидатов наук, научных сотрудников институтов Академии наук СССР и вузов. На первых порах они скрывали свою ученую степень и занимаемую должность. Только впоследствии большинство из них удалось вернуть на место работы. Уходить из дивизии никто не хотел. Товарищи обижались, когда их вызывали и вручали предписания о возвращении в свое учреждение.

Сбор добровольцев проходил в течение 5—7 июля. Рабочие и служащие являлись на сборные пункты вместе с руководителями предприятий и учреждений, в строю, со знаменами и оркестром. Ополченцы с некоторых предприятий и учреждений просили всех их включить в одну часть или подразделение. Все горели желанием встать на защиту Родины. На приемных пунктах кипела напряженная работа. Начальники приемных пунктов распределяли прибывших по частям и подразделениям.

Так зарождалась дивизия народного ополчения Ленинского района. Зашумели, оживились ЦПКиО имени Горького и Калужская площадь. Все чаще раздавалась здесь бодрая, вдохновляющая солдатская песня, слышался четкий строевой шаг.

7—8 июля ополченцы устраивались, а затем приступили к строевым занятиям и изучению уставов. Тут-то и встал вопрос о немедленном выходе на простор, где можно было бы по-настоящему заниматься боевой подготовкой. Вскоре штаб дивизии получил приказ о передислокации в район Толстопальцево — 20—30 километров юго-западнее Москвы. Там предстояло завершить формирование дивизии.

9 июля, несмотря на раннее утро, почти все население Ленинского района вышло провожать свою дивизию. Слышны торжественные напутствия и трогательные слова прощания.

Докладывая командованию дивизии о готовности частей к маршу, командиры одновременно сообщали, что у них есть люди в возрасте 65—70 лет и старше. Им требовались автомашины. Мы решили оставить их в Москве. Старики, а их оказалось 70—80 человек, наотрез отказались уходить из ополчения. Тогда командование предложило им создать при райкоме партии тыловую группу для связи заводов, фабрик и учреждений района с дивизией. Это предложение было воплощено в жизнь.

Помню такой случай. Престарелый академик Келлер, придя в штаб дивизии, потребовал взять его в ополчение. На заявление работников штаба, что он больше пользы принесет в тылу, академик Келлер ответил: «Посадите меня на повозку. Я поеду впереди войска и поведу за собой всех. За мной пойдут хоть на смерть». Когда Келлер убедился, что его в ополчение не примут, он сказал: «В таком случае возьмите мою легковую машину, она пригодится на фронте». Автомашину мы взяли.

День перехода дивизии в лагерь выдался исключительно жарким. Солнце пекло неимоверно. Ополченцы еще не успели втянуться в походную жизнь. Чувствовалось, что люди устали. Но уже здесь, на марше, шло обучение бойцов. 1-й полк, которым командовал полковник П. Берестов, проводил учение по теме «Марш в условиях воздушного нападения противника». Когда раздался сигнал «Воздух», некоторые ополченцы растерялись. Они не знали, что делать, хотя об этом говорилось еще в Москве. Тут же командир полка дал «отбой». Командиры батальонов, рот, взводов провели краткий разбор учения, указали на недостатки, разъяснили бойцам, что нужно делать по сигналу «Воздух».

За исключением некоторых отставших, подразделения дивизии своевременно прибыли в лагерь. После двухчасового отдыха закипела работа по его оборудованию: строились шалаши, пищеблок, расчищалась площадка для физзарядки.

На следующий день дивизия приступила к боевой учебе. Учились и бойцы, и командиры. Ополченцы с большим рвением относились к занятиям, стараясь поскорее изучить военную науку, искусство бить заклятого врага. Многие из них ранее не держали в руках оружие, а встреча с фашистскими войсками не за горами. Поэтому занимались по уплотненной программе, учились тому, что необходимо на войне.

Примерно до середины июля дивизия находилась в районе Толстопальцева. Здесь в дивизию влилось новое пополнение — батальон трудящихся Сокольнического района Москвы, батальон рабочих и колхозников из Орехово-Зуевского и Ленинского районов Московской области. Ополченцы получили оружие.

Но недолго пришлось нам заниматься боевой подготовкой. По-видимому, обстановка требовала приблизить ополченские войска к фронту и приступить к оборудованию тылового армейского рубежа.

Дивизия получила задание двигаться по маршруту: Малоярославец — Медынь — Юхнов — Спас-Деменск. Она поступала в распоряжение резервной армии для занятия оборонительного рубежа. За день до выступления из района Толстопальцева дивизия приняла воинскую присягу.

Штабам и парторганизациям подразделений пришлось много потрудиться над разработкой плана на предстоящий марш. В учебных планах подразделений на марше намечалось отражение авиации и танков противника, борьба с воздушными десантами, перестроение из походного в боевой порядок и обратно, охранение на марше и на местах стоянок. Исходя из этого был составлен и план партийно-политической работы с бойцами и командирами. Перед выступлением дивизии из района Толстопальцева в подразделениях прошли митинги и открытые партийные собрания с повесткой дня: «Прибыть в срок, без нарушений, ни одного отстающего».

На марше политработники разъясняли последние решения партии и правительства. Они связывали их с армейскими буднями, разбирали, как бойцы соблюдают дисциплину, сохраняют военную тайну, проявляют бдительность, как относятся к оружию. На малых и больших привалах проводились читки газет, беседы о военной присяге, о зверствах гитлеровцев, выпускались листки-молнии. К исходу дня подводились итоги марша, отмечались недостатки и положительные стороны.

Разнородность возрастного состава, недостаточная обученность, невтянутость в походную жизнь сильно сказывались на марше. Некоторые бойцы отставали, медленно переходили из походного в боевой порядок и обратно. Предстояло еще много сделать, чтобы бойцы народного ополчения по своей военной подготовке не уступали кадровым частям.

15 июля 1941 г. дивизия прибыла под Малоярославец, а затем перешла в район Спас-Деменска. Здесь она получила все штатное вооружение, снаряжение и обмундирование. Сюда прибыли отремонтированные трудящимися Ленинского района 15 малых танков и противотанковый полк 85-миллиметровых орудий.

Впереди нас по реке Десне занимали оборону кадровые части. Они вели бои с превосходящими силами врага.

Командир дивизии, командиры частей и подразделений уделили главное внимание подготовке оборонительных рубежей. Намечались единые ориентиры, устанавливалась кодировка местности, указывались наиболее важные направления. Были определены позиционные районы артиллерии, места и плотность инженерных заграждений перед передним краем и в глубине обороны на вероятных направлениях наступления противника. Ввиду недостаточного количества противотанковых средств борьбы требовалось подготовить личный состав к упорной, жесткой обороне, дерзким маневрам, частным инициативным контратакам. Намечалось использовать саперов в качестве инструкторов по оборудованию инженерно-противотанковых заграждений.

После получения заданий подразделения приступили к оборудованию своих районов. Так, например, участок местности 1-го полка способствовал созданию прочной, жесткой обороны. Несмотря на каменистый грунт, бойцы народного ополчения героически трудились над оборудованием своих позиций, как боевых, так и хозяйственных. Строились ниши для боеприпасов, подбрустверные блиндажи для укрытия личного состава и боевой техники. Создавались огневые точки для фланкирующего огня.

Шли дни, полные напряженного труда и учебы. В период временного затишья на фронте с командирами батальонов проводились сначала на картах, а потом на местности занятия по теме «Отражение атак противника с танками при воздействии авиации с воздуха с вводом в бой второго эшелона полка». На этих занятиях особое внимание уделялось взаимодействию и согласованности действий боевых подразделений. Необходимо было добиться четкости управления, особенно ночью.

Нельзя забыть неутомимую работу личного состава саперного взвода 1-го полка по укреплению оборонительного участка. Более половины бойцов саперного взвода имело высшее образование. Все они являлись рационализаторами, изобретателями, вносили различные предложения по созданию прочной обороны. Для организации противотанковой обороны, например, у нас не хватало артиллерии, которую можно бы поставить на прямую наводку. Мы не имели противотанковых гранат. Бойцы внесли весьма ценное предложение, которое нашло практическое применение и на других участках фронта. Это самодельный лук, с помощью которого бутылки с горючей смесью направлялись в цель. Радиус их действия — 40—50 метров.

Месяц напряженной учебы преобразил ополченцев. Их становилось все труднее отличить от кадровых войск.

В первой половине августа 1941 г. дивизия вошла в состав 33-й армии резервного фронта. Командиром дивизии был назначен генерал-майор Л. И. Котельников.

В первой половине сентября в дивизию приехал командующий артиллерией Красной Армии генерал-полковник Н. Н. Воронов. Он детально ознакомился с организацией обороны, ее огневой системой, противотанковой обороной, прошел почти по всему переднему краю. Особенно интересовался он расположением огневых точек пулеметов, противотанковых орудий. Командующий побеседовал с каждым командиром орудийного расчета, спросил бойцов о боевых задачах подразделений. Его внимание привлек командир расчета, пожилой ополченец с черной окладистой бородой, который толково отвечал на все вопросы. Командующий поблагодарил командира и поинтересовался составом расчета. Оказалось, что все из одной семьи — отец, два сына и два племянника.

Тов. Воронов остался доволен осмотром. Он похвалил ополченцев, которые сумели, несмотря на твердый грунт, создать в инженерном отношении прочную оборону. Командующий дал ряд практических советов по организации противотанковой обороны, а на прощание сказал: «Молодцы ополченцы! Хорошо потрудились над созданием оборонительной полосы. Желаю успеха в бою!»

Во второй половине сентября на нашем участке фронта шли бои местного значения, наблюдалось какое-то затишье, несомненно предвещавшее бурю. Вражеская разведывательная авиация активизировала свои действия. Все это насторожило нас. По-видимому, противник накапливал и перегруппировывал силы, подтягивал резервы. Мы не исключали возможность засылки к нам в тыл диверсионных групп, выброски парашютистов.

В районе расположения дивизии с фронта в тыл и обратно перемещалось большое количество гражданского населения. Поэтому штаб дивизии решил на всех дорогах установить контрольно-пропускные пункты. Наши опасения оправдались. Контрольно-пропускные пункты задержали немало шпионов и диверсантов, засланных фашистами.

Как-то контрольно-пропускной пункт взял на подозрение одного «полкового комиссара», ехавшего на повозке в тыл, и доставил его в штаб дивизии. Офицерам штаба пришлось выслушать от «полкового комиссара» и оскорбления, и угрозы. Задержанный требовал немедленно отпустить его или направить к генералу, с которым он будет разговаривать. При обыске у него обнаружили документы для явок и шифры. «Полковой комиссар» оказался шпионом, пытавшимся пробраться в Политуправление фронта.

Однажды ночью в лесу, где располагалась разведывательная рота дивизии, часовой, охранявший склад, услышал шаги. Он окликнул проходящего, но ответа не последовало. Часовой выстрелил, однако подоспевшие бойцы никого не обнаружили.

Рано утром командир роты тщательно прочесал лес и в 800 метрах от склада нашел кусок немецкого бинта и лоскут сорочки с кровью. Об этом срочно доложили начальнику разведки дивизии майору Б. Н. Попову. Вскоре напали на кровавый след, ведущий к дороге Спас-Деменск — Ельня, по которой день и ночь ходили автомашины. У дороги след потерялся. Видимо, раненый остановил одну из машин и уехал, но куда и в какую сторону — неизвестно. Помог случай. Недалеко от дороги женщины убирали урожай. Они сообщили, что неизвестный уехал на машине с легкоранеными в направлении Спас-Деменска.

Начальник разведки дивизии и командир разведроты поехали на ближайшую станцию, где располагались госпитали. Здесь они узнали, что всех легкораненых помещают в санитарный поезд, который вот-вот должен отойти на Москву. Офицеры-разведчики стали осматривать вагоны. Но найти незнакомого человека среди многих красноармейцев было невозможно. Случайно они обратили внимание на другой состав, у которого одиноко стоял боец, присматривавшийся ко всему происходящему. В голове начальника разведки быстро созрел план. Поровнявшись с бойцом, он во весь голос подал команду: «Хальт! Хенде хох!» Солдат машинально встал «смирно» и поднял руки вверх. Он оказался матерым фашистским разведчиком, пробиравшимся в Москву.

Каждое утро в определенный час над расположением дивизии по одному и тому же маршруту на высоте приблизительно 400 метров пролетал немецкий самолет-разведчик «Фокке Вульф». Летчик, заметив на земле наших бойцов, нередко грозил им кулаком. Наконец он всем так надоел, что командир части попросил разрешения сбить его. Вести огонь мы не могли, чтобы не демаскировать себя. Поэтому командир дивизии приказал командиру 85-миллиметрового противотанкового полка, который ранее был зенитным, поставить орудие на трассе полета, подготовить все данные и одним выстрелом сбить самолет противника. Бывшие зенитчики обрадовались и в одно прекрасное утро действительно с первого выстрела сбили надоевшую всем «раму».

Над расположением танковой роты два дня подряд летал другой фашистский самолет-разведчик. Командир роты догадался своевременно переменить место стоянки танков. На старом месте выставили макеты. Гитлеровцы не заметили этого. На третий день 60 «юнкерсов» дважды бомбили «танковую роту», т. е. пустое место.

В середине сентября в соответствии с планом штаба армии 2-й стрелковый полк выдвинули на передовую позицию для приобретения боевых навыков. Полк занял оборону и в течение 10 дней вел бои с противником. За хорошую организацию обороны и умелые действия личный состав полка получил благодарность от Военного совета 43-й армии.

Предполагалось, что такую же школу пройдут и другие полки. Но к концу сентября обстановка на фронте осложнилась. Противник усиленно подтягивал к переднему краю крупные танковые и пехотные части. Усилилась активность вражеской авиации. Фашисты готовили очередное наступление. Особенно сильные группировки противник создавал вдоль Варшавского шоссе и южнее его.

В связи с этим дивизия, располагавшаяся во втором эшелоне фронта, получила приказ усилить оборону и приготовиться к боевым действиям. Соседняя с нами дивизия была выдвинута вперед, а ее участок обороны передан нам. Таким образом, фронт нашей обороны расширился. Он включал теперь железную дорогу Спас-Деменск — Ельня и тракт.

Наступление фашистов ожидалось со дня на день. Мы готовили ополченцев к боям с первых дней организации дивизии. Их боевая учеба началась еще в Москве на Калужской площади. Она продолжалась потом в Подмосковье и на Смоленщине. Это сыграло свою роль. В октябрьские дни 1941 г. ополченская дивизия Ленинского района в жестоких боях упорно сдерживала и уничтожала зарвавшихся гитлеровцев на дальних подступах к Москве.

 

В. ВАШКЕВИЧ

бывш. командир 2-й дивизии народного ополчения.

ФОРМИРОВАНИЕ И БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА ДИВИЗИИ

 

В первые же дни Великой Отечественной войны в советском народе с необыкновенной силой проявились самые лучшие свойства — страстный патриотизм, несгибаемая воля, стремление, не щадя свой жизни, отстоять завоевания Великого Октября. Наиболее яркое выражение они нашли в массовых заявлениях трудящихся, желавших добровольно встать в ряды защитников Родины. К 1 июля 1941 г. только в одном нашем районе было подано свыше 18 тысяч таких заявлений. И поток их не прекращался. Заявления поступали от рабочих Электролампового завода, Трансформаторного завода, заводов автотракторного оборудования, меховой фабрики и других предприятий.

Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство решили создать из добровольцев непризывного возраста дивизии народного ополчения. Одной из них стала 2-я дивизия народного ополчения.

2 июля 1941 г. около 8 часов вечера в Московском городском комитете партии, в небольшом зале первого этажа собрались секретари Московского областного, городского и районных комитетов партии, Военный совет Московского военного округа, представители Народного комиссариата обороны, городской и районные военные комиссары, а также ряд генералов и офицеров.

На совещании было объявлено, что Центральный Комитет партии и правительство Советского Союза сочли необходимым сформировать из добровольцев — рабочих, инженерно-технических работников и служащих заводов, фабрик, советских, профсоюзных и партийных учреждений — дивизии народного ополчения. Такие дивизии создавались в первую очередь в Москве, Ленинграде и в некоторых других крупных городах.

Подчеркивалось, что дивизии народного ополчения формируются только из лиц непризывного возраста. Одновременно указывалось, что они в самые короткие сроки должны быть подготовлены к тому, чтобы противостоять наступавшему врагу. На формирование дивизии отводилось семь-восемь суток. Тут же были названы командиры и начальники штабов дивизий, которые познакомились с секретарями райкомов партии и районными военными комиссарами. Меня, тогда генерал-майора, назначили командиром, а полковника И. П. Алферова начальником штаба 2-й дивизии народного ополчения.

На том же совещании нас проинформировали, что командиры полков, начальники штабов полков, командиры батальонов и артиллерийских дивизионов, командиры рот и батальонов и небольшое количество командиров взводов прибудут в дивизии в ближайшие трое суток. Недостающий же командный состав и весь политический состав от политических руководителей рот, батарей до начальника политического отдела дивизии должны выделить районные комитеты партии за счет кадров районов. Нам сообщили также, что Наркомат обороны может в ближайшее время снабдить дивизии бельем, брюками, гимнастерками, поясами, пилотками, ватными куртками (вместо шинелей), частично ботинками и обмотками, а также оружием (примерно, на половину состава). Все остальные недостающие виды снабжения (кроме оружия) должны выделить районы.

Таким образом, на партийные комитеты районов ложилась вся полнота забот и ответственности за формирование и в значительной степени за материально-техническое оснащение своих дивизий.

После совещания в МК ВКП(б) мы все сразу отправились в райком партии и приступили к формированию ополченской дивизии.

Командиру и начальнику штаба дивизии предстояло прежде всего ознакомиться с будущим рядовым, сержантским, офицерским и медицинским составом дивизии. Если в моральном отношении ни один из добровольцев не вызывал сомнений, то физическая годность, военная подготовка и воинская специальность подлежали тщательному учету. Чтобы отобрать около 11 тысяч рядовых и сержантов, пришлось изучить более 18 тысяч писем-заявлений трудящихся района, желавших добровольно вступить в ряды вооруженных сил.

Секретари районного комитета партии Исаченко и Турина приступили к подбору политического состава дивизии. Заводам и фабрикам района поручили произвести недостающие виды материально-технического снабжения.

С утра 3 июля началась подготовка к приему, размещению и питанию личного состава дивизии. Для этого мы использовали все школы района, здание Автодорожного института, все столовые и даже летний театр, торговые палатки и ресторан в Измайловском парке.

4 июля прибыли комиссар дивизии В. Т. Крылов, начальник политического отдела М. П. Иновенков, нструктор по комсомолу С. И. Волков, командир 4-го полка майор Баталов и комиссар полка С. Т. Марченко, командир 5-го полка майор Герасимов и комиссар полка В. И. Дедловский, командир 6-го полка полковник Бовда и комиссар полка Д. В. Терентьев. Артиллерийский полк формировали начальник артиллерии дивизии полковник запаса Суворов и комиссар полка Н. К. Клевцов. Эти товарищи приступили к распределению добровольцев по подразделениям и к составлению списков полков, батальонов, артдивизионов, рот, батарей и взводов.

5 июля прибыло около 400 молодых лейтенантов, досрочно произведенных в офицеры из курсантов вторых курсов военных училищ. Они образовали основной состав командиров рот и батарей, а также их заместителей. Кроме того, были призваны из запаса недостающие контингенты командиров и весь политический состав.

5 июля ушло на расстановку офицерских кадров и ознакомление их с порядком приема ополченцев и размещения полков. 6 июля народные ополченцы, зачисленные в дивизию, собрались по местам своей работы. Туда за ними прибыли их командиры. Потом - добровольцы, сопровождаемые родителями, женами, детьми и друзьями, собрались в пункты своего расквартирования.

6 и 7 июля командование дивизии организовывало части и подразделения, бойцы получали учебное оружие, предметы вещевого снабжения, саперный инструмент. Райком партии выделил для дивизии 30 полуторатонных и две легковые автомашины. 170 грузовых автомашин нам обещали прислать в ближайшие дни из Рязани.

7 июля 1941 г. формирование дивизии вчерне было закончено. Она насчитывала свыше 12 тысяч человек. Вся эта масса людей являлась добровольцами — главным образом рабочими, частично инженерами, техниками, служащими заводов, фабрик, учебных заведений нашего района. Все они были людьми непризывного возраста. Небольшая часть рядового состава участвовала в первой мировой и гражданской войнах. У подавляющего же большинства ополченцев военная подготовка отсутствовала.

Офицерский состав по своей подготовке также оказался неоднородным. Командиры полков, начальники штабов полков, командиры батальонов и артиллерийских дивизионов были кадровые офицеры. Некоторые из них имели боевой опыт. Командиры рот и батарей состояли из молодых лейтенантов, вчерашних выпускников военных училищ. Командиры взводов являлись в основном добровольцами-ополченцами, имевшими небольшую военную подготовку. Сержанты, как правило, были участниками гражданской войны, боев на Халхин-Голе и войны с белофиннами. Офицеры-политработники обладали высокой общей и политический подготовкой. Военная же подготовка у них, как правило, отсутствовала.

В ночь с 7 на 8 июля дивизия выступила из Москвы в район Химки — Сходня — Крюково. Здесь она должна была получить военное обмундирование, вооружение и транспорт. Этот первый переход в 20—25 километров стал для ополченцев первым серьезным испытанием. Хотя на половине пути в районе Ховрина мы организовали большой привал, а малые привалы назначались через каждые 40 минут пути, весь марш закончился далеко за полдень 8 июля. У ополченцев пожилого возраста сказались скрытые болезни, а у большинства шестнадцатилетних юношей — их физическая неполноценность. Пришлось создать военно-медицинские комиссии и подвергнуть весь рядовой и частично сержантский состав тщательному медицинскому освидетельствованию. Отсев составил около 3 500 человек, что сильно уменьшило численность рот и батарей. В дивизии осталось около 8 500 человек.

В районе Химок дивизия получила полностью обмундирование и частично вооружение. Там же были окончательно оформлены партийные и комсомольские организации полков, избрана дивизионная партийная комиссия и ее секретарь М. А. Кобяков. В полках насчитывалось по 500—600 коммунистов и комсомольцев.

В ночь с 10 на 11 июля, используя железнодорожный и автомобильный транспорт, дивизия перешла в район городов Клин и Высоковский. Здесь в состав дивизии влились три новых батальона народного ополчения, сформированные в Балашихинском районе Московской области, в Калининской и Рязанской областях. Каждый из батальонов насчитывал около 800 человек. Дивизия довела свои роты и батальоны почти до штата.

12 июля 2-я дивизия народного ополчения выступила на запад для выполнения боевых задач. Ей поручалось строительство оборонительных полос на ряде рубежей, прикрывавших непосредственные подступы к Москве с запада.

Дивизии отводилась полоса местности от 12 до 20 километров по фронту и 4—6 километров глубиной. В этой полосе, главным образом на дорогах, по которым могли наступать танки противника, надлежало построить противотанковые препятствия — рвы, эскарпы и лесные завалы. Кроме того, требовалось построить основные и запасные стрелковые, пулеметные и орудийные окопы, командные пункты и склады на стрелковую дивизию полного штатного состава. По существовавшим уставным нормам такая полоса кадровой стрелковой дивизией возводилась за семь суток. Дивизиям народного ополчения сроки сокращались до пяти суток. Подстегивала общая военная обстановка, продолжавшая складываться для нас неблагоприятно. Каждый солдат дивизии понимал всю тяжесть положения и работал с предельным напряжением сил.

Жаркое лето 1941 г. высушило подмосковные суглинки. Земля была как камень. Ее с большим трудом брали только лом и кирка. Чтобы уложиться в отведенные сроки, трудились днем и ночью. На сон отводилось четыре-пять часов. На боевую подготовку мы затрачивали ежедневно лишь один-два утренних часа. Боевую подготовку отделений, взводов и сколачивание рот приходилось проводить поочередно, выводя их в ближайший тыл и на стрельбище.

13, 14 и 15 июля дивизия возводила полосу обороны на участке Кузьминское, Теряева Слобода, Любятино общим протяжением 15 километров. 17 июля она перешла на реку Ламу. Здесь к 25 июля была закончена оборонительная полоса на участке Ошейкино, Ярополец, Ивановское (северо-западнее Волоколамска). Эта полоса составляла северный участок Можайского оборонительного рубежа, сыгравшего свою роль в отражении первого наступления немецко-фашистских войск на Москву в октябре 1941 г.

В середине июля пять дивизий московского народного ополчения (2-я, 7-я, 8-я, 13-я и 18-я) образовали 32-ю резервную армию. Командующим армией был генерал-лейтенант Н. К. Клыков, а начальником штаба — полковник И. А. Кузовков.

25 июля 2-я дивизия народного ополчения получила приказ штаба 32-й армии выйти к 31 июля на реку Вязьму, подготовить и занять оборону с передним краем на этой реке от Ордулево до Серижани, общим протяжением по фронту 18 километров. Армия вошла в состав Резервного фронта, который, образуя второй стратегический эшелон, развертывался для обороны на Ржевско-Вяземской оборонительной линии. Переход с Ламы на реку Вязьму (190 километров) дивизия совершила в пять суток с одной дневкой. Сказалась физическая закалка, приобретенная на тяжелых окопных работах.

31 июля 2-я дивизия была включена в состав действующей армии. На Вязьме к нам прибыло около 2 тысяч солдат и сержантов призывного возраста. Это позволило доукомплектовать роты и батареи, создать дивизионную школу по подготовке сержантов численностью 800 человек из солдат молодых возрастов, к тому же имевших уже боевую подготовку.

На р. Вязьме дивизия и ее полки получили общеармейскую нумерацию. Дивизия стала называться 2-й стрелковой дивизией. 4-й полк переименовали в 1282-й, 5-й — в 1284-й, 6-й — в 1286-й стрелковый полк и артполк —-в 970-й артиллерийский полк. Здесь же мы получили и оружие. Вместо берданок ополченцы получили трехлинейные винтовки. Стрелковым отделениям выдали по две винтовки СВТ и ручные пулеметы. В каждую пулеметную роту поступило по 12 станковых пулеметов, в минометную роту — по шести минометов. Полковые батареи пополнились четырьмя 76-миллиметровыми пушками образца 1927 г. Артиллерийский полк расстался со своими старыми пушками, получив взамен 24 отечественных 76-миллиметровых орудия, восемь гаубиц и четыре мортиры. Пополнился и автотранспорт дивизии. Транспортная проблема была в основном разрешена, но тягачи для орудий по-прежнему отсутствовали. Только в конце сентября, уже на Днепре, в дивизию поступили артиллерийские лошади. Артиллерийской же амуниции получить так и не удалось.

На р. Вязьме дивизия построила главную полосу обороны с передним краем по этой реке и полосой заграждения, а также вторую (тыловую) полосу обороны. Эта полоса имела передний край по линии Ломы, Марьино, Пекарево, Богородицкое и далее на юго-восток по восточному берегу болотистого ручья Бебря общим протяжением около 18 километров.

Солдаты и здесь день и ночь рыли окопы и создавали противотанковые препятствия в сухом глинистом грунте. Если на Ламе работы протекали в относительно спокойной обстановке, то на Вязьме почти не было дня, когда одиночные самолеты противника, а иногда и целые группы не обстреливали бы из пулеметов работавших солдат.

На боевую подготовку, как и раньше, отводилось по два утренних часа. Роты и батареи поочередно выводились в тыл на стрельбища и полигон.

К середине августа дивизия уже представляла законченное воинское соединение. В ответ на приказ № 270 от 17 августа 1941 г. командир дивизии в 19 часов 30 минут того же числа доложил Верховному Командованию, что 2-я дивизия народного ополчения напряженно работает и учится, что она в предыдущих походах и в работе показала высокие моральные качества, свою преданность Родине и партии.

Со второй половины августа начались боевые стрельбы и тактическая подготовка рот. К концу августа дивизия уже имела подготовленные роты и вчерне сколоченные батальоны и полки. Но отсутствие средств борьбы с самолетами противника, артиллерийской тяги (лошадиных упряжек или сильных машин повышенной проходимости) и радиосредств связывало способность дивизии к маневру и в значительной степени затрудняло управление ею. Последнее обстоятельство особенно тяжко сказалось в октябрьских боях.

1 сентября 2-я дивизия народного ополчения сменила на Днепре 133-ю стрелковую Сибирскую дивизию на участке Серково — Спичина — Яковлево, седлая автомагистраль и железную дорогу Москва — Минск. Свой левый фланг она протянула на 2 километра южнее железной дороги. 133-я стрелковая дивизия ушла в район Ельни для участия в контрударе 24-й армии.

Полосе, занятой для обороны нашей дивизией, придавалось особо важное значение. Она прикрывала главнейшее направление на Москву. Поэтому шоссейный железобетонный и железнодорожный мосты через Днепр были подготовлены к взрыву огневым и электрическим способом. Подрывные команды, состоявшие из саперов резерва главного командования, влились в состав дивизии.

По обеим сторонам автомагистрали располагались два дивизиона морских орудий. Они предназначались для противотанковой обороны этого направления. Орудия обслуживал отряд черноморских моряков в составе 800 человек. В качестве противотанковых орудий были использованы и два полка 85-миллиметровых зенитных орудий.

В каждом батальонном районе обороны имелось по два — четыре дота, вооруженных противотанковыми орудиями. Строительство дотов продолжалось. Всю долину левого берега Днепра мы заполнили двумя полосами проволочных заграждений и плотно заминировали противопехотными и противотанковыми минами. Между первой и второй позициями главной полосы обороны на участках Шатилово, Яковлево и Горяиново, Костенки были установлены электризованные проволочные сети.

Построенные 133-й стрелковой дивизией ячейковые стрелковые окопы ополченцы превратили в сплошные траншеи с ходами сообщения, которые связывали все позиции главной полосы обороны. Пулеметные и орудийные окопы пополнились двумя-тремя запасными позициями.

Каждый взвод располагал надежным блиндажом. Командный пункт дивизии и двух стрелковых полков состоял из долговременных железобетонных сооружений. Дивизии придали 57-й тяжелый артдивизион и 596-й гаубичный артиллерийский полк. Количество боеприпасов доходило до восьми комплектов для стрелкового и до шести комплектов для артиллерийского оружия. Таким образом, полоса обороны дивизии представляла собой развитую и сильно укрепленную полевую позицию с элементами долговременных оборонительных сооружений, с большой плотностью артиллерийского и ружейно-пулеметного огня. Ее занимали стойкие и мужественные люди, готовые беззаветно драться с врагом.

 

А. АВДЕЕВ,

бывш. начальник штаба саперного батальона 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района

ИЗ ДНЕВНИКА КОМАНДИРА САПЕРОВ

 

4 июля 1941 г. Я не могу оставаться в стороне в этот тяжелый для Родины час. По призыву партии в Москве создается народное ополчение. В него идут люди с заводов, фабрик, учреждений, научных институтов, высших учебных заведений. Я пренебрег броней и пошел в военкомат Дзержинского района. Прошу направить меня в действующую армию. Меня послали в 6-ю дивизию народного ополчения нашего района.

В дивизии мне предложили сформировать из ополченцев отдельную саперную роту. Два дня знакомился с людьми, подбирал командиров взводов. Охотников воевать с фашистами в саперной роте очень много. Здесь и спортсмены из общества «Спартак», и плотники со строек, и инженеры с различных предприятий. Но принять можно далеко не всех. Саперы — особый род инженерных войск. Нужны люди со специальными знаниями, имеющие определенные трудовые навыки.

Первый, с кем я познакомился, был смуглый, худощавый железнодорожник А. А. Вахмин, такой же участник гражданской войны, как и я. Разговорились по душам, вспомнили давние годы.

— Ну что же, будем вместе бить фашистских гадов?

— Затем и записался добровольцем в народное ополчение, чтобы защищать свою семью, своих детей, свою Родину. Вместе так вместе.

Назначил его командиром первого взвода. Командирами остальных взводов стали И. Л. Литвинов, И. А. Витте, К. Н. Князьков — все инженеры, люди либо с военным образованием, либо с боевым опытом.

Сегодня во второй половине дня на совещании у командира дивизии впервые увидел в лицо командиров полков, начальников служб и отдельных подразделений, а также комиссара дивизии. Командир дивизии кратко рассказал об обстановке и поставил задачу: как можно быстрее закончить формирование и подготовиться к отправке на фронт.

Начальник штаба познакомил меня с непосредственным начальником, ветераном гражданской войны дивизионным инженером Иваном Дмитриевичем Чиликиным. Разговорились. Оказывается, мы оба 12 лет жили в одном доме и не знали друг друга.

8 июля. День прошел в напряженной работе. Нужно было получить обмундирование, предметы хозяйственного обихода, одеть, постричь, помыть в бане всю роту, а главное — дать людям возможность в считанные дни до отправки на фронт обучиться обращению с винтовкой, толовой шашкой, миной, гранатой. Большую помощь оказали нам преподаватели военной кафедры МИИТа. Через них я достал комплект уставов. В кабинетах кафедры саперы ознакомились с образцами военной техники. Им рассказали, как возводить инженерные сооружения на поле боя, строить окопы, блиндажи, эскарпы, как делать проволочные заграждения, ставить минные ноля и т. п. Теоретические занятия чередовались со строевыми. Политрук Г. М. Киселев проводил с бойцами политбеседы. С каждым днем рота все больше походит на воинскую часть.

9 июля. Днем командир дивизии произвел саперам и другим подразделениям дивизии смотр. На плацу возле главного входа в МИИТ подразделения проделали все перестроения, а потом прошли маршем перед комдивом. Он остался доволен саперами. Как-то будет в бою?

10 июля. Завтра отправляемся на фронт. День прошел в хозяйственных заботах. Вместо шинелей бойцы получили защитного цвета куртки. Под вечер нам выдали десять винтовок, патроны и несколько бутылочных гранат. Остальных обещали снабдить потом.

Часов в восемь вечера приехала проститься жена. Я сразу увидел ее заплаканное лицо в толпе женщин, пришедших посмотреть, может быть в последний раз, на мужей, братьев и отцов. В скверике МИИТа мы опустились на скамью, где уже сидел с женой и дочерью мой писарь, доцент С. С. Волков. Женщины познакомились и тут же отвернулись. Каждой хотелось побыть с мужем. Время пролетело быстро. Последние советы, наставления, наконец я обнял Веру на прощание.

— Успокойся, береги себя, Валерика, не плачь, - кажется, я сказал именно это.

К горлу подкатывал комок. Я оторвался от жены и ушел. В роте среди товарищей немного успокоился. Прошел по комнатам. Бойцы спали на полу, подстелив свои куртки, положив под головы вещевые мешки. Сам я не ложился вовсе. Волновала мысль: все ли сделано для бойцов? Вроде все. Коммунисты роты во главе с политруком Г. М. Киселевым много потрудились, чтобы за пять дней сплотить саперов в крепкую военную семью...

11 июля. В два часа ночи подали автобусы. Чуть брезжит рассвет. На машинах проезжаем по московским улицам. Миновали Арбат, Смоленскую площадь, остался позади Бородинский мост. Прощай Москва, прощай дом, семья! Увидимся ли когда-нибудь?

Машины, соблюдая положенный интервал, плавно катятся по Минскому шоссе. Кругом необозримые поля. Сочные, ароматные травы, тучные нивы — все говорит о богатейшем урожае. Один за другим меняются виды.

Солнце уже сильно припекало, когда мы проехали Большие Вяземы, Кубинку, Дорохово. То и дело слышалась команда: «Воздух». Колонна останавливалась, бойцы стремились где-нибудь укрыться. После Вязьмы останавливаться приходилось чаще. Свернули па грунтовую дорогу к Дорогобужу. Наконец высадились и расположились ночевать на опушке леса. Машины ушли. Дальше пойдем пешком.

12 июля. Рано утром походным порядком двинулись в район деревни Озерище. Для нас эта была проверка умения совершать марши в боевой обстановке. Саперы с честью справились с задачей. К вечеру, усталые, но бодрые, в полном составе пришли в район деревни Озерище. Наскоро устроили шалаши, улеглись спать...

14 июля. Сегодня получили первое боевое крещение: познакомились на практике со свистом фашистских авиабомб. Около двух часов дня нам привезли шанцевый инструмент. В тот же момент несколько немецких самолетов стали бомбить расположенную рядом дорогу. Летчики заметили, видимо, едущие к нам повозки. Послышалась команда: «По щелям». Однако поблизости щели не оказалось, и я плюхнулся прямо на землю. Свист бомб, грохот разрывов, пулеметные очереди...

Когда самолеты улетели, я протянул руку и обжегся: возле ноги лежал осколок величиной с ладонь. Я принес его в штаб и получил выговор. Повертев в руках еще теплый осколок, командир дивизии отругал меня за то, что мы демаскируем штаб дивизии:

— Ездят к вам среди бела дня, на виду у противника...

16 июля. Овладеваем оружием, роем окопы и щели. Для командира дивизии оборудовали НП и КП. На этом бойцы, да и мы, командиры, учимся правильно возводить инженерные сооружения. Обстановка накаляется. Противник прорвал фронт под Смоленском и сбросил воздушный десант в Ярцеве. Переодетые вражеские разведчики под видом «наших командиров» проникают в тыл и сеют панику. Отдельные группы и мало устойчивые части отступают. Мы их разоружаем. Таким способом я вооружил роту на 80%. Добыли даже два ручных пулемета и наганы для командиров.

19 июля. После ночного марша расположились в балке, поросшей кустарником, юго-восточнее Дорогобужа. Саперы молодцы, не подвели на марше. Часть роты оставалась в районе Озерищ. Там она приняла огневое крещение: вместе с другими подразделениями отражала налет большой группы вражеских десантников. В схватке отличился помощник командира первого взвода Н. И. Никольский. Говорят, дрался геройски, подробностей, к сожалению, не знаю. Впрочем, это все «не по специальности». Каковы-то мы будем на нашей работе?

26 июля. Последние три дня в промежутке между рытьем блиндажей и заготовкой бревен рота занималась. Учились владеть винтовкой, гранатой, изучали материальную часть. Провел с бойцами стрельбы. Оказалось, что в роте много хороших стрелков. Но были и такие, которые стреляли впервые в жизни. Их я учил дополнительно.

Над районом Дорогобужа все время летают вражеские самолеты. Наши зенитки стреляют, но редко попадают в фашистских стервятников. Непонятно, почему командование запрещает нам стрелять залпами из винтовок. Думаю, мы сбили бы не один самолет.

5 августа. «Мессершмитты» навещают нас все чаще. Сегодня во второй половине дня у нас на глазах вражеский самолет сбил наш «ястребок». Я учил бойцов тактике наступательного боя. В любом бою командир должен иметь огневой резерв. Всю остальную силу надо бросать в первую линию, чтобы сразу создавать огневое превосходство. Теперь отделения и взводы хорошо принимают боевой порядок. Воздушная тревога прервала занятия. Выполняя приказ командования, все залезли в щели. В воздухе два фашистских самолета гонялись за нашим «ястребком». Один наседал сверху, а другой с хвоста. Вот они совсем низко, того и гляди заденут за верхушки деревьев. Можно даже видеть злобные лица фашистов. «Ястребок» пытался прорваться и занять господствующее положение, но вдруг задымил и резко пошел к земле. Упал он метрах в двухстах от нас.

Саперы с лопатами побежали к объятой пламенем машине. Быстро загасили песком огонь, но летчик уже обгорел. Впрочем, он умер еще раньше. Видимо, ударился о стальную спинку кабины, и ему снесло черепную коробку. Вечером его похоронили неподалеку от ржаного поля, отдали последний салют. Тяжело, бездействуя, наблюдать такую драму! А ведь залповым огнем можно было сбить фашистов! И вообще, когда наших самолетов будет больше, чем фашистских?

Советские войска медленно отступают на восток под натиском превосходящих сил врага, ведя жестокие непрерывные бои. Бои идут в районе Ельни.

15 августа. Под Волочком фашисты сбросили десант — шестьдесят человек. Их окружили наши танки, пехота и всех до одного уничтожили. Когда рота купалась, вражеские самолеты обстреляли нас. Двое убито, десять ранено. Меня судьба снова пощадила: пули шлепались рядом.

20 августа. Курс боевой подготовки успешно закончен. В роте теперь немало минеров-подрывников. Мы получили благодарность от командира дивизии. На первом месте взвод А. А. Вахмина, но не отстают и остальные. Кажется, мы в самом деле готовы уже выполнять любые боевые задания.

Сегодня бойцы приняли присягу. Делегация трудящихся Дзержинского района Москвы во главе с секретарем райкома вручила дивизии знамя. Я выстроил роту и начал читать текст.

— Я, сын трудового народа и гражданин Союза Советских Социалистических Республик...

Бойцы отчетливо повторяют за мной торжественные слова присяги. Суровые, обветренные лица. Видно, люди сдерживали волнение. Да и у меня перехватило дыхание. Но, подавив спазму, сжавшую горло, я продолжал читать. Как мы сроднились за эти полтора месяца! Последние слова присяги раздавались под гул вражеских самолетов. Однако никто из саперов не шелохнулся.

27 августа. В дивизию влился 462-й отдельный саперный батальон. Нашу роту включили в него. Я назначен начальником штаба батальона, а командиром роты стал И. Л. Литвинов.

5 сентября. Почти две недели ничего не записывал. Не было времени. Наша дивизия вела свои первые наступательные бои. Она участвовала в ликвидации ельнинского выступа — плацдарма противника восточнее Ельни, образовавшегося в результате нашего контрудара, — который вклинился в нашу оборону. Дивизионные саперы в самом прорыве не были, но дел у нас все равно по горло.

Вчера мы получили первое боевое задание. При отступлении фашисты заминировали буквально все: дороги, мосты, дома, свои блиндажи, даже трупы наших солдат, оставшиеся на поле боя. Требовалось тщательно проверить местность и обезвредить мины. И тут ополченцы показали, на что они способны.

На участке, отведенном для роты И. Л. Литвинова, встретились мины неизвестной нам конструкции. Когда бойцы подошли к трупам двух советских командиров, чтобы похоронить их, раздался взрыв. Несколько саперов погибло. Но остальные не сробели. Бойцы смело, хотя и с двойной осторожностью, подошли к месту взрыва. Внимательно присмотревшись, они обнаружили торчащие из травы черные усики других мин. Одну из них осторожно выкопали. Мне, инженеру-механику, не составило особого труда разобраться в ее устройстве. Это оказалась противопехотная «подпрыгивающая» мина нажимного действия. В ее дно вмонтирован вышибной заряд. Если надавить на усики, мина выскакивает из земли и взрывается в воздухе. Мы тут же разъяснили саперам, как обращаться с попавшейся нам новинкой. Больше жертв не было. Задание выполнили отлично.

12 сентября. Еще в августе по инициативе комиссара дивизии из инженеров-ополченцев создали особую группу в помощь командованию для возведения инженерных сооружений. В группу вошли миитовцы А. В. Дарков, П. В. Дьяконов, В. П. Гудков, С. А. Колганов, Б. К. Дубровский, П. М. Успенский, А. В. Осокин, М. И. Виноградов, Н. И. Никольский, Г. П. Лидере и А. Ф. Смирнов. Все это рядовые и младшие командиры саперной роты И. Л. Литвинова. Они строили блиндажи, мосты для прохода танков. Вчера после того, как была закончена операция по разминированию, им дано задание разработать систему минных полей перед фронтом дивизии, а также схему маскирования мостов и дорог.

18 сентября. Наши мины конструкции майора Слюнина требуют от сапера не только умения, но и чрезвычайно крепких нервов. Любое дрожание пальцев в момент установки взрывателя может повлечь за собой катастрофу. Все же ополченцы успешно справляются с боевой задачей. Проверка на храбрость, выдержку и беззаветную преданность долгу пройдена всеми товарищами. На днях сапер Павлов, установив 99 мин, подорвался на сотой. То ли устал, то ли нервы сдали, то ли просто взрыватель оказался недоброкачественным.

Смерть товарища произвела тяжелое впечатление на бойцов. Но ни один из них не остановился. Все продолжали выполнять свой долг. В тот день мы поставили около тысячи мин. Уже заминирована большая территория перед линией нашей обороны...

На этом обрываются мои дневниковые записи о первом периоде деятельности саперов-ополченцев, моих товарищей. Он как будто небогат событиями. Тяжелые, дальние марши, изнурительный труд на постройке блиндажей, рытье противотанковых рвов, постоянные занятия саперным делом — таков был наш быт. Но именно за те два месяца москвичи превратились из мирных тружеников в кадровых бойцов.

Высокая сознательность, самоотверженность ополченцев перед лицом нависшей над Родиной угрозы сплотили нас в дружный коллектив, который мог беззаветно выполнять свой долг на поле боя.

 

С. МУСИН,

бывш. заместитель командира танковой роты 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района

КАК СОЗДАВАЛАСЬ ТАНКЕТНАЯ РОТА

 

Моя просьба о вступлении в дивизию народного ополчения Дзержинского района Москвы была удовлетворена. Штаб формируемой дивизии я нашел в одном из кабинетов МИИТа на Бахметьевской улице (теперь улица Образцова). Хотя штаб существовал только вторые сутки, его работникам кое-что уже удалось сделать.

Меня назначили заместителем несуществующего командира танковой роты по технической части. Сама рота тоже существовала пока на бумаге. Для начала мне приказали занять одну из комнат на 4-м этаже и номер комнаты сообщить в штаб дивизии; в комнате же — организовать казарму для прибывающих ополченцев и штаб роты.

Часа через два начали приходить первые добровольцы-ополченцы — в основном работники Народного комиссариата иностранных дел и редакции газеты «За индустриализацию». Из числа прибывших назначил старшину и писаря. Затем стали выявляться и другие младшие командиры. Назначив дневальных, составил распорядок дня. Люди почувствовали себя членами воинской части, связанными дисциплиной.

На третий день прибыли командир и комиссар роты. Первый из них — старший лейтенант П. И. Мартыченко до войны работал инженером-металлургом. Второй до этого находился на дипломатической работе.

Командир сразу же приступил к обучению ополченцев. Первые дни занимались главным образом строевой подготовкой и изучением воинских уставов. Комиссар организовал политзанятия. День оказался полностью загруженным. Ополченцы начали познавать тяжесть солдатского учения, но духом не падали. Они утешались афоризмом: «Тяжело в учении, легко в бою!»

Вскоре нам вручили наряды на получение имущества, необходимого для роты,— автомашин, мотоциклов, велосипедов, палаток и пр.

Один из ополченцев — М. И. Зайцев, работавший в последнее время директором небольшого механического завода, сам хороший слесарь-механик, предложил создать на одной из грузовых машин передвижную, походную мастерскую.

С помощью секретаря Дзержинского РК ВКП(б) П. И. Вакуленко удалось получить на предприятиях района нужное для мастерской станочное оборудование. По его указанию рабочие ремонтного цеха Бахметьевского автобусного парка смонтировали оборудование на шасси грузовой автомашины. Кроме того, они по своей инициативе снабдили мастерскую установкой для зарядки аккумуляторов.

Но вот мы получили наряд на 21 танкетку типа Т-27. Немного огорчились, что вместо танков нам выделили танкетки. Однако делать нечего. В те дни страна ничего другого нам дать не могла. Да и танкетки в умелых руках могут оказаться грозным оружием в борьбе с врагом. Впоследствии так оно и оказалось.

Осмотрев танкетки, мы поняли, что все они изношены до последней степени. Двигатели разукомплектованы, аккумуляторов вообще нет. Танкетки требовали капитального ремонта.

Опять на помощь пришел секретарь райкома. Он договорился с рабочими и руководством заводов «Борец» и «Красный металлист» о том, чтобы они произвели ремонт танкеток (без ремонта двигателей). 15 танкеток принял завод «Борец» и 6 танкеток — завод «Красный металлист». Вместе с рабочими трудились и члены экипажей. Они на практике знакомились с устройством боевых машин. Ведь до этого все танкисты не были знакомы даже с автомобилем. Но люди упорно учились.

Первая танкетка уже готовилась к выходу из ремонта, а мы не знали, кто бы отремонтировал двигатели. Помощь пришла неожиданно из другого района Москвы. Директор авторемонтного завода № 1 Б. Гопник и директор автобазы № 1 М. Кирпичников без долгих переговоров и без каких-либо нарядов и платежей согласились взамен наших неисправных двигателей выдать капитально отремонтированные двигатели и снабдить каждый новым аккумулятором.

А ремонт танкеток шел своим ходом. Рабочие проявляли невиданный энтузиазм и изобретательность. Они вкладывали в ремонт все свои силы и знания, видя в этом свою долю участия в борьбе с врагом. Наступил день, когда их усилия увенчались успехом. На танкетке установили двигатель, в бак залили бензин. Под сводами цеха раздались гулкие выхлопы, к потолку поднялись клубы голубовато-зеленого дыма.

Под громкие аплодисменты присутствующих танкетка медленно поползла к воротам цеха, прошла по заводскому двору и остановилась. Вокруг нее стихийно возник митинг. Трибуной служила сама танкетка. На нее поднимались рабочие, члены экипажей. Секретарь райкома партии поблагодарил рабочих, призвал ополченцев быстрее освоить танкетки и умело использовать их против врага.

После краткого митинга здесь же во дворе завода приступили к обучению членов экипажа управлению танкеткой. Но заводской двор оказался мало пригодным для такой цели, и мы перебрались на территорию детского парка культуры и отдыха в Марьиной роще. Здесь имелось большое поле. Перебазировавшись туда, мы приступили к регулярному и планомерному обучению танкистов. Командир роты П. И. Мартыченко занимался с бойцами по 16—18 часов. Постепенно экипажи научились управлять машинами, освоили технику, стали самостоятельно устранять неполадки.

Не было у нас только танковых пулеметов. В ожидании их мы изучали устройство пулемета по книгам. Пулеметы получили накануне отъезда на фронт.

Наконец мы получили приказ выехать по железной дороге в Вязьму и догонять разведывательный батальон, в который входила наша рота. Дней 18 назад батальон ушел вместе с дивизией на фронт, в район Дорогобужа.

Быстро собрались и во второй половине дня, провожаемые массой народа, двинулись по улицам Москвы. У воинской платформы Белорусской железной дороги нас ожидал эшелон. Началась погрузка.

С наступлением темноты раздались сигналы воздушной тревоги. В небе появились фашистские самолеты. К ним протянулись щупальца прожекторов, нервно затявкали автоматические зенитки, застучали зенитные пулеметы, прокладывая в небе светящиеся пунктиры. Раздались взрывы упавших бомб, кое-где начались пожары.

Невзирая на это, погрузка продолжалась. И только по ее окончании паровоз стал вытягивать эшелон куда-то в лесок за город. Там состав остановился. Мы нарубили веток и замаскировали свои платформы.

На другой день рано утром прибыли в Вязьму, оттуда нас сразу же отправили дальше до станции Семлево. Там приказали в часовой срок разгрузиться и, применяясь к местности, замаскироваться.

Командир роты отправился в штаб дивизии. Поздно вечером он вернулся и привез приказ о передвижении роты в район расположения разведывательного батальона, куда мы и перебазировались.

На новое место мы прибыли к концу дня. Почистив танкетки и приведя себя в порядок, легли спать. На следующее утро подыскали полигон и приступили к пристрелке пулеметов и к учебной стрельбе. На одном из свободных полей танкисты учились действовать совместно с пехотой, а пехота обучалась борьбе с танками.

Наступил день, когда полки нашей дивизии должны были сменить воинскую часть и занять линию обороны в районе Ельни. Разведывательный батальон расположился во второй линии обороны и оттуда вел поиск и разведку боем. Танкетная рота замаскировалась в лесу, причем так удачно, что фашисты ничего не заметили. Это очень помогло нам в первом бою.

Бой начался неожиданно. В тот день противник с раннего утра атаковал позиции пехотного полка. Вражескую атаку поддерживали два танка. Вскоре ополченцы вывели их из строя, танки остались на поле боя около нашего переднего края.

Гитлеровцы предпринимали уже четвертую атаку. Тогда командир батальона приказал вывести два взвода танкеток и уничтожить врага.

Командир роты П. И. Мартыченко повел танкетки лощиной. Они скрытно вышли на исходные позиции и внезапно контратаковали наступавших фашистов. Враг не ожидал появления танкеток. Когда они поднялись из лощинки и без выстрелов стали приближаться к гитлеровским солдатам, те не выдержали и повернули назад. Открыв огонь, танкетки стали преследовать неприятеля. Враг отступил на 4 километра.

Когда бой утих, мы осмотрели подбитые фашистские танки и решили один из них восстановить. Сняв с одного танка все годные части, мы притащили второй в нашу походную мастерскую. Очень скоро танк был зачислен в штат роты.

Так началась боевая жизнь нашей танкетной роты.

 

А. ЗАЛЕВСКИЙ

бывш. комиссар разведывательного батальона 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района

ПЕРВЫЙ БОЙ ОПОЛЧЕНЦЕВ

 

В августе 1941 г. 6-я дивизия народного ополчения Дзержинского района вошла в подчинение 24-й действующей армии, сдерживающей в то время натиск сильной ельнинской группировки немецко-фашистских войск.

После занятия Смоленска фашистские войска заняли старинный русский город Ельню. Фашистское командование придавало большое значение этому направлению, намечая его как плацдарм для развертывания части сил групп армий «Центр» для наступления на Москву. Здесь находился стратегический узел дорог. Поэтому в районе Ельни развернулись жестокие бои. Неприятель рассчитывал на легкий успех, но был остановлен и вынужден перейти к обороне.

В дальнейшем войскам 24-й армии предстояло нанести противнику сокрушительный контрудар. В конце августа дивизии армии прорвали вражескую оборону, обходя город Ельню. Преследуя врага, части Красной Армии не давали ему ни минуты покоя, ни минуты передышки.

В первых числах сентября натиск наших войск особенно усилился. К 4 сентября стало бесспорным, что разгромлены 137, 178, 292, 268, 15-я пехотные дивизии фашистов и 17-я мотодивизия «СС». В результате успешных боевых действий частей 24-й армии вся группировка противника оказалась в полуокружении. Связь с тылом осуществлялась через узкое, не более 8 километров шириной, горло. Да и оно было устлано трупами гитлеровских солдат: наша артиллерия простреливала его вдоль и поперек.

В августе 1941 г. 6-я дивизия народного ополчения находилась в резерве Западного фронта и располагалась южнее Дорогобужа в районе деревни Озерище, где строила оборонительные сооружения, обучалась, охраняла тыл действующей армии. В середине августа 24-й армии, ведшей напряженные бои с немецко-фашистской группировкой, потребовались свежие силы для прикрытия северного фланга. Поскольку других резервов не имелось, дивизия ополченцев, еще недостаточно обученная, вошла в первое соприкосновение с противником.

Подразделения дивизии продвинулись на юг к деревне Чамово. Теперь они контролировали две дорожные магистрали, идущие на север и северо-восток от Ельни. Это имело большое значение, так как в первые месяцы войны гитлеровские войска вели наступление в основном по важнейшим магистралям. Дороги, уходившие на север и северо-восток, проходили по лесисто-болотистой местности, перерезанной речками.

Получив отпор от 24-й армии, фашистские войска стали спешно укреплять оборону вокруг Ельни. Близлежащие села, возвышенности и реки превращались в полосу сопротивления. Возводились проволочные заграждения, подготовлялись минные поля, как противопехотные, так и противотанковые. Противник заранее пристрелял каждую лощину, каждый метр земли.

Для прорыва вражеской линии обороны с севера 6-я дивизия народного ополчения выделила 1293-й стрелковый полк под командованием полковника Н. А. Оглоблина. Полку придали роту разведбатальона, артиллерию, саперную роту, танкетки и другие специальные подразделения. Добровольцев, пожелавших участвовать в ударном отряде, оказалось больше, чем намечалось. Недостаточная боевая выучка личного состава восполнялась героизмом и преданностью Родине.

В конце августа развернулись бои за деревню Пожогино, село Богородицкое и деревню Костино. Ополченцы Москвы сражались мужественно и самоотверженно. Особенно отличилась разведывательная рота под командованием П. И. Мартыченко. Она получила задание обойти противника лесом, разведать его линию обороны и огневые точки. За ротой двигался отряд для нанесения главного удара. Наступал рассвет. В лесу стояла необычайная тишина. Было даже как-то странно: прекратился вой фашистских мин, жужжание пуль, строгая речь пулеметов. Но вот и опушка. Сквозь мелкий кустарник просматривается линия обороны противника. Это фашистские дзоты. По команде Мартыченко ополченцы тихо подползли к противнику. Когда они находились метрах в пятидесяти от врага, раздался голос командира: «За мной, вперед, гранаты к бою!»

Вокруг храбрецов забушевал свинцовый ураган, но не надолго. Охваченные стремлением победить бойцы бросились на вражеские дзоты. В гитлеровцев полетели гранаты. Оторопевшие фашистские солдаты попытались бежать, но тщетно. Ополченцы уничтожили до взвода оккупантов, четырех солдат взяли в плен.

Отряд устремился в брешь, расширяя прорыв. Бон шел весь день. Противник контратаковал наши части, введя в бой танки, бронемашины и танкетки. Однако ополченцы-артиллеристы надежно прикрыли наступавших товарищей. Батарея под командованием лейтенанта Блинова выдвинула орудия и прямой наводкой подбила три танка, две танкетки и одну бронемашину. Остальные фашистские танки поспешили укрыться. Артиллеристы перенесли огонь на пехоту. Враг не выдержал атаки и бежал, оставив на поле боя большие трофеи.

Исключительно четко и самоотверженно действовали саперы дивизии. Они ликвидировали минные поля противника, сделали проходы в проволочных заграждениях, открывая дивизии путь для обхода противника и быстрого продвижения на юго-запад. Здесь мы впервые увидели различные типы мин, в том числе и новые противопехотные мины под названием «шпринг-мины» (прыгающие), взрывавшиеся при малейшем прикосновении к ним или к соединительной проволоке и имевшие большую силу поражения. Однако саперы-ополченцы под огнем противника быстро овладели искусством их обезвреживания и разминирования проходов.

Освободив от фашистов Пожогино, Богородицкое и Костино, усиленный отряд получил задачу продвигаться на юг к Ельне, где соседние дивизии 24-й армии громили группировку врага. Полковник Н. А. Оглоблин принял смелое решение: наступать через крупный лесной массив, расположенный вблизи большака. Дело в том, что, по данным разведки, разбитые части противника бежали в этот лес.

Не задерживаясь, полк развернулся в боевой порядок и двинулся вперед. Вскоре авангардные подразделения встретили группы вражеских автоматчиков и завязали с ними перестрелку. Одновременно послышались выстрелы с тыла. Полковник Оглоблин, уверенный в стойкости своих бойцов, немедленно занял круговую оборону. Для отражения вражеских атак с тыла он приказал повернуть лишь небольшую часть огневых средств.

Отряд приготовился к бою. Гитлеровцы приблизились на расстояние 50—60 метров. Они явно хотели вызвать панику и взять реванш за поражение. Но ополченцы усиленно отстреливались от противника и ждали сигнала к атаке. Вот по команде разом заговорили все наши пулеметы, артиллеристы ударили шрапнелью. Большое количество солдат и офицеров противника осталось на месте. Разгром вражеской группы завершили стрелки. Гитлеровцы не выдержали мощного удара и обратились в бегство.

Выполнив задачу, дивизия развернула другие свои подразделения, обходя теперь Ельню с запада. 1297-й стрелковый полк под командованием полковника Н. Ф. Сапруна наступал на деревни Мойтево и Ченцово, оттесняя противника и отбивая его контратаки. Слаженно действовали артиллеристы артполка дивизии. Прицельным огнем они уничтожали живую силу и технику врага.

Фашисты пытались задержать наступление наших войск на Ельню. Они применили свой излюбленный прием: выбросили в тыл полкам десант парашютистов, чтобы дезорганизовать их боевые порядки.

В ночь на 3 сентября сторожевые посты разведбатальона, расположенные между деревнями Еремино и Серебрянка, услыхали гул самолетов. Видимо, фашистские летчики что-то искали. Самолеты сделали разворот над поляной, и от них стали отделяться парашютисты. Командир поста наблюдения немедленно послал двух связных доложить командованию.

По тревоге были подняты две роты. Через полчаса ополченцы разведывательного батальона окружили поляну. Командир батальона Ф. М. Орлов ввел в бой взвод пулеметных тачанок и взвод танкеток. Кольцо окружения быстро сжималось. Взвившиеся в небо красные ракеты возвестили начало атаки. Не ожидавшие нападения фашисты открыли беспорядочную стрельбу, стремясь укрыться в лесу. Но там их встретил огонь пулеметных тачанок. Через час бой закончился победой ополченцев. Больше 100 убитых солдат противника осталось на поляне. Свыше десятка пленных отправили в штаб дивизии. Разведбатальон захватил трофеи: автоматическое оружие, две радиостанции, минометы и другое вооружение. Но главное — ополченцы сорвали коварный замысел немецко-фашистского командования.

В ночь на 4 сентября дивизия вышла под Ельню, а 5 сентября части 24-й армии освободили старинный русский город от оккупантов.

На подступах к Ельне и в самом городе мы предали земле своих близких друзей и товарищей, самоотверженных патриотов-москвичей, павших в первых боях с гитлеровскими захватчиками. Среди погибших был и политрук роты А. В. Шамонов, прибывший в дивизию с батальоном орехово-зуевских ополченцев.

Имя этого замечательного коммуниста надолго сохранилось в дивизии. Его смелость, мужество стали образцом для ополченцев. В самые трудные минуты сражения он личным примером воодушевлял бойцов. В последнем бою на подступах к городу, когда А. В. Шамонов поднял роту на штурм фашистских окопов, вражеская пуля прервала его светлую жизнь.

Медсанбат перевязывал и отправлял раненых. Среди них — командир взвода танкеток Волков, первым ворвавшийся в одну из деревень и подавивший пулеметные точки врага, студент пятого курса Московского института инженеров транспорта В. С. Мицура, рабочий завода твердых сплавов С. Хромов и многие другие.

Помнится, в то время в дивизию приехала делегация трудящихся Дзержинского района во главе с секретарем райкома партии П. И. Вакуленко. Она привезла подарки и письма из Москвы. Делегаты радовались вместе с нами первым успехам дивизии. Они увидели валявшуюся вдоль дорог вражескую технику, груды снарядов, ящики с патронами, винтовки и другое вооружение, машины, брошенные бежавшими в панике фашистскими вояками. Они увидели и варварские разрушения, причиненные Ельне гитлеровскими бандитами. Члены делегации не могли подобрать слов, чтобы выразить свое гневное возмущение неслыханными злодеяниями фашистов.

Успешные бои под Ельней — первое мощное наступление Красной Армии, закончившееся разгромом немецко-фашистской группировки и освобождением Ельни. Сражение под Ельней спутало карты гитлеровского генералитета, получившего очередную осечку в стратегии «молниеносной войны». Оно дало Верховному главнокомандованию возможность выиграть время, столь необходимое тогда для наращивания сил Красной Армии. Определенную роль в этом сыграли и ополченцы-москвичи.

 

Н. СУЕТНОВ

бывш. командир батальона 1308-го полка 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

ТАНКИ ВРАГА НЕ ПРОШЛИ

 

В последних числах сентября 1941 г. 18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района стояла в районе Быташ — Людиново Брянской области. Ночью пришел срочный приказ: немедленно перебазироваться в район между Вязьмой и Сычевкой. До этого мы занимались строительством оборонительных рубежей и военной учебой. Теперь предстояла встреча с ненавистным врагом, который уже три месяца топтал родную землю.

Ранним утром 1 октября наш батальон прибыл на станцию Ново-Дугино и сразу же отправился по шоссе к Днепру. После прохладной ночи выглянуло солнце. К одиннадцати часам стало совсем тепло. Бойцы разогрелись от ходьбы. Некоторые даже сняли пилотки. Мы шли молча. По сторонам дороги гнулись к земле тучные колосья пшеницы и ржи. В наш батальон входили рабочие подмосковных предприятий — Павшинского завода железобетонных конструкций, фабрики «Победа труда» и др. Но подавляющее большинство бойцов составляли колхозники, жители ближайших к Красногорску деревень — Пенягино, Митино, Губайлово, Чернево, Сабурово, Ангелово и др. Колхозная часть батальона по-своему, по-крестьянски, печально смотрела на неубранный урожай. Они острее, чем жители города, чувствовали большое народное горе.

Среди нас имелось немало людей пожилого возраста. Многие участвовали в гражданской войне или служили в довоенные годы в Красной Армии. Все мы, командиры и рядовые бойцы, были уверены друг в друге, знали, что в предстоящих боях ни один не дрогнет перед врагом. Мы верили в свои силы. Беззаветная преданность Родине, партии, советскому народу являлись для нас самым сильным оружием.

Не успели мы сойти с поезда, как услышали где-то вдали гул самолетов. Батальон двинулся по большаку, который соединял Сычевку с Белым. В 2 часа дня нас обнаружили фашистские «мессершмитты». Двенадцать самолетов несколько раз заходили на колонну, сбрасывая бомбы. Батальон рассредоточился. Только обозы остались посреди поля. Четыре лошади метнулись в сторону и были убиты. Из бойцов двое были легко ранены.

Мы направились к деревне Волочек. Предполагалось, что здесь нам предстоит встретить и отразить гитлеровские танки. Недалеко отсюда протекал Днепр. В этих местах он был мелок и узок. Фашисты, имевшие значительный перевес в технике, легко могли перейти реку вброд. Где-то поблизости, за Днепром, неумолчно громыхала канонада. День и ночь кадровые части Красной Армии мужественно дрались с превосходящими силами противника.

Никто из ополченцев тогда, естественно, не знал, что на другой день — 2 октября 1941г. — Гитлер начнет свой «окончательный» поход на Москву.

4 октября утром нам стало известно, что фашисты в нескольких местах перешли Днепр и под прикрытием танков приближаются к нашей линии обороны. За два дня мы успели основательно врыться в землю и подготовились встретить неприятеля.

Деревня Волочек находилась на расстоянии 800—1000 метров от Днепра. От реки к деревне, поднимаясь по косогору, шла проселочная дорога. Рядом с ней от самого берега, обходя селение, пролегал извилистый большак, по обе стороны которого залегли бойцы 2-й роты нашего батальона. Ею командовал коммунист К. Ходырев. Я хорошо знал его до войны. Это был молодой, полный сил и энергии человек. В роте он пользовался большим уважением. Я надеялся, что в первых же боях с фашистами К. Ходырев покажет себя хорошим командиром, что своей стойкостью, мужеством и неукротимой верой в победу он воодушевит бойцов.

Первый взвод, где находился Ходырев, насчитывал до 60 бойцов, вооруженных главным образом винтовками, частично автоматами и бутылками с горючей жидкостью. На первом этапе Великой Отечественной войны эти бутылки считались у ополченцев самым грозным и почти единственным оружием против фашистских танков.

Гитлеровские танки появились внезапно. Впереди, громыхая и лязгая гусеницами, шли две машины, за ними немного поодаль еще три-четыре. Во втором взводе, где я находился в то время, имелось только две противотанковые гранаты. Когда танки приблизились, я бросил их. Раздался взрыв. Первый танк завертелся на месте, отстреливаясь из орудий и пулемета. Командир второго взвода В. Сердиткин, а вслед за ним боец А. А. Лобутин бросили бутылки с горючим. Второй танк начал поворачивать обратно. Но бойцы, окрыленные первым успехом, с возгласами «За Родину!» забросали танк бутылками с горючим. Гитлеровцы, открыв люк, стали выскакивать из танка. С ними быстро рассчитался взвод под командованием Ходырева. Ополченцы выскочили из окопов и уничтожили вражескую машину. Танки, шедшие сзади, поспешили скрыться.

Утром 5 октября фашисты предприняли новое наступление. Впереди двигались две небольшие танкетки, а в 300—400 метрах от них — большой танк. Немного поодаль от них в шахматном порядке шли еще четыре танка. Ополченцы встретили их бутылками с горючим. Две машины сразу же вышли из строя. Один горящий танк успел уйти. За ним повернули остальные. Со всей злостью и ненавистью, которую вызывали в советском народе фашисты, мы завязали с пехотой врага рукопашную схватку. Под нашим дружным натиском противник отступил. На поле боя гитлеровцы оставили более 100 убитых. В этой схватке отлично вел себя командир взвода И. С. Родионов. Он уничтожил до десяти фашистов.

Большое мужество проявил ополченец Чернов, работавший до войны в управлении капитального строительства Красногорского завода. В рукопашном бою он прикончил одного вражеского солдата и сразу же бросился на другого, который целился из автомата в отважного воина. Но фашист успел выпустить очередь. Чернов получил смертельную рану в живот. Гитлеровцу показалось, что советский боец убит. Он хотел перепрыгнуть через него, но истекающий кровью Чернов схватил фашиста за ногу, и тот растянулся на земле. В руках ополченца блеснул нож. Собрав последние силы, Чернов вонзил его в спину оккупанту, а сам затих навсегда.

Вечером 5 октября после налета авиации и артиллерийской подготовки противник предпринял третью атаку на деревню Волочек. Видимо, она представляла для фашистского командования особый интерес. Ведь именно здесь проходила старая дорога на Сычевку и Ржев, отмеченная на всех полевых картах. Гитлеровцы считали ее, по всей вероятности, преддверием к Можайскому шоссе и Минской автомагистрали.

1-я рота нашего батальона, в которой в тот момент я находился, мужественно отражала натиск врага. Мы оттеснили фашистов за деревню, но на задворках бой продолжался допоздна. Потом они отошли к Днепру. Здесь я был ранен в голову и ногу. Утром 6 октября, когда меня отправляли из медсанбата в госпиталь, врач уверенно сказала мне: «Наши отбивают атаки фашистов и стоят на прежних рубежах».

Наши четырехдневные бои явились одной из первых героических встреч 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района Москвы с противником. Мы стояли насмерть на дальних подступах к Москве, сдерживая натиск вооруженных до зубов фашистов. Ни танки, ни бешеные атаки пехоты не смогли сломить нас. Враг не продвинулся ни на шаг.

 

А. ДУБРОВСКИЙ

бывш, пулеметчик 37-го полка 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района

КАЛИБРОВЦЫ В БОЮ

 

В начале октября 1941 г. фашистские войска начали большое наступление в направлении города Вязьмы. Гитлеровцы непрерывно бомбили населенные пункты, расположенные вдоль шоссе Холм-Жирковский — Вязьма. Воды Днепра бурлили от разрывов бомб. Дымом и пламенем покрывались села, поля и леса Смоленщины. Развернулась битва на дальних подступах к Москве.

13-я дивизия народного ополчения Ростокинского района, действовавшая в составе 32-й армии Западного фронта, получила приказ любой ценой задержать наступающего врага у Днепра, изматывать его в боях, уничтожать живую силу и технику. Ополченцы заняли оборону по правой и левой стороне шоссе под городом Холм-Жирковский.

2 октября после артиллерийско-авиационной подготовки противник пошел в атаку. Зная, что перед ними стоят вчерашние рабочие, полупьяные гитлеровцы беззаботно ехали на автомашинах и мотоциклах и, не целясь, стреляли по обеим сторонам шоссе. Мы подпустили машины на близкое расстояние и открыли по ним огонь из станковых и ручных пулеметов. Одна машина свалилась в кювет, другая врезалась в хвост впереди идущей. На шоссе образовалась пробка, Среди вражеских солдат поднялась паника. А тем временем ополченцы батальона капитана Кириллова, который состоял в основном из калибровцев, расстреливали противника. Уже более десятка фашистов валялось вдоль дороги. Остальные повернули обратно.

Вскоре на помощь своей пехоте враг бросил легкие танки и бронемашины. Над нашими головами повисли «юнкерсы» и «мессершмитты». Они поливали нас свинцовым огнем из пушек и пулеметов. Завязалась новая ожесточенная схватка.

Обстановка становилась напряженной. Гитлеровцы предприняли психическую атаку. Нервы были натянуты до предела. Но приказ командира батальона гласил: «Ни шагу назад!». Я лежу за пулеметом. Закопались в землю истребители танков. У них гранаты и бутылки с зажигательной смесью.

Наша артиллерия била по танкам, но безуспешно. Они упрямо двигались на наши окопы. По команде командира батальона заработали станковые пулеметы, отсекая пехоту от танков. Истребители танков забрасывали машины врага гранатами и бутылками с горючей смесью. На поле образовалось сплошное облако огня и черного дыма. Даже трудно разобрать, что происходит в нем. Атака была отбита. В бою отличились калибровцы В. С. Старцев, В. Семичастнов, В. В. Козлов, И. Д. Кусакин, уничтожившие несколько фашистских танков.

Около 30 ополченцев было тяжело ранено. Имелись убитые и обожженные. Тяжелораненых отправляли за Днепр, легкораненые оставались в строю. Остальные бойцы, закопченные дымом, покрытые грязным потом, наблюдали за догорающими танками.

Передышка оказалась недолгой. Фашисты опять пошли в наступление. На этот раз они двигались на левом фланге батальона. Здесь танкам врага удалось вклиниться в нашу оборону.

На участке соседней роты ополченцы подготовили к бою связки гранат, бутылки с зажигательной смесью и притаились на пути подхода фашистских машин. Когда танки достигли их окопов, ополченцы бросили бутылки с горючей смесью. Три танка заполыхали, потом еще два. Атаку противника на левом фланге также удалось отбить. В бою отличились многие ополченцы-калибровцы: А. Чубаровский, П. Акимов, И. Ильин, С. Пярцев, Ф. Чернов. И. Попов, И. Волков, Агапов, Вдовин и другие.

На правом фланге батальона калибровцев бои начались позднее. Командир роты лейтенант С. Бацехов заметил, что большая группа фашистов пытается обойти его роту справа. Вот из-за холма, совсем близко, показались каски вражеских солдат. Минометчики открыли огонь по скоплению неприятеля. Одна за другой летели мины на головы гитлеровцев. Наш огонь продолжался в течение 15 минут. Понеся потери, враг отступил на прежние рубежи.

В это время командир роты повел ополченцев в контратаку. Бойцы выскочили из окопов и бросились в штыковую атаку. Не выдержав натиска, несколько фашистов в панике побросали оружие и подняли руки вверх.

Около 4 часов дня противник, озлобленный неудачными атаками, подверг оборону батальона сильной бомбежке. Он рассчитывал сломить дух советских воинов. Но гитлеровцы забыли, что имеют дело с добровольцами-москвичами, поклявшимися ценой своей жизни отстоять родную столицу и не пропустить врага. После бомбежки развороченная и, казалось, уже мертвая земля снова встретила врага смертоносным огнем.

Черная осенняя ночь вступала в свои права, требуя от нас острого внимания к каждому шороху. Ведь враг находился от нас в каких-то 300 метрах. И действительно, вскоре к нашему окопу подкралась разведка неприятеля. Завязался бой, короткий, жестокий. Разведка фашистов назад не вернулась.

В первую половину ночи положение продолжало оставаться тревожным. Потом все успокоилось.

Утром 3 октября самолеты противника начали свое дело. Ополченцы укрылись в щелях и окопах. Наши зенитные установки открыли огонь по фашистским самолетам. И сбили два из них.

Весь второй день фашисты с новыми силами атаковали наши позиции. Но их цепи ложились под губительным огнем ополченцев и откатывались назад. Ряды советских воинов также поредели. Однако мы прочно удерживали занимаемые позиции, обороняя переправу через Днепр. А это была основная задача нашей дивизии. Ведь мы являлись арьергардным прикрытием отходящих в тыл регулярных советских частей.

Только к вечеру врагу удалось все же потеснить ополченцев и занять деревню правее наших окопов. Неприятель поспешил укрепиться, создав систему огня. Он изредка вел огонь по нашим окопам. Враг пытался помешать нам накапливать силы, которые мы получали из-за Днепра.

Командир дивизии полковник Морозов приказал взять деревню. Батальону были приданы свежие силы — минометчики, пулеметчики, истребители танков и пехотинцы. Ночью приданная рота форсировала Днепр и стала готовиться к наступлению. На рассвете началась артиллерийская подготовка. Наши снаряды глушили огневые точки противника. Вскоре все роты поднялись и пошли в атаку. Противник отвечал свинцовым дождем. Ополченцы вынуждены были залечь. Тут вновь заговорила советская артиллерия.

Тем временем бойцы подползли к деревне и сосредоточились для решительной атаки. Надо спешить. Каждую минуту фашисты могли подбросить сюда свежие силы.

Политрук Ф. В. Алексеев встал во главе атакующих и, тяжело перебегая, повел их в наступление. Противник прекратил стрельбу. Мы прошли 50, 100, 200 метров, а гитлеровцы молчат. Вот впереди нас начали рваться мины. Черные клубы дыма закрывали нас от врага. Мы уже не первый раз в боях. И все же некоторые, не выдержав, стали прижиматься к земле.

Вдруг около меня грохнул разрыв мины. Я припал к земле. Подняв голову, я увидел комиссара метрах в двадцати впереди. Он шел неторопливой походкой, немного сгорбись, легко неся впереди себя автомат. Он шел так, что, видя его, нельзя было не подняться. Должно быть, то же чувство испытывали и лежавшие рядом ополченцы.-

Мы встали и пошли за комиссаром. Когда мы прошли метров пятьдесят, фашисты открыли оружейный огонь. Некоторые бойцы, не выдержав, ложились. Тогда бывший секретарь парткома завода «Калибр» подходил к ополченцу, наклонялся над ним, хлопал по плечу и говорил:

— Эй, коммунист! Что залег?

— Да ведь стреляют, товарищ батальонный комиссар.

— Так что ж, что стреляют? Видишь — я же иду. Ты думал, что в бою не будут стрелять? В бою так уж заведено. На то и война.

И ополченец поднимался.

— Вперед, за мной, в атаку! — крикнул комиссар.

С возгласами «За Родину!» бойцы ринулись на врага.

Действуя штыком, прикладом, гранатой, ополченцы громили фашистов. Но вот очередь из автомата подкосила героя-комиссара. Обливаясь кровью, собрав остатки своих сил, он крикнул: «Вперед! На захватчиков!»

В груди батальонного комиссара билось большое храброе сердце настоящего сына партии. Многие говорили, что он умер от ран. Но оказалось, что он выжил и по сей день здравствует. В этом бою отличились многие ополченцы-москвичи: В. Н. Васильев, М. Фараонов, А. Евсюков и другие.

Утром следующего дня фашисты, получив подкрепление, вновь пошли в наступление. Под прикрытием минометного огня гитлеровцы выбросили на бронетранспортерах свою пехоту. Сзади не спеша продвигались танки. Враг, видимо, рассчитывал, что наши замаскированные пулеметы и пушки откроют огонь по его пехоте, обнаружат себя и станут хорошей целью для их орудий. Но ополченцы продолжали молчать. Одновременно появился самолет-разведчик. Вскоре весь район нашей обороны подвергся интенсивному артиллерийскому обстрелу и бомбежке с воздуха.

Вслед за этим гитлеровцы перешли в «психическую» атаку. Подпустив врага на близкое расстояние, бойцы открыли огонь. Но вот одна группа вражеских танков отделилась от остальных и устремилась к окопам ополченцев, рассчитывая раздавить советских воинов гусеницами. Танки начали утюжить окопы. Но ни один из ополченцев не оставил своего окопа, никто не дрогнул и не поднял руки вверх. Пропустив танки, оставшиеся в живых бойцы забросали их бутылками с зажигательной смесью и гранатами. Поле боя вновь покрылось горящими машинами. Мужественно бились в том бою ополченцы коммунисты и комсомольцы В. Н. Васильев, В. Попов, А. Зубров, С. Михайлов, К. Большаков, И. Котов, Давыдов и другие.

Во второй половине дня бой на нашем участке фронта стал умолкать. Постепенно стихла артиллерийская канонада. Отбив атаки фашистов, ополченцы расположились в кустарнике, зарылись в землю, замаскировались. Разгоряченные схваткой, они обсуждали подробности боя.

Батальон с честью выдержал натиск противника. Многие ополченцы действовали мужественно и самоотверженно. Ополченец В. Попов двумя связками гранат подорвал танк, но сам погиб под гусеницами другого танка. Замечательное самообладание проявил ополченец О. Морозов. После того как танки прошли его окоп, он бросил несколько бутылок и зажег один из них.

На одном из участков обороны батальона гитлеровцы, готовясь к атаке, обстреливали наши окопы. Ополченцы пулеметной роты Д. Тагунов и П. Черешня внимательно следили за противником. Они заметили, что вражеские пулеметчики через некоторое время методически переносят пулеметный огонь с левого фланга на правый и обратно. Д. Тагунов и П. Черешня решили воспользоваться этими перерывами, чтобы добраться до окопа противника и в удобную минуту уничтожить пулеметчиков.

Маскируясь, бойцы поползли вперед. Тем временем гитлеровцы, полагая, что артиллерийский огонь уничтожил и деморализовал советских воинов, встали во весь рост и пошли в атаку. Ополченцы роты политрука В. М. Козлова, подпустив фашистов на близкое расстояние, открыли огонь и бросились в дружную контратаку. Завязалась рукопашная схватка. Неприятель, понеся потери и испугавшись русского штыка, дрогнул и бросился к своим окопам. Но тут по ним ударил пулемет. Д. Тагунов и П. Черешня, захватив вражеский пулемет, с тыла уничтожали фашистов.

В этом бою враг понес большие потери.

Ополченцы-калибровцы в тяжелых и неравных боях на дальних подступах к Москве сражались упорно и мужественно. Ценой своей жизни они на несколько дней задержали на своем участке фронта продвижение врага к Москве.

 

А. КУЗОВЛЕВ

бывш. комиссар 1-го полка 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района

ПОЛК ВЕДЕТ БОЙ

 

В конце сентября 1941 г. наш 1-й полк 5-й дивизии народного ополчения стоял вблизи Варшавского шоссе западнее Спас-Деменска. Здесь на восточном берегу речек Шуйца и Снопоть мы, ополченцы Фрунзенского района Москвы, находясь во втором эшелоне, по указанию высшего командования воздвигали глубокие противотанковые рвы, пулеметные и стрелковые окопы. Бойцы готовились вступить в бой.

1-й стрелковый полк состоял из рабочих известного всей стране завода «Каучук», Метростроя, текстильных фабрик «Красная Роза» и имени Свердлова, а также из интеллигенции района — преподавателей и студентов 1-го Московского медицинского института имени И. М. Сеченова, Института иностранных языков и Педагогического института. Многие из них в те дни вступали в партию. Когда полк формировался, в нем насчитывалось 50% коммунистов. Теперь их стало 70%.

30 сентября в наш полк приехал командующий артиллерией Красной Армии Н. Н. Воронов. Он внимательно осмотрел сооруженную нами систему обороны и остался ею очень доволен. Н. Н. Воронов сказал, что, по его мнению, она организована лучше, чем в других подразделениях. Генерал-полковник артиллерии разговаривал с командирами и многими бойцами-ополченцами, хвалил их за хорошую работу по строительству оборонительной линии.

Прошло два дня. Рано утром 2 октября командир полка получил боевой приказ командования дивизии срочно подготовить батальоны к обороне. Вслед за этим на командный пункт полка, который находился в ту пору в лесу в полутора километрах от переднего края, явился начальник штаба дивизии полковник С. А. Самойлов.

Срочно созвали совещание. С передовой прибыли командиры батальонов и рот, комиссары батальонов и политруки, комсорги. Собрались также все штабные командиры, политсостав полка. Совещание было коротким. После него все отправились на места, чтобы еще раз проверить готовность личного состава к отпору врага.

По данным дивизионной разведки, артиллерийская подготовка противника должна начаться в 8 часов утра. В 7 час. 30 мин. начальник штаба дивизии полковник С. А. Самойлов и я отправились в 1-й батальон. Во время первых испытаний хотелось быть вместе с бойцами. Шли быстро, лишь изредка обмениваясь короткими замечаниями.

Артиллерийская подготовка противника застала нас в пути. После нее началась бомбежка. Фашистские самолеты шли звеньями, много раз облетали на бреющем полете наш передний край и бомбили почти безнаказанно. Ведь в начальный период войны мы не имели еще достаточного количества зенитной артиллерии, а на нашем участке ее и вовсе не было.

В то время мы пробирались через деревню Каширино. Подойти к переднему краю не представлялось возможным. Пока продолжалась бомбежка, мы укрывались в канаве. Только в 11 час. 30 мин., когда фашистская авиация улетела, мы достигли переднего края.

Несмотря на массированный налет артиллерии противника и бомбежку с воздуха, полк понес небольшие потери. Все бойцы находились в укрытиях. Комиссар батальона М. К. Булин доложил, что настроение у бойцов хорошее и они готовы к бою.

С высокого берега реки мы увидели фашистскую пехоту. Многие гитлеровцы двигались на мотоциклах. Показались и вражеские танки.

Мы сразу почувствовали нехватку некоторых видов оружия. У нас не было минометов, достаточного количества гранат и противотанковых пушек. Недоставало полковой артиллерии, станковых и ручных пулеметов. Мы спустились в стрелковый окоп. Полковник С. А. Самойлов спросил бойцов:

— Ну как, не пропустим фашистов?

— Не пропустим! — раздалось несколько голосов. Около 12 часов натиск противника усилился. Ополченцы мужественно держали оборону, не давали гитлеровцам перейти реку вброд. Замечательно поражали вражеских солдат Николошины — отец 45 лет, участник гражданской войны, и сын 22 лет. Оба квалифицированные рабочие с завода «Каучук». В полку их уважали и любили. Пулемет, из которого стреляли отважные ополченцы, пригибал фашистов к земле, не позволял им подойти к реке.

Неожиданно пулемет замолчал. Солдаты противника поднялись и, не обращая внимания на стрельбу из винтовок, пошли к реке во весь рост. «Неужели убиты?» — мелькнула у меня мысль. Больше ждать нельзя. Надо немедленно заменить пулеметчиков. В давние годы, еще во время первой империалистической войны, я работал в Туле на оружейном заводе. Тогда мне приходилось заниматься опробованием пулеметов. Я хорошо знал их конструкцию.

Я вылез на бруствер и побежал к окопу Николошиных. По дороге что-то неожиданно обожгло меня. В первые минуты я даже не почувствовал ранения и добежал до окопа. У пулемета лежал В. С. Николошин - отец, сраженный гитлеровской пулей. Его сын, растерявшись, возился около пулемета. Я помог ему зарядить ленту и упал без сознания.

К концу дня я на несколько минут очнулся. Вижу, что нахожусь на командном пункте полка. Надо мной склонился командир полка Ф. П. Заломкин.

— Как там, в батальоне? Что с людьми? — спросил я. Заломкин ответил:

— Плохо, имеются большие потери. Идет штыковой бой.

— А наши как?

— Держатся. И рубеж не сдают. Кто-то подошел ко мне и предложил передать имеющиеся у меня документы и деньги. Я отдал все, что у меня было. Только партбилет оставил в гимнастерке.

Многие ополченцы отличились в бою под деревней-Каширино. Среди них был командир отделения связи А. Г. Подчуфаров, рабочий с завода «Каучук». Он не раз ходил с разведкой в тыл врага. В частности, он сумел выяснить, что противник готовит наступление, которое пришлось отражать нашему полку. Впоследствии за форсирование Днепра А. Г. Подчуфаров получил высокое звание Героя Советского Союза.

 

С. ПОСТНИКОВ

бывш. командир 464-го отдельного саперного батальона 21-й дивизии народного ополчения Киевского района

САПЕРЫ В ГЕРОИЧЕСКОЙ ОБОРОНЕ

 

В августе 1941 г. 21-я ополченская дивизия Киевского района заняла рубеж обороны юго-западнее города Кирова. В нее входил и наш 464-й отдельный саперный батальон. Около 50% его состава являлись добровольцами. Здесь были и пожилые, бывалые саперы, ветераны первой мировой войны (Г. И. Самохвалов, И. Г. Поливанов, Епифанов, Комаров), и молодежь (В. Бекишев, Фимкин и другие).

Первое время на фронте наблюдалось затишье. По согласованию с командованием мы занялись боевой подготовкой личного состава. Саперы учились тому, что пригодится на фронте — подрывному делу, разминированию, боевой стрельбе. Кроме того, батальон выполнял ряд заданий по строительству и ремонту мостов и шоссейных дорог, разрушенных авиацией противника, по восстановлению «летного» поля ложного аэродрома, расположенного в 2—3 километрах северо-западнее деревни Большие Савки. Ежедневно в 15 часов звено немецких самолетов бомбило этот аэродром, после чего саперы терпеливо принимались за работу. Немало бомб сбросили фашисты зря.

Так непрерывно и настойчиво готовились саперы к предстоящим боям с фашистскими войсками.

Командование 33-й армии, зная о готовящемся наступлении противника, дало указание нашей дивизии прикрыть подступы к городу Кирову противотанковыми заграждениями. 1 октября 1941 г. дивизионный инженер приказал срочно установить два противотанковых минных поля северо-западнее деревни Большие Савки. Для укрепления переднего края обороны дивизии, особенно ее правого фланга, выделили саперный взвод, который должен был устроить завал и другие препятствия.

3 октября после артподготовки фашистские войска предприняли свое первое наступление на участке дивизии. Под прикрытием роты танков они пытались прорваться к нам в тыл. Но все их атаки ополченцы отбили. Более того, одна рота 61-го стрелкового полка перешла в наступление и, ворвавшись в деревню Засецкие Хутора, перебила весь вражеский гарнизон, захватила штабную машину, много винтовок и автоматов.

Гитлеровцы, перегруппировавшись, повели новое наступление. Бой ожесточился. Пользуясь тем, что мы не имели примкнутых к соседям флангов, противник вышел в тыл саперному батальону в район деревни Большие Савки.

Бойцы по тревоге заняли оборону и окопались. 1-я рота расположилась северо-восточнее Больших Савок и перекрыла дорогу Кузнецы — Киров. 2-я и 3-я роты обороняли деревню.

Три немецких танка вышли на опушку леса северо-восточнее деревни и остановились, как бы ожидая, не будут ли по ним стрелять из пушек. Но пушек у саперов не было. Тем временем бойцы успели выкопать окопы, приготовили связки гранат. Они чувствовали себя уже неуязвимыми.

Через некоторое время к одному из танков противника подъехал мотоциклист. Два фашиста вылезли из танка и, стоя около гусеницы, читали какую-то бумажку. Раздалась пулеметная очередь. Это стрелял командир взвода Синчихин. Он первым открыл огонь по незваным гостям. Мотоциклист свалился на землю, а два других гитлеровца уползли за танк. Противник тут же ответил из пулеметов и танковых орудий.

Вскоре враг стал обстреливать нас уже из минометов, однако саперы мужественно держались, Так начался первый бой 464-го саперного батальона.

Часов в 10 меня вызвали в штаб к командиру дивизии с докладом об обстановке. Командир дивизии Богданов утвердил выбранный мной передний край обороны и приказал удерживать Большие Савки до особого распоряжения. Я попросил дать саперному батальону подкрепление.

Примерно к часу дня к нам прибыл взвод противотанковых пушек. Он занял позиции в районе обороны 1-й саперной роты и открыл огонь по танкам противника. После нескольких выстрелов фашисты отвели свои танки в лес.

Взвод противотанковых пушек сменил огневую позицию. Он перешел на левый фланг обороны батальона. К 13-14 часам гитлеровцы перегруппировались и пошли в атаку на наш левый фланг, считая его открытым. Три фашистских танка с десантом автоматчиков двигались напролом. С правого фланга прибежал командир взвода Синчихин со своим пулеметом и начал обстреливать противника. Было видно, как падали с танков один за другим вражеские солдаты.

Тут заговорила наша артиллерия. Прямое попадание в головной танк заклинило его башню. Тогда противник сосредоточил огонь своих бронированных, машин на взводе противотанковых пушек. Между ними завязалась артиллерийская дуэль. В это время из леса появилось человек 20—25 гитлеровских автоматчиков. Саперы приложили все усилия, чтобы отсечь пехоту от танков и заставить ее залечь.

Вдруг раздались орудийные выстрелы слева. Что такое? На помощь саперам своевременно подоспела батарея 76-миллиметровых пушек. Она с хода открыла огонь по вражеским танкам. Положение резко изменилось. Перевес в огневой силе оказался теперь явно на нашей стороне, фашистские танки стали поворачивать обратно. Саперы поднялись в атаку, но немецкая пехота удрала в лес раньше своих танков. Атака гитлеровцев захлебнулась. Саперы не отступили ни на шаг.

К нам на подмогу прибыл стрелковый батальон из полка П. Т. Дуба. Он занял оборону левее саперного батальона. Батарея 76-миллиметровых пушек разместилась на переднем крае для стрельбы по танкам противника прямой наводкой.

Вскоре пехота противника под прикрытием танков пошла в атаку. Танки устремились на правый фланг саперного батальона и на оборону стрелкового батальона. Один танк пытался прорваться в тыл на стыке флангов двух батальонов. Но стык надежно прикрыли две 76-миллиметровые пушки. Взвод противотанковых пушек занял прежнюю позицию на правом фланге нашего батальона и своим огнем прикрывал саперов.

Ополченцы открыли огонь из ручных пулеметов, минометов, винтовок. Их поддерживала артиллерия. Вдруг раздался сильный взрыв. В первый момент нельзя было ничего разобрать: на месте взрыва образовалось громадное облако пыли и дыма. Когда облако рассеялось, все увидели немецкий танк, подорвавшийся на мине. Гусеница у него слетела. Танк завертелся и остановился. Послышалось «ура». Настроение саперов сразу поднялось. Второй танк повернул обратно в лес. За ним ушла и пехота. 3-й стрелковый батальон из полка т. Дуба также отбил все атаки.

В конце того же дня гитлеровцы снова пошли в наступление. Не рискуя больше пускать танки через минное поле, они бросили их на стрелковый батальон. В то же время враг с помощью минометов старался сковать действия саперов, которые фланговым огнем отсекали автоматчиков. Положение становилось критическим.

Но вот комсомолец, командир истребительной команды стрелкового батальона лейтенант Слободенюк перемахнул через бруствер и короткими перебежками добрался до ямы. В руках у него были бутылки с горючей смесью. У всех замерло сердце. Ополченцы следили, что произойдет дальше. Лейтенант выпрямился и бросил бутылку в танк противника, который проходил в 8—10 метрах мимо него. Липкая жидкость разлилась по броне и воспламенилась. Вторая бутылка усилила огонь. Из люка появился вражеский солдат, но чей-то меткий выстрел свалил его. Слободенюк, воспользовавшись замешательством, в два прыжка оказался в окопе.

Батарея 76-миллиметровых орудий также повредила один из танков противника. Потеряв в этом бою два танка, фашисты повернули обратно. В тот день они не возобновляли своих атак. Ополченцы заставили врага топтаться на месте около деревни Большие Савки.

Саперный батальон и в последующих боях использовался не только как инженерная часть, но и как стрелковое подразделение. Под Белевом, например, наш батальон занимал район обороны шириной не менее 2,5 километра.

С теми боями у меня также связаны воспоминания о героических делах ополченцев.

18 октября саперному взводу т. Омельченко было поручено взорвать паромную переправу и мост через Оку. Второй мост в глубине обороны дивизии предстояло заминировать и охранять саперной роте т. Гнездилова. Саперы приступили к выполнению задания.

Во второй половине следующего дня я получил дополнительный приказ — срочно взорвать еще один полуразрушенный мост через Оку, обнаруженный инженерной разведкой. Я задумался, кому из саперов можно доверить выполнение такого дела? Все опытные подрывники уже заняты. Я мысленно перебирал людей и не мог ни на ком остановиться. Хоть сам иди и взрывай мост.

В штабе батальона был у нас в то время худенький, среднего роста, очень подвижной юный сапер-ополченец Володя Бекишев. Он пришел к нам из отдельной саперной роты дивизии вместе с пожилыми ополченцами. Он-то и обратился ко мне с просьбой поручить ему взорвать мост. Я усомнился в его способностях. Выполнить такое боевое задание одному — дело нелегкое.

На всякий случай я проверил знания Володи. Он рассказал, как составляется зажигательная трубка, присоединяется детонирующий шнур, как подвешиваются заряды взрывчатых веществ и т. д. Володя экзамен выдержал. Посоветовавшись с комиссаром, я приказал саперу В. Бекишеву взорвать полуразрушенный мост через Оку. Взяв 20 килограммов тола, он отправился на боевое задание. Мост нашел не сразу. Открыто подойти к нему не мог из-за пулеметного огня вражеского патруля, охраняющего этот объект. С высокого противоположного берега фашистский солдат держал под обстрелом все подступы. Володя прополз по-пластунски метров 200—250. Из-за бугорка он стал изучать строение моста, определил, сколько нужно связать зарядов, где и как их лучше расположить. Но где же шпагат? Потерял. Не идти же искать его под градом трассирующих пуль? Решил изорвать на ленты нательную рубашку. Володя связал заряды и с ними пополз к мосту.

Мост был полуразрушен, верхний настил со стороны нашего берега сорван метров на 30—40. В прогонах торчали оставшиеся гвозди. Прогоны оказались грязные и скользкие после только что прошедшего дождя. Высота настила над водой достигала 3 метров. Все это осложняло и затрудняло минирование.

Володе пришлось переползать туда и обратно по всем четырем прогонам. Связанные заряды, килограммов по пять каждый, он переносил в зубах, а детонирующий шнур — на шее. Капсюли детонаторов Володя держал в пилотке. Торчащие гвозди цеплялись, рвали обмундирование, ранили руки и ноги. Скользкая грязь на прогонах не давала возможности прочно держаться. К тому же враг систематически освещал всю местность ракетами, трассирующие пули свистели над головой.

Но вот заминированы все прогоны и сваи, заряды соединены детонирующим шнуром с капсюлями детонаторов, в запальную шашку вставлена зажигательная трубка. Все это В. Бекишев делал, рискуя сорваться в воду.

Мост готов к взрыву. Володя очень волновался: все ли он правильно сделал? Запалил зажигательную трубку и побежал прочь. Споткнувшись, упал в яму. Здесь его и застал взрыв. Мост взлетел на воздух. Фашисты открыли беспорядочную стрельбу, но поздно.

За четкое выполнение задания саперу В. Бекишеву была объявлена благодарность. Командир дивизии наградил Володю командирским обмундированием.

Так сражались саперы 21-й дивизии народного ополчения Киевского района, защищая Москву.

 

И. КУВШИНОВ

бывш, комиссар 17-й дивизии народного ополчения Москворецкого района

ДИВИЗИЯ В ПЕРВЫХ БОЯХ

 

В середине августа 1941 г. ополченская дивизия Москворецкого района, входившая в состав армии резервного фронта, расположилась в районе деревень Буда, Ново-Александровская и Лобунь.

Дивизия усиленно готовилась к боям с врагом. Проводились тактические учения, изучались способы борьбы с танками противника и защиты от нападений авиации. Систематически организовывались беседы и лекции. В то же время мы занимались оборудованием двух полос обороны, доукомплектовывали материальную часть.

Мы стремились к тому, чтобы сделать дивизию не хуже кадровой. Основания для этого имелись. Личный состав дивизии — в основном молодежь московских фабрик и заводов, студенты института имени Плеханова — был политически развитым, способным выдержать самые большие испытания.

Наша работа дала свои результаты. Дивизия получила хорошую оценку боевой готовности. Ей присвоили общевойсковое наименование: 17-я стрелковая дивизия.

Фашистские армии продолжали продвигаться в глубь нашей страны. Бои шли уже под Ельней. Враг постепенно приближался к расположению дивизии.

Во второй половине сентября 17-я Москворецкая стрелковая дивизия заняла для обороны район — Н. Березовка, Шуя, Кузьминичи, Ново-Александровская, Лобунь.

При оборудовании полос обороны использовались многочисленные речки, реки, болота, овраги, скаты — все, что могло служить препятствием для продвижения танков. Для артиллерии подготовили как основные, так и несколько запасных позиций, а также позиции для ведения огня прямой наводкой.

Штабы, тыловые учреждения и медицинские пункты разместились в лесах.

Для изучения опыта организации и ведения обороны командир и комиссар дивизии направились в расположение частей 43-й армии, ведущих бой. Туда же выехали командиры батальонов и полков. В течение двух дней они наблюдали, как храбро сражается Сибирская стрелковая дивизия. Полученный опыт во многом помог нам. Мы широко использовали его при проведении занятий. Все это еще больше укрепило уверенность личного состава дивизии в своих силах.

В сентябре в нашу дивизию с большой группой офицеров приехал командующий артиллерией Красной Армии Н. Н. Воронов. В течение трех дней он знакомился со степенью боевой готовности дивизии. Проверял дивизию и маршал Советского Союза С. М. Буденный, командовавший Резервным фронтом.

Фронт приближался к оборонительным позициям 17-й стрелковой дивизии.

4 октября противник атаковал позиции дивизии силами до полка пехоты, поддержанного танками, артиллерией и авиацией. В тот день самолеты противника буквально висели над расположением дивизии. Иногда в воздухе находилось одновременно не менее 50 пикирующих бомбардировщиков, истребителей и разведчиков. Наши истребители смело вступали в бой с фашистскими самолетами. Но воздушные бои, к сожалению, не всегда оканчивались в нашу пользу.

Один из советских самолетов, возвращаясь с дальней разведки, неожиданно нарвался на целый десяток истребителей противника. После неравного боя наш самолет пошел на посадку и удачно приземлился в расположении одного из полков дивизии. Летчик вышел из самолета с пистолетом в руках, готовый драться до конца, но не сдаться живым в руки ненавистного врага. Нужно было видеть его радость, когда он узнал, что попал к своим. Он решил пробыть у нас до темноты, а затем вылететь на аэродром. Если же этот план не удастся, то он предполагал взорвать самолет и присоединиться к дивизии, чтобы вместе с нею бить врага. С наступлением темноты летчик улетел на свой аэродром.

В тот же день на нашем левом фланге две фашистские дивизии, захватившие Киров, румынская и немецкая, с 32 танками двигались двумя дорогами на Спас-Деменск. Одна колонна шла лесными и полевыми дорогами на расположение 1-го полка дивизии. Завязался бой. Он явился боевым крещением дивизии. Пехота встретила наступавшего противника организованным огнем. Фашисты, видимо, не ожидали столкнуться здесь с серьезным сопротивлением. После ожесточенной перестрелки они стали поспешно отходить. Бойцы, воодушевленные успехом, начали преследовать врага. Его истребление прекратилось лишь после того, как неприятельские танкетки заставили наших бойцов возвратиться в траншеи. Танкетки же продолжали продвигаться вперед. Вероятно, их экипажи вообразили, что наши войска бежали. Желая отомстить за поражение своей пехоты, они прошли за первую полосу траншей.

Наша пехота не имела средств борьбы с танками. Поэтому она притаилась, готовая встретить пехоту противника, если та пойдет за танкетками. Но сзади первой полосы траншей находилось одно из 85-миллиметровых орудий. Несколько выстрелов оказалось достаточно, чтобы пять танкеток превратились в пылающие факелы. Остальные на предельной скорости скрылись в складках местности.

В результате боя мы захватили в плен 14 фашистов, из горящих танков вынули карты, ордена. Этот бой имел для дивизии большое значение. Бойцы и командиры убедились, что фашистов не только можно бить, но что они бегут, когда встречают стойкое сопротивление. У нас возросла уверенность в своих силах.

В тот же день в связи с отходом наших частей от Кирова штаб 33-й армии приказал командиру 17-й Москворецкой дивизии оказать одним полком помощь левому соседу, который с трудом отражал натиск превосходящих фашистских войск. Полку пришлось совершать свой маневр днем, под наблюдением и воздействием авиации противника. Однако он сумел быстро выйти на указанную позицию и с хода атаковал противника.

Фашистов поддерживали авиация, артиллерия и танки. Однако противник, атакованный во фланг, не выдержал стремительного и ожесточенного удара ополченского полка. На поле боя он оставил много убитых, раненых, массу оружия. Сосед оправился, поддержал наш удар, и бой превратился в полное поражение врага. Отличные действия полка 17-й Москворецкой стрелковой дивизии были отмечены в приказе командующего ЗЗ-й армией.

Мы получили сведения, что через Десну переправляются тяжелые танки. Штаб 1-й Ленинской дивизии сообщил, что под Ельней идут тяжелые для наших частей бои с превосходящими силами противника. Противник продолжал атаки на флангах дивизии. Положение складывалось тяжелое. Но мы решили твердо стоять на своих местах, отражать атаки гитлеровцев, наносить им как можно больший урон.

Настроение бойцов и командного состава не вызывало никаких сомнений. Мы твердо знали, что ополченцы Москвы будут стоять до конца.

Тем временем бой гремел на участке 1-го и 2-го полков, отражавших атаки противника. В тот день он окончился в нашу пользу. Мы отбили противника на всем фронте дивизии. Враг понес большие потери, особенно в живой силе. Наступившая темнота прекратила бой. Все оставались на своих местах. Раненые получали помощь, и их отвозили в безопасные места; убитых хоронили с почестями.

Ночью в расположение дивизии лесными дорогами вышли пять советских танков, из них один КВ. Группа отходила уже несколько дней. Танкисты с большой радостью присоединились к нашей дивизии. Мы тоже были очень рады. Наличие хотя бы и пяти танков в значительной степени упрочивало наше положение. Теперь мы могли не только отражать танки противника. У нас появилась возможность и самим переходить иногда к активным действиям.

К исходу второго дня боев наш правый сосед 1-я Ленинская стрелковая дивизия сообщила, что у войск, оборонявших Ельню, очень большие потери, что обстановка тяжелая.

Следующий день боевых действий дивизии не внес никаких существенных изменений. Фашисты продолжали свои атаки, главным образом на флангах, применяя мотоциклетные подразделения, велосипедистов и мотопехоту. Наземные войска противника, как правило, поддерживались авиацией.

На некоторых участках гитлеровцам удалось прорваться через первую полосу обороны. Однако резервные подразделения неизменно вышибали контратаками вражеские части. В этих контратаках особенно отличились подразделения 2-го батальона 2-го полка и ударный батальон дивизии. Они взяли наибольшее число пленных.

Двухдневные бои стоили нам больших потерь. Многие мужественные бойцы-ополченцы отдали свою жизнь за честь и независимость Родины. Тем не менее боевой дух дивизии был по-прежнему высоким. Особенно спокойно и невозмутимо вели себя старые бойцы, ветераны первой мировой и гражданской войн. Своим хладнокровием и бесстрашием они подавали пример молодым, неопытным бойцам.

Немецкое командование, встретившись с исключительно сильным и упорным сопротивлением 17-й Москворецкой и 1-й Ленинской дивизий, недоумевало, что за части дерутся здесь. Поэтому над расположением дивизии беспрерывно носились вражеские самолеты. Но что они могли обнаружить, когда дивизия зарылась в землю?

В полдень над нами появился тяжелый бомбардировщик фашистов. Его сопровождали четыре истребителя. Сделав два круга, бомбардировщик удалился, не сбросив ни одной бомбы. Он, видимо, принял наше расположение за тылы своей армии.

К вечеру недалеко от штаба опустился пикирующий бомбардировщик противника. Команда самолета вела себя вызывающе. Наглость фашистов вызвала у нас чувство самого сильного негодования: гитлеровцы до того распоясались, что считали нашу землю уже завоеванной. Но вместе с тем взятая в плен команда самолета почти не сопротивлялась. Гонор быстро уступил место покорности и смирению.

Пленные показали, что возвращались после бомбардировки Юхнова и у них не хватило горючего на обратный путь.

В то же время авиация фашистов усиленно бомбила какие-то объекты впереди нашего расположения. Мы думали, что отходит какая-то наша часть. Однако разведка, сумевшая пробраться в район бомбежки, сообщила, что противник сбрасывает бомбы на свою пехоту, танки и артиллерию. Взятый в плен мотоциклист подтвердил донесение разведчиков.

Оправившись от собственной бомбежки, враг после усиленной авиационной обработки позиций дивизии перешел в наступление в направлении Н. Александровская, Буда, Спас-Деменск и Оболовка. Завязались жестокие бои. Дивизия с огромным трудом сдерживала натиск превосходящих сил противника. В отдельных местах ей пришлось частично уступить некоторую территорию. Однако основное расположение дивизии осталось в наших руках. 17-я Москворецкая стрелковая дивизия с пятью танками и слабой артиллерией, с сильно поредевшими полками, без тыла продолжала упорно удерживать свои позиции. Выполняя свой долг, москвичи-ополченцы стояли насмерть.

Мы невольно задумались: что делать в таких сложных условиях? Стоять на месте — значит поставить дивизию перед возможностью уничтожения. Оставалось одно — отходить в направлении Малоярославца, чтобы соединиться со своими частями. Обменялись мнениями с нашим соседом справа — 1-й Ленинской стрелковой дивизией. Ее командир, генерал-майор Л. И. Котельников, как старший, объединил руководство обеими дивизиями. Договорились додержаться до темноты и в 24 часа начать переход в район Гнездиловской высоты, где соединиться с Ленинской дивизией. Потом совместно двигаться на Малоярославец.

Пока же дивизия продолжала ожесточенные бои с наседавшими гитлеровцами. Опять перед нашим передним краем, как и в предыдущие дни, пылали подожженные танки фашистов. Захваченный в плен мотоциклист показал, что сегодня фашисты не рассчитывали встретить такое сопротивление. Поэтому они наступали без особых мер предосторожности. И поплатились крупными потерями.

С наступлением темноты офицер связи привез распоряжение командира 1-й Ленинской дивизии отходить, не дожидаясь 24 часов, так как противник уже всюду прошел в наши тылы. Враг занял Спас-Деменск, его танки прошли на Вязьму.

В результате боев мы понесли крупные потери. У нас осталось несколько орудий и четыре танка. Особенно сильные потери понес 1-й полк. Однако дух ополченцев-москвичей остался непоколебимым.

С наступлением темноты гитлеровцы по своему обыкновению прекратили бой. Наш отход начался в сравнительно спокойных условиях и организованно. Танки двигались впереди и сзади колонны. Мы шли в обход Спас-Деменска. Сильное охранение и танки удачно отражали нападения отдельных подразделений противника, ломали его наспех организованную оборону. Перевалив железную дорогу, мы сделали привал, чтобы подтянуть отставшие подразделения, подождать подводы с ранеными.

Затем марш продолжался, мы соединились с 1-й Ленинской стрелковой дивизией. После большого привала дивизии самостоятельно двинулись дальше. 17-я Москворецкая дивизия отходила севернее Спас-Деменска. Вскоре мы опять столкнулись со старыми знакомыми — румынской и немецкой дивизиями. Наша дивизия смело начала решительную атаку. Танки врезались в ряды вражеской пехоты, орудия расстреливали фашистов прямой наводкой.

Бой был коротким, но тяжелым. Мы потеряли не менее 100 человек убитыми и ранеными. Получил смертельное ранение командующий артиллерией дивизии, погиб начальник особого отдела, ранило комиссара дивизии.

В то время как некоторые подразделения продолжали преследовать отступающего врага, другие части подобрали раненых, похоронили убитых и двинулись в направлении Малоярославца, пользуясь проселочными и лесными дорогами. На земле противник не преследовал нас, помня, видимо, полученную взбучку. Зато авиация фашистов беспрерывно нас сопровождала. На седьмые сутки, считая с начала боев, 17-я Москворецкая дивизия вышла в район Малоярославца, где связалась с командованием фронта.

Так кончился первый этап боевых действий 17-й Москворецкой стрелковой дивизии. Не имея боевого опыта, она тем не менее с честью выполнила свой долг. Ополченцы-москвичи не дрогнули перед превосходящими силами наглого врага. Их не испугали танки противника. У нас было мало средств борьбы с танками, но фашистские машины горели перед нашим передним краем. Москвичи-ополченцы, несмотря на тяжелые условия, не сдали своих позиций. Наоборот, румынская и немецкая дивизии оказались разбитыми малоопытными ополченцами.

Бойцы и командиры дивизии проявили исключительный героизм, показали непревзойденные образцы мужества и презрения к смерти. Коммунисты, комсомольцы и беспартийные до конца стояли за свою землю, за честь и свободу своей Родины.

 

Н. ПЕШКОВА

бывш. сандружинница 21-й дивизии народного ополчения Киевского района

САНДРУЖИННИЦЫ

 

Нарядный особняк на Смоленском бульваре. Здесь и сейчас помещаются два райкома — Коммунистической партии и комсомола. В конце июня 1941 г. сюда шли толпы людей. У всех одно требование:

— Пошлите в действующую! Отправьте на фронт! С мужчинами, даже с самыми юными, разговаривали.

Обещали помочь, посодействовать. А с нами? Сколько раз входили мы тогда в двери маленького особняка! И уходили. Злые, расстроенные, но непримиримые.

— Приказа брать в армию женщин нет. Никаких распоряжений относительно вас не поступало.

Приказы... Распоряжения... Разве можно было в те дни по-довоенному воспринимать эти слова? Все, кто приходил сюда, держа в руках наспех написанные слова, подчинялись одному приказу — приказу своего сердца.

Как только стали создаваться дивизии народного ополчения, мы, конечно, поспешили записаться. И вот при 21-й дивизии народного ополчения Киевского района создана санитарная дружина. У нас, как и в любом воинском подразделении, есть свой командир, свой комиссар. Оба из Мосфильма, оба коммунисты. Комиссар — Анна Васильевна Соловьева, хрупкая женщина с большим и бесстрашным сердцем. Командир—Серафима Альтзитцер с густой шевелюрой непокорных, коротко остриженных волос. Ее энергии и оптимизму нет границ. А ведь мы знаем, что Сима оставляет дома 10-летнюю дочку. Каждый из нас оставляет кого-нибудь.

Краткосрочные курсы санинструкторов. Мы учимся накладывать жгуты, делать повязки, гипс, переносить раненых. На блестящем паркете ползаем по-пластунски: там, в бою надо будет выносить раненых из-под огня. Мы собираемся в штабе, расположенном в старом школьном здании в Староконюшенном переулке, рано утром, уходим поздно вечером. Да и страшно расходиться. Вдруг поступит приказ выступать! И тебе не успеют сообщить. И ты останешься.

6 июля 1941 г. весь Староконюшенный переулок запружен народом. Заглушая голоса, гремит знакомая мелодия «Если завтра война, если завтра в поход». Поют и уходящие, и провожающие. Сима Альтзитцер, наш командир, строит дружину.

Суровым стало лицо Родины. Суровы и сухи глаза матерей. Сколько лет придется носить им в сердце боль разлуки с детьми. Одним до того времени, когда засияет московское небо мириадами огней победного салюта, другим — до конца жизни. Для многих это прощание будет последним.

Но если бы тогда Марусе Воробьевой, Лене Беловой, Тане Каменской, Ане Шмаровой предсказали судьбу, изменили ли бы они свое решение? Поколебались бы? Думаю, что нет. Приказ сердца не в силах отменить даже страх перед смертью.

Идут по шоссе на запад тысячи ног. Стараются равняться по первой паре в военных сапогах. Каждый ополченец обут по своему разумению. Здесь и резиновые и кожаные тапочки, щеголеватые полуботинки и рабочие ботинки на грубой подошве.

В нашей группе Зина Павлова, оператор из студии Мосфильма, и Люда Киселева, работница художественной фабрики № 8, идут в туфельках на каблуках. На мягком от полуденного солнца асфальте остаются ямочки. Расстояние между нами все длиннее и длиннее. Солдатский шаг должен быть широким и твердым. А мы с сегодняшнего дня солдаты, солдаты московского ополчения.

Сандружинницы раскреплены по стрелковым ротам.

За плечами, кроме тяжелых рюкзаков, медицинские сумки. Первые пациенты явились к вечеру. Болезнь у всех одна. Непривычные к дальним походам, они тяжело страдают от потертостей и мозолей. Во время 15-минутного привала все отдыхают. У сандружинниц привала нет. Надо успеть обойти роту, кому-то помочь.

— Сестричка, — слово, от которого по-особому теплеет душа, — бинтика бы кусочек...

Не слушаются непривычные пальцы. Повязки получаются неуклюжие и толстые. Бойцы не обижаются.

— После войны приходите ко мне в парикмахерскую, Арбат, 29.

Это вместо благодарности.

Две недели назад началась война. Каждый час наполнен тревожными новостями. Враг занимает наши советские города. Мы уже знаем, как он беспощаден. Но мы уверены в своей победе. Ополченцы говорят:

— Вот вернемся в Москву... Когда отвоюем...

Мы должны победить! Мы победим во что бы то ни стало! Был ли тогда среди нас хоть один, кто усомнился бы в нашей победе, к которой пришлось потом идти долгих четыре года!

В лесу около Можайска мы постигаем военное дело, изучаем винтовку и станковый пулемет, учимся бегать, ползать, форсировать преграды, учимся приветствовать командиров, докладывать и командовать. Мы уже приняли присягу, получили обмундирование. На гимнастерках у сандружинниц по три красненьких треугольничка. Они обозначают звание — старший сержант. Санитары — рядовые, наши подчиненные.

Оказалось, что научиться стрелять куда легче, чем правильно завернуть портянки. А об обмотках и говорить нечего. Сделаешь несколько шагов, и они гармошкой собираются у самой щиколотки. Окружающим смех — тебе горе. Не хочется попасться в таком виде на глаза начальству. Страшно не наказание, а снисхождение к «слабому полу».

Сандружинница третьей роты 61-го стрелкового полка Машенька Воробьева совсем утонула в своей шинели. Она чем-то напоминает маленького нахохлившегося воробушка. С тех пор так и прилипло к ней это прозвище. Мало кто знал, что и фамилия у Маши подходящая.

Воробушек очень страдает из-за своей длиннущей шинели: тяжело, неудобно, полы путаются под ногами. Однажды мы застали ее всю в слезах. Долго и без пользы допытывались о горе. На другой день в густом кустарнике, подальше от посторонних глаз, она продемонстрировала свою «модернизированную» шинель — причину слез: та едва прикрывала колени.

Причину такой экзекуции над шинелью кое-кто в полку расценивал как присущее женщинам желание выглядеть по-нарядному. Это всех нас очень огорчило. Мы хотели быть солдатами, как все. Нас оскорбляла любая скидка, даже самое маленькое снисхождение. Маша Воробьева пошла к командиру полка и попросила, чтобы ее наказали за порчу «государственного имущества». Полковник Зарако-Зараковский все понял правильно. М. Воробьевой дали трое суток гауптвахты. А потом ординарец полковника принес ей букетик полевых цветов. Командир полка велел передать: «За ошибки надо наказывать, за честность — Награждать. Считайте, что это ваша первая награда».

Линия фронта приближалась, но пока еще не было слышно ни разрывов, ни выстрелов. Однако война присутствовала во всем. Мужчин в деревне почти не осталось. Женщины и детишки уходили в поле до зари и возвращались затемно. Пора стояла страдная. Колхозники спешили убрать урожай. В опустевших домах небольшой деревушки Косичино Смоленской области расположились отделения медсанбата, оборудовали сортировочную. В большом сарае на окраине деревни подготовились к приему раненых.

Иногда тишину летнего дня нарушал довольно привычный гул: советские самолеты шли на запад. Прикрыв от солнца глаза, люди смотрели в небо. Удачи вам, родные! Иногда эскадрильи возвращались обратно той же дорогой. Тогда считали — все ли?

В октябре наша дивизия впервые лицом к лицу встретилась с врагом. Тот первый бой оказался для нас тяжелым.

...Ночью, выстроив всех, кто остался от нашего батальона, командир объявил приказ: небольшими группами двигаться на восток. И назвал сборный пункт полка. Отступление прикрывалось отрядами из добровольцев. Им предстояло задержать врага, дать возможность батальону занять новые позиции. С заградотрядом должна была остаться одна из сандружинниц. Мы тянули жребий. Каждая считала своим долгом находиться там, где больше всего требовалась помощь. Березовый, уже пожелтевший листок достался Лене Беловой. Она никогда не отличалась веселым нравом. Наоборот, из всех нас Лена была самой серьезной, даже суровой. Мы ни разу не видели ее такой оживленной, как в ту ночь. Она без умолку болтала, тормошила нас, старалась развеселить: — Вот увидите, завтра к вечеру мы опять будем вместе! Выше голову, девочки!

Где-то неподалеку строчили пулеметы, метались в темноте слепые снаряды, то и дело вспыхивали разноцветными созвездиями вражеские ракеты.

Весь прошедший день мы стояли рядом со смертью. Но она не посмела посягнуть ни на одну из нас. Так нам казалось. Нам было тогда по 17 лет. Нам очень хотелось жить.

О судьбе отряда прикрытия никто из нас долго ничего не знал. Батальон за ту ночь успел уйти далеко от того места, где остались добровольцы. И лишь несколько месяцев спустя стало известно, что весь отряд погиб в неравном бою с фашистами. Об этом рассказали жители близлежащего села. Они и похоронили героев в братской могиле.

Оборвались короткие военные биографии сандружинниц Маши Воробьевой, Шуры Ковалевой, Нины Яхонтовой, Тани Каменской, Ани Шмаревой.

Совсем недавно мы передали Тасику Каменскому маленькую, потускневшую от времени фотографию. Он, конечно, совсем не помнил свою мать. Летом 1941 г. ему не было еще и четырех лет. Этот снимок сделан тогда же. Таня Каменская вместе с нами уходила на фронт. А Тасик вместе с бабушкой отправился в глубокий тыл. Они долго не имели никаких известий. А потом пришло письмо. Мама писала, что находилась в окружении, участвовала во многих боях. Выносила из-под огня раненых. Теперь она работает в медсанбате. Советские войска уже разгромили фашистов под Москвой и с боями двигаются на запад. Мама обещала скоро вернуться домой. Это было первое и последнее ее письмо.

Медсанбат стоял тогда в 3—4 километрах от линии фронта в деревне Олешня под городом Кировом. Бои не прекращались ни на один час. Бесконечным потоком поступали раненые. Врачи и сестры спали по 2—3 часа в сутки. Некогда было поесть. Легкораненые после перевязки возвращались на передовую. Тяжелых отправляли в тыл. Но их места сразу же занимали новые. Наступление наших частей продолжалось.

Медсанбат не мог сразу же последовать за войсками. Ближе к передовой отправилась небольшая группа фельдшеров и сестер. В их числе и сандружинница Таня Каменская.

Фашисты никак не хотели примириться с поражением задуманного Гитлером «блицкрига». Чем дальше их отбрасывали от Москвы, тем яростнее они продолжали сопротивляться. Часто один и тот же населенный пункт по нескольку раз переходил из рук в руки. Так случилось и на этот раз. Медицинский отряд обосновался в деревне Хвощи, из которой несколько часов назад наши войска выбили гитлеровцев. Сюда с передовой свозили на санях, переносили на палатках и носилках раненых. Оказав им первую помощь, два фельдшера и сестры повезли их в медсанбат. Таня Каменская с самыми тяжелыми осталась в деревне.

Когда из медсанбата за ними выслали машины, в деревне уже были фашисты. Они получили подкрепление и с новыми силами контратаковали советские войска. Наши вторично заняли Хвощи только через несколько дней. От деревни ничего не осталось. Никаких следов ни Тани Каменской, ни ее раненых долго не удавалось найти.

Однажды к командиру части, расположенной в Хвощах, пришла старая, оборванная женщина. Она-то и поведала историю Таниной гибели. Таня Каменская успела переодеться в гражданское платье. Гитлеровцев убедили, что она местная жительница. Трудно сказать, как удалось ей уговорить фашистов не уничтожать раненых. Но некоторое время их не трогали. Каждую ночь с помощью местных жителей Таня перетаскивала одного-двух в безопасное место, прятала в подвале или на сеновале. На четвертую ночь ее поймали. Поймали, когда она вместе с дочерью рассказчицы, сельской учительницей, выносила раненого из избы. Утром всех, кто остался в живых, фашисты волоком перетащили в лес. Вырыли яму. Сбросили туда людей и перестреляли. Среди расстрелянных была и учительница. Раздетую донага Таню оставили под присмотром часового около могилы. Морозы зимой 1941/42 г. стояли лютые. Таня Каменская замерзла.

По-разному сложились военные судьбы московских ополченок.

На многие сотни километров разошлись фронтовые дороги комиссара и командира нашей санитарной дружины. Политрук артиллерийского полка старший лейтенант С. Альтзитцер участвовала в Крымской операции, сражалась за Керчь. Война для нее кончилась на Дальнем Востоке, после победы над Японией.

Стала на фронте политическим работником и еще одна наша сандружинница — А. Г. Петрова. После разгрома гитлеровцев под Москвой она тоже была назначена комиссаром медико-санитарного батальона. Эта маленькая, сероглазая женщина была строгим командиром и прекрасным товарищем.

Мало кто из сотрудников Госэнергоиздата знает, что калькулятор, студентка-заочница 5-го курса Полиграфического института Лида Киселева и старший редактор Бета Семенова участвовали в боях за Москву, выносили из-под огня раненых, сутками простаивали у операционных столов, помогая хирургам во время сложных операций.

Изредка мы собираемся вместе. Вспоминаем былые дни. В который раз пересматриваем дорогие сердцу фотографии. Двадцать лет назад мы пошли на войну, чтобы защитить от врага свою Родину, своих близких. Многие отдали за это свои жизни. Память о погибших мы бережно храним в наших сердцах.

 

П. БЕРЕСТОВ

бывш. командир 1-го полка 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района

ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

 

1-й полк 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района, как и вся дивизия, в течение сентября 1941 г. усиленно готовился к предстоящим боям. Во второй половине сентября противник не проявлял особой активности. На фронте шли бои местного значения. Но самолеты врага беспрерывно находились над рубежами дивизии.

Затишье на фронте и активизация воздушной разведки фашистов потребовали от нас повышенной бдительности, организованности. В конце сентября в полк прибыл командир дивизии генерал-майор Л. И. Котельников, чтобы проверить боеготовность полка. Он прошел по всему переднему краю обороны, обратив особое внимание на установку мин перед передним краем обороны, на подготовку артиллерийского огня. Командир дивизии обратился к ополченцам-истребителям танков:

— Ну как, не страшно будет, если придется вступить в единоборство с танками противника? Не струсите?

— Страх у каждого есть, товарищ генерал, — отвечали бойцы. — Но на то мы и советские воины, чтобы не поддаваться страху. Будем бить врага, свою жизнь дешево не отдадим.

Генерал-майор Л. И. Котельников остался доволен настроением бойцов и организацией системы огня стрелкового оружия. Генерал заметил, что маловато артиллерии, особенно противотанковой. Поэтому он предложил максимально использовать новшество нашего полка — самодельные луки для истребления танков.

Прощаясь, комдив сказал:

— Учтите, товарищ Берестов, что вы занимаете основной участок в полосе обороны дивизии и от вашего упорства будет зависеть устойчивость обороны дивизии.

Это указание комдива мы довели до сведения каждого командира и бойца. Мы понимали, что встреча с неприятелем приближается с каждым днем. И все же она произошла неожиданно.

Ранним утром 2 октября пехота противника при поддержке авиации и танков перешла в наступление по всему фронту. Взрывы снарядов и бомб сотрясали землю. Наши передовые части вступили в тяжелые оборонительные бои, сдерживая превосходящие силы врага.

По приказу командира дивизии генерал-майора Л. И. Котельникова мы привели полк в боевую готовность. Все танкоопасные направления и мосты впереди наших боевых порядков заминировали. Остались лишь проходы на больших дорогах. Была усилена полковая и дивизионная разведка.

Полк жил напряженной жизнью. На фронтовых дорогах, в проходах минных полей дежурные посты проверяли лиц, идущих в тыл. К 12 часам 2 октября поток усилился. Шли не только раненые, но и вполне боеспособные солдаты. Это отходили разрозненные части 24-й и 43-й армий. Тех, кто двигался неорганизованно, задерживал заградительный отряд нашего полка, выставленный в деревне Карпово. Раненые направлялись в дивизионный и армейский госпитали.

В разговорах с бойцами и командирами отступавших частей мы пытались подробнее выяснить обстановку на фронте. Но вразумительного ответа получить не могли. Даже разговор с членом Военного совета армии, части которой проходили через наши боевые порядки, ничего не дал. Член Военного совета собирался ехать в Спас-Деменск и только от меня узнал, что Спас-Деменск уже занят противником.

Бой с нарастающей силой приближался к нам. Все отчетливее слышались разрывы снарядов и бомб. Днем 3 октября мы получили тревожное сообщение, что штаб 33-й армии оставил место своего расположения в районе деревни Гайдуки. Позже выяснилось, что на рассвете 3 октября штаб армии подвергся внезапному нападению десанта гитлеровцев. Штаб начал отходить на восток, так и не связавшись со своими дивизиями. Противник прорвал фронт в районе Рославля. Его танки устремились вдоль Варшавского шоссе. Вражеские войска захватили Ново-Александровское.

В такой сложной, тяжелой обстановке полку и дивизии пришлось вступать в бой. Особенно плохо, что отсутствовала хорошая связь и информация между частями. Но на войне бывают всякие неожиданности. Поэтому главное — спокойствие и выдержка.

Я распорядился привести в готовность транспорт, погрузить все имущество, выдать в подразделения продукты неприкосновенного запаса, завезти боеприпасы на батальонные пункты питания.

Если противник занял Спас-Деменск, то создается угроза окружения. Значит, в управлении войсками нужны подвижность, маневренность, гибкость. Здесь у нас было слабое место: личный состав недостаточно подготовлен, подвижные средства отсутствуют. Принимаются следующие решения: держать полк компактно, ввести дополнительные сигналы для связи между подразделениями. Составили таблицу взаимодействия. Ее отпечатали и разослали в подразделения для пользования. Командирам батальонов и начальнику артиллерии полка приказано усилить наблюдение за частями, отходящими с фронта, и подготовиться к отражению противника.

К вечеру 3 октября передовые части гитлеровцев подошли к переднему краю обороны дивизии. Вскоре на участке нашего полка из-за безымянной высоты по дороге, идущей с фронта, показалась группа вражеских мотоциклистов в 20—25 машин. Она двигалась на больших скоростях. Командир батальона подполковник Крицкий приказал стоящему рядом с ним командиру пулеметной роты уничтожить фашистов.

Командир роты подпустил немецких мотоциклистов к переднему краю обороны батальона на 450—500 метров. И тут на врага обрушился пулеметный огонь. Гитлеровцы заметались в разные стороны, но меткие пули навсегда приковывали их к смоленской земле. Мы радовались первым успехам пулеметчиков.

В это время перед фронтом 2-го батальона сосредоточились два батальона пехоты противника и танки.

Артиллерия противника обрушила на позиции полка ураганный огонь. Вскоре фашисты перенесли свой огонь в глубину обороны. Они били теперь по второму эшелону полка и огневым позициям артиллерии. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня 30 танков и вражеская пехота численностью до полка пошли в атаку.

Противник рассчитывал с ходу прорвать нашу оборону и уничтожить наши части. Но москвичи-ополченцы показали свой героизм и отвагу. Несмотря на превосходство противника в технике и живой силе, несмотря на непрекращающийся массированный огонь, они достойно встретили фашистов. Истребители танков связками гранат подбили четыре немецких машины, забросали их с помощью самодельных луков бутылками с горючей смесью и сожгли. Еще три танка противника подорвались на минных полях. Фланкирующие пулеметы метким огнем отсекли вражескую пехоту от танков. Атака гитлеровцев захлебнулась. Противник, не ожидавший такого отпора, отступил на исходные рубежи с большими потерями. О результатах боевых действий я доложил командиру дивизии.

Первое боевое крещение ополченцы выдержали успешно.

Все знали, что за этой атакой последуют другие. Поэтому ополченцы готовились отравить новый натиск гитлеровцев: пополняли боеприпасы, отправляли раненых на полковой пункт медицинской помощи.

Сгущались сумерки. Вступала в свои права октябрьская ночь. Со стороны противника доносился шум моторов. По-видимому, враг перегруппировывал войска и готовился к ночной атаке.

Через офицеров связи мы узнали, что на участке соседнего полка слева идут ожесточенные бои. Противник овладел первой и второй траншеями. Полк ведет тяжелые бои за третью траншею. Сосед справа отразил попытку фашистов овладеть его передним краем.

Вскоре и на нашем участке враг возобновил активность. Под покровом ночи немцы неоднократно пытались сделать проходы в инженерных заграждениях переднего края обороны полка. Наши пулеметчики всякий раз срывали замысел гитлеровцев. Тогда враг открыл сильный минометный огонь по минным- полям и проволочным заграждениям. Часть минных полей взрывалась от прямых попаданий, а часть от детонации взрывов.

Расчистив проход, противник возобновил ночную атаку на всем фронте полка. С помощью свежих частей он после тяжелого боя овладел первой траншеей второго батальона. Используя эту незначительную победу, враг попытался овладеть второй траншеей. Но, попав под сильный фланговый огонь 3-го батальона, отступил.

Мы решили прочно удерживать занимаемый рубеж, не допустить дальнейшего вторжения противника в глубину своей обороны. В том трудном ночном бою ополченцы вновь проявили большую стойкость, отвагу, мужество. Участник памятного ночного боя командир 4-й роты капитан Торбос говорил мне впоследствии, как трудно было ему командовать ротой. Ведь на должность командира роты его назначили прямо со школьной скамьи.

После отражения ночной атаки противник особой активности не проявлял. Велась, как обычно, ружейно-пулеметная перестрелка. Изредка давала о себе знать артиллерия. Левее нашего участка в глубине соседнего полка слышались раскаты артиллерийской стрельбы да бомбовые удары авиации.

Весь день 4 октября враг неоднократно пытался прорвать нашу оборону, но безуспешно. К вечеру атаки прекратились, Оставив небольшое прикрытие перед фронтом нашей дивизии, гитлеровцы бросили главные силы вдоль Варшавского шоссе на восток и север — на Вязьму.

Уже поздним вечером меня вызвал к телефону командир дивизии генерал-майор Л. И. Котельников. Он сказал, что обстановка осложнилась: противник крупными силами прорвал фронт в районе Рославля, овладел Спас-Деменском и развивает наступление на Юхнов, а частью сил — на Вязьму. Командир дивизии приказал выходить из боя, обратив внимание на организованность, внезапный отрыв от противника, на своевременный вывод подразделений, на тщательную маскировку. Так мы и сделали.

Подразделения полка незаметно отошли и прибыли в намеченный пункт. Здесь нас встретил офицер связи штаба дивизии. Он сообщил, что штаб дивизии выехал в район сосредоточения, что 1-му и 2-му полкам приказано следовать туда же.

Прибыв в район сосредоточения, мы не нашли штаба дивизии. К тому времени подошел 2-й полк нашей дивизии.

Обстановка неясная. Решили идти форсированным маршем, чтобы раньше противника выйти на Вязьму.

Полки тронулись. В голове общей колонны шел 1-й полк. Двигались полевыми и лесными дорогами по наикратчайшему пути к Вязьме. Был солнечный, ясный октябрьский день, царила полнейшая тишина.

К исходу первого дня форсированного марша, не доходя 2 километров до населенного пункта Всходы, мы встретили в лесу большую колонну нашей артиллерии на гусеничной тяге, которая отходила с фронта. Выяснилось, что населенный пункт занят противником, обходных путей нет, боеприпасов у артиллеристов нет, горючее в тракторах на исходе. Остается единственное — идти напролом и атаковать противника в населенном пункте. Но первое условие успеха — оставаться незамеченными и внезапно ударить по врагу.

На опушке леса мы временно организовали штаб оперативной группы окруженных частей, уточнили наши возможности для прорыва. В нашем распоряжении оказалось десять 76-миллиметровых пушек с 15—20 снарядами на ствол, один танк КВ без боеприпасов и с ограниченным количеством горючего да 12 артиллерийских тягачей на гусеничном ходу, которые можно использовать в ночной атаке, как танки. Огневой мощи эти тягачи не имели, но шум моторов мог дезориентировать вражеских солдат.

Противник, упоенный предыдущими успехами, вел себя беспечно. Подготовленной обороны, если не считать трех танков, которые перекрывали дорогу, у него не было. Патрули на улицах опасности не представляли. Бесшумно выкатили на огневые позиции орудия. Расчеты находились на своих боевых местах, ожидая сигнала открыть огонь. Полки заняли исходное положение для атаки. Танк КВ и артиллерийские тягачи вышли в боевые порядки пехоты первого эшелона. Решили не ввязываться в затяжной бой и выйти на северо-восточную окраину населенного пункта.

Темной осенней ночью с 4 на 5 октября мы незаметно сблизились с противником на бросок атаки. По сигналу орудия открыли огонь по танкам врага. Танк КВ с десантом пулеметчиков и артиллерийские тягачи стремительно ворвались в населенный пункт, уничтожая сонных гитлеровцев, выскакивавших из квартир в одном белье. Ополченцы пустили в ход ручные гранаты. Дезорганизованные внезапным артиллерийским огнем, шумом моторов и стремительностью действий пехоты, фашисты в панике бежали в лес.

В ночном бою было захвачено пять танков противника, семь больших автомашин, из которых одна с документами штаба вражеской дивизии. Среди ополченцев нашлись шоферы. В машинах мы разместили раненых и отправили их в Вязьму. Танки пришлось уничтожить из-за отсутствия водителей.

После скоротечного ночного боя мы на ходу привели себя в порядок и двинулись по маршруту. Форсировав небольшую реку и пройдя километров восемь, мы остановились на привал. Ко мне подошла группа офицеров. Впоследствии я узнал, что это были комиссары частей, которые двигались вместе с нами. Они предложили мне объединить и возглавить все находящиеся здесь войска. Приняв их предложение, я приступил к созданию штаба окруженных войск. К исходу дня из частей прибыли командиры для работы в штабе и для связи. Мы побеседовали о цели формирования временного объединенного штаба, распределили обязанности.

Недолго пришлось мне командовать объединенными частями. Обстановка с каждым днем ухудшалась. По мере дальнейшего продвижения вперед все сильнее сказывалась усталость. Давал о себе знать и голод. Увеличивалось число отстающих бойцов. По нашим расчетам, мы находились примерно в 15 километрах южнее Вязьмы. Где-то шел сильный бой. Отчетливо доносились пулеметная стрельба, орудийные раскаты. Это противник бомбил боевые порядки советских войск, оборонявших подступы к Вязьме. Постепенно отзвуки ожесточенного боя удалялись. Видимо, расстояние между нами все увеличивалось. Нечего было и думать о быстром соединении с частями Красной Армии.

Обнаружив нас, противник на протяжении двух часов бомбил лес. Враг рассчитывал, что теперь окруженные войска не только деморализованы, но в основном и разгромлены. Выбросив на опушку леса три походных кухни с горячей пищей и радиомашину с усилителем, фашисты начали свою лживую пропаганду: «Выходите, оружие оставьте в лесу, сдавайтесь, не проливайте напрасно крови, мы сохраним вам жизнь. Вы голодны, получайте рисовую кашу, она вам подана. Даем срок два часа. Если не сдадитесь добровольно, то по истечении двух часов вы будете уничтожены».

Мы отошли на 5—6 километров в глубь леса.

После короткого отдыха командиры частей обсудили создавшуюся обстановку. Было принято решение выходить из окружения небольшими отрядами, нарушать коммуникации врага, нападать на обозы, транспорты, обеспечивая себя продовольствием и оружием за счет противника. На этом закончилось мое командование объединенными войсками ополченцев.

Вышел я из окружения с отрядом 360 человек в районе Тулы. Весь личный состав поступил в распоряжение командования на укомплектование частей. Меня штаб Западного фронта назначил командиром 601-го мотострелкового полка.

 

В. ВАШКЕВИЧ

бывш. командир 2-й дивизии народного ополчения.

ЗАПАДНЕЕ ВЯЗЬМЫ

 

2-й дивизии народного ополчения не пришлось пронести свои знамена по многочисленным полям сражений Великой Отечественной войны. На ее долю не выпала и слава громких побед. Но, преграждая врагу путь к родной Москве, дивизия в полную меру сил и возможностей до конца выполнила свой долг перед Родиной в тяжелые дни октября 1941 г.

Чувство долга к памяти бойцов и командиров 2-й дивизии народного ополчения, павших за отечество, к ратным трудам ополченцев, сражавшихся до конца войны в рядах Советской Армии, а также тех, на долю которых выпала горечь и тяжкие муки плена, руководит мною в том, чтобы правдиво обрисовать короткий боевой путь дивизии.

Напомним в общих чертах военную обстановку, предшествующую боевым событиям в районе Вязьмы, в гуще которых находилась и действовала 2-я дивизия народного ополчения.

После смоленского сражения противник на центральном — московском — направлении перешел к обороне. 2-ю полевую и 2-ю танковую армии он направил на юг для участия в захвате Украины. Наши войска Западного фронта занимали оборону на рубеже западнее Осташкова, Андреаполя, Ярцева и западнее Ельни, прикрывая направления на Торжок, Ржев и Вязьму.

Войска Резервного фронта своими главными силами занимали рубеж Ельцы, Оленино, верхнее течение Днепра до Дорогобужа. Они составляли второй стратегический эшелон многополосной обороны. В центре оперативного построения Резервного фронта находилась 32-я армия, в которую входила 2-я дивизия народного ополчения. Она, в свою очередь, составляла центр оперативного построения армии, седлая автомагистраль Москва — Минск.

Напряженная обстановка в сентябре еще более обострилась. Ленинград был полностью блокирован с суши. На юге мы потеряли Киев. К концу сентября враг подошел к харьковскому промышленному району, Донбассу и Крыму.

Достигнув ценой больших потерь успеха на Украине, фашистское командование вновь перенесло свои усилия на центральное направление. Его план состоял в том, чтобы уничтожить наши главные силы, которые прикрывали столицу, овладеть Москвой и до наступления зимы добиться решающей победы.

Для удара на Москву противник сосредоточил группу армий «Центр». Она состояла из 9-й, 4-й, 2-й полевых, 3-й, 4-й и 2-й танковых армий. Эти шесть армий включали 58 пехотных, 14 танковых и 8 моторизованных дивизий, что составляло около 38% всех пехотных и 64% всех танковых и моторизованных дивизий, действовавших на советском фронте. Наступление группы армий «Центр» поддерживал 2-й воздушный флот, имевший 950 боевых самолетов. Противник превосходил наши войска в людях в 1,4 раза, в танках в 2,2, в орудиях и минометах в 1,9 и в самолетах в 2,6 раза.

Фашистское командование небезосновательно считало, что советские войска, прикрывавшие Москву с запада, будут упорно удерживать свои позиции. Поэтому его замысел заключался в том, чтобы частью сил 4-й и 9-й полевых армий приковать наши войска к месту, а ударами 4-й танковой армии из района Рославля и 3-й танковой армией из района Духовщина (северо-восточнее Смоленска) глубоко вклиниться в наше расположение и, сомкнув эти громадные клещи восточнее Вязьмы, окружить главные силы Западного и Резервного фронтов. Одновременно остальными силами развивать удар на Москву, охватывая ее с юго-востока и северо-востока.

Правое крыло группы армии «Центр» перешло в наступление 30 сентября. 2 октября гитлеровские войска начали наступление по всему фронту. Они прорвали нашу оборону. Танковые клинья врага стали глубоко охватывать советские войска в районе Вязьмы.

Постараемся изложить боевые события в районе Вязьмы не с точки зрения сегодняшнего дня, когда многое прояснилось, а так, как они происходили и воспринимались участниками тогда, двадцать лет назад.

Командиры дивизий 32-й армии узнали о переходе противника в наступление только 3 октября. До этого приходилось пользоваться отрывочными и разноречивыми сведениями. Вечером 3 октября начальник штаба 32-й армии и ее временный командующий генерал-майор С. В. Вишневский информировал меня в самых общих чертах об обстановке и.о том, что в районе Холм-Жирковский против моего соседа справа — 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района — появилось до 100 вражеских танков.

На участке соседа слева — 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района, занимавшей левый берег Днепра до Дорогобужа, фашистские войска еще не показывались. Что происходило в районе Ельни и южнее — оставалось неизвестным. Все связи оказались нарушенными, а разведка донесений еще не прислала.

С утра 4 октября крупная группировка танков и пехоты противника при мощной авиационной поддержке перешла в наступление из района Холм-Жирковский. Она отбросила 13-ю дивизию народного ополчения и ее правого соседа к востоку и овладела большим плацдармом на левом берегу Днепра. Это были 56-й танковый (две танковые и одна моторизованная дивизия) и 5-й армейский (три пехотных дивизии) корпуса 3-й танковой армии. Утром 5 октября они, не встречая серьезного сопротивления, начали наступление, в юго-восточном направлении на Вязьму.

В то же время поступили сведения, что крупные танковые силы противника заняли Спас-Деменск и Мосальск.

С вечера 4 октября до утра 6 октября 2-я дивизия народного ополчения пропускала через свои боевые порядки советские войска, отходившие на восток. Рано утром б октября в штаб дивизии сообщили, что Вязьма занята парашютным десантом противника. Для участия в его уничтожении была направлена самая подвижная часть дивизии — танкетный батальон. Когда он подошел к Вязьме, она была уже занята 46-м танковым корпусом врага.

6 октября 2-я дивизия народного ополчения получила приказ командующего 32-й армией: прочно обороняя позиции по Днепру, не допускать охвата противником своего правого фланга, а левый фланг в связи с отходом 7-й дивизии народного ополчения протянуть на юг до Дорогобужа. В итоге дивизии пришлось растянуть свой фронт до 45 километров, сохраняя основную группировку к северу от автомагистрали.

6 и 7 октября прошли в стычках разведывательных подразделений и в отражении небольших разведывательных отрядов мотоциклистов противника, пытавшихся подойти к Днепру на участке дивизии. Со второй половины дня 7 октября наступила необычайная тишина. Шум боя затих на всех направлениях. Только около 17 часов к шоссейному мосту через Днепр подошла рота вражеских мотоциклистов. Она пыталась захватить мост и предотвратить его уничтожение. Саперы дивизии взорвали мост вместе с фашистской ротой.

7 октября дивизия прикрывала наши войска, отходившие на восток. В полосе дивизии оказались соединения и части 19-й армии. К вечеру того же дня за Днепр отошли еще три стрелковые дивизии и три артиллерийских полка усиления из состава 30-й армии. Эти войска составляли группу заместителя командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта И. В. Болдина. Ни о составе, ни о численности войск, оказавшихся в полосе дивизии, мы не имели почти никакого представления. Знали лишь, что вся полоса дивизии до реки Вязьмы и восточнее ее заполнена советской пехотой, артиллерией и автотранспортом.

День 8 октября для 2-й дивизии народного ополчения был полон разноречивых приказов и распоряжений. Только части дивизии начинали выполнять один приказ, как следовал другой, с иной, противоположной задачей. Солдат всегда должен твердо знать свою задачу и быть глубоко убежденным, что она тщательно продумана его начальниками. Тогда он все сделает для ее выполнения.

В 5 часов утра 8 октября штаб дивизии получил приказ командующего войсками 32-й армии об отходе. Дивизии надлежало к 15.00 8 октября собраться в районе Третьяково, Зимница, Малое Алферово и в 18.00 того же дня начать отход через Вязьму на восток, имея осью отхода Смоленскую автостраду.

До района сбора подразделениям дивизии предстояло пройти 25—35 километров, а потом идти на Вязьму, до которой оставалось еще 25—30 километров. Если учесть, что этот марш должен был совершаться в предвидении встречного боя и требовал самой тщательной организации, задача оказывалась трудно выполнимой. Но приказ есть приказ, и части дивизии приступили к его выполнению. Однако вскоре мы получили записку командующего 19-й армией генерал-лейтенанта Лукина. Генерал Лукин отменял приказ командующего 32-й армией и ставил дивизии задачу прочно оборонять позиции по Днепру.

Только в 15 часов 9 октября был получен общий боевой приказ командующего 19-й армией, отданный 8 октября в 1 час 35 минут. В этом приказе общая обстановка рисовалась так: противник занял Вязьму и с севера и с запада, в направлении на Касня прорвались моточасти противника. Мелкие группы мотопехоты, мотоциклистов и парашютистов занимают отдельные пункты между Вязьмой и Касня, стремясь окончательно окружить части 19-й армии и группы Болдина.

Исходя из того, что пространство в 20 километров между Касня и Вязьмой занято незначительными силами неприятеля и что справа выходят на восток части 20-й армии, а слева прорывается группа т. Болдина, задача 19-й армии формулировалась так: 19-я армия, прикрываясь с запада и северо-востока, выходит из окружения с целью разбить противника и выйти на рубеж Можайского укрепленного района. Этот выход был организован двумя колоннами. Каждой колонне указывалась ось движения по маршруту от берегов Вязьмы до района Можайска. Начало наступления главных сил колонн назначалось на 10 часов 9 октября. В приказе говорилось, что выход армии из окружения прикрывать силами 2-й с. д. с 57 ГАП, для чего дивизий с утра 9.10 оборонять участок по реке Вязьме от Барково до Труханово. В резерве иметь не менее одного полка за левым флангом дивизии (ближе к автомагистрали). Отход от реки Вязьмы по особому приказу.

Обращалось особое внимание комдива 2 на стойкость обороны на каждом рубеже.

Приказ заканчивался напоминанием начальникам колонн и всему начальствующему составу, что выйдет из окружения с наименьшими потерями та часть, где будут проявлены смелость, дерзость и решительность действий. Разведка и охрана флангов должны быть постоянны и непрерывны. Здесь, как никогда, должны сказаться взаимная выручка и помощь друг другу, должно быть лозунгом: «Сам погибай, а товарища выручай».

Не вдаваясь в оценку тактической стороны приказа, надо подчеркнуть одно обстоятельство. Командующий и штаб 19-й армии не знали и не представляли себе всю грозность сложившейся обстановки. Ведь еще 6 октября Вязьма была занята, как теперь установлено, 46-м танковым корпусом 4-й танковой армии противника. 56-й танковый и 5-й армейский корпуса 3-й танковой армии врага охватили Вязьму с севера и северо-востока, плотно закрыв все пути из района Вязьмы на северо-восток, на восток и юго-восток. Одновременно на Вязьму вели наступление 8-й и 27-й армейские корпуса 9-й полевой армии из района Холм-Жирковский и 9-й, 20-й и 7-й армейские корпуса 4-й полевой армии из района Ельни. 9 октября противник занял Сычевку, Гжатск и форсировал реку Угру Юхнов был занят еще 5 октября. Естественно, что авангарды колонн 19-й армии, да и ее главные силы, наткнулись на сильное сопротивление неприятеля, понесли потери, и колонны распались.

В 17 часов 50 минут 8 октября мне был вручен офицером штаба 19-й армии следующий документ: комдиву 2-й с. д. Боевое приказание № 073 КП командарма лес 1,5 км зап. Никулино, 8. 10—41 г. 15.15 карта 100.000.

1. Пр-ник занял Вязьму. Его передовые части, двигаясь с запада, заняли Холм, Богородицкое.

2. 19А, прикрываясь с севера и северо-запада, отходит на Можайский укрепленный район.

3. Приказываю, оставив части прикрытия на р. Днепр, в 19.00 8.10 начать отход на новый оборонительный рубеж по реке Вязьме на участке Борково, Артемово, который занять к утру 9.10. В своем резерве иметь не менее 1 полка за левым флангом.

4. Справа 91 с. д. к исходу дня 8.10 должна занять Зюньково, Бараново. Слева части 20А занимают рубеж обороны Пролетарская, Семлево.

2-я дивизия народного ополчения сразу же после получения боевого распоряжения приступила к его выполнению. К тому времени крупные пехотные части противника заняли обширную долину реки Вержа, железнодорожную станцию Дорогобуж и город Сафроново. Требовалось задержать противника на этом рубеже хотя бы до утра 9 октября, чтобы успеть отойти на Вязьму и занять там оборону. Поэтому еще засветло 3 октября вся артиллерия дивизии открыла массированный огонь по скоплениям неприятельской пехоты, который продолжался до рассвета 9 октября, когда были подорваны морские орудия. Враг понес серьезные потери и до утра 10 октября оставался западнее Днепра.

Ночь с 8 на 9 октября и всю первую половину дня 9 октября шел назойливый осенний дождь. Дороги раскисли, автомашины с трудом вылезали из грязи. К 9—10 часам 9 октября дивизия вышла на р. Вязьму и заняла оборону на своих старых позициях. Никаких частей 20-й армии левее не оказалось. Дивизии пришлось удлинить свой левый фланг на 5 километров к югу от автомагистрали. Здесь части дивизии вошли в боевое соприкосновение с противником. На Днепре мы оставили четыре усиленные роты (по две от 1282-го и 1284-го стрелковых полков). В их задачу входило не допускать разминирование противником наших минных полей, а также переправу его разведывательных частей на левый берег Днепра.

9 и 10 октября соединения и части 19-й армии и группы И. В. Болдина вели безуспешные бои с целью прорвать кольцо окружения и вырваться в сторону Гжатска. Их действия с запада прикрывала 2-я дивизия народного ополчения. На флангах дивизии (у деревни Лаврово и южнее автомагистрали) продолжались стычки разведывательных подразделений.

Вечером 10 октября для командующего 19-й армией обстановка более или менее прояснилась. Он уже не считал, что путь на восток отрезали мелкие части моторизованной пехоты, мотоциклистов и парашютистов. К тому времени части армии и группы И. В. Болдина понесли значительные потери. Кольцо же окружения в связи с отводом 2-й стрелковой дивизии с Днепра на Вязьму сократилось. Оно составляло с запада на восток примерно 15—20 километров и с севера на юг — 20—25 километров.

Ни 9, ни 10 октября противник никаких решительных действий против окруженных частей не предпринимал. 19-я армия сохраняла свободу выбора действий и способность к маневру. К вечеру 10 октября в сложившейся обстановке имелось два варианта возможных решений. Один — остаться в занимаемом районе, организовать круговую оборону и надолго приковать к себе крупные силы врага. Тогда можно было бы выиграть время, что позволило бы Верховному главнокомандованию организовать на Можайской линии или где-то вблизи ее активную оборону. Для такого способа действий 19-я армия нуждалась в боеприпасах, горючем, медикаментах, продовольствии и вывозе раненых. Это требовало транспортной авиации. А она в то время у нас отсутствовала. Без помощи извне армия могла бы продержаться в окружении 10—15 суток.

Второй вариант — прорвать кольцо окружения неприятельских войск и отходить на восток. Такое решение являлось уже запоздалым и имело мало шансов на успех. 8, 9 и 10 октября войска 19-й армии и группа И. В. Болдина понесли значительные потери. В трех танковых бригадах оставалось два танка — один КВ и один Т26. Горючее было на исходе. На гвардейские минометные части («катюши») оставался один залп. Армия не располагала защитой от ударов с воздуха. Два отдельных зенитных артиллерийских дивизиона не могли справиться с задачей. Наши истребители храбро сражались в воздухе, но уступали численному превосходству врага. Даже в случае успешного прорыва армия, подвергаясь ударам танков и авиации противника, вряд ли смогла бы пройти 100—120 километров и отойти к Можайску. К утру 11 октября был получен боевой приказ командующего 19-й армией, отданный в 6 часов утра того же числа. О противнике было сказано, что он моторизованными частями занял фронт Ломы, Вязьма, ст. Волоста-Пятница (25 километров южнее Вязьмы). Отдельными группами занимая ст. Ново-Дугинское, ст. Касня, частью сил занял Гжатск и далее к югу до Юхнова мелкими частями. Принятое решение было сформулировано так: 19А и опергруппа Болдина, прикрываясь с северо-запада, запада и юго-запада частью сил, главными силами в 16.00 11.10—41 г. прорывает линию окружения и во что бы то ни стало выходит в район Сажино, Шуйское, Холм. Этот район находился в 45—55 километрах от места прорыва и в 25 километрах строго на восток от Гжатска.

Для прорыва армия строилась в два эшелона: в первом эшелоне — пять стрелковых дивизий и во втором — одна стрелковая дивизия. Кавалерийская дивизия предназначалась для развития прорыва. Две стрелковые дивизии командующий армией оставил в своем резерве. 2-я дивизия народного ополчения, прикрывавшая до сих пор 19-ю армию от ударов с запада, на этот раз ставилась в центре оперативного построения армии для нанесения главного удара и прорыва совместно с другими частями кольца окружения в направлении Богородицкое, Доманово, Иванники. Один полк предстояло оставить на занимаемом к утру 11 октября рубеже, чтобы прикрыть армию с тыла. Этот полк командующий армией подчинил себе.

2-я дивизия народного ополчения получила приказ командующего армией в 7 часов 30 минут утра 11 октября и приступила к его выполнению. На Вязьме в распоряжении командующего 19-й армией мы оставили 1284-й (бывший 5-й) стрелковый полк вместо 1286-го полка. Главные силы дивизии в составе 1282-го, 1286-го стрелковых полков, 970-го артиллерийского полка, а также приданные дивизии 596-й гаубичный артиллерийский полк и 57-й тяжелый артиллерийский дивизион должны были занять исходное положение западнее села Богородицкое, чтобы атаковать противника в 16 часов. До начала атаки оставалось 8 часов 30 минут. За это время предстояло сменить 1286-й полк подразделениями 1284-го полка на Вязьме, всем частям дивизии пройти 15—18 километров до исходного положения, артиллерии занять огневые позиции и определить цели, по которым вести огонь, поддерживая пехоту, командирам полков принять решение и поставить задачи командирам своих подразделений. Командирам рот оставалось время лишь на то, чтобы показать командирам взводов на местности, куда им наступать.

Чтобы поднять артиллерию, минометы, станковые пулеметы, боеприпасы, инженерное имущество и имущество связи, пришлось из транспортных автомашин слить все горючее ь боевые машины. Эта операция отняла два-три часа.

К 10 часам все распоряжения были отданы и получены донесения, что части приступили к их выполнению. Командир дивизии, часть офицеров штаба дивизии, командующий артиллерией, дивизионный инженер и начальник связи дивизии со средствами связи, командиры стрелковых и артиллерийских полков в 11 часов 30 минут прибыли на опушку леса в полутора километрах западнее Богородицкого, где был организован командный пункт. К часу дня командиры стрелковых и артиллерийских полков получили боевые задачи на местности и тут же приступили к их решению.

К этому времени прибыл 1282-й полк, 970-й артиллерийский полк, 3-й дивизион 389-го гаубичного артиллерийского полка и часть 596-го гаубичного полка. Запаздывали 1286-й полк, часть 596-го гаубичного полка и 57-й тяжелый артиллерийский дивизион. Не подошел еще и отряд моряков. Все делалось в страшной спешке.

От 16 часов, когда устанавливалось начало атаки, и до наступления темноты оставалось всего около двух часов светлого времени. Около 15 часов показались батальоны 1286-го полка. Они бегом направлялись в свои исходные районы. Около 15 часов 30 минут стали развертываться и два запоздавших дивизиона 596-го гаубичного полка, а также 57-й тяжелый артиллерийский дивизион. В это время авиация противника активизировалась и группами по четыре — шесть самолетов повела на наши войска, занимавшие или уже занявшие исходное положение для прорыва, атаки с воздуха.

Обо всем этом, а также о том, что еще не вся артиллерия приготовилась к действию, а часть взводов 1286-го полка не уяснила своих задач, я доложил командующему 19-й армией генералу Лукину. Я настойчиво просил его отложить атаку до утра, чтобы за ночь отвести назад тылы, привести в порядок перемешавшиеся части и наладить нарушенное управление войсками.

На свой доклад и предложение о переносе наступления на утро 12 октября я получил ответ: «Вашкевич, ты не понимаешь всей обстановки, Или мы сегодня, сейчас прорвемся, или нас к утру сомнут». На мое замечание, что ночью противник не начнет наступление, генерал Лукин подтвердил: «Иди и прорывайся», — и пожелал успеха. На этом, пожав друг другу руки, мы и расстались.

Для непосредственного руководства войсками я с небольшой группой офицеров штаба и офицерами связи полков отправился в боевые порядки первых эшелонов 1286-го и 1282-го стрелковых полков. Со мной пошли начальник артиллерии дивизии полковник Суворов и комиссар штаба дивизии старший политрук Б. 3. Евсеев. Комиссар дивизии В. Т. Крылов и начальник штаба дивизии полковник Софьин остались на командном пункте. Они должны были привести в порядок вторые эшелоны полков, перемешавшиеся с другими частями армии, а потом присоединиться к нам.

Около 16 часов вся артиллерия дивизии открыла огонь. Первые эшелоны 1286-го и 1282-го стрелковых полков перешли в наступление.

Противник встретил наши войска плотным заградительным огнем. Около 18 часов, уже в темноте, части дивизии заняли деревню Пекарево. Поздно вечером они захватили деревню Спас и тем самым прорвали кольцо окружения противника. Фронт прорыва достигал 3 километров. Он простреливался пулеметным и артиллерийско-минометным огнем.

К рассвету 12 октября прорвавшиеся части сосредоточились в 18 километрах к северо-западу от места прорыва. Здесь находились подразделения 1282-го и 1286-го стрелковых полков, 970-го артиллерийского полка и часть отряда моряков, а также подразделения из соседних дивизий армии. Быстро сказались физическая усталость и большое напряжение ночного боя. Все повалились спать.

В этом районе мы пробыли весь день 12 октября, ожидая подхода других наших частей. Однако к нам присоединились лишь отдельные небольшие подразделения из разных дивизий 19-й армии.

Далеко на юго-западе, где ночью и утром шел жестокий бой, наступила тишина. Закончилась героическая борьба войск 19-й армии и группы Болдина с целью прорвать окружение и во что бы то ни стало отойти на можайскую линию обороны.

19-й армии и группе И. В. Болдина удалось выйти из окружения и отойти на восток в своем, неполном составе. Такой отход был бы более успешным до 5 октября, когда Вязьму окружали разведывательные и передовые отряды противника. После 6 октября, когда танковые корпуса 3-й и 4-й танковых армий соединились восточнее Вязьмы, выход из окружения требовал тщательной подготовки.

Попытки выйти из окружения, предпринятые 19-й армией 8, 9 и 10 октября, только насторожили врага, заставив его еще больше уплотнить боевые порядки своих войск. Прорыв из окружения, назначенный на 16 часов 11 октября, предполагалось провести под покровом ночи. Но к ночным действиям, тем более такого большого масштаба, как прорыв армией крупных сил противника и последующий ночной марш на 45—55 километров, войска, штабы оказались мало подготовленными. К тому же фашистские войска во много раз превосходили советские войска в силах и средствах. Поэтому лишь отдельным частям удалось прорвать расположение врага и отойти на восток.

О наших силах, оказавшихся в окружении западнее Вязьмы, немецко-фашистское командование не знало. Оно принимало желаемое за действительность. Ему мерещилось, что гитлеровским частям удалось окружить главные силы Красной Армии, которые защищали Москву, и что теперь открывается путь к столице Советского Союза. На каждую нашу попытку выйти из окружения командование группы армий «Центр» отвечало немедленным сосредоточением свежих сил на угрожаемом направлении.

После Великой Отечественной войны гитлеровские генералы хвастались, что «русские в районе Вязьмы потеряли 67 стрелковых, 6 кавалерийских и 7 танковых дивизий, 663 тысячи пленными, 1 242 танка и 5412 орудий» *. Но эти цифры или приснились им, или явились сознательным обманом фюрера, чтобы вместо гнева получить чины и награды.

На самом же деле против 30—32 дивизий противника действовало 10 советских дивизий (восемь стрелковых, одна моторизованная и одна кавалерийская).

К тому же они были сильно ослаблены предыдущими боями.

В тяжелых событиях тех дней заключался один положительный момент. Он состоял в-том, что 19-я армия, в которую входила и 2-я дивизия народного ополчения, и группа И. В. Болдина, приковала к себе 30— 32 лучшие дивизии противника и держала их западнее Вязьмы семь суток (с 6 по 13 октября). Тем самым был сорван замысел молниеносного броска на Москву и ее захвата группой армий «Центр». Выигрыш времени позволил нашему командованию организовать оборону и более чем на месяц задержать наступление врага на рубеже Калинин, Можайск, Малоярославец, Тула. Тактический успех гитлеровцев оказался для них пирровой победой. В октябрьских боях советские войска уничтожили значительную и лучшую часть кадрового состава и боевой техники противника.

* Курт Типпельскирх. История второй мировой войны. Изд-во иностранной литературы, 1956, стр. 200.

 

Б. ЗЫЛЕВ

бывш. командир взвода 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района

ГЕРОИЧЕСКИЙ ПРОРЫВ

 

В середине сентября 1941 г. 6-я дивизия народного ополчения вышла на боевые рубежи. Она заняла передний край обороны западнее Ельни. Первое время на участке дивизии наблюдалось относительное затишье. Из частей докладывали об отдельных разведывательных боевых действиях противника, местами велась ружейная и артиллерийская перестрелка.

В последние дни сентября боевые действия заметно оживились. В нескольких местах гитлеровцы пробовали применять психические атаки. Однако бойцы и командиры стойко отражали их.

Ранним утром 2 октября раздался страшный грохот. Земля содрогалась от сотен и тысяч артиллерийских выстрелов, взрывов снарядов. Взошло солнце, и в его лучах стало видно, как на горизонте с юга на север протянулся над линией фронта огромный занавес из дыма и пыли, поднятый взрывами снарядов. Канонада продолжалась более часа, а затем так же внезапно смолкла, как и началась. Враг атаковал позиции нашей дивизии и 9-й дивизии народного ополчения Кировского района. В тот день атаку отбили.

3 октября около 6 часов утра гитлеровцы вновь возобновили артиллерийскую подготовку, длившуюся около двух часов. Она сменилась ожесточенным стрелковым боем. Далеко за полдень звуки боя стали перемещаться левее нашей дивизии в глубь обороны.

В один из этих напряженных дней в штабе дивизии допрашивали пленного. Вопросы задавал комиссар дивизии. Пленный солдат, довольно тощий, невысокого роста, шатен, отвечал охотно и несколько самоуверенно. Он вдруг сам спросил комиссара:

— Сколько километров осталось до Москвы?

Смысл вопроса был понятен и без перевода.

— Сколько бы ни осталось, но гитлеровской армии до Москвы не дойти! — просто и спокойно ответил комиссар.

На участке дивизии шли непрерывные бои. Наши части удерживали свои рубежи, но левее нас фашистские войска прорвали фронт, и шум боя доносился теперь не только с запада, но и с юга и юго-востока.

Утро 5 октября выдалось хмурое. Противник продвигался на левом фланге 6-й дивизии. Обстановка складывалась крайне тяжело. В середине дня на поле между Ельней и деревней Мойтево, где располагался штаб дивизии, показались ряды вражеских автоматчиков. Над Мойтевом засвистели пули, стали рваться мины. В бой вступили те, кто занимал окопы вокруг деревни Мойтева. Нас поддерживала батарея тяжелых минометов, расположенная в овраге за деревней.

По приказу командования дивизия начала отходить на новые рубежи. Днем 6 октября машины штаба свернули с большака на проселочную дорогу, ведущую к месту новой дислокации. Вскоре мы проехали большую деревню, подвергшуюся бомбежке. Около половины домов было разбито и сожжено. Возле одного из них прямо на земле сидела женщина — мать погибших детей. Держась руками за голову, она дикими, блуждающими глазами смотрела на то место, где еще недавно стоял ее дом, жили ее дети. Теперь же дымились развалины. Женщина как-то беспомощно покачивалась и причитала.

Во второй половине дня мы остановились в небольшом смешанном лесочке из молодых, еще не подросших деревьев. Командование дивизии разместилось в нескольких землянках, оставшихся тут еще с июля. Через некоторое время сюда прибыла значительная часть полка Н. А. Оглоблина, 11 танкеток батальона разведки, саперный батальон и бойцы из других частей. Саперный батальон занял оборону вокруг небольшой деревни восточнее леска. Здесь находилась и часть штаба 24-й армии во главе с генерал-майором, и два танка КВ, приданные штабу армии.

Штаб и части 6-й дивизии разместились большим лагерем вокруг расположения командования. Бойцы и командиры очень устали, многие из нас не ели уже более суток. Но события, в которых оказались мы, тревога за товарищей, неопределенность нашего положения не давали покоя. Не успели мы устроиться, как над нами загудели тяжелые бомбардировщики противника. Они сбросили бомбы примерно в километре от нас. Через некоторое время над лесом показались «мессершмитты». Поравнявшись с леском, они открыли огонь из пулеметов. Укрыться было негде. Пять раз пролетали над нами фашистские самолеты, пять раз подряд мы являлись мишенями гитлеровских головорезов. Этот обстрел напряг нервы до предела.

Наступила ночь. Мы легли на земле, стараясь прикрыться шинелями и плащ-палатками. Кругом тишина. Лишь вдали слышатся взрывы бомб. Местами небо розовело от далеких пожаров. Никто не спал, каждый думал о дальнейшей судьбе, о близких, о Москве...

Вдруг лес огласился десятками автоматных очередей. Гитлеровцы подошли к нам с южной стороны. Засвистели пули. Кто-то жалобно вскрикнул: «Ой, помогите!» — и сразу же смолк. И снова стало тихо. Фашисты перестали стрелять; вытянувшись цепочкой, они приближались к нам. Уже ясно звучат уверенные слова команды. Враг совсем близко, в каких-нибудь 40—50 метрах.

За плечами у противника легкие победы в Европе, удачи первых месяцев войны на советской земле. Уверенность врага основывается на том, что наша группа испытала тяжелый обстрел самолетов, не имела связи с другими частями. Но гитлеровские солдаты не знали душу советского человека.

Враг приближался.

— Огонь! — скомандовал я бойцам комендантского отделения. Раздались выстрелы. Открыли огонь из своих пулеметов танки КВ и танкетки батальона разведки. Вскоре фашисты отступили.

Командование армии и нашей дивизии решило отходить в сторону Вязьмы.

С 6 по 13 октября 1941 г. западнее Вязьмы развернулась огромная битва между окруженными войсками Западного фронта и значительной частью армии неприятеля, наступавшей на Москву. Рано выпавший снег, холод, недостаток боеприпасов и питания — все это создавало тяжелую обстановку. Однако наши войска ожесточенно и яростно сопротивлялись. В течение недели они сковывали значительные силы противника, задерживали его движение на Москву.

Советские войска под Вязьмой нанесли значительный урон армии неприятеля, а главное, дали необходимый выигрыш во времени для укрепления обороны Москвы. Несмотря на всю тяжесть потерь, понесенных нашей армией в октябре 1941 г. под Вязьмой, вяземское сражение сыграло большую роль, задержав продвижение ударной группы врага на Москву. Вяземское сражение знает сотни и тысячи героических подвигов как отдельных бойцов и командиров, так и целых войсковых групп, порой достигавших по численности 10 тысяч человек. Очень часто отдельные группы стремились выйти из окружения. Тогда бой с врагом приобретал наступательный характер. Такие бои проходили крайне ожесточенно.

Наша группа состояла из десятка бойцов и командиров 6-й дивизии народного ополчения: трое из штаба дивизии, а остальные из артиллерийского полка. В ночь с 10 на 11 октября 1941 г., на четвертые сутки пребывания в вяземском окружении, мы приняли решение незаметно, под покровом ночи пробраться через кольцо врага.

Мы соединились с саперным батальоном, распределили обязанности. Все легли на землю, стараясь, насколько возможно в подобных условиях, отдохнуть. Но неожиданно все наши планы изменились. На склоне оврага появились два старших лейтенанта. Шинели их были испачканы, лица небритые, глаза, как у всех нас, ввалились. Они оказались командирами из другой части.

Один из них, стройный, сухощавый, невысокого роста человек, обратился к нам: — Товарищи...

Он подождал, пока на него обратили внимание, а потом, продолжал:

— Товарищи, генерал-майор Козлов организует выход из окружения! У него имеется несколько кадровых, полностью сохранившихся частей, саперный батальон штаба армии, батальоны связи и разведки, несколько тяжелых орудий. Выход из окружения будет осуществлен этой ночью. Если вы хотите присоединиться к нам, то мы отведем вас в расположение частей генерал-майора Козлова.

Посоветовавшись, мы решили присоединиться к войскам генерал-майора. Впереди шли два старших лейтенанта, а за ними длинной лентой, гуськом все остальные. Наш путь составлял около 1,5 километра. Мы проходили мимо разбитых бомбежкой машин, мимо трупов, лежащих на снегу, мимо санитарных машин с ранеными.

Поднявшись на небольшой холмик, наша колонна вошла в лес. Здесь царило заметное оживление, чувствовалось, что тут жизнь идет по определенному плану. В лесу собралась значительная войсковая группа. Пришедшие части располагались сплошными шеренгами, одна за другой, позади окопов, которые занимали бойцы и командиры из кадровых частей генерал-майора Козлова. Каждая шеренга длиною более километра. Всего их насчитывалось около десяти.

Бойцы, находившиеся в окопах, вели постоянную перестрелку с противником, который откуда-то из леса отвечал автоматными очередями. Позади шеренг расположились санитарные машины с ранеными. Эти машины должны были вслед за нами вывозить раненых из окружения. Где-то в глубине находилась батарея из нескольких орудий, задача которой заключалась в том, чтобы поддерживать нас во время боя.

Для руководства войсками генерал-майор расставил вдоль фронта через каждые 50—100 метров ответственных командиров, получивших условные наименования— «Роза», «Ромашка», «Левкой» и т. д. Генерал-майор Козлов установил строгую дисциплину. Сам он находился в передних шеренгах в середине нашего построения. Вдоль фронта распределили пулеметы, а также бойцов, вооруженных бутылками с зажигательной смесью и противотанковыми гранатами.

Все приготовления проводились в обстановке полной тишины и светомаскировки. Мы лежали или сидели на земле так, чтобы нас не увидели гитлеровцы. Этому помогали лес и холмистая местность. Бойцы получили дополнительные патроны, гранаты.

Наконец приготовления окончились, движение в лагере прекратилось. Мы стали ждать сигнала к началу наступления. Среди войск, готовившихся выйти из окружения, оказались самые разнообразные части. Большинство составляли кадровые, но имелось немало и ополченцев. Все готовы были в бою отстоять свою свободу и честь Родины. Не последнюю роль в нашем сплочении играл тот высокий авторитет, которым пользовался у своих подчиненных генерал-майор Козлов.

К середине ночи из-за облаков выглянула почти полная луна. Ее холодный свет освещал покрытые белым снегом полянки, усталые лица дремавших людей, серебрил края облаков, которые плыли по бездонному, холодному небу. Стрельба со стороны противника прекратилась. Наступила тишина. Но это тишина перед бурей.

И вдруг произошло то, чего мы все ждали. Воздух вздрогнул от залпа орудий и от грохота взорвавшихся, снарядов. Наша артиллерия начала обстрел врага. Как только орудия перенесли свои залпы куда-то в глубь позиций противника, группа пришла в движение. Раздалась команда: «В атаку, вперед!», повторенная по всему фронту командирами. Мы побежали, стреляя на ходу в сторону неприятеля.

Судя по ответному огню, гитлеровцы подготовились к встрече. Однако они не могли сосредоточить силы, чтобы остановить наше движение. Вскоре мы оказались в пределах обороны фашистских войск. Но они отошли ко второй линии. Их огонь стал очень сильным. Нам приказали лечь. Потом вновь раздалась команда: «Вперед!» Цепи бойцов поднялись и опять стремительно двинулись на врага. Немецкие автоматчики отходили. Ощущая успех своего дела, мы двигались все быстрее. Гитлеровцы старались прижать нас с флангов, чтобы отрезать задние шеренги. Им, видимо, это в какой-то степени удалось. Но главная часть нашей группы успешно уничтожала и теснила врага.

Вдруг над нами просвистели снаряды, и впереди раздалось несколько взрывов. Мы попали под огонь своей артиллерии. Бойцы быстро приспособились к ее огню .

Как только взрывалась очередная партия снарядов, раздавалась команда: «Вперед!» Свист летящих снарядов заменял команду «ложись».

Прорвав фронт вражеских автоматчиков, мы углубились в лес. Почти тут же гитлеровцы стали обстреливать нас из минометов. От разрывов стоял сплошной несмолкаемый гул, воздух наполнился едким пороховым дымом.

Полосу минометного огня преодолевали бегом. Но вот и это препятствие позади. Мы на опушке леса. Перед нами широкое поле, покрытое снегом. Посредине протекает маленькая речка, по берегам которой растет невысокий кустарник. За речкой, на той стороне поля, возвышается насыпь железной дороги. Ширина поля около километра.

На опушку леса мы вышли двумя группами. Между группами образовался разрыв в 150—200 метров. Как только бойцы отделились от леса, гитлеровцы открыли огонь с флангов. Бойцы опять укрылись в лесу. Произошло некоторое замешательство. Кроме того, наши группы, отвечая гитлеровцам вдоль фланга, стали стрелять друг в друга. Раздались какие-то крики, несогласованные команды. И тут я увидел генерал-майора Козлова. Совсем рядом прогремел его могучий голос:

— Прекратить стрельбу!

Команду тут же передали в обе стороны. Стрельба прекратилась. А генерал продолжал:

— Кто там командует? Тут есть командир. Всякого, кто нарушит мой приказ, расстреливать на месте.

Генерал-майор был одет в форменное пальто с каракулевым воротником. Луна освещала его довольно молодое лицо. Он был душой всего нашего боя. Указывая рукой на луну, которая вышла к тому времени из-за облаков, генерал приказал:

— Направление на луну, вперед, бегом!

И все мы, как один бросились через поле. Мы пережили страшные минуты. С левого и правого флангов застрочили гитлеровские пулеметы. То там, то здесь падали люди. Для того чтобы лучше видеть, фашисты зажгли с правого фланга деревья, облив их, очевидно, бензином. Они пылали, как большие факелы. С левого фланга на расстоянии километра от нашей группы противник поджег дома в каком-то селении. Вдоль речки засело с десяток вражеских автоматчиков. Но их огонь не мог помешать нашему стремительному движению.

Тяжело было бежать по полю! Широкое, ровное, заснеженное, освещенное заревом двух пожарищ и серебристым светом луны, оно стало свидетелем гибели многих советских людей. Мне вспомнилась пословица: «Жизнь прожить, не поле перейти». Для многих из нас это поле казалось длиннее жизни.

У речки мы залегли. Против меня, на расстоянии каких-нибудь 50 метров, стрелял фашистский автоматчик. Возможно, моя пуля заставила его замолчать. Опять раздалась команда: «Вперед!» Мы побежали к речке. На берегу, наполовину в воде, лежал труп гитлеровца. Наступив на него, я перепрыгнул на другую сторону.

Вскоре наша группа перешла через насыпь железной дороги и углубилась в лиственный лес. Теперь мы не бежали, а быстро шли. Шум боя сменился тишиной ночного леса, нарушаемой лишь топотом наших ног. Позади раздавалась стрельба. За заревом пожаров осталось вяземское окружение.

Генерал объявил привал. Мы повалились на землю не усталые, нет, а как люди, с которых сняли какой-то тяжелый груз. Ко мне подошел молодой рослый парень, раненый в мякоть ноги повыше колена. Я перевязал ему рану, использовав свой индивидуальный пакет. Тем, кто не попадал в такое положение, трудно представить, что мы тогда чувствовали, что мы переживали. Наши сердца наполнились радостью и любовью друг к другу. Мы были счастливы, что исполнили свой долг. В те минуты мы забыли, чего стоила нам эта свобода, не думали о том, что еще ждет нас впереди. Никогда в жизни мне не пришлось больше испытывать таких чувств, как в короткие минуты отдыха после выхода из окружения. Неподалеку я услышал слова:

— Товарищ генерал, разрешите поздравить вас с успешным выводом людей из окружения.

Я оглянулся и увидел, как генерал-майор Козлов жал руку какому-то невысокому, аккуратно одетому командиру.

— Поздравляю и вас с тем же, товарищ бригадный комиссар.

— Товарищ генерал, — продолжал бригадный комиссар, — надо поднимать людей и как можно скорее уходить, враг может преследовать нас танками.

Через несколько минут раздалась команда: «Подъем!» С трудом разминая ноги, мы двинулись за генералом. Наша группа насчитывала около 2 тысяч человек.

Километрах в двух от железной дороги, которую мы перешли, оказалось небольшое поле. Посреди него раскинула свои домики, тихая, заснувшая деревушка. Через поле тянулась лента проселочной дороги. Вдоль нее стояло пять или шесть больших стогов сена.

Когда наиболее многочисленная группа подходила к деревне, совершенно неожиданно для нас из стогов сена застрочили вражеские автоматчики. Из стогов выехало также пять или шесть танков, открывших пулеметный и орудийный огонь. В тот же момент вторая группа подверглась интенсивному обстрелу из деревни. Застрочила добрая сотня автоматов. Мы легли на землю, прижавшись к ней как можно плотнее. В воздух взлетели ярко-белые шары осветительных ракет. Стали видны каждый выступ земли, грязь проселочной дороги, наши грязные, давно уже немытые руки, бледные, заросшие щетиной лица. Около нас жужжали пули, рвались снаряды.

И вдруг страшная ненависть к врагам, ярость, не знающая страха, переполнила наши сердца. Мы встали, встали все и без всякой команды. Она была не нужна. Грозное «ура» потрясло воздух. Мощной лавиной бросились мы на врага. Стреляя на ходу, бойцы бежали в танкам, к стогам с автоматчиками, к деревне. В несколько секунд преодолели мы расстояние до противника. На каждый танк бросились десятки людей с гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Танки запылали. Также быстро закончился бой и в деревне. Через несколько минут по ту сторону деревни наши группы соединились.

В этом коротком бою, продолжавшемся всего несколько минут, мы уничтожили какой-то большой штаб противника, не менее 200 гитлеровцев, из которых большинство составляли офицеры, пять или шесть танков.

Когда мы вновь углубились в лес, было четыре часа утра. Четыре часа прошло с момента нашего прорыва! Остаток ночи мы шли, не останавливаясь. Наутро генерал построил бойцов и выступил перед ними с краткой речью, в которой поблагодарил за выход из окружения и сказал, что мы пойдем к Можайску, чтобы прорвать там фронт и влиться в части действующей Красной Армии. Мы шли с генералом еще один день и часть следующей ночи. Усталость брала свое: люди засыпали прямо на ходу. Однажды нам, находившимся в хвосте колонны, пришлось почему-то долго стоять на месте. А когда мы пошли вперед посмотреть, в чем дело, то увидели на снегу целую шеренгу: 20 бойцов спали крепким сном.

Вскоре мы вышли к своим и влились в части действующей армии.

 

В. ПАНОВА

бывш. военфельдшер 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района Москвы.

ПОД ЕЛЬНЕЙ

 

Я встретила войну старшим инженером отдела капитального строительства Народного комиссариата здравоохранения. За два месяца до того окончила вечерние фельдшерские курсы.

Вместе со мной записались в народное ополчение моя младшая сестра Алефтина и медицинская сестра Прасковья Родионовна Родионова. На сборный пункт П. Р. Родионова привела с собой сына Сашу, парнишку лет шестнадцати. Жили они только вдвоем. Прасковья Родионовна все упрашивала взять их обоих. Ей отказывали. Но на пути к фронту (почти до самой Ельни мы ехали на автомашинах) Саша объявился вдруг на одном из грузовиков. Так и зачислили его к нам в 3-й дивизион артиллерийского полка. Меня и Прасковью Родионовну направили в санитарную часть дивизиона.

Первые серьезные бои, в которых участвовала 6-я дивизия народного ополчения Дзержинского района, были бои за Ельню.

2 октября 1941 г. фашистские войска перешли в наступление под Ельней. Утром они начали артиллерийскую подготовку. Грохот стоял такой, что заложило уши. Все вокруг казалось серым, хотя погода стояла ясная, солнечная. В середине дня я отправилась с командиром полка А. Л. Резниковым на батареи, чтобы раздать медикаменты санинструкторам. Наши артиллеристы вели бой и несли потери.

Мы приехали в 3-й дивизион на батарею, где служил Саша Родионов. К тому времени он стал отличным артиллеристом. За полтора месяца Саша освоил все специальности орудийной прислуги и теперь выполнял обязанности наводчика. В одном из боев он стрелял так хорошо, что о нем выпустили специальную листовку. Мать очень им гордилась.

В том же артиллерийском дивизионе работала санинструктором красивая девушка-москвичка. Фамилии ее я не запомнила, а звали ее Леночкой. В тот день противник то и дело обстреливал наши батареи, которые накануне засек его самолет-разведчик. Поэтому дел у Лены было много. Поговорили мы с ней кое о чем, я помогла ей перевязывать раненых.

В это время Резников стал торопить меня:

— Поехали, военфельдшер! Надо еще во 2-й дивизион заглянуть, там жарче.

Только мы пошли к машине, как вдруг раздался сильный взрыв. Оборачиваемся — орудия, где стоял Саша, не видно. Все в дыму. Только крики слышны.

Мы кинулись туда. Первой я увидела Леночку. Она лежала, раскинув руки. Ее убило наповал. Орудия на месте нет: там воронка. Сам же наводчик, наш любимец Саша Родионов, на снарядном ящике. Пополам его переломило...

Проездили мы с командиром полка до самого вечера. Вокруг шел тяжкий бой. Батарейные санинструкторы работали не разгибаясь.

Когда я вернулась, Прасковья Родионовна сматывала выстиранные бинты. Спрашивает меня, не поднимая головы:

— Заезжали? Ну, как наши?

— Плохо наши...

Говорю, а сама слезы глотаю.

— Саша... Встала она сразу.

— Ранен? — Убит.

Прасковья Родионовна больше ничего не сказала. Она трудилась и весь следующий день. Некогда было в то время отдыхать. Только под вечер, уже в сумерках, ушла в соседнюю рощицу. И там закричала. Ушла одна, чтобы никому не показывать свое горе.

Советские войска крепко держали оборону. Однако к исходу вторых суток дрогнул и начал отступать наш левый сосед. Мы оказались в тяжелом положении.

В ночь на 5 октября мы получили приказ отходить. Под утро двинулись на Богородское, где стояли дивизионные штабы. Однако там мы уже никого не застали и собрались ехать дальше — на деревню Софийку. В это время подошли три машины со снарядами для наших орудий. Начальник артиллерии дивизии майор И. В. Юханов приказал вернуть один дивизион на прежние позиции, чтобы задержать противника. Дивизион повернул назад, а с ним и я.

Бой продолжался еще сутки. Мы развезли снаряды по батареям. Канонада гремела всю ночь. Деревню Прилепы, где находился командный пункт полка, враг обстреливал из минометов. За ночь сгорели почти все постройки. В нашем блиндаже то и дело сыпалась на голову земля.

Связь с батареями рвалась очень часто. К утру из восьми связистов остался только один. Остальные погибли за ночь. В деревню Прилепы со мной вернулся только один солдат-санитар. С ним вдвоем мы всю ночь перевязывали раненых. В середине ночи в блиндаж ввалился связист.

— Солдата ранило. Ползите по проводу, — сказал он.

Мы поползли. Это был самый темный час ночи. Вокруг рвутся мины. Провод уходил за высотку. К тому времени я уже знала, что раненый всегда ползет вниз, чтобы сохранить силы. Нашли мы его только на рассвете, в ложбинке уже мертвого. Это оказался ополченец из Кировской дивизии. В кармане гимнастерки лежало письмо от матери. До сих пор не могу себе простить, что не сообщила ей о смерти сына. Она, верно, долго ждала его, думала, что пропал без вести.

На рассвете начальник штаба увидел в бинокль, как в Ельню входили фашистские войска. Он протянул мне бинокль. Я только собралась вернуть его, как позади нас застрочили автоматы. Там, на пригорке, находилось маленькое сельцо, кажется Рославль. Мы увидели, как оттуда во весь рост шли гитлеровцы.

Все тринадцать человек, которые были в то время на командном пункте полка, быстро сели на грузовик и, вырвавшись на большак, двинулись на соединение со своими. Нам пришлось преодолеть немало трудностей, пока мы не встретились у деревни Волочек с советскими частями.

В лесу около деревни Волочек собралась, должно быть, вся наша дивизия, да и не только наша. Мимо проходили войска из разных частей. Среди них было много раненых, и медики сразу включились в работу. Здесь я снова нашла П. Р. Родионову и несколько девушек-санинструкторов с батарей. Мы тут же под машиной организовали медицинский пункт. Перевязывали всех, кто в этом нуждался, и отправляли на другой конец леса, где расположился медсанбат.

Вскоре фашистские войска оказались не только сзади, но и справа от нас. Семь раз ходили бойцы в контратаки, чтобы прорваться на вяземский большак. К утру нам удалось выйти к деревне Таборы, которая лежит между деревней Семлево и деревней Волочек. Здесь меня тяжело ранило. В ту же ночь была смертельно ранена П. Р. Родионова. До последнего момента она продолжала работать. Думы об убитом сыне не лишили ее сил.

Более месяца с большими трудностями пробиралась я к своим. И только сознание, что все равно фашистам нас не покорить, придавало мне силы. Оно же вело меня потом через всю войну, до самого сорок пятого.

 

Е. ОЛЬШАННИКОВ

бывш. командир отделения 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района

КАК ВЫНЕСЛИ ЗНАМЕНА

 

Приказ об отступлении из-под Ельни поступил в ночь с 4 на 5 октября 1941 г. Первый батальон 1293-го полка прикрывал отход своей части. Фашистские войска уже оседлали тракт Ельня — Вязьма. Севернее деревни Серебрянки появились танки противника. Поэтому нам пришлось пробираться проселочными дорогами в район деревни Волочек, где было намечено сосредоточить все части 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района. В пути к нашей группе присоединилось немало людей. Вскоре собралось около 3 тысяч человек.

У перекрестка дорог на Дорогобуж и Громово мы встретили две подводы. На повозках лежало всевозможное штабное имущество и тут же три знамени в чехлах: два полковых — боевое и шефское, подаренное трудящимися Дзержинского района Москвы, и дивизионное.

— Как же вы тут очутились? — спрашиваем ездовых.

— Отбились от своей штабной колонны. Куда же нам теперь?

Ездовые, аккуратные, подтянутые ребята, смотрели на меня растерянно. Других командиров, кроме меня, среди нас не было. Командира батальона ранило еще под самой Ельней. Мне волей-неволей приходилось все брать на себя.

— Поедете с нами, — сказал я.

Мы прикрыли знамена мешками с мукой с попутной машины. Я приказал солдатам своего батальона охранять знамена, беречь их как зеницу ока.

К ночи мы расположились в совхозе Алексино. Там уже находился почти весь наш 1293-й стрелковый полк и многие другие подразделения. Командиров вызвали на совещание. А через час начался бой. Утром враг захватил Алексино. Своих командиров мы больше не видели, полк отступил. Проселками, лесами продвигались на Вязьму. Восточнее Дорогобужа под сильной бомбежкой переправились через реку Осьму. Особой дисциплиной колонны, конечно, не отличались. Поэтому потери несли порядочные. Но переправа прошла все же сравнительно благополучно.

Дойдя до деревни Славкова, что на тракте Дорогобуж — Вязьма, мы расположились на привал. По дороге мимо нас все двигались и двигались войска и обозы, шли и ехали семьи мирных людей, гнали скот. Шоссе было забито до отказа. И тут снова налетели фашистские самолеты. Бомбили нещадно, не считаясь с тем, что на дороге много беженцев. Убило двух лошадей, которые везли штабное имущество. Тогда я приказал трем солдатам снять знамена с подвод, оторвать их от древка и уложить в вещевые мешки. Так мы стали знаменосцами.

К ночи на 7 октября добрались до станции Семлево. Там творилось что-то невообразимое. А под утро выяснилось, что в Вязьме фашистские войска, и вражеское кольцо сомкнулось вокруг нас.

К тому времени западнее Вязьмы собралось много войск 5, 19 и 24-й армий, достаточное количество вооружения, техники. Командование стало готовить прорыв для соединения с главными силами Красной Армии. Получили, наконец, командиров и мы. Командиром батальона назначили старшего лейтенанта Ушакова, а начальником штаба меня. Мы сформировали батальон, пополнили его бойцами из других частей 1293-го полка. Во главе рот и взводов поставили младших командиров из числа ополченцев. Боевой дух людей поднялся. Мы снова чувствовали себя частью единого воинского организма. Знаменосцы по-прежнему не отставали от меня ни на шаг.

В ночь с 9 на 10 октября советские войска пошли на прорыв. Однако на окраине Вязьмы нас встретил сильный огонь противника. Части не выдержали и отклонились от намеченного маршрута к югу, пытаясь обойти Вязьму лесами и малонаселенными пунктами. В то время, как известно, фашисты держались поближе к магистралям. Сплошной линии фронта вокруг нас у них не было. 10 октября враг подверг наши войска жесточайшей бомбардировке, артиллерийскому обстрелу и начал наступать. Но мы отразили все попытки сжать кольцо окружения и устремились на юг.

В пути к нашему отряду присоединился старший батальонный комиссар Васильев из 5-й армии. С ним мы и шли до конца. К вечеру удалось связаться с генерал-майором Козловым, который выводил из окружения несколько тысяч солдат и командиров. У них имелись танки, орудия, тракторы-тягачи, пулеметы. Не хватало лишь стрелкового оружия. Эти силы готовились прорываться южнее Вязьмы. По приказу командования мы сосредоточились на правом фланге группы и построились в боевые порядки.

Бой длился долго. Вражеские войска открыли по наступающим ураганный огонь, направив его, главным образом, севернее нас, где прорывалась основная масса бойцов. Нам досталось меньше, и мы двинулись сначала цепями, а потом, не встречая сопротивления, колоннами на юго-восток. Точных указаний о маршруте мы не имели. Связь с остальными силами к концу дня нарушилась. Теперь мы ориентировались только на данные собственной разведки.

На рассвете наши разведчики подошли к какой-то реке и на том берегу обнаружили окопавшихся гитлеровских солдат. Наши главные силы отделял от берега небольшой лес. Там мы и собрались. Видимо, шум привлек внимание противника. На нас посыпались мины и трассирующие пули. Тогда мы послали три взвода бойцов в обход, а сами открыли огонь с фронта. С помощью этого отвлекающего маневра нам удалось разбить врага. Мы захватили автоматы, патроны, гранаты и продовольствие.

Дальнейшему продвижению мешало несколько вражеских пулеметчиков, засевших в лесу. Двое бойцов вызвались вместе со мною уничтожить их. Один из них был Кириллов, которому я поручил заботиться о полковом знамени. В горячке боя я разрешил ему выполнить задачу. Лишь когда оба бойца поползли по овражку в сторону пулеметов противника, я вспомнил, что даже не снял с Кириллова вещевой мешок, в котором находилось знамя. Сорок минут боя с фашистами явились для меня самыми тяжелыми за все время выхода из окружения, а быть может, и за всю войну. Шутка ли, подвергнуть доверенное мне судьбой полковое знамя такой опасности! Погибни Кириллов или пропади его мешок, ведь честь всего нашего полка оказалась бы опозоренной. Да и сам полк перестал бы существовать, как боевая единица, как неотъемлемая частица Красной Армии!

К счастью, все обошлось благополучно. Мы разделались с вражескими пулеметчиками и ободранные, исцарапанные, но невредимые пошли дальше.

Наконец мы прорвались! Коридор был неширок. Противник доставал нас с обеих сторон своими снарядами. Но вслед за нами в прорыв втянулись другие части. К середине дня в лесу, возле небольшого заболоченного озера, восточнее железной дороги Вязьма — Сухиничи, собралось несколько тысяч солдат и командиров, вышедших из окружения через пробитую нами брешь. Среди них до 3 тысяч ополченцев нашей дивизии. За пять дней люди изголодались, оборвались, но чувствовали себя способными преодолеть и не такие трудности.

К исходу дня ополченцы сформировались в боевую часть. Составили списки всех, кто вышел из окружения, разбились на подразделения. Командиром группы войск 6-й дивизии народного ополчения назначили меня, а комиссаром — Васильева. Выделили разведку, разработали маршрут. Учитывая недостаток вооружения и продовольствия, усталость бойцов, решили идти на соединение с основными силами советских войск через леса, по проселочным дорогам. Наш путь лежал на Можайск. Как доносила разведка, по обе стороны узкого лесистого коридора в населенных пунктах стояли фашистские войска. На исходе дня 12 октября мы подошли к реке Угре. С нами было много раненых и больных, поэтому переправа представляла собой сложную задачу. Однако с помощью местного проводника, председателя одного из окрестных колхозов, удалось найти перекат, где вода доходила лишь до груди.

Переправились ночью вброд, неся над головой одежду и оружие. Вдруг Кириллов поскользнулся и скрылся под водой. Мы бросились на выручку. Кириллов выбрался на берег, вынес и рюкзак, но знамя промокло. Сушили его уже днем в колхозе того самого председателя, который показывал брод. В деревне нас ждал настоящий отдых. Колхозники снабдили бойцов картошкой, мясом, мукой, накормили досыта. Однако отдых и обильная еда многих свалила с ног. Занемог и я. Но все же решил во что бы то ни стало сопровождать знамена до конца.

Следующие пять дней прошли в непрерывном движении и в стычках с вражескими гарнизонами. Мы всюду перерезали провода. В одном селе забросали гранатами штаб какого-то подразделения противника. Лавина прорывающихся на восток людей позади нас росла, как морской прибой. Мы стали как бы знаменосцами огромной колонны.

Но в те дни я об этом не думал. Лишения и невзгоды последних дней надломили здоровье. В Кубинку, на пункт формирования я пришел уже совершенно разбитый и больной. Только одна мысль поддерживала меня: довести людей и донести знамена до своих.

В Кубинке, перед тем как отправиться в госпиталь, я передал комиссару нашего временного формирования Васильеву координаты представительства штаба 6-й дивизии народного ополчения в Москве. Туда надо было передать знамена, чтобы дивизию не расформировали, а бойцы, вышедшие из окружения, попали в свою часть. Через несколько дней я узнал, что знамена доставлены по назначению, что дивизия вновь формируется в Гжели, куда направлены и 2,5 тысячи бойцов, которые вышли из окружения вместе со мной.

 

Н. ШПОЛЯНСКИЙ

бывш. политрук роты связи 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района

ПО ДОРОГАМ ВОЙНЫ

 

В начале октября 1941 г. 1-я дивизия народного ополчения Ленинского района приняла свое боевое крещение. В те дни ей пришлось вступить в тяжелый бой с немецко-фашистскими войсками в районе Спас-Деменска. Боевые и моральные качества ополченцев подверглись суровой проверке. Эту проверку добровольцы-москвичи выдержали с честью.

За два-три дня до наступления немецко-фашистских войск состоялось партийное собрание коммунистов 1281-го полка. На собрании выступили командир дивизии генерал-майор Л. И. Котельников и комиссар дивизии Белов. Они говорили, что период предбоевой подготовки заканчивается, что приближается встреча с врагом. Перед коммунистами полка была поставлена задача максимально использовать время для обучения ополченцев.

Партийное собрание поручило группе товарищей подготовить проект решения к следующему собранию, которое назначили на 3 октября. Но развернувшиеся 2 октября события потребовали от нас иных решений. Дивизия приняла бой.

Ополченцы стойко обороняли занимаемые рубежи. Они оказали решительное сопротивление фашистским войскам, которые пытались с ходу прорвать наши позиции. Эти бои стоили нам немалых потерь и изобиловали примерами подлинного героизма и мужества.

Вот только один из них. 4 октября 1941 г. 3-я рота 1-го батальона 1281-го полка под командованием кандидата в члены партии лейтенанта А. П. Цвыка завязала бой с фашистами. Немецкие войска предприняли решительное наступление. Но рота мощным огнем остановила их. Утром 5 октября рота вместе со всем полком по приказу командования оставила свои позиции и начала отходить. Вместе с полком она попала затем в окружение.

6 октября рота вновь вступила в бой с фашистами на опушке леса между деревнями Яблонево и Речица.

— На нас двигались цепи пьяных фашистов-автоматчиков, — вспоминает ополченец М. В. Степанов (рабочий завода «Красный пролетарий»). — Автоматчики показались и с тыла. Командир роты лейтенант Цвык не растерялся в такой обстановке. Он умело организовал оборону и боевые действия роты. Однако силы были неравны. Лейтенант дал команду отходить в лес. Бойцы начали перебегать небольшими партиями. Стала отходить и группа во главе с Цвыком. Оказалось, что уже поздно. Фашисты окружили нас. «Рус, сдавайся», — кричали они. Лейтенант Цвык на ходу в упор расстреливал гитлеровцев из ручного пулемета, забрасывал их гранатами. Вдруг я увидел, как он упал. Желая помочь командиру, я бросился к нему, но не успел. Цвык выхватил левой рукой гранату-лимонку, зубами вырвал кольцо и грудью прижал гранату к земле. Вслед за его криком: «Коммунисты в плен не сдаются!» — последовал взрыв...

Весь день 4 октября полк вел ожесточенный бой с фашистами. Рота связи все время находилась на пункте связи близ КП полка. Она обеспечивала надлежащую связь командования полка со своими подразделениями. Около 12 часов ночи к нам явился комиссар полка Тихомиров и сообщил: «Командование дивизии приказывает отходить». На окраине Карповки нас встретили командир полка полковник П. Ф. Берестов и комиссар полка Тихомиров. Они указали нам маршрут движения роты. Рано утром 5 октября рота вместе с другими частями полка прибыла к месту назначения.

Вскоре, однако, выяснилось, что путь дальнейшего следования дивизии перекрыт противником. Нам дали новый маршрут. Часов в 10—11 утра мы вышли из деревни Новые Стребки. Во время движения наша колонна не раз подвергалась налету вражеской авиации. Фашисты на бреющем полете обстреливали нас из пулеметов. Мы залегали, потом поднимались и шли дальше.

Пересекая одну из полян, мы заметили на опушке леса столпившихся бойцов. Подойдя, я увидел на траве распростертое тело человека средних лет в кожаной тужурке. Он чуть дышал. Оказалось, бойцы пристрелили провокатора-шпиона, который пытался посеять панику среди отступавших войск.

Когда мы достигли леса, по направлению движения дивизии, обгоняя нас, прошло несколько грузовиков с бойцами. На одной из машин мы увидели одного из замечательнейших ополченцев — Ивана Ивановича Резниченко. Тогда ему было уже свыше 70 лет. Во время гражданской войны он партизанил в Сибири. В час грозной опасности он записался в народное ополчение.

Командование дивизии распорядилось оставить стариков в Москве. Однако многие, в том числе и Резниченко, все же добились, чтобы их взяли на фронт. Колоритная, богатырская фигура Резниченко, его мужественное лицо, обрамленное большой седой бородой деда-мороза, задорно развевавшейся на ветру, невольно бросались всем в глаза. Глядя на старика, бодро шагавшего в рядах дивизии, казалось, что ожил и сошел с картины Васнецова один из древних русских богатырей.

И вот Резниченко вместе с молодыми бойцами с оружием в руках мчался на прорыв вражеского кольца, олицетворяя собой непреклонную волю к борьбе с врагом, мужество и стойкость народного мстителя. Таким видели мы его в дивизии в последний раз. Как потом стало известно, машинам прорваться не удалось. Резниченко вступил в один из партизанских отрядов. Но вскоре он попал в плен к фашистам, которые зверски замучили его, повесив на телеграфном проводе.

Мы продолжали двигаться вперед. Вдруг на нас обрушился пулеметный и минометный огонь. Мы залегли, переждали, пока прекратится обстрел. Когда наша рота вернулась в лес, других подразделений полка здесь не оказалось. Не было с нами и командира роты. Необходимо было принимать решение самому. Становилось ясным, что дивизия разбилась на отдельные, разобщенные группы, которые должны самостоятельно выходить из окружения.

Рядом с ротой связи обнаружилась какая-то часть другого полка. Я предложил ее командиру объединить наши силы и вместе прорываться через вражеское кольцо. Мы очень быстро договорились. Собрав свою роту, я объяснил обстановку, рассказал о принятом решении. Весь личный состав заявил о готовности идти на прорыв.

В это время появился командир 3-го полка 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района майор Н. А. Беззубов с небольшой группой бойцов. Он подтвердил, что мы действительно попали в окружение. Как старший среди нас, Н. А. Беззубов принял на себя командование организованным отрядом, который насчитывал около 100 человек. Я стал комиссаром отряда.

Было еще светло, когда отряд собрался в лесу. Разведка установила, что недалеко, километрах в двух от места нашего расположения, проходит шоссе, по которому непрерывно движутся вражеские танки. А нам как раз предстояло пересечь его.

Дождавшись наступления сумерек, мы, соблюдая осторожность, начали двигаться по направлению к шоссе. Вскоре послышался шум моторов и лязг гусениц. Сквозь деревья показались танки. Они стояли на месте, но их моторы работали.

Мы решили обойти танковую колонну, найти свободный участок шоссе и пересечь его. Прошли вдоль шоссе метров 200—250. Шум танковых моторов начал постепенно удаляться. Неожиданно мы чуть не наткнулись на другую колонну танков, расположенную в глубине леса. Отряд остановился. Танки противника впереди и сзади нас. Мы оказались между двух огней. Надо искать выход.

Командир принимает единственно правильное решение. Слева виднеется небольшой свободный от танков участок шоссе. Здесь и будем прорываться. Необходимо отдельными группами быстро пересечь шоссе и достичь леса по ту сторону дороги. Дается соответствующая команда. Вместе с Н. А. Беззубовым и группой бойцов пробираемся к шоссе. Бросок, и наша группа благополучно скрывается в лесу на противоположной стороне. Поджидаем остальных.

Когда примерно три четверти отряда уже проскочило через шоссе, выскочил фашистский мотоцикл, Раздался окрик: «Хальт!». Вслед за тем последовала длинная очередь из пулемета. Последняя группа отряда быстро ринулась вперед. Однако пулеметная очередь все же накрыла ее. Несколько человек упало. Фашисты подняли частую, беспорядочную пальбу. На нашу сторону полился целый ливень трассирующих пуль. Враг, видимо, решил, что через шоссе прорывается большой отряд и не жалел огня. Но он плохо представлял себе, в какую сторону пошел отряд, и потому стрелял невпопад. Нам удалось очень быстро выйти из-под вражеского обстрела.

Скоро мы достигли опушки леса. Впереди лежало большое чистое поле, постепенно спускавшееся к реке. В том же направлении, несколько правее, пылала деревня. Оттуда доносился треск ружейного и пулеметного огня. Это была деревня Богатыри, через которую с боем пробивался другой отряд нашей дивизии.

Нам предстояло перейти открытое поле. Небо затянуло облаками. Но враг находился всего в нескольких десятках метров, в лесу. Поэтому мы предпочли двигаться ползком. Только проползли мы метров 50, облака рассеялись. Совсем некстати выплыла луна. Мы плотнее прижались к земле. Дождавшись, когда облака вновь закрыли непрошеную гостью, отряд опять устремился вперед. Так с перерывами благополучно доползли до речки. Она оказалась неглубокой, мы быстро перешли ее вброд.

Из первого вражеского кольца мы вырвались. Однако было ясно, что это лишь начало наших испытаний. Оставалась нерешенной главная задача: соединиться с остальными частями дивизии. Командир отряда решил двигаться в район города Медынь.

Шли преимущественно лесами, ориентируясь по компасу и карте. Днем отдыхали, ночью делали очередной бросок. Спали прямо на земле, подстелив плащ-палатки или шинели. Как-то нашли на лесной поляне несколько небольших копен сена. В них заночевали.

Не имея никаких запасов продовольствия, отряд по два-три дня оставался без еды. Питались горькими ягодами красной калины. Воду пили из попутных мелких речушек или со дна глубоких воронок от бомб.

Главная ответственность за моральное состояние людей ложилась на небольшую группу коммунистов. Отряд состоял из бойцов разных частей. Многие влились в него уже по пути. Мы их плохо знали. Надежный костяк отряда — это связисты и бойцы из части Н. А. Беззубова. Но их было меньшинство.

Коммунистов и комсомольцев в отряде оказалось человек десять. Мы разбили людей на роты (хотя в них насчитывалось не более 12—15 человек). В роты назначили политруков, которые и в походе, и на отдыхе находились вместе с солдатами, беседовали с ними, показывали пример стойкости, выдержки, вели борьбу с паническими настроениями, провокационными слухами. Военная дисциплина поддерживалась и тем, что отряд двигался организованно, в строю. Здесь каждый чувствовал локоть товарища. Все командиры и политработники шли в своей форме, со всеми знаками различия, что, несомненно, поднимало их авторитет в глазах бойцов.

Организованность отряда привлекала к нему немало одиночек, которые встречались в пути. Однажды к нам присоединилось семь-восемь работников штаба 33-й армии, которые также оторвались от своих. Они прошли с нами весь остальной путь, вплоть до выхода из окружения.

Уже на протяжении ряда дней мы не имели никакой связи с внешним миром. Поэтому бойцы и командиры при входе в тот или иной населенный пункт пытались что-либо узнать у местных жителей о положении в стране, на фронте. Многих особенно волновала судьба Ленинграда. Конечно, наивно было ждать, что в деревнях, оказавшихся в тылу врага, могут дать точный ответ. Политработники не раз пытались объяснить товарищам, что незачем задавать такие вопросы.

Однако усталые и полуголодные, промокшие и продрогшие бойцы продолжали прислушиваться к разговорам о сдаче Ленинграда. Требовалось быстро и решительно рассеять беспокойство и тревогу, охватывавшую отряд. Коммунисты понимали, что слух о сдаче Ленинграда пущен фашистской пропагандой.

Мы собрали отряд на короткий митинг и сказали бойцам, что, так же как и все они, в последние дни не читали газет, не слушали радио, достоверных фактов о положении на фронте не знаем, но уверены, что Ленинград не сдан и никогда сдан не будет. Он навсегда останется неприступной крепостью революции. Слух же о сдаче Ленинграда — злостная вражеская провокация.

Убежденность и прямота, с которой мы обращались к бойцам, вызвали у них доверие к нашим словам. Послышались одобрительные возгласы: «Правильно! Не может быть, чтобы сдали Ленинград». Те, кто еще перед митингом болтали о сдаче Ленинграда, попали под град иронических замечаний. Настроение бойцов намного улучшилось.

Сердечно и заботливо относилось к нам население попутных деревень. Люди делились с бойцами своими скудными запасами картошки, капусты, хлеба, давали возможность хоть немного побыть в тепле, посушить одежду. Отогревалось не только тело, но и душа солдата.

На седьмые или восьмые сутки отряд сделал очередной привал в лесу. Мы узнали, что недалеко находится колхоз «Красный колос» (Темкинский район Смоленской области). Послали туда несколько человек, чтобы выяснить, можно ли раздобыть какие-нибудь продукты питания. Колхозники пообещали помочь нам. Мы думали, что они принесут немного картошки. Совершенно неожиданно колхозники явились с несколькими ведрами, наполненными горячими щами с мясом. Нас глубоко взволновала такая братская забота.

Примерно на десятый день похода отряд вступил в пределы Московской области. Мы почувствовали, что самое тяжелое уже позади, что скоро соединимся со своими. Теперь мы стали двигаться не только ночью, но и днем. Подошли к реке Угре. Все переправы уничтожены. Придется переходить вброд. Бойцы разделись и вошли в ледяную воду. Одежду и оружие положили на голову, придерживая ношу руками.

В деревне Коровино (Можайский район) нам сообщили, что недалеко в лесу организован питательный пункт, снабжающий продуктами части Красной Армии, которые выходят из окружения. Наконец-то мы у своих!

В успешном завершении трудного похода большая заслуга принадлежит майору Беззубову. Это был знающий, волевой командир, прекрасный коммунист и товарищ, пользовавшийся авторитетом и доверием у всего отряда.

Немалую роль в том, что отряд вышел из окружения, сыграли и другие товарищи — коммунисты и беспартийные. Среди них заместитель политрука роты связи А. И. Смирнов; один из замечательных связистов роты А. И. Трипольский; боец роты связи коммунист С. Измайлов — рабочий фабрики «Красный Октябрь»; инструктор политотдела дивизии Груздева — единственная женщина в нашем отряде; связист А. М. Байков, тогда еще беспартийный, но вскоре заслуженно принятый в партию; командир взвода роты связи Б. И. Качалин, инженер-конструктор завода имени Орджоникидзе; полковой инженер Г. С. Меньшиков, горный инженер из Народного комиссариата цветной металлургии; разведчик В. С. Абрамов, комсомолец, технолог карбюраторного завода, и другие.

С направлением военного коменданта Москвы мы с Беззубовым отправились в Наро-Фоминск, где находился тогда штаб 33-й армии, в состав которой входила и наша 1-я дивизия народного ополчения Ленинского района. Оказалось, что она уже вышла из состава этой армии.

В районе Наро-Фоминска шли ожесточенные бои с противником. Мы приняли в них участие.

А 1-я дивизия народного ополчения Ленинского района, переформировавшись и получив пополнение, была сосредоточена в районе Серпухова. В течение октября — декабря 1941 г. она вела ожесточенные оборонительные, а затем и наступательные бои с врагом, участвовала в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой. Дивизия прошла славный боевой путь от Москвы до Берлина и реки Эльбы. Она закончила войну как 60-я Севско-Варшавская краснознаменная ордена Суворова стрелковая дивизия.

 

П. САРАЕВ

бывш. начальник штаба батальона 8-й дивизии народного ополчения Краснопресненского района

СУРОВАЯ ПРОВЕРКА МОРАЛЬНОЙ СТОЙКОСТИ

 

С первых чисел сентября 1941 г. ополченцы-красно-пресненцы находились во втором эшелоне действующей армии. 1-й батальон З-го полка 8-й дивизии народного ополчения расположился севернее Дорогобужа. Бывшие рабочие комбината «Трехгорная мануфактура», ГПЗ-5, глуховские ткачи, студенты консерватории и другие усиленно изучали стрелковое дело, ближний бой, занимались строевой подготовкой, готовили группу разведчиков. Учеба дала положительные результаты.

Днем 2 октября мы получили приказ командира полка немедленно подготовиться к выступлению. Подъем батальона, пробывшего больше месяца на одном месте, оказался делом нелегким. В 22.00 последовало второе распоряжение. Командир полка приказывал через час прибыть в деревню Ковылевка.

Дав указания связным немедленно стянуть роты к командному пункту батальона, мы по карте разыскали деревню. По нашим расчетам, расстояние до нее составляло около 18 километров. В темную октябрьскую ночь проселочными дорогами батальон двинулся к месту назначения. В Ковылевку мы прибыли рано утром 3 октября. Разместились на автомашинах и колонной двинулись в направлении Ельни. К вечеру батальон занял позиции за деревней Лозино.

Стрелковые роты разместились по порядку номеров: на левом фланге расположилась 1-я рота, на правом — 3-я. Им было придано по взводу станковых пулеметов, 2-ю роту решили поддержать минометами.

Разведка донесла, что фашисты поджигают дома в Лозине. Тогда командир батальона А. Кузьмин поднял 2-ю роту и повел ее в наступление. Ополченцы выбили гитлеровцев с занимаемых ими позиций, захватили окопы и вошли в деревню.

Утром 4 октября по поручению командира батальона я отправился в роту. Там все было спокойно. Но я обнаружил, что бойцы не очень-то заботятся о том, чтобы окопаться. Отругав командира роты лейтенанта Алексеева за такую беспечность, я приказал «зарыться» в землю.

Фашисты молчали. Тишину предрассветного утра нарушал лишь стук лопат, попадавших на камень, или приглушенный голос командиров. Время подходило к 7 часам. Вдруг со стороны неприятеля послышались выстрелы. Над головой пролетели трассирующие пули. «Пристреливаются», — говорили бывалые бойцы.

В это время пришел связной командира батальона и потребовал меня на КП.

Возвращаясь на командный пункт, я натолкнулся на окопы ротных 50-миллиметровых минометов. Как сейчас, вижу мощную фигуру красавца-осетина Г. X. Джиоева.

— Какие будут приказания, товарищ капитан? — обратился он ко мне.

— Надеюсь на вашу выдержку и точность огня, — ответил я. И действительно, как потом стало известно, Г. X. Джиоев бил по врагу до последнего вздоха. Он был убит у минометов.

Только я пришел на командный пункт, как гитлеровцы пошли в атаку. Отсюда я хорошо видел расположение 2-й и 3-й рот. Противник наступал там густыми цепями. Дружный оружейный и пулеметный огонь наших бойцов косил их. Подходили новые вражеские цепи, поднимались те, кто залег, но станковые пулеметы делали свое дело.

Тогда гитлеровцы начали артиллерийский обстрел участка. Но они били мимо цели. Когда их цепи поднимались вновь, 3-я рота беспощадно уничтожала их. На 3-ю роту обрушился настоящий град снарядов и мин. Бойцы молчали. Как только артиллерийский и минометный огонь прекращался, пехота неприятеля устремлялась к нашим позициям. Однако бойцы лейтенантов Алексеева и Катюхи вовремя уничтожали ее.

Командир батальона вышел из окопа и попросил уступить ему место на пне, откуда я вел наблюдение. Не прошло и трех — пяти минут, как меня повернуло направо. А. Кузьмин уже лежал у моих ног. Оказалось, что осколок шрапнели перерезал ему левую ногу ниже колена. Другой осколок уже на излете ударил в складку моей шинели около хлястика.

После перевязки командира батальона, пришлось отправить в тыл. Двух связных я послал в штаб полка доложить обстановку и просить боеприпасов.

Вскоре на командный пункт принесли тяжелораненого командира 1-й роты. Он рассказал, что противник за деревней сосредоточивает танки, что командование ротой он передал политруку К. П. Сухову, что бойцы держатся хорошо. Из 3-й роты прибыл старшина И. Дорофеев. Он сообщил об обстановке в 3-й роте и о том, что патроны на исходе, что связь с соседом не установлена. Было около 10 часов утра. Я написал требование на патроны, противотанковые гранаты, зажигательные бутылки, 82-миллиметровые мины и послал в штаб полка трех комсомольцев с заданием — при любых условиях добраться до штаба.

Чувствовалось, что наступательный порыв врага слабеет, местами бой переходил в редкую ружейную перестрелку. Однако в полдень по дороге из деревни появился танк. За ним другой, третий. Они начали утюжить окопы правого фланга 2-й роты, передвигаясь к пулеметам 3-й. Минометчики ударили залпом под гусеницы первого танка. После второго залпа танк остановился. Два-три залпа по второму танку также сделали свое дело. Успех приободрил нас. Но оказалось, что больше мин нет. Последние две-три мины были взорваны среди гитлеровцев, скопившихся у подбитых танков.

Командир минометной роты и минометчики с их тяжелой ношей направились в штаб полка. Оттуда мы по-прежнему не получали никаких ответов. Как выяснилось вечером, комиссар полка задерживал связных для охраны штаба. Также он поступил и с нашими минометчиками. Между тем танки неприятеля предприняли наступление на 2-ю и З-ю роты. 10—12 машин двигалось по дороге на село Уварово. Связь с ротами еще не терялась. К 14.00 стало ясно, что патроны на исходе. Пулеметы молчали. Лишь изредка слышались взрывы «лимонок», которые имелись у отдельных бойцов. Я отдал распоряжение отходить к лесу.

Бойцы 2-й и 3-й рот сосредоточивались в лесу на слегка покатом склоне. От 1-й роты никто не явился. Очевидно, они отошли в лес южнее деревни. Рота находилась далеко от нас. К тому же ей пришлось бы идти по открытой местности на виду у врага, что было безрассудно.

Передохнув немного, мы пошли по низинке в направлении штаба полка. Выйдя на опушку леса, мы увидели на поле стрелковые цепи. Это оказались бойцы батальона другого полка нашей дивизии. Из разговора с командиром батальона майором Воеводой узнали, что батальон передвигался походным порядком от Дорогобужа. Их полк разрозненно бился с наступающим противником.

Обсудив создавшееся положение, мы решили отойти к селу Уварово. Стянули оставшиеся роты на другой берег Угры и опушкой леса двинулись к Уварову. Бойцы нашего батальона шли в голове колонны. Из бойцов взвода связи был организован головной дозор. Два дозора шли слева. С правой стороны нас оберегали лес и река Угра. В сумерках без приключений дошли до Уварова. Народу в селе не видно, не слышно и лая собак.

Разместив бойцов у ограды церкви и выставив охрану, майор Воевода и я зашли в дом. По нашей просьбе хозяйка пригласила к себе двух жителей села. Они рассказали, что около часу дня на село со стороны деревни Лозино налетели танки неприятеля. Командир и комиссар нашей дивизии были тяжело ранены или убиты. Танки же, почти не задержавшись в Уварове, двинулись в сторону Дорогобужа и на Спас-Деменск. Стало ясно, что часть дивизии и обозы попали под обстрел еще на марше.

Неожиданно послышалась беспорядочная стрельба. Выбежав на улицу, мы кинулись к окраине западной части села. Несмотря на суматоху и ружейный огонь, мы все же услышали русскую речь со стороны «противника». Когда удалось приостановить перестрелку, оказалось, что это бойцы из нашего полка. Среди них я увидел комиссара полка А. А. Федосеева и начальника штаба полка капитана Шевчука. От них узнали, что командир полка полковник Худобин около 12 часов пошел с десятком бойцов в атаку, был ранен в Живот и в тяжелом состоянии отправлен на машине в Вязьму, что сейчас полком временно командует капитан Шевчук. От Уварова двинулись на восток.

У деревни Никольское фашисты встретили нас автоматным и пулеметным огнем. Скомандовав своему отряду: «Вправо, в цепь!», я повел бойцов в наступление без выстрелов. Темная, безлунная ночь дала нам возможность близко подойти к вражеским окопам. Мы выбили противника и обошли деревню справа. Когда мы собрались за деревней, нас оказалось около 150 человек. Большая часть бойцов и командиров во главе с А. А. Федосеевым, Шевчуком и Воеводой, очевидно, обошли Никольское с левой стороны, и мы разошлись. Двигаясь дальше, мы столкнулись с группой бойцов в 100—130 человек. Ее вел отсекр нашего полка Н. С. Ворончихин. Он, не задумываясь, передал группу в наше подчинение.

На рассвете 5 октября достигли грейдерной дороги. На севере от нас шел бой. Оставив бойцов в перелеске на отдых, я вместе с младшим лейтенантом Н. Коноваловым и Н. С. Ворончихиным вышел на дорогу. С юго-востока в нашу сторону по ней двигалась колонна автомашин. Пропустив их, решили перейти дорогу и углубиться в лес. Когда часть отряда пересекла шоссе, неожиданно послышалось громкое: «Хальт!». Не растерявшись, дали по машине залп — один, другой. Машина развернулась и пошла обратно.

В лесу начали собирать людей. Н. С. Ворончихина и части бойцов не оказалось. Расположив бойцов на поляне, выслали разведку. Она выяснила, что в деревне Логвиново стоит большой вражеский гарнизон.

Наш непродолжительный отдых прервал шум моторов. По дороге в Логвиново в 100—120 метрах от нас двигалась рота немецких мотоциклистов-пулеметчиков. Стало очевидно, что мы попали в окружение. Ополченец Г. Франк, подойдя ко мне, высказал мнение, что враг рвется к Москве, и едва ли мы, идя на Вязьму, соединимся со своими. Решили двигаться на юго-восток к Козельску, рассчитывая встретить здесь меньшие заслоны противника. В последующие дни это подтвердилось.

К вечеру перешли с большой осторожностью дорогу и двинулись по намеченному пути. Пройдя километра два-три, услышали окрик:

— Кто идет?

— Свои, — было ответом. Однако голос вновь спросил:

— Кто старший?

Я ответил. Нам предложили подождать. Минут через 15—20 к нам вышли два бойца и лейтенант и повели в лес. Здесь находилось человек 400—500 бойцов и командиров. Командиром у них являлся старший лейтенант, а комиссаром Н. С. Ворончихин.

После нашего прибытия Ворончихин собрал командиров и политработников и предложил избрать меня командиром объединенного отряда. Предложение Ворончихина было принято. Я попросил утвердить моим заместителем старшего лейтенанта. Предупредив собравшихся, что только беспрекословное выполнение приказов, смелость и отвага обеспечат нам возможность пробиться к своим, я ознакомил всех с планом выхода из окружения.

Весь отряд разделили на пять-шесть рот (групп), назначили командиров и политруков. Шли всю ночь. Лишь изредка делали привалы на 10—15 минут. К рассвету 6 октября вышли к опушке леса. По карте определили место своего нахождения. Установили, что пройдя через небольшую деревеньку левее дороги на деревню Цирковщину, мы попадем в строевой лес, по которому протекает речка. А это обеспечит нам «обед», «чай» и заслуженный отдых.

Послали разведчиков с заданием выяснить, есть ли в деревне гитлеровцы. Но они не вернулись. Решили двигаться по дороге на Цирковщину лесом и, не заходя в деревню, выйти к намеченной цели. Поручив вести колонну старшему лейтенанту и Ворончихину, я с двумя бойцами прошел мимо деревеньки, где дважды пропадали наши разведчики. В деревне оказались фашисты. Мы пошли к лесу. Колонна уже вошла в лес, когда раздалось несколько автоматных очередей. Осмотрев деревню в бинокль, я заметил на ее окраине автомашину и четырех солдат противника. Войдя в лес, я не увидел отряда. Кто-то поднял панику, отряд рассыпался по лесу. Пробираясь далее, я встретил капитана-артиллериста с десятком бойцов, а затем и нашу группу. Оставив Ворончихина с отрядом, я с Н. Коноваловым и несколькими бойцами вышел к накатанной дороге.

Вскоре послышался шум мотора, и с нами поравнялась крытая машина. Полетела граната. Машина остановилась. Из дверцы высунулся офицер с пистолетом в руках. Выстрел, и он вывалился на дорогу. Шофер поднял руки. Обыскали убитого офицера, сняли парабеллум, бинокль и полевую сумку.

Вскоре со стороны Цирковщины послышался шум других машин. Посоветовавшись, мы решили расположиться вдоль дороги, укрыться и бить по стеклам машин и радиаторам. Когда они приблизились, мы обстреляли сразу три-четыре машины. Они тут же остановились. Завязался бой. Среди фашистских солдат начался переполох.

Передав командование Н. Коновалову, я вместе с тремя бойцами двинулся к опушке леса. Поравнявшись с хвостом вражеской колонны, мы начали обстреливать машины по радиаторам и моторам. Стреляя лежа с упора, на близком расстоянии, мы били без промаха. Наша задача состояла в том, чтобы отрезать отступление противника.

Вскоре цепь гитлеровцев в 35—40 человек двинулась на нас. «Бейте в живот!» — дал я команду. После наших залпов цепь ложилась, потом вновь поднималась. Так повторялось несколько раз. Цепь заметно редела. На земле оставались корчащиеся фигуры. Фашисты залегли и стали вслепую стрелять по лесу. В голове колонны также слышалась ружейная стрельба, разрывы гранат. Вскоре Ворончихин сообщил, что пора отходить. Разведка донесла, что в Цирковщину вошли вражеские танки.

Мы выпустили еще по две обоймы, метясь в головы фашистов. Огонь со стороны противника прекратился, их редкая цепь стала отползать к машинам.

Возвратившись к основным силам, мы узнали, что политрук погиб смертью героя. Он и немецкий офицер бросили одновременно гранаты друг под друга и оба были сражены. Легкое ранение получил еще один боец. Мы же сожгли и испортили не менее 20 машин противника, убили и ранили не менее 45—50 гитлеровцев. Когда мы вернулись в «стан», с Ворончихиным осталось не более 40 человек. Остальные ушли вперед. Мы их не догнали, и их судьба неизвестна.

В дальнейшем каждые сутки были похожи одни на другие. Мы уничтожали мелкие группы противника, нападали на отдельные машины, отрезали провода.

16 октября у станции Киреевская мы вышли на заставу лейтенанта Ф. А. Сбоева из 116-го кавалерийского полка. Наконец-то мы у своих! Подкрепившись и отдохнув трое суток, мы двинулись на Тулу. Дежурный комендант Тулы дал отряду направление в Краснопресненский райком партии Москвы. Там мне предложили возглавить истребительные отряды Пресни. Но в ночь на 22 октября был получен приказ о нашем направлении в 33-ю армию.

Наш отряд прибыл в Апрелевку и влился в формирующийся запасной 183-й стрелковый полк. 1 декабря отряд по тревоге вызвали к штабу полка. По приказу командира полка мы отобрали группу хорошо вооруженных бойцов и двинулись на автомашинах к деревне Головеньки. Здесь мы должны были занять оборону и сдержать противника до подхода наших основных сил.

Отряд расположился на артиллерийском полигоне в 300—350 метрах от вражеских войск. Против нас находилось не меньше батальона противника, а в 500—600 метрах севернее на опушке леса еще батальон пехоты и артиллерийский дивизион на конной тяге. Гитлеровцы жгли костры, резали коров и свиней, готовясь к ужину, и не обращали внимания, что делается перед ними.

Командир полка приказал в час ночи 2 декабря начать атаку. В отряд влилось пополнение — 100 человек, вооруженных винтовками и гранатами.

На совещании я попросил слова, чтобы высказать свои соображения. Я сказал, что считаю целесообразным атаковать врага в 5 часов утра. Наевшись, гитлеровцы уснут. Тогда с ними легко можно справиться. Командир полка согласился и приказал начать атаку в 4 часа 30 минут.

Чтобы уничтожить как можно больше живой силы противника, мы решили разделить отряд, насчитывающий 130 человек, на три группы. Коммунист Андрей Гумен и батальонный комиссар Иван Буквин, взяв восемь автоматчиков и два ручных пулемета, должны были зайти в тыл противника. А. Третьяков с 80 бойцами ведет лобовую атаку, а я вместе с батальонным комиссаром Скуратовым, Н. Коноваловым и остальными 35—40 бойцами захожу на левый фланг противника и тем самым отрезаю врага от другой его группировки, расположенной на окраине леса.

Несмотря на ночное время, маневр нам удался. Во вражеском тылу раздалась одна, другая автоматная очередь. Бойцы А. Гумена и И. Буквина открыли стрельбу по гитлеровцам. Загремело «ура». Послышалась команда:

— За Родину, за партию, вперед!

Это А. Третьяков ввел в бой свою группу.

Фашистские солдаты побежали. Мой отряд встретил их ружейным и пулеметным огнем. У гитлеровцев поднялся переполох. Они стали освещать поле боя ракетами. По нашей цепи начал бить вражеский пулемет. Мы залегли. Две, три очереди пулемета Н. Коновалова заставили пулемет противника замолчать. Я подал команду:

— Приготовить гранаты!

В этот момент я был тяжело ранен.

По возвращении из госпиталя я узнал, что операция прошла успешно. Большая часть бойцов и командиров получила за бой 2 декабря ордена и медали. Меня также наградили орденом Красного Знамени.

Краснопресненская дивизия, как целое соединение, в декабрьских боях под Москвой не участвовала. Но ее бойцы, командиры и политработники, находясь в других частях, насмерть бились с фашистской нечистью, отстаивая дорогую столицу.

 

А. ЛОГИНОВ

бывш. комиссар 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

БОИ У СКИРМАНОВА И РУМЯНЦЕВА

 

19 октября 1941 г. 18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района после переформирования выступила на защиту Москвы на волоколамском направлении. Дивизия прошла быстрым маршем 45 километров по осенней грязи и сосредоточилась на рубеже Петровское — Головино в 25 километрах западнее города Истры.

В тот день Государственный Комитет Обороны принял решение о мероприятиях по укреплению обороны столицы. Постановление вызвало горячий отклик в сердцах воинов-москвичей.

— Умрем, а Москву не сдадим! — клялись бойцы и командиры. Они обещали стоять насмерть, ни в коем случае не допустить фашистов на улицы и площади родного города.

Политработники доносили до сознания каждого воина наказ матери-Родины: «Ни шагу назад! Под Москвой должен начаться разгром врага!» Перед бойцами не скрывали трудностей предстоящих жестоких боев с зарвавшимся противником. Чтобы остановить фашистские войска, а затем и разбить их, нужны непоколебимое мужество, самопожертвование и высокое воинское мастерство.

Дивизия оказалась на одном из главных направлений подмосковной битвы — волоколамско-истринском. Здесь происходили решающие события и в период обороны столицы, и в период наступления наших войск.

Это направление защищала прославившаяся в боях с фашистами советская гвардия: танкисты М. Е. Катукова, кавалеристы Л. М. Доватора, пехотинцы И. В. Панфилова. Соседом нашей ополченской дивизии справа являлась 8-я гвардейская дивизия. С танковой бригадой М. Е. Катукова и кавалерийскими полками Л. М. Доватора дивизия неоднократно выполняла совместные боевые действия.

Командование поставило перед нашей дивизией задачу — прикрыть шоссейную дорогу от Волоколамска на Истру, важную коммуникацию, связывавшую фронт 16-й армии с тылом. Ополченцам предстоял трудный экзамен: отбить бешеный натиск противника, не позволить ему выйти к Истре, в тыл Волоколамскому укрепленному району, от которого до Москвы всего полсотни километров.

Утром 19 октября фашистские войска начали наступление в районе деревни Осташево, рассчитывая перерезать шоссе Волоколамск — Москва. Две мотодивизии и 60 танков противника прорвались из района Рузы на рубеж Нижнее Сляднево — Ново-Петровское. Создавалась опасность флангового удара по волоколамской группе советских войск. Вместе с другими частями дивизия получила приказ задержать противника.

Особенно ожесточенные бои с фашистами завязались 27 октября на участке Скирманово — Марьино-Покровское. Они продолжались несколько суток. Враг яростно атаковал наши позиции, чтобы развить свой первоначальный успех, но всюду наталкивался на стойкое сопротивление ополченцев. Так, 1-й батальон 1308-го стрелкового полка в течение одного дня 29 октября отразил несколько атак вражеской пехоты, поддержанной 12 танками. Действуя совместно с соседями, 18-я дивизия отстояла в основном свои рубежи и задержала дальнейшее наступление гитлеровцев.

В первых боях за Москву многие ополченцы показали пример мужества и стойкости. Бойцам Голубеву и П. Н. Тимофееву пришлось встретиться вплотную с двумя фашистскими танками. Силы явно неравные. Однако советские воины не дрогнули. Они метнули по танкам бутылки с горючей жидкостью и один из них подожгли.

Другой танк повернул назад. Разведчики старший сержант Жаворонков и боец А. Иванов проникли в расположение врага и подожгли сарай с двумя танками. Когда из соседних домов выскочили фашисты, отважные воины истребили их гранатами и огнем из винтовок. На таких примерах учились воины искусству боя с противником, превосходившим тогда нас по количеству войск и техники.

Вскоре дивизия получила новую, более трудную задачу — перейти в наступление на вражеские позиции. Стало известно, что на ряде участков противник накапливает силы для нового наступления. Необходимо было помешать перегруппировке его частей, сбить фашистов с занимаемых ими позиций, сорвать замысел немецкого командования.

4 ноября командующий 16-й армией К. К. Рокоссовский приказал дивизии овладеть селом Скирманово —-сильно укрепленным пунктом обороны противника.

Гитлеровцы подготовили Скирманово в качестве исходного пункта для прорыва к Волоколамскому шоссе. Село занимало выгодное тактическое положение. Оно располагалось на высоте, господствующей над окружающей местностью. Враг густо насытил его оборону огневыми средствами. Подступы к селу защищались врытыми в землю танками, а также артиллерией, минометами. Многие жилые дома фашисты превратили в огневые точки и дзоты. В соседних деревнях находились танковые подразделения и пехота противника.

С 5 по 8 ноября дивизия частью своих сил вела упорные бои за овладение Скирмановом, но успеха не имела. Неудачный исход боев показал, что нужен более глубокий маневр. Явно не хватало воинского умения выбивать врага с укрепленных позиций.

Вскоре развернулись новые, еще более ожесточенные бои. План операции был разработан под руководством командующего армией К. К. Рокоссовского. В действие ввели большие силы. Дивизию поддерживали два артиллерийских полка и дивизион «катюш». Осуществлялось взаимодействие и с 1-й гвардейской танковой бригадой генерала М. Е. Катукова.

План операции предусматривал не атаку Скирмановского укрепленного пункта в лоб, а обходный маневр со стороны деревни Агафидово, находившейся юго-западнее высоты.

Один батальон стремительной атакой с фронта без больших потерь ворвался в Агафидово. Пулеметчики и истребители танков быстро подавили огневые точки врага. Агафидово оказалось в наших руках.

Теперь укрепленный пункт Скирманово стал более уязвим с фланга. В решающих боях 12 и 13 ноября противник был наголову разбит. Дивизия захватила первые военные трофеи: 18 танков, 3 орудия, 7 пулеметов, 5 автомашин, 4 мотоцикла, гусеничный трактор, боеприпасы и другое имущество. Хорошо поработала в те дни артиллерия. Когда наши войска заняли Скирманово, то обнаружили, что почти все блиндажи и дома, превращенные противником в дзоты, разбиты. На поле боя остались до 600 трупов гитлеровских солдат и офицеров, 14 подбитых и сожженных танков, 14 орудий, десятки автомашин.

Захват Скирманова был первым серьезным наступательным боем, в котором дивизия одержала победу. Он показал, что мы можем бить врага, если по-настоящему овладеем искусством современной войны.

Успех скирмановского боя объяснялся не только тактическим маневром, не только участием большого количества войск, но и высоким патриотическим подъемом, которым были охвачены воины.

Перед решающей операцией в дивизии с невиданным воодушевлением прошли митинги, на которых бойцы поклялись стоять насмерть, защищать свою родную столицу от врага.

«Перед Родиной в долгу не останемся, — писали в своей резолюции воины 365-го стрелкового полка. — Москвы мы не сдадим. Будем громить фашистских людоедов в воздухе и на земле, где бы только ни появлялись эти презренные выродки человечества».

В резолюции артиллеристов говорилось:

«Клянемся отдать все на защиту отчизны, до последней капли крови защищать родную землю и нашу Москву от гитлеровских банд.

Клянемся не пропустить вражеские танки.

Мы презираем смерть. Смелому, инициативному бойцу танк не страшен. В наших рядах нет места малодушным, трусам и дезертирам.

Право на жизнь имеет тот, кто мужественно защищает Родину».

Верные своей клятве, ополченцы показали такой наступательный порыв, какого еще не было раньше ни в одном бою. Бойцы и офицеры, презирая смерть, шли под огонь противника, истребляли вражеские танки гранатами и бутылками с горючей жидкостью, вплотную подходили к огневым точкам, вступали в рукопашную схватку с врагом.

Бойцы открыли личный счет уничтоженных фашистов. Инициаторами этого дела явились комсомольцы. Первым открыл счет старший сержант В. П. Козлов. В боях за Скирманово он сразил 10 солдат, боец И. А. Миненков — 18. Сержант Г. И. Петохин — парторганизатор батареи полка — подбил из орудия два танка. Боец Пашков в рукопашном бою заколол пять фашистов. Отважно действовал пулеметчик Чабан. Выдвинувшись вперед, он расчистил путь для наступления своего подразделения.

Пулеметчик П. Васильев, часто меняя позицию, метко косил фашистов, расчищая путь для своей пехоты. Он уложил 40 фашистов. Снайпер лейтенант Д. И. Барыкин уничтожил 24 солдата. Комсомолец Пашков вместе с товарищами проник в тыл противника, разведал расположение его огневых точек и поджег сарай с боеприпасами. Боец К. Ищенов обнаружил в блиндаже двух фашистских солдат и офицера. Он тут же уничтожил офицера, а двух растерявшихся солдат взял в плен.

Упорная активная оборона наших войск по всему фронту развеяла в дым замыслы немецкого командования. Фашистская армия не вошла в Москву ни 25 октября, ни 7 ноября, о чем Гитлер хвастливо объявлял на весь мир. Немецко-фашистские войска понесли огромные потери и истощили свои силы.

Но враг не останавливался перед жертвами. 16 ноября началось второе наступление гитлеровских войск на Москву.

Армия генерала. К. К. Рокоссовского находилась на правом фланге Западного фронта, южнее Московского моря. Против ее основных сил, группировавшихся на волоколамско-истринском направлении, фашистское командование бросило ударную танковую группу генерала Хюпнера в составе трех танковых и четырех пехотных дивизий. Противник рассчитывал окружить и разгромить 16-ю армию с тем, чтобы затем ворваться в Москву.

18-я дивизия народного ополчения оказалась на пути действия ударной группировки фашистских войск. Она занимала оборону южнее Волоколамского шоссе в районе селений Козлово — Горки — Ново-Рождествено. Соседями дивизии были гвардейцы — справа 8-я панфиловская, слева 3-я гвардейская стрелковые дивизии. В ходе боев осуществлялось взаимодействие с гвардейскими частями кавалерийского корпуса генерала Л. М. Доватора и танкистами генерала М. Е. Катукова. Непосредственно против 18-й дивизии действовали части 10-й танковой дивизии противника и пехотной дивизии «СС».

С утра 16 ноября фашистские войска перешли в наступление. 100 танков и пехотная дивизия гитлеровцев обрушились на правый фланг обороны дивизии. Одновременно на левом фланге, в районе Нижнее Сляднево — Покровское, крупные силы пехоты и до 45 танков также начали боевые действия. Замысел врага оставался прежним — одним ударом смять советские войска и выйти к Волоколамскому шоссе.

На фронте в 35—40 километров действовало до 400 вражеских танков, т. е. 10—12 танков на километр фронта. На отдельных направлениях было до 30 и более танков на километр.

В первый день наступления немецко-фашистским войскам удалось глубоко вклиниться в оборону нашей дивизии, разъединить и нарушить связь между подразделениями. Командование потеряло на время управление частями, которые дрались с врагом изолированно друг от друга. Дивизия оказалась в тяжелом положении. Но полное осуществление замысла врага было сорвано стойкой обороной советских воинов, самоотверженно дравшихся с превосходящими силами противника.

Особенно большую роль сыграл в те критические дни артиллерийский полк, во главе которого стояли майор Андреев и комиссар А. В. Спиридонов. Они сражались на направлении главного удара врага и своей мужественной и организованной борьбой сдерживали напор вражеских войск.

Немецкие танки прорвались к артиллерийским позициям. На наблюдательном пункте 4-й батареи находился ополченец лейтенант Н. Тараненко с 20 разведчиками. Пока поддерживалась связь с батареей, Н. Тараненко корректировал огонь. По его данным пушки подбили три вражеских танка. Враг продолжал нажимать, и кольцо окружения замкнулось. Командира и его бойцов считали погибшими. Но ночью отважные артиллеристы пробрались к своим, уничтожив до взвода вражеских солдат.

К батарее лейтенанта М. Ф. Федорова прорвалось пять немецких танков, которые артиллеристы тут же уничтожили. Особенно отличился при этом орудийный расчет старшины И. Карандася. Сражаясь под градом пуль, расчет подбил три танка. И в последующих боях артиллеристы И. Карандася сражались стойко.

За короткий срок отступления к Истре орудие И. Карандася нанесло врагу тяжелый урон в живой силе и технике. В деревне Кореньки расчет оказался отрезанным от остальной батареи и попал в окружение. Бойцов считали погибшими. Но И. Карандась проявил себя большим мастером прямой наводки. Он умело и бесстрашно уничтожил наседавших на него гитлеровцев и сумел пробиться к своим, подобрав по пути раненых пехотинцев. Весь расчет получил благодарность от командования полка, а старшина И. Карандась, наводчик С. А. Ермаков и заряжающий Ф. М. Жеребцов награждены медалью «За отвагу». В боях за деревню Румянцево орудие Карандася уничтожило два взвода вражеской пехоты и семь машин, в боях у Истры — четыре танка, четыре автомашины и два взвода вражеской пехоты.

В боях за Москву орудийный расчет И. С. Колобашкина уничтожил пять танков врага, десять дзотов и до роты пехоты. За боевые заслуги правительство наградило его медалью «За отвагу». Вскоре И. С. Колобашкин вступил в ряды Коммунистической партии и стал агитатором батареи.

На левом фланге дивизии упорно сражался с фашистами 1308-й стрелковый полк. В течение трех суток 2-й батальон старшего лейтенанта Щербы дрался с врагом в районе Никольское—Городище и только 20 ноября пробился к своим. Другие батальоны полка у деревни Бели выдержали восемь танковых атак, но не отступили. Фашистские танки прорвались к окопам, утюжили их гусеницами. Гибли бойцы и командиры, но позиций своих не оставляли. Только по приказу командования полк отошел на новый рубеж Ядремино — Дуплево — Рыжково.

В упорных боях дивизия сорвала планы фашистских генералов. В жестоких схватках с врагом закалялись бойцы, росло их воинское мастерство, крепло мужество, сильнее разгоралась ненависть к захватчикам. Падали сраженные насмерть или раненые бойцы и командиры. На их место вставали новые воины, чтобы завершить дело своих товарищей.

В первые дни фашистского наступления пали в боях за Родину начальник штаба дивизии полковник Шацков, начальник политотдела батальонный комиссар Кутин, комиссар полка Налойченко, командир 2-го батальона Щерба, командир разведроты Красовский. Выбыли из строя ранеными командир полка майор Калиниченко, командир минометного дивизиона капитан Л. Н. Куропатов и другие.

С тяжелыми боями отходила дивизия на восток и 20 ноября сосредоточилась на рубеже Румянцеве — Дуплево — Ядремино. Населенные пункты Андрейково, Головино, Кореньки дважды переходили из рук в руки. Их пришлось оставить под напором намного превосходящих сил врага. На четвертый день боев немецко-фашистским войскам удалось выйти к Волоколамскому шоссе и овладеть важным узловым пунктом — Ново-Петровское. На этом участке фронта создалось критическое положение.

Но в тот момент командование армии направило в дивизию сильное подкрепление — 518-й стрелковый полк, сыгравший исключительно важную роль. Появление нового полка не было замечено врагом и явилось для него полной неожиданностью. Порядком измотанные и ослабленные в предшествующих боях части противника не смогли развить успеха и протоптались на месте еще пять дней. Командование дивизии использовало передышку для укрепления нового рубежа обороны.

С 20 по 24 ноября 518-й полк вместе с 978-м артиллерийским полком и подразделениями 1306-го стрелкового полка удерживал Румянцево и ни на шаг не позволил врагу продвинуться дальше на восток. За пять дней боев они отразили 17 атак противника и нанесли им тяжелый урон. Только пехотные подразделения уничтожили до двух батальонов гитлеровцев, четыре минометные батареи и 12 танков.

Большой урон нанесли врагу артиллеристы. За один день самых напряженных боев, 22 ноября, когда враг предпринял восемь атак, 2-й артиллерийский дивизион уничтожил до батальона вражеской пехоты, 11 танков, две минометные батареи и 10 пулеметных точек врага. Выдающийся пример отваги и мужества показал старшина А. И. Климанов и бойцы Лаврентьев, Мамонтов, И. Н. Антонов и Хадизов. К тому времени по фронту широко прокатилась слава о подвиге 28 героев из соседней Панфиловской дивизии. Климанов и его товарищи дали слово сражаться с врагом так же стойко, как и герои-панфиловцы.

В один из напряженных моментов боя командир полка майор Н. Е. Лубягин приказал А. И. Климанову задержать фашистские танки, устремившиеся к позициям полка.

— Умрем, но танки не пропустим! — ответил Климанов.

Советские воины, вооруженные гранатами и бутылками с горючей смесью, сидели в окопах, когда появились шесть вражеских танков. По танку на бойца.

Когда наступило время действовать, Климанов сказал своим товарищам:

— Лучше погибнуть со славой, чем пропустить хотя бы один танк!

Он первый метнул связку гранат под гусеницы танка. Танк завертелся на месте. За Климановым метнули гранаты и его товарищи. Мамонтов подбил второй танк, еще кто-то — третий. В подбитые танки полетели бутылки с жидкостью, и стальные громады охватило пламя. Боец И. Н. Антонов уничтожал из автомата фашистов, выскакивавших из горящих машин. В схватке с танками были ранены Климанов и Лаврентьев. И все же они остались на боевом посту до конца боя. За свой подвиг Климанов награжден орденом Красного Знамени. Получили награды и его товарищи.

Основной урок, который получила дивизия в боях за Румянцево, — это необходимость стойкости, дисциплины и организованности. Лишь благодаря таким качествам ополченцы, сражавшиеся за Румянцево, выполнили приказ командования.

Немногочисленные, советские части заставили протоптаться на одном месте превосходящие силы врага в течение пяти суток! А тогда каждый день был крайне дорог и необходим, чтобы подтянуть резервы к фронту. Если бы не были остановлены фашистские разбойники у деревни Румянцево, то за три-четыре дня они могли бы достигнуть рубежей реки Истры. Но этого не произошло благодаря стойкости советских воинов, в том числе и ополченцев.

 

В. АНДРОСОВ, М. МЕЩЕРЯКОВ

бывш. Бойцы 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

СОЛДАТ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ

 

Январский день подходил к концу. Погода стояла пасмурная. Ветви деревьев, покрытые толстым слоем снега, сгибались от тяжести. Ополченцы одного из подразделений 4-й дивизии народного ополчения вели бой в районе д. Щекутино. На правом фланге впереди роты находилась высота, господствующая над местностью. Потеря ее поставила бы полк в исключительно тяжелое положение. Ее обороняли 17 бойцов во главе со старшиной Охапкиным. Высота покрылась воронками от взрывов снарядов. Снег превратился в грязное месиво. Связь между подразделениями была нарушена. Длительное время в роте не имели никаких известий от Охапкина. Командование пыталось связаться с его группой, но бойцы, попадая под сильный обстрел, не доходили до высоты.

Командир роты В. Ронжинов и политрук В. Пашухин нервничали. Требовалось во что бы то ни стало добраться до Охапкина. Пашухин сказал:

— Знаешь, Ронжинов, я пойду сам. Выясню там обстановку. Тогда решим, что предпринять.

— Объясни ребятам: большой помощи пусть не ожидают, — напутствовал Ронжинов.

Пашухин стал пробираться к высоте. Прополз метров 300. Вдруг его накрыл пулеметный огонь. Пашухин заметил огромную сосну: на ней находился наблюдательный пункт противника. Стало ясно, что до наступления темноты придется отлеживаться в лощине. Он устроился поудобнее и предался размышлениям.

Вспомнились первые дни ополченской жизни, боевое крещение и совсем недавнее прошлое — семья, отец и дед. Все они работали на одном заводе. И его жизнь тоже крепко была связана с цехом, с друзьями-комсомольцами. Он работал и учился. Имел рабочий Василий Пашухин заветную мечту — стать инженером. Отец и дед даже мечтать об этом не могли.

Теперь же, лежа в лощине, Пашухин, ставший в армии членом партии и политработником, думал о том, какую ответственность несет он за тех товарищей, которые там, на высоте, преграждают путь врагу к родной Москве. Нет, не дождутся фашисты победы под Москвой. Каждый день растет наше сопротивление.

Пашухин опять пополз к высоте. Разгребая снег руками, он метр за метром продвигался вперед. Не раз совсем рядом рвались мины, и осколки, свистя, пролетали над головой. Полушубок был прострелен в нескольких местах. К тому же он намок от снега и стал тяжелым. Но Пашухин не замечал этого. Изредка он поднимал голову и смотрел вперед, чтобы не сбиться с пути.

— Теперь возьмем немного левее, — говорил самому себе Пашухин, — вон к той ямке, а там и высота.

Скатившись в воронку от снаряда, он лег на спину. Но отдых его продолжался недолго. Грохот боя, бушевавшего рядом, подтолкнул его, и он пополз снова.

«Быстрей, быстрей. Только бы не подбили меня, добраться скорее до высоты. Взвод сутки без связи ведет бой», — билась мысль. Пашухин понимал, что его присутствие на высоте совершенно необходимо.

Было уже поздно, когда он дополз на высоту. Земля, развороченная и вспаханная взрывами, перемешалась со снегом. Бойцы взвода и сам Охапкин отдыхали в окопах. Они только что отбили атаку фашистов. Неподалеку лежали убитые ополченцы. А на склонах высоты валялись трупы гитлеровцев.

Пашухин подполз к Охапкину.

— Ну, спасибо, что к нам добрались, — сказал старшина.— Пока держимся. Людей, правда, осталось немного. Всего двенадцать человек. Да еще двое раненых. Остальные убиты. Немного подождем и, если фашисты не будут наступать, будем хоронить товарищей.

— Да, потери есть, — сказал Пашухин. — Вы, товарищ Охапкин, оставьте у пулеметов наблюдателей и соберите людей сюда. Поговорим о создавшейся обстановке.

«Надо сразу послать в роту связного,—подумал политрук. — Сам останусь здесь. Людей мало, но высоту надо удержать».

Узнав о приходе Пашухина, бойцы обрадовались. Раз политрук добрался до высоты, значит командование думает о них. Пашухин в темноте не мог разглядеть лица бойцов, но некоторых он узнал по голосу. Сражались бок о бок. Вот сержант Самошкин. Не раз он отличался в бою. До войны работал в одном из наркоматов. Жизнь этого молодого паренька очень походила на судьбу Пашу-хииа. У него тоже отец и дед работали на заводе. Оттуда Самошкин пришел в наркомат.

Вместе с ним сидел на земле рядовой П. А. Петров — пожилой солдат, участник гражданской войны. Пашухин знал, с каким душевным волнением говорил П. А. Петров о жене и дочери. Перед началом войны они уехали на Украину и оказались на территории, оккупированной врагом. Два сына Петрова сражались на фронте.

А вот боец Сумкин. Он не был ополченцем. В дивизию попал вместе с пополнением, пришедшим под Наро-Фоминск. Сумкин родом из Рязанской области. До войны работал счетоводом в колхозе. Сумкин с самого начала проявил себя отменно. В первом же бою он под сильным артиллерийским обстрелом вытащил с поля боя тяжело раненного командира взвода Ушакова. В следующем бою прикрыл своим телом Пашухина, когда они вместе попали под пулеметный огонь.

Возвратился Охапкин. После ранения лейтенанта Ушакова он стал командовать взводом. Солдаты ему верили и любили его. То, что он говорил, являлось для них законом. Вот и сегодня еще до прихода Пашухина Охапкин, переползая от одного бойца к другому, говорил:

— Некуда отходить. Команды на это не давали. Будем держаться. В трудную минуту помогут.

Он говорил так уверенно, что ни у кого не возникало сомнения: когда командование сочтет нужным и необходимым, помощь придет.

Теперь эти люди, собравшись вокруг политрука, с надеждой смотрели на него и ждали, что он им скажет. Пашухин тихо рассказывал, в каком трудном положении находится полк.

— Дальнейшая судьба нашей части зависит от нас. Если высота будет удержана до подхода резерва, вы сделаете великое дело. Стоять насмерть приказывает собственная совесть. Драться и не оглядываться назад. Позиция наша выгодна, и мы не уйдем с нее.

Бойцы слушали напряженно.

— То, что я говорил, относится к каждому из вас. Относится это и ко мне. Я пришел сюда не только для того, чтобы передать вам приказ командования. Я остаюсь с вами, мы вместе будем защищать высоту.

Теперь каждый думал лишь о том, что кусочек родной земли, который они занимают, не должен достаться врагу.

— Товарищ политрук, — негромко сказал П. А. Петров, — будем стоять здесь до конца. Мы высоты не отдадим...

От волнения голос его прервался. Потом он продолжал:

— Только через наши трупы пройдут фашисты... Начал говорить Охапкин, но первые же его слова были прерваны. Гитлеровцы решили в ночном бою овладеть высотой и открыли огонь.

— По местам! —; громко крикнул политрук. — Без команды огня не открывать. Ополченцы! Приготовить гранаты! Главное — не торопиться, спокойно бить врага.

Пашухин послал Охапкина на левый фланг, а сам остался на правом у пулеметного расчета.

Белые склоны высоты просматривались очень хорошо. Под прикрытием артиллерийского огня показались цепи гитлеровцев. Тяжело ступая по глубокому снегу, они двигались вперед. Пригибаясь, фашисты подошли к высоте и стали подниматься вверх. Артиллерия противника затихла.

Пашухин громко скомандовал:

— Огонь! А ну-ка, поддай жару, чтобы знали наших, советских! Мы их сейчас угостим.

Высота сразу ожила. Выбрасывая сотни пуль из пулеметов и винтовок, бойцы ударили по фашистам. Бой продолжался всего несколько минут. Противник сначала залег, а затем, не выдержав огня, стал отходить.

— Что, не понравилась закуска? — кричал в ожесточении Пашухин. — Бей их, ребята! Пусть надолго запомнят нашу высоту.

Остаток ночи прошел спокойно. Враг больше не пытался наступать. Но это затишье и волновало Пашухина. Утром противник должен был возобновить атаку. Так подсказывал опыт боев. И. действительно, как только забрезжил рассвет, фашисты открыли сокрушительный огонь по высоте, решив окончательно разделаться с советскими воинами.

Тридцать минут шла артиллерийская канонада. Осколками снарядов убило двух бойцов. Теперь их осталось десять. Одиннадцатым был Охапкин, двенадцатым — Пашухин.

Мысль Пашухина работала лихорадочно. Пробираясь по окопу, он говорил ополченцам:

— Не бойтесь! Приготовьте гранаты и ждите. Как только пехота приблизится, будем забрасывать ее гранатами.

Бойцы слушали политрука молча, сосредоточенно готовясь к бою. Они положили гранаты у ног и ждали. Вот открыли огонь наши пулеметы. Часто меняя позиции, они создавали видимость, что на высоте находится большое подразделение. Гитлеровцы залегли. Они что-то остервенело кричали.

В нескольких шагах от Пашухина упал П. А. Петров. Пулеметная очередь сразила Самошкина и Сумкина. Гитлеровцы снова поднялись и пошли на высоту. Перебегая по окопу, Пашухин увидел, что на правом фланге яростно стреляет из ручного пулемета лишь один Охапкин. Остальные бойцы либо убиты, либо тяжело ранены. Пашухин осмотрелся кругом, схватил валявшийся под ногами ручной пулемет и стал стрелять.

Фашисты подошли совсем близко. Плотной группой они бежали прямо на политрука. А он, прицелившись, выпустил очередь пуль. Пашухин видел, как гитлеровцы, спотыкаясь, падали, а остальные, не выдержав огня, начали отползать. Внезапно Пашухин почувствовал сильный удар в правое плечо. Он не сразу понял, что ранен. Но рука стала неметь, по телу поползло что-то теплое и липкое. Политрук скатился в окоп. Собрав силы, он левой рукой потащил пулемет к Охапкину. Крики гитлеровцев слышались почти рядом. Около Пашухина разорвалась граната. Снова он ощутил тупые удары, теперь уже по ногам. От большой потери крови Пашухин ослабел. Но на секунду сознание прояснилось. Он посмотрел в сторону Охапкина. Несколько фашистов обходили его. Пашухин, напрягая силы, взял в левую руку гранату, прижал ее грудью, выхватил чеку и бросил в группу фашистов. Тут же он провалился в глубокую яму. Больше он ничего не помнил.

Подоспевшее к высоте свежее подразделение разгромило фашистов. Только потом, подбирая убитых, бойцы нашли политрука Пашухина.

Очнулся политрук в медсанбате. «А где же Охапкин? Что случилось с ним? Неужели погиб? Как высота?» - вертелось в голове.

К вечеру в палату, где лежал Пашухин, зашел заместитель начальника госпиталя и передал записку от Охапкина. Тот получил легкую контузию, в госпиталь не пошел и остался в части. Он писал, что П. А. Петров не убит, а тяжело ранен, что высота осталась за ополченцами. Пришло большое подкрепление.

 

М. ШМИДТ

бывш. начальник политотдела 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

КОММУНИСТЫ В АВАНГАРДЕ

 

На героическом примере 18-й дивизии народного ополчения можно очень хорошо видеть, что душой ополчения являлись коммунисты. Это они, сформированные в ротные, батальонные и полковые партийные организации, цементировали людей мирного труда, различного возраста.

Почти весь состав политотдела дивизии, комиссары полков и многие политруки рот были укомплектованы за счет профессорско-преподавательского состава кафедр общественных наук всех пяти высших учебных заведений района: Московского авиационного, советско-кооперативной торговли, Пищевого институтов, Института иностранных языков и Художественно-промышленного училища (на правах вуза). Вот имена некоторых политработников дивизии: профессор Днепровский — инструктор политотдела дивизии, член КПСС с дореволюционным стажем; доценты А. П. Логинов — заведующий кафедрой марксизма-ленинизма МАИ, член партии с 1917 г.; комиссар дивизии Кравченко — заведующий кафедрой политэкономии МАИ, секретарь дивизионной парткомиссии Зайцев — заведующий кафедрой марксизма-ленинизма Пищевого института, инструктор политотдела дивизии; И. Я. Данильченко — заведующий кафедрой политической экономии Института советско-кооперативной торговли, инструктор политотдела, а затем комиссар полка, и многие, многие другие.

В ополчение вступило немало коммунистов с предприятий и учреждений района. Во главе своих коммунистов пошли в народное ополчение многие секретари партийных организаций. Среди них тт. Расторгуев, Николаев, Пазин и другие. Всего в дивизии насчитывалось 900 членов партии.

Говорить о ведущей роли коммунистов дивизии, значит говорить в первую очередь о ратных делах ее бойцов, командиров и политработников. Ведь именно этой цели — -разгрому противника — и была подчинена вся партийно-политическая работа коммунистов.

В соответствии с приказом командующего Московским военным округом, в подчинении которого в первое время находилась дивизия, нам предстояло выступить 9 июля из Москвы в Красногорский район и 20 июля сосредоточиться неподалеку от Волоколамска.

Перед выходом из города политотдел дивизии собрал всех политработников. 8 июля во всех частях и подразделениях дивизии прошли беседы о революционной бдительности, дисциплине, поведении людей на марше. Кроме того, во всех полках и отдельных подразделениях состоялись партсобрания, посвященные началу боевого пути дивизии и авангардной роли коммунистов.

Горячо и взволнованно выступали коммунисты на собраниях. Они клялись быть верными Родине и партии, говорили, что оправдают высокое звание коммуниста.

В полном порядке, в приподнятом настроении и исключительной бодрости духа дивизия вышла из столицы. Вышла, чтобы вернуться с победой. Наше столь быстрое выступление объяснялось двумя причинами: необходимостью воинского обучения личного состава дивизии и строительством оборонительных сооружений, в первую очередь противотанковых рвов.

Вместе с бойцами и командирами учились и политработники. Ведь будучи теоретически подготовленными, они почти не имели опыта политической работы в армии. Поэтому в августе политотдел организовал сборы всего состава политработников, начиная от политруков рот и кончая всеми без исключения работниками политотдела и комиссаром дивизии.

Помню, как ежедневно на опушке леса слушали мы по нескольку часов беседы, подкрепленные первым опытом политработы в условиях Великой Отечественной войны. Здесь ставилось много вопросов. Проводил беседы и отвечал на вопросы опытный работник политуправления Резервного фронта. Сборы дали нам очень много. Отдельно прошли семинары секретарей партийных и комсомольских организаций.

Но мы великолепно понимали, что жизнь самый лучший учитель. Вот почему, оказавшись вскоре ближе к фронту — в районе Бытош — Гута-Моховая (Людиновского района)—и поступив в распоряжение резервов Западного фронта, мы решили направлять ежедневно группы командиров и политработников для изучения опыта в дивизию, находившуюся в непосредственном соприкосновении с противником. Некоторые из них, например коммунист Н. И. Суетнов, принимали участие в боевых операциях. Может быть, полученный опыт и явился одной из причин того, что Н. И. Суетнов сумел впоследствии с горсткой бойцов преградить путь танкам врага.

В сентябре, когда стало видно, что «мирные дни» дивизии кончаются, содержание всей работы изменилось. Мы больше всего обращали внимания на воспитание бесстрашия в борьбе с врагом. Основной темой политбесед в тот период являлся героизм советских воинов, сдерживающих натиск противника.

Успеху политработы содействовал выход газеты политотдела дивизии «За Родину». Во главе ее находился энергичный коммунист, студент 4-го курса Московского авиационного института Дынхин. Политическому воспитанию бойцов служили и регулярно выпускаемые «боевые листки» подразделений и полков, где высмеивались нерадивость, беспечность отдельных бойцов, нарушение ими воинской дисциплины.

Трудящиеся Ленинградского района снабдили нас всем необходимым для культурно-массовой работы (кинопередвижками, несколькими духовыми оркестрами, гармониками и другими музыкальными инструментами). Это способствовало организации досуга всего личного состава.

Соприкосновение дивизии с противником произошло неожиданно и не в том месте, где мы предполагали. Это случилось 4 октября. Обладая значительным превосходством в живой силе и особенно в технике, фашистские войска прорвали нашу оборону в верхнем течении Днепра, неподалеку от которого стала концентрироваться только что прибывшая 18-я дивизия народного ополчения.

Два полка дивизии, в том числе артиллерийский, получили приказ выдвинуться вперед и закрыть прорыв. Приказ был выполнен немедленно и небезуспешно. Атаку противника удалось отбить. Однако вскоре последовала другая атака. Враг обрушил на не успевшие еще как следует закрепиться подразделения несколько десятков танков, шквал артиллерийского огня. Нанеся фашистам значительный урон, наши части выстояли и на сей раз. Третья атака сопровождалась массированным налетом авиации и усиленно поддерживалась танками и артиллерией. В результате подразделения понесли большие потери, к тому же выбыли из строя командир и комиссар полка. Только после этого части дивизии стали отступать. Несмотря на то, что первый бой оказался неравным и неожиданным, бойцы, участвовавшие в отражении натиска противника, показали образцы воинской доблести. Особенно отличились ополченцы 3-го батальона 53-го стрелкового полка. Огромная роль принадлежит здесь комиссару полка, старому коммунисту, опытному пропагандисту и партработнику Штыкову, который отдал свою жизнь за Родину. В том бою погиб и комиссар артиллерийского полка Мамаев.

В середине октября на волоколамском направлении сложилась исключительно тяжелая обстановка. Известно, что именно здесь противник ближе, чем в других местах, подошел к Москве. Сюда и перебросили 19 октября нашу дивизию.

В конце октября развернулись упорные бои за Скирманово, которое являлось ключевой позицией к Москве. Враг уже захватил Скирманово и превратил его в сильный опорный пункт. Теперь требовалось выбить его оттуда. Несколько дней велись ожесточенные бои. Наконец, противник не выдержал, дрогнул и стал откатываться, оставив на поле боя 600 трупов своих солдат и офицеров, 14 танков, 14 противотанковых орудий, много автомашин. Кроме того, части дивизии захватили около двух десятков исправных танков, несколько орудий и другую технику.

Успех скирмановской операции окрылил личный состав дивизии. Он вселил в него уверенность, что фашистские войска можно обращать в бегство. Именно такую мысль и разъясняли тогда бойцам политработники и все коммунисты дивизии.

Примерно в то время Ленинградский РК ВКП(б), поддерживавший постоянную связь со своей дивизией, прислал ей замечательное пополнение. В ряды дивизии влился созданный из передовых людей района коммунистический батальон численностью почти в 750 человек. Из них 62% составляли коммунисты и комсомольцы.

В середине ноября на волоколамском направлении развернулись еще более упорные бои. Они длились почти две недели и отличались невиданным ожесточением. Тогда-то 28 советских воинов из Панфиловской дивизии, сражавшейся на правом фланге нашей дивизии, и совершили свой героический подвиг. Командиры и политработники быстро сделали его достоянием всего личного состава. Разве не таким же подвигом является мужество ополченцев А. И. Климанова, Лаврентьева, И. Н. Мамонтова, Антонова и Хадимова, устоявших против лавины танков противника и не отступивших ни на шаг? Подбив три танка, они заставили остальные откатиться назад.

Еще более выдающийся подвиг совершил рядовой Ф. А. Воронович, который, столкнувшись с вражескими танками, сам, без всякого приказа, вступил с ними в единоборство и поджег два из них. Политработники рассказали об этом в дивизионной газете «За Родину» и в подразделениях. Ф. А. Воронович стал самым популярным человеком в дивизии.

Когда 6 декабря войска Западного фронта перешли в решительное наступление, дивизия в целом была к этому вполне подготовлена и в моральном и в воинском отношении.

Прорвав перед своим фронтом оборону противника, дивизия ни на один час не давала ему передышки. За три дня боев она вышла к реке Истре, уничтожив сотни солдат и офицеров неприятеля.

Предстояло под массированным огнем противника форсировать водную преграду и переправить на другой берег Истры военную технику. Требовалось навести переправу, и главное— спешно, ибо фашистские войска могли оторваться от преследующих их советских частей.

Когда одно из подразделений 365-го полка переправилось через Истру, оборвался трос. Катастрофа казалась неминуемой. Но боец комсомолец Тимофей Лаврищев, не дожидаясь приказа, рискуя жизнью, бросился в ледяную воду. Не обращая внимания на то, что течение уносит его, он подхватил трос. Коченели руки, намокшая одежда тянула вниз. Но Лаврищев быстро бросил трос стоявшим на берегу саперам. Переправа и люди были спасены. Но силы оставили героя, и он пошел ко дну, успев крикнуть: «Прощайте, товарищи!»

Смерть Т. Лаврищева дорого обошлась фашистским захватчикам. Узнав через командиров и политработников о подвиге своего товарища, бойцы дивизии за четыре дня после форсирования водного рубежа сделали бросок в 65 километров, преследуя по пятам отступавшего неприятеля.

За воинские подвиги 6 января 1942 г. дивизия получила звание гвардейской. Эта весть с быстротой молнии облетела все подразделения. В них прошли митинги, беседы. Звание гвардейца окрылило людей, вызвало новый подъем, еще больший наступательный порыв.

И раньше немало бойцов и командиров, идя в бой, вступало в партию. Теперь же это стало массовым явлением, жизненной потребностью для многих ополченцев. На примере коммунистов своих подразделений они убеждались, что значит партия для них, для дивизии, для всей страны. В январские дни 1942 г. только в 1310-м полку не менее 100 человек подали заявления о приеме в Коммунистическую партию.

Успехи дивизии, успехи всех соединений Западного фронта под Москвой показывали, что в битве под Москвой фашистская армия потерпела крупнейшее поражение, что это было началом конца гитлеровской авантюры. Систематическая и упорная работа коммунистов, политработников помогала бойцам понять и осмыслить происходящие события, поверить в неизбежность окончательного разгрома врага.

На всех этапах борьбы, в любой обстановке коммунисты являлись подлинным авангардом дивизии. Они впитали в себя лучшие черты трудящихся района, районной партийной организации. В успехах 18-й дивизии народного ополчения исключительно велика заслуга ее коммунистов.

 

И. СКОМОРОХОВ

бывш. комиссар полка 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

Н. СМИРНОВ

бывш. секретарь парткомиссии 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

ПОД НАРО-ФОМИНСКОМ

 

В тяжелые дни октября 1941 г., когда гитлеровские орды угрожали Москве, дивизии народного ополчения, в том числе и наша, получили приказ — преградить путь фашистам до подхода регулярных частей Красной Армии к рубежу реки Нары.

К тому моменту некоторые полки дивизии находились еще в пути, следуя из района озера Селигер, где дивизия получила боевое крещение. Сразу же по прибытии под Наро-Фоминск они заняли рубеж обороны.

К исходу дня 13 октября мы заметили движение крупных сил противника севернее реки Протвы в обход Боровска. Утром 14 октября боевое охранение вступило в соприкосновение с передовыми частями врага, отбило все их атаки и захватило первых пленных — солдат из 258-й немецкой пехотной дивизии.

На рассвете 15 октября крупные силы фашистской пехоты и танков перешли в атаку на Боровск. Во второй половине дня они овладели городом. На участке фронта, который занимала наша дивизия, начала атаку 258-я немецкая пехотная дивизия, поддержанная огнем большого количества артиллерии, минометов, авиацией и 25 танками.

Несмотря на превосходство противника в живой силе и технике, части дивизии упорно отстаивали каждый рубеж. Бойцы, командиры и политработники, горя желанием не пропустить гитлеровцев к родной Москве, не один раз бросались в контратаки.

Лишь после трехдневного кровопролитного боя, к исходу 17 октября, гитлеровцам ценой больших потерь удалось несколько продвинуться вперед. Прибывший позже других из района озера Селигер 1-й полк упрочил наше положение; 18 и 19 октября дивизия сумела отбить все атаки противника. 258-я пехотная дивизия врага и приданные к ней части понесли за эти дни огромные потери. Фашистское командование вынуждено было подтянуть им на помощь подкрепление.

Утром 20 октября свежая группа гитлеровских войск — два пехотных полка и 35—40 танков — перешла в наступление вдоль шоссе Боровск — Балабаново. Первый и второй полки нашей дивизии, отбивая атаки, продолжали удерживать свои рубежи, нанося врагу чувствительный урон. Но и мы понесли большие потери. Боеприпасы у нас оказались израсходованными. Подвезти же новые не представлялось возможным, так как тылы дивизии все еще не прибыли. Противник воспользовался этим. Имея подавляющее превосходство в живой силе и технике, гитлеровцы во второй половине дня 20 октября отбросили 3-й полк. К концу дня они прорвали линию обороны дивизии, обошли ее с фланга и тыла и вышли по Киевскому шоссе к Наро-Фоминску.

Полки дивизии отступили за Нару в направлении Каменское, Атепцево, Слизнево. С 21 по 25 октября дивизия приводила себя в порядок, получала пополнение. Вместе с подошедшими сюда кадровыми частями — 1-й Московской гвардейской мотострелковой, 222-й стрелковой и другими дивизиями она должна была закрыть путь врагу на Москву.

Важно отметить, что на преодоление 30 километров, отделявших Боровск от Наро-Фоминска, фашистские войска затратили шесть дней. Это время, выигранное нашей дивизией, высшее командование использовало для того, чтобы подтянуть к фронту необходимые силы.

Высокую оценку боевых действий нашей дивизии в те тяжелые дни дала газета «Красная звезда» от 6 ноября 1942 г. Она писала: «Немецкое наступление продолжалось. Чтобы поддержать наши части, приходилось вводить в бой новые резервы. Среди них было все больше и больше сформированных в Москве частей.

Под Боровском, закрыв прорыв, вступила в бой 4-я Московская ополченская дивизия. Люди в ней были еще недостаточно обучены, недостаточно имели автоматов, техники, но дрались самоотверженно... Ценой неслыханных жертв, ценой своей крови дивизия, так же как и другие сражавшиеся рядом с ней полки, дала возможность сосредоточить войска для удара по немцам».

В памяти сохранилось много героических эпизодов, свидетельствующих о доблести, отваге и смелости сотен бойцов, командиров и политработников 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района.

В боях под Боровском батальон ополченцев под командованием капитана И. Ф. Хохлова попал в окружение. Он стал прорываться к своим. Ополченцы были еще недостаточно обучены, слабо вооружены, но они шли в бой с великим мужеством, дрались яростно, сея замешательство в фашистских войсках.

В ожесточенных схватках бойцы-ополченцы вывели из строя до батальона вражеской пехоты. Вдохновляемые политработниками, они ночью по заранее разведанным тропинкам врывались в занятые гитлеровцами деревни, истребляли их. Находясь в окружении, батальон все время поддерживал связь с населением, которое помогало ополченцам, указывало дорогу через лес, снабжало бойцов продуктами, предоставляло подводы для перевозки раненых.

На десятый день батальон вышел из окружения, вывез раненых и убитых бойцов и командиров. За умелое командование батальоном и проявленную личную храбрость и мужество в боях капитан И. Ф. Хохлов был награжден орденом Красного Знамени. Ордена и медали получили также другие командиры и бойцы ополченцы.

Другой пример героизма и смелости показали участники обороны деревни Козельская. 17 октября здесь весь день шел ожесточенный бой. Многие бойцы и командиры пали смертью храбрых, многих ранило. Некоторые бойцы, попав под сильный минометный и артиллерийский огонь, дрогнули. В это время в Козельскую прибыл военный комиссар артиллерийского полка дивизии М. М. Сидоров. Он обратился к бойцам с пламенным призывом и организовал отпор врагу. Все атаки противника ополченцы отбили. Деревня осталась в наших руках.

У реки Нары фашисты пытались обойти артиллерийский полк с фланга. Бойцы получили приказ перейти на новые позиции за реку. Но при подходе к реке выяснилось, что мост взорван, а бродов поблизости не оказалось. Командование полка приняло решение прорваться к другой переправе, рядом с которой находился противник. На виду у врага удалось передвинуть батарею. Сложным передвижением батареи руководили командир полка И. Н. Танаев и секретарь партбюро А. А. Дедя. Майор Танаев появлялся всюду, где создавалась наиболее тяжелая обстановка.

Артиллеристам пришлось неоднократно отбивать атаки танков и пехоты врага. Будучи по существу в окружении и оставшись без пехотного прикрытия, они мужественно отражали натиск гитлеровцев.

В одной из схваток Танаев совместно с бойцами выкатил орудие, но осколком разорвавшейся вражеской мины он тут же был убит. За храбрость и мужество майор И. Н. Танаев посмертно награжден орденом Красного Знамени. Отлично проявил себя старший политрук А. А. Дедя. За героическое спасение боевого имущества артиллерийского полка при переправе через Нару он, так же как и начальник штаба артиллерийского полка В. А. Сажин, получил орден Красной Звезды.

Наро-Фоминское направление имело важное значение для обороны Москвы. Оно открывало кратчайший путь к советской столице. Здесь гитлеровское командование намеревалось привести в порядок потрепанные части, подтянуть свежие силы, а затем начать дальнейшее наступление. Однако Нара стала последним рубежом, достигнутым фашистскими войсками в боях за Москву.

4-я дивизия народного ополчения до 20-х чисел октября находилась на западном берегу реки, а потом заняла оборону на ее восточном берегу. Противник делал отчаянные попытки перебраться на восточный берег Нары, но ополченцы сдерживали натиск врага. Только в одном месте при значительном превосходстве сил гитлеровцам удалось перейти на восточный берег и занять два населенных пункта — Атепцево и Слизнево. К концу ноября 1941 г. фашистское командование, подтянув свежие силы, сосредоточило северо-западнее Наро-Фоминска сильную группировку пехоты и танков. Фашисты полагали обойти город с северо-востока, соединиться на шоссе и расчистить себе путь на Москву. Вторая ударная группа в составе пяти вражеских полков и 25—30 танков была подтянута к участку юго-восточнее Наро-Фоминска перед фронтом 110-й стрелковой дивизии (4-й дивизии народного ополчения).

1 декабря после ураганного артиллерийского и минометного огня по переднему краю нашей обороны, по позициям нашей артиллерии, по местам расположения штабов полков и дивизии противник перешел в наступление. Однако враг встретил упорное сопротивление. Несмотря на подавляющее превосходство в живой силе и технике, фашисты продвигались очень медленно. К исходу дня ценой огромных потерь они овладели рубежом Горчухино — Савеловка — Волковская дача, а на участке 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района, которая находилась слева от нас, — рубежом Каменское — Клово.

Днем 1 декабря противник подбросил новые подкрепления, подтянул артиллерию, минометы и начал наступление на левый край обороны 1-го полка нашей дивизии. Полк мужественно сдерживал натиск врага. Особенно яростно отбивали атаки фашистов бойцы 4-й и 5-й рот. Будучи фактически полуокружены, они храбро вели неравный бой.

В течение одного дня 1-й полк выдержал две атаки 330-го и 334-го полков врага, уничтожив полторы тысячи гитлеровцев.

Стремясь разрезать оборону дивизии и выйти на дорогу, по которой у нас доставлялись на передний край боеприпасы и продовольствие, батальон фашистов прорвался к деревне Савеловка. Там находилась горстка бойцов из тыловых частей артиллерийского полка. Случайно в Савеловке оказался тяжко заболевший военный комиссар артиллерийского полка М. М. Сидоров,

Несмотря на сильное недомогание, Сидоров поднялся с койки и повел ополченцев в атаку. Четыре часа кряду бойцы героически сдерживали наступление превосходящих сил противника. Многие бойцы пали смертью храбрых. Героически погиб и комиссар М. М. Сидоров, награжденный посмертно орденом Красного Знамени.

Одновременно с наступлением на позиции 1-го полка фашисты предприняли атаку на рубеж, занятый 3-м полком. Под прикрытием 30 танков батальон противника обошел и отрезал 4-ю роту, которая обороняла восточный берег Нары севернее деревни Чичково. Рота не отступила и сражалась до конца. Весь состав роты погиб в неравной борьбе, уничтожив немало фашистов.

Два батальона вражеской пехоты повели наступление на высоту 196,1. Врагу удалось вклиниться в нашу оборону и пробиться к командному пункту полка. Здесь завязался ожесточенный бой.

К вечеру 1 декабря танки и пехота противника прорвались к командному пункту дивизии на Волковскую дачу. Штаб дивизии успел своевременно отойти на опушку леса. В напряженном бою в районе между Болконской дачей и деревней Слизнево 3-й полк понес значительные потери. Большинство командиров было убито или ранено. Героически погибли комиссар полка П. С. Костылев и помощники начальника штаба полка капитаны В. А. Ширяев и И. В. Гайдуль. Управление полком нарушилось.

Разрозненные подразделения, оставшись без боеприпасов, к концу дня начали отходить. На опушке леса они были остановлены начальником штаба дивизии подполковником А. Н. Юриным и комиссаром А. М. Большаковым, которые сумели быстро организовать из отступавших бойцов отряд в 400 ополченцев. Бойцы атаковали противника, захватившего Волковскую дачу. Фашисты были ошеломлены такой дерзостью. Четыре раза бойцы бросались в атаку, встречая ураганный огонь артиллерии и танков противника. В этом бою фашисты потеряли свыше 150 человек.

В районе Волковской дачи проявил героизм и отряд разведчиков, находившийся при штабе дивизии. Командир отряда Д. И. Герасимчук с небольшой группой бойцов незаметно подкрался к фашистскому танку и подорвал его гранатой.

Боец-телефонист А. И. Маня, будучи на наблюдательном пункте командира дивизии, оказался отрезанным фашистами. До последней минуты своей жизни он передавал в штаб дивизии сведения о противнике. Увидев приближающихся к наблюдательному пункту гитлеровцев, А. И. Маня в последний раз сообщил по телефону. «Прямо на меня идет группа фашистов. Вступаю с ними в единоборство. Прощайте, товарищи! Верю, что наше дело правое. Мы победим!» Когда мы отбросили гитлеровцев, А. И. Маню нашли убитым у блиндажа. Тут же лежала разбитая винтовка и рассыпанные пачки патронов.

Приехавшие в те дни в дивизию представители Военного совета 33-й армии находились все время, в боевых порядках полков. Заместитель начальника политотдела армии А. Ф. Владимиров не раз выступал в батальонах. Вдохновенные речи инструктора политотдела армии М. Яблонского также поднимали уставших бойцов, придавали им бодрость и вселяли в них уверенность в своих силах. В нашей дивизии было немало людей, которые хорошо знали Яблонского еще до войны. Многие годы он работал в Исполкоме Коминтерна. На фронт Яблонский пошел как рядовой боец дивизии народного ополчения Фрунзенского района. Вскоре он стал инструктором политотдела 33-й армии. 1 декабря Яблонский погиб в атаке.

2 декабря в 6 часов утра 200 бойцов под командованием капитана Белоуса выступили из деревни Афанасовки, чтобы занять деревню Савеловку. Бойцы 7-й роты смело повели атаку и под огнем противника ворвались в деревню. Противник открыл минометный и пулеметный огонь исключительной силы. Его две роты стали обходить наши подразделения справа и слева. В том бою фашисты не досчитались 200 человек. Но и мы понесли немалые потери. Миной убило комиссара полка Агеева и тяжело ранило комбата Белоуса. Машину, па которой отправили в госпиталь Белоуса и трех раненых бойцов, перехватили по дороге фашисты. Всех гитлеровцы зверски убили.

Утром 3 декабря фашисты повели наступление на позиции 3-го полка, но все их атаки были отбиты. За три дня боев под деревней Могутово противник потерял до 900 человек. Дальше этой деревни враг не продвинулся.

Ранним утром 3 декабря после интенсивной артиллерийской и минометной подготовки противник перешел в наступление на участке Таширово — Новое. Фашисты бросили сюда до полка пехоты и 60—70 танков. Основной удар пришелся на участок, который занимал взвод старшего сержанта Шерстобитова. Гитлеровцам удалось прорваться в глубину нашей обороны и дойти до командного пункта 2-го полка. Небольшая группа командиров под руководством майора Н. А. Беззубова в течение 4 часов стойко отбивала атаки врага. В ход были пущены ручные и противотанковые гранаты.

Столь же упорно держались и остальные подразделения полка. На роту, которой командовал лейтенант В. И. Макаров, наступали 16 танков и батальон пехоты. Несмотря на это, ополченцы остались на месте, оказывая врагу стойкое сопротивление. Четыре фашистских танка взорвались на минах, а остальные 12 бойцы подбили.

Командир батальона старший лейтенант Н. Н. Черников вместе с 12 бойцами сдерживал наступление противника. Но перевес был на стороне врага. В тот день гитлеровцам удалось потеснить 2-й полк.

На следующее утро, перегруппировав свои силы, полк контратаковал фашистов, полностью восстановил рубеж обороны, захватил пленных и большие трофеи, освободил из плена 29 советских воинов. К 5 декабря было восстановлено положение и в районе Атепцева. Так, в боях за Москву вместе с кадровыми частями, оборонявшими наро-фоминское направление, ополченцы изматывали противника, они остановили его, отбив все попытки прорваться к Москве.

 

В. РОССЕЛЬС

бывш. боец 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

ОТСЕКР ПОЛКА ЯКОВ КУЗЬМИН

 

Яков Иванович Кузьмин очень любил музыку. Часто летними вечерами, когда наша дивизия еще только обучалась и готовилась к предстоящим боям, ответственный секретарь партийного бюро полка, собрав бойцов, запевал свою любимую «Ноченьку». Все дружно подтягивали. Потом завязывалась беседа о музыке. Яков Иванович мог часами увлекательно рассказывать о русских композиторах, о красоте народной песни.

Как-то его спросили:

— А вы сами играете?

— До гражданской войны играл на скрипке. Потом пришлось оставить.

И он показал левую руку. На ней недоставало двух пальцев.

— Кронштадт, — лаконично пояснил Я. И. Кузьмин. Он вообще не любил рассказывать о себе. Мало кто из ополченцев знал, что за скупыми словами о гражданской войне и Кронштадте встают яркие страницы биографии этого скромного строителя нового, социалистического общества.

Сын бедняка-крестьянина из захолустной вологодской деревеньки, выросший в семье инспектора народных училищ, которого пленила одаренность мальчугана, Яков Иванович Кузьмин всей своей юностью был подготовлен к роли воспитателя масс. Окончив восемнадцатилетним парнем учительскую семинарию, где обучался на казенный счет «за способности», он два года преподавал в сельской школе и с тех пор навсегда остался учителем — по призванию и по сердечной склонности. Что бы он ни делал, куда бы ни посылала его партия, членом которой Я. И. Кузьмин стал в 1918 г., его больше всего привлекала работа с людьми. Он стремился туда, где мог нести товарищам великие идеи социальной правды, убеждать, просвещать, воспитывать.

Я. И. Кузьмин не был пламенным оратором, хотя и не раз принимал участие в митингах. Его сфера — задушевная беседа в небольшом кругу людей, а то и наедине, когда можно, не повышая голоса, не прибегая к ораторским приемам, достать до дна души собеседника самой сутью мысли, задеть сокровенные струны, пробудить чистое чувство, сцементировать убеждения, укрепить волю к борьбе.

И еще один непреложный закон был свят для коммуниста Я. И. Кузьмина: чтобы убедить и повести за собой людей, мало слов — нужны действия.

А действовать приходилось не раз.

В гражданскую войну Я. И. Кузьмин добровольцем ушел в Красную Армию, был политработником Южного и Юго-Западного фронтов, участвовал в боях против Врангеля. В жестокой схватке с белыми под Запорожьем попал в плен.

— Комиссары и большевики — шаг вперед! — раздалась команда.

Я. И. Кузьмин шагнул. Он боролся за свои убеждения открыто. Его отвели в сторону, присоединили к другим таким же и отправили в соседнюю деревню расстреливать.

Всю группу построили над обрывом. Дали залп.

Я. И. Кузьмин не стал дожидаться пули. Он покатился с высокой кручи и пролежал дотемна в балке среди убитых товарищей. Потом долго пробирался ночами к своим.

Это случилось в двадцатом году. А в двадцать первом коммунисты кавалерийской дивизии избрали начальника политотдела дивизии Я. И. Кузьмина делегатом на X съезд РКП (б).

И снова бой: вместе с другими делегатами съезда Я. И. Кузьмин вышел на кронштадтский лед. Получив тяжелое ранение, Яков Иванович на три месяца выбыл из строя и на двадцать лет — из армии.

Все эти двадцать лет явились для коммуниста Я. И. Кузьмина школой партийно-политической работы. Выполняя ответственные задания Центрального Комитета партии, работая в губкомах, в МГК, в ЦК, учась в Институте красной профессуры, наконец, возглавляя сектор в Госплане РСФСР, Яков Иванович Кузьмин никогда не терял связи с массами. Он всегда видел себя лишь скромным «винтиком» в колоссальном механизме социалистического строительства, что отнюдь не мешало ему чувствовать себя полноправным хозяином страны и страстно пропагандировать идеи, положенные в основу советского строя.

В 1941 г., когда партия призвала народ на защиту завоеваний Октября, Яков Иванович Кузьмин оказался в числе первых добровольцев-москвичей. Он, как и многие, скрыл свое увечье, влился в дружную семью однополчан, быстро завоевал всеобщее доверие и был избран секретарем партийного бюро полка.

Первые три месяца войны прошли для бойцов 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района, как правило, в спокойной обстановке. Мы занимались лишь военным обучением и строительством оборонительных рубежей. Для Я. И. Кузьмина же это была горячая пора: требовалось за считанные недели сплотить и укрепить партийное ядро полка, узнать как можно больше людей, найти вожаков и застрельщиков будущих атак и штурмов.

Я. И. Кузьмин мобилизовал весь свой огромный опыт партийного работника, пустил в ход все средства пропаганды и агитации, которые знал: беседы с бойцами, «боевые листки», страницы дивизионной газеты, партийные собрания. Среди массы беспартийных он умел находить тех, кто уже сегодня готов вступить в партию, чтобы пойти в бой коммунистом. Партийная организация полка росла.

Ополченец Антоненко за короткое время освоил специальность артиллериста и стал командиром расчета. Коммунисты полка по предложению и рекомендации Я. И. Кузьмина единогласно приняли его в ряды партии.

Орудийный расчет молодого и энергичного командира Подгорного стрелял метко и слаженно. Ополченец Д. И. Ментов пользовался у бойцов заслуженным авторитетом. И тот и другой, получив поддержку Я. И. Кузьмина, стали коммунистами.

В сентябре 1941 г., когда полк заканчивал боевую подготовку, Я. И. Кузьмин написал о партийной работе в полку статью в армейскую газету. В ней он пропагандировал имена коммунистов, чей боевой опыт следовало сделать достоянием всех бойцов и командиров. Я. И. Кузьмин писал:

«Мы готовы во всеоружии встретить врага. Бойцы рвутся в бой. Коммунисты плечом к плечу со всеми бойцами и командирами части будут беспощадно бить противника до полного его уничтожения».

Вывод был правилен. Он полностью подтвердился, когда полк вступил в октябрьские и ноябрьские бои на ближних подступах к Москве.

В ту страдную пору Я. И. Кузьмина постоянно видели среди бойцов: в окопах, на переднем крае, перед боем и в сражении. Тут-то и сказались результаты его кипучей деятельности в период формирования и подготовки дивизии. Выяснилось, что этот близорукий, худощавый человек знал всех. И все знали его. Поблескивая стеклами очков, он обходил землянки, беседовал с каждым ополченцем, для каждого находя нужное слово.

Партийная работа в полку шла полным ходом. Секретарь партбюро умудрялся даже регулярно проводить собрания, используя дневные привалы на марше, отдых между операциями. Скромные строки политдонесения сообщают: «За последнее время массово-политическая и партийно-комсомольская работа ведется по плану. Регулярно, по плану проводятся заседания партийного бюро полка».

По плану! Грозные полчища противника рвались к Наро-Фоминску, дивизию трепало в лихорадке вражеских атак, а партийная работа шла по плану!

Партийная организация и в боях продолжала непрерывно расти. Многих в те месяцы Яков Иванович рекомендовал в партию. «Тот, кто принят в партию на фронте, заслужил это право своей преданностью делу Ленина», — говорил он.

Изредка попадались и малодушные. В одном из политдонесений говорится, что партийное бюро полка обсуждало три заявления об утере партбилетов. Бойцу, который уничтожил свой билет, поддавшись панике, в выдаче дубликата отказано. Двум другим, заявившим об утере, тоже решено дубликаты не выдавать. А дальше строки, свидетельствующие о высоком партийном гуманизме и беспредельной вере в человека, свойственные секретарю и членам партийного бюро: «Считать возможным вернуться к обсуждению этого вопроса в зависимости от дальнейшей боевой деятельности этих товарищей».

Опыт пережитого помогал Я. И. Кузьмину трезво оценивать события и боевые действия своей части. Случилось так, что первый наступательный бой, в котором он принял участие, закончился неудачей. Секретарь партбюро в специальном донесении командиру и комиссару части подробнейшим образом, не упустив ни одной детали, нарисовал картину боя, разобрал операцию и объективно раскритиковал действия командиров роты и взводов.

Сам он умел великолепно поддерживать боевой дух ополченцев. В один из тяжелых дней октября Кузьмин встретил на крутом западном берегу Нары отступающих бойцов.

Комиссар батальона Никита Зайцев, который вел группу, вспоминал много лет спустя о встрече:

— Увидев меня, отсекр улыбнулся: «Что ж, товарищ Зайцев, бывают в жизни сложные положения, но дело наше не безнадежное. Важно перейти «а восточный берег и там зацепиться. Тогда и дадим отпор».

Потом поглядел на сумрачные лица бойцов и покачал головой: «Я не привык видеть ополченцев такими беспомощными, раскисшими. Такими ли вы были, когда шли добровольцами? Для того ли шли?»

Люди, угнетенные обстановкой отступления, уловив спокойные, уверенные интонации в голосе человека, которому они привыкли доверять, приободрились, подтянулись и перешли Нару организованно. Я. И. Кузьмин подобрал брошенные у реки гранаты. За ним стали поднимать гранаты и другие — В. Федотычев, Л. В. Дрожкин, В. Ф. Ряполов, И. М. Богачев.

Едва ли кто в полку знал, что всегда до предела занятый секретарь партбюро регулярно вел дневник, записывая карандашом в обыкновенную ученическую тетрадку все, что делал, видел и слышал. Его записи хранятся ныне в фондах Музея Революции. Они кратки, полустенографичны и с трудом поддаются расшифровке. Сколько в них неповторимо верного, как точно передана атмосфера осени сорок первого года! И как ярко виден в них образ самого Якова Ивановича Кузьмина!

«19 декабря. Мы в деревне Мишукова. Ночью два раза была тревога. Сообщали, что идут фашистские танки. Оба раза тревога оказалась ложной. Но рано утром гитлеровцы действительно стали наступать и быстро подошли к Мишуковой. Полк перешел к обороне. Бьем из пулеметов и минометов. Ночью отходим к Наро-Фоминску. Противник наступает значительными силами. У них танки, много пулеметов. У нас нет танков. Силы противника превосходят наши.

Темнеет. Входим в дом. Там много народу: женщины с детьми, подростки, двое мужчин из Наро-Фоминска. Рассказывают, что бежали из города в тот момент, когда на город налетела авиация противника и он подвергся сильной бомбежке. Гражданское население в большой тревоге. Мы просим показать нам более удобную дорогу на Наро-Фоминск. Рассказывают, как найти дорогу, но вести не хотят. Слышатся упреки: «Военные, а дороги не знаете». Обидно, но, к сожалению, правильно. Наконец, какая-то пожилая женщина прикрикнула на молодого мужчину: «Да собирайся, покажи им дорогу». Неохотно оделся и пошел с нами. Дорога ужасная, грязь невероятная. Люди в темноте падают друг на друга...»

Это происходило накануне описанной выше сцены с бойцами комиссара Н. Ф. Зайцева. О ней в дневнике ни слова. Вместо нее Я. И. Кузьмин описал в тот день другую, показавшуюся ему более важной:

«20 октября. Утром 3-я рота захватила трех пленных. У них крупнокалиберный пулемет, автомат, винтовка и револьвер-парабеллум. Один пленный — молодой, остальные—постарше, лет за сорок. Одежда у них плохая, грязная. Они находились в деревне, собирались есть горячий картофель. Заметив у наших бойцов гранаты, подняли руки вверх. По-русски не говорят. На бойцов третьей роты пленение гитлеровцев произвело большое впечатление. Это первые пленные роты...

28 октября. Поддерживаю связь с политотделом 1-й Московской гвардейской дивизии и 175-м полком этого соединения — нашим соседом справа. Пришлось идти 3—4 километра по страшной грязи. Дежурный дал мне три номера «Правды» за 27 октября и номер «Известий» за 26 октября. И это очень хорошо! Спешу в полк, темнота, я один в поле. Бойцы не получают трое суток газет. Пришел в полк, раздал газеты, все обрадовались. Начался сильный минометный обстрел.

29 октября. После завтрака направился в 175-й полк за газетами...»

Это были будни обороны Москвы, трудные, напряженные дни. Физическая нагрузка для 46-летнего, столько перенесшего в своей жизни человека казалась предельной. Но вот, спустя пять суток Я. И. Кузьмину пришлось пробыть с утра до вечера на командном пункте полка. Лесная сторожка в 2 километрах от деревни Афанасьевки забита до отказа: связные, связисты, штабники, разведчики. Все заняты своим делом, суетятся, спешат. Лишь ему, секретарю партбюро полка, по странной случайности не удалось ничего сделать. Он так и не дождался нужных ему людей. Казалось, тут бы и отдохнуть! Греха в этом никакого нет. Однако Я. И. Кузьмин отметил в дневнике: «Я устал. Целый день ничего не делаю».

А через неделю он был ранен. Накануне, 10 ноября, Яков Иванович записал в своем дневнике о другом человеке: «Двадцатидвухлетний командир пулеметного взвода Виктор Васильевич Корсаков принят в члены ВКП(б). Он обладает исключительной выдержкой. Раненый в сражении, он не оставил поле боя и, обливаясь кровью, продолжал стрелять. Из своей винтовки он уничтожил пять фашистов».

А вот как описано в оперативном донесении то, что произошло на следующий день: «11 ноября перед 1287-м стрелковым полком была поставлена задача атаковать противника, обороняющего Атепцево, уничтожить его и закрепиться на восточном берегу Нары...

При прохождении наших минных полей, несмотря на наличие проводников-саперов, подорвались на мине военком 2-го батальона Якунин (умер), командир роты, член ВКП(б) лейтенант Никифоров (умер), отсекр полка т. Кузьмин — ранение и контузия»,

Позже Я. И. Кузьмин писал жене: «11 ноября при наступлении я был ранен и контужен. Рана - моя легкая — в левое бедро, кости целы. Контузия — хуже, я не слышу на правое ухо: оглушило взрывом мины. Шинель моя обожжена и разорвана осколками во многих местах, но в общем я отделался очень дешево, не пошел даже в госпиталь, остался в строю. Сегодня ночью снова идем в наступление... Я немного устал, но все же еще держусь на ногах и участвую почти во всех операциях...»

Первого декабря гитлеровцы сделали последнюю попытку прорваться к Москве в районе Наро-Фоминска. Одним из участков, куда устремились фашисты, явился кирпичный завод на южной окраине города. Там располагался командный пункт 2-го батальона 1287-го стрелкового полка. Впереди в маленькой роще оборонялся сам батальон. Секретарь партбюро Кузьмин находился среди бойцов. Обстоятельства сложились так, что в разгар боя ему пришлось принять на себя командование несколькими десятками ополченцев. Натиск врага все усиливался. К часу дня вся группа Я. И. Кузьмина была уничтожена. Яков Иванович был смертельно ранен в ноги и живот. В результате отчаянного сопротивления наших бойцов позиции батальона удалось отстоять. Но Кузьмин, обессилев от большой потери крови, к вечеру скончался.

Однополчанин Я. И. Кузьмина, старший политрук П. С. Прощицкий, писал: «Я работал вместе с Яковом 5 месяцев, жил с ним вместе, в одной комнате, а потом в одной землянке более 3 месяцев. Яков стал для меня самым близким товарищем. В полку его любили и уважали, как стойкого, выдержанного коммуниста, как опытного партийного работника, как исключительно отзывчивого товарища. Недаром мы избрали его руководителем партийной организации полка. В многочисленных боях, проведенных нами, Яков показал образцы геройства, мужества и самоотверженности. Он всегда был в первых рядах атакующих, всегда увлекал бойцов своим личным примером».

Командование полка два раза представляло Я. И. Кузьмина к правительственной награде. За храбрость и мужество, проявленные в боях с 16 до 22 октября, он был награжден орденом Красного Знамени, а за геройство и самоотверженность, проявленные 1 декабря, представлен к награждению орденом Ленина.

Вот последняя из реляций:

«Кузьмин Яков Иванович, без звания, отв. секр. партбюро 1287 сп, 110 сд, член ВКП(б). Представляется к награждению орденом Ленина.

Во время атак противника 1 декабря с. г. на подразделения 2-го батальона, находясь на КП батальона, организовал отпор 70 прорвавшимся автоматчикам противника, показывая личным примером образцы стойкости и храбрости. В результате КП отстояли, противник был отогнан. Тов. Кузьмин в этом бою был смертельно ранен».

Без звания... За пять месяцев войны не успели присвоить воинское звание ответственному секретарю партбюро полка Якову Ивановичу Кузьмину, рядовому Октябрьской революции, гражданской и Отечественной войн. Забылось в горячке битвы. Да вряд ли он и нуждался в этом. Тем более, что звание у него было и звание высокое, почетное — коммунист.

 

К. БИРЮКОВ

бывш. начальник политотдела 3-й Коммунистической дивизии

НА ЗАЩИТЕ МОСКВЫ

 

16 октября 1941 г. в печати было опубликовано очередное сообщение Совинформбюро. В нем говорилось: «В течение ночи с 14 на 15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону».

Да, враг приближался к столице. Стремясь любой ценой захватить Москву, Гитлер бросил сюда свои основные силы — авиацию, танки, артиллерию. Ожесточенные бои шли в 100—120 километрах западнее Москвы.

На ближних подступах к городу развернулись грандиозные по масштабам и невиданные по темпам работы по строительству оборонительных сооружений — окопов, противотанковых рвов, заполненных водой, эскарпов, дотов, дзотов, проволочных заграждений, надолб. Тысячи москвичей — мужчины и женщины, подростки и старики, — невзирая на частые налеты вражеской авиации, с раннего утра до поздней ночи пилили лес, делали завалы, минировали танкопроходимые места, устанавливали ежи. Большинство бригад отказалось от перерывов. Пищу, подвозимую из Москвы, принимали тут же, на месте работы.

Однако новые оборонительные сооружения были мертвы без людей. В помощь Красной Армии требовались дополнительные вооруженные силы.

13 октября состоялось собрание партийного актива столицы, которое приняло решение: Москвы не сдавать, коммунистам встать на защиту родного города. В течение двух-трех дней каждый район должен сформировать батальон, вооружить его и отправить на фронт.

Москвичи, верные славным революционным традициям московского пролетариата, по призыву партии взялись за оружие. В первых рядах шли коммунисты и комсомольцы.

20 октября Государственный Комитет Обороны опубликовал постановление о введении осадного положения в Москве и прилегающих к ней районах, о мероприятиях по борьбе с провокаторами, диверсантами и шпионами, засылаемыми врагом. К тому времени все районы столицы уже сформировали рабочие коммунистические батальоны и вооружили их. Батальоны шли на рубежи 1-го боевого участка обороны города. Им поручили контролировать Ленинградское и Волоколамское шоссе. Создать батальоны в такой сжатый срок удалось потому, что население Москвы было полно патриотической решимости отстоять свой город во что бы то ни стало, готово было умереть, но не пропустить врага.

Батальоны формировались исключительно из добровольцев. В них вступило немало передовиков производства ведущих московских предприятий — автомобильного завода, «Серпа и молота», Государственного подшипникового завода и многих других. Имелись случаи, когда в батальоны записывались целыми коллективами. На одном из заводов коммунист Г. И. Толстошеее построил после митинга всех желающих встать на защиту столицы и привел их строем на сборный пункт в школу № 63. В группе насчитывалось больше 80 человек.

Геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе готовился к эвакуации. На партийно-комсомольском собрании секретарь парткома И. Я. Пантелеев предложил тем, кто решил добровольно записаться в батальон, выйти во двор для построения. Через несколько минут почти все участники собрания с боевыми песнями направились на сборный пункт в школу № 89. В батальон Свердловского района вступила передовая бригада проходчиков Метростроя в составе И. Г. Монеткина, И. Я. Володина, А. В. Зарецкого и других. С завода «Серп и молот» пришли в батальон Первомайского района одни из лучших рабочих предприятия — А. Каменев, Ф. Титов и другие.

В коммунистические батальоны записалось немало представителей советской интеллигенции. Так, в батальон Первомайского района вступили руководящие работники предприятий И. И. Бугоскин, А. М. Мунтаров, А. Э. Рамишвили, в батальон Куйбышевского района — руководящие работники профсоюзов Лихарев, И. А. Рыбаков, С. Я. Астахов. Среди добровольцев имелись научные работники: доктор исторических наук Г. Н. Войтинский, доктор физико-математических наук А. Г. Шафигулин, профессор-историк А. Л. Сидоров и многие, многие другие.

С первых дней в батальонах сложилась боевая дружба людей самых различных возрастов, профессий, характеров. Число коммунистов в них превышало 50—60 %, комсомольцев — 20—25%.

21 октября 1941 г. 1-й боевой участок стал именоваться Северо-западной группой войск обороны столицы. Рабочие коммунистические батальоны свели в три стрелковых полка. Из личного состава батальонов сформировали спецчасти: артиллерийский полк, разведывательный батальон, саперный батальон, батальон связи, медико-санитарный батальон, истребительный противотанковый дивизион, роту химической защиты, зенитную батарею, минометный, пулеметный батальоны, истребительную роту и др.

26 октября части и подразделения Северо-западной группы войск обороны столицы были преобразованы в 3-ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию.

Оружия не хватало. При формировании батальона получили самое различное оружие — отечественное, трофейное, учебное и даже музейное.

Выйдя на свои рубежи, части дивизии возводили и совершенствовали оборонительные сооружения. В то же время они неустанно занимались боевой подготовкой. С первых же дней начались занятия по метанию гранат и бутылок с зажигательной смесью, по стрельбе из винтовок. Приобретались навыки ведения уличных боев.

Как правило, большинство добровольцев не имело достаточной военной подготовки. Некоторые вообще не служили в армии, Но по своим политическим качествам все части и подразделения стояли «а чрезвычайно высоком уровне. Бойцы горели желанием в кратчайший срок преодолеть все препятствия и в совершенстве овладеть боевым мастерством. Они учились с величайшим рвением буквально и днем и ночью. Они знали о силе врага, о трудностях борьбы с танками. Но это еще больше укрепляло боевой дух бойцов.

Сплоченность и высокая политическая сознательность сильно облегчили организационное оформление подразделений, создание в них настоящей воинской дисциплины.

Благодаря помощи Московского городского комитета партии и Московского Совета депутатов трудящихся все части получили новейшую военную технику, начиная с гранат, винтовок и кончая минометами, артиллерийскими орудиями. Началась тактическая учеба взводов, рот, батальонов, полков. Особое внимание командование обращало на тщательную отработку взаимодействия частей в ходе наступления, в активной обороне и пр. С выходом на рубеж обороны потребовалась единая военная форма. Ведь батальоны пришли в обмундировании разных времен и эпох. Например, батальон Киевского района широко использовал реквизит гардероба киностудии Мосфильма. На бойцах можно было видеть и кавалерийское обмундирование времен 1920—1927 гг. с разноцветными «разворотами» на груди. Одни носили шапки, другие — буденовки, третьи — какие-то шлемы. А однажды мы встретили бойца, который щеголял в ботфортах петровских времен. С помощью Московского Комитета партии и партийных организаций предприятий дивизия получила все необходимое.

Морозы заставили нас совершенствовать оборонительные сооружения. Окопы, траншеи дополнялись целой системой блиндажей и землянок. Навыки строительной работы у нас уже имелись, все делалось теперь четко, грамотно и в короткие сроки.

В частях и подразделениях силами бойцов издавались очень интересные «боевые листки», которые художественно оформлялись. Появилось немало песен и стихотворений, созданных самими бойцами.

Вскоре отдельные подразделения дивизии получили боевые задания — провести разведку боем. Мы тщательно готовились к этому, всесторонне изучали передний край обороны противника. Разумеется, особенно много пришлось поработать разведчикам.

18 ноября 1941 г. под Солнечногорском группа разведчиков во главе с командиром взвода А. М. Мартьяновым и помощником командира взвода Н. Сапфирским выполняла задание командования. Требовалось разведать систему огня противника у деревень Дурыкино и Есиново, а также в Солнечногорске, установить количество войск, подвижных огневых средств, артиллерии и танков врага. Изучив передний край обороны, интенсивность движения по шоссе, разведчики отправились выполнять приказ. У деревни Литвиново они разделились на группы прикрытия и ударную группу. Последняя на рассвете незаметно для гитлеровцев вошла в Солнечногорск. На площади, где стояли танки, немецкий часовой заметил разведчиков и выстрелил. Но боец С. Смирнов тут же заколол часового штыком.

Собрав необходимые сведения, разведчики возвращались с задания. По выходе из города фашисты вновь заметили их и обстреляли. Соединившись с группой прикрытия у деревни Есиново, бойцы направились через Дурыкино к своим. Однако здесь их встретил ураганный огонь противника. Отбиваясь от преследующих гитлеровцев, разведчики свернули с шоссе и по западному берегу Клязьмы спустились к водохранилищу. Разведчики доставили ценные сведения о скоплении танков и живой силы неприятеля. В ходе разведки смертью храбрых погибли бойцы С. Смирнов и И. Н. Игнатов. Командир взвода А. М. Мартьянов получил ранение. Отличились бойцы И. Толмасский, Г. Гульчак — оба студенты МЭИ, К. О. Евстигнеев — рабочий завода «Серп и молот», Н. Малышева — студентка Института станкостроения.

23 ноября 1941 г. два стрелковых батальона, усиленные двумя артиллерийскими дивизионами и противотанковым истребительным дивизионом, провели под Солнечногорском разведку боем. На подступах к городу при переходе через полотно железной дороги враг обстрелял разведчиков. Наши артиллеристы открыли ответный огонь.

В этом бою особую отвагу проявили артиллеристы батареи Менскевича. Батарея должна была отвлечь своим огнем внимание противника, чтобы дать возможность ударной группе ворваться в Солнечногорск. После первых залпов батареи вражеская пехота, поддержанная танками, перешла в атаку. Между танками и батареей завязалась артиллерийская дуэль. Артиллеристы подбили четыре танка и продолжали яростно отбивать атаку. Командир орудия Ф. Г. Маланин, раненный з грудь и голову, не вышел из боя. Он продолжал вести огонь прямой наводкой, пока его не сразила пулеметная очередь. Парторг батареи П. Рыжов тоже был ранен в голову, но не выпустил пулемета из рук. Здесь он и погиб.

Не отступил перед натиском врага заряжающий С. А. Овчинников. Будучи ранен пулей в плечо, он продолжал бить фашистов. После боя его нашли убитым со снарядом в руках. Бесстрашно вели себя наводчик С. И. Морозов, замковый Г. П. Сковиков, правильный В. И. Дулов и ящичный Б. С. Ульянов.

Пока батарея отбивала атаку танков, ударная группа 1-го и 2-го стрелковых полков под командованием Л. Ф. Зряхова ворвалась с северо-запада в Солнечногорск. Выполнив боевое задание, группа возвратилась на свои рубежи.

24 ноября орудийный расчет артиллерийского дивизиона, приданного стрелковому полку, отражал атаку фашистских танков и мотопехоты между деревнями Красная Поляна и Федосеево. Расчет подбил два танка и одну бронемашину врага.

Во время боя противник потеснил стрелковую часть. Орудийный расчет оказался на островке, который обошли гитлеровцы. Расчет занял круговую оборону. Бойцы не пали духом и продолжали вести бой с превосходящими силами противника. Они стреляли прямой наводкой. Артиллеристы заставили фашистов отойти от своих огневых позиций, а потом и от переднего края. Этим они помогли стрелковой части не только вернуться в свои окопы, но и занять первую линию окопов противника. В бою смертью храбрых пали политрук Н. И. Пропадалов, сержант Ф. Г. Маланин, бойцы С. И. Морозов, Б. С. Ульянов, И. В. Рыжов, Г. П. Сковиков, С. А. Овчинников.

30 ноября взвод разведчиков под командованием лейтенанта Ф. М. Маркусевича находился на тактических занятиях в лесу между Нахабином и Красногорском. Неожиданно появился фашистский самолет и на бреющем полете стал их обстреливать. Ф. М. Маркусевич не растерялся. Взвод открыл залповый огонь из винтовок и на втором заходе сбил фашистский самолет. Летчик выбросился па парашюте. Бойцы стали прочесывать лес. Вскоре они обнаружили и поймали отстреливающегося бандита. Пленного доставили в штаб, где он дал ценные сведения. В этой операции особо отличились старшина И. Г. Жулин, бойцы И. И. Глинкин, Б. А. Филиппов, В. А. Ветров, И. И. Тарников, А. Н. Лещинский, В. Г. Петров.

2 декабря, ведя разведку боем, группа разведчиков под командованием лейтенанта А. С. Веселова вместе с подразделением танковой бригады захватила четыре населенных пункта: деревни Федоскино, Сухаревку, Заречье, Озерецкое. Вначале группа двигалась на тяжелом танке, но его остановил взрыв мины. Возвращаться, не выполнив боевой задачи, бойцы не считали возможным. Группа А. С. Веселова продолжала двигаться пешком, а танк поддерживал их огнем. Бойцы ворвались в деревню, где находились фашисты, и завязали бой. Взвод А. С. Веселова захватил три танка, 35 автомашин с боеприпасами, 25 мотоциклов, винтовки, снаряды и другое военное имущество. В бою хорошо проявили себя С. Калинкин, Д. Годунов, В. Козлов, И. Моисеев.

Боевые операции в районах Наро-Фоминска, Волоколамска, Клина, Истры показали боевую зрелось дивизии, отвагу и героизм патриотов советской столицы.

Рабочие коммунистические батальоны, сведенные в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию, сыграли существенную роль в обороне Москвы в октябре — декабре 1941 г. Во взаимодействии с кадровыми частями они прикрыли ближние подступы к городу, оказали реальную помощь частям Красной Армии.

Во время обороны дивизия прошла хорошую школу боевой подготовки и явилась одним из боевых резервов Красной Армии. Впоследствии она заслужила звание гвардейской, неоднократно награждалась орденами.

 

Н. ЗАЙЦЕВ

бывш. комиссар батальона 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

ОБОРОНА КИРПИЧНОГО ЗАВОДА

 

После многочисленных попыток прорвать оборону советских войск на Волоколамском и Ленинградском шоссе, гитлеровское командование начало наступление на наро-фоминском направлении. Фашисты в слепой ярости решили во что бы то ни стало пробить себе дорогу на Москву. 1 декабря 1941 г. они предприняли последнюю попытку продвинуться к советской столице. Если бы противнику удалось занять кирпичный завод близ Атепцева, где непосредственно соприкасались наша 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы и 1-я Московская гвардейская дивизия, то фланг гвардейского соединения оголился бы. Тогда враг прорвался бы к Киевскому шоссе.

Ранним утром 30 ноября командиры и политработники дивизии собрались на экстренное совещание. Прямо на кромке переднего края под запушенными свежим снегом деревьями заместитель начальника политотдела 33-й армии старший батальонный комиссар Ф. М. Головенченко (из ополченцев) кратко рассказал о текущем моменте и о положении на наро-фоминском участке Западного фронта. Ф. М. Головенченко, а вслед за ним командир дивизии полковник И. И. Матусевич и комиссар дивизии В. В. Килосанидзе предупредили, что в ближайшие часы нам предстоит претерпеть великие испытания.

Вернувшись в свое подразделение, я и командир батальона Б. М. Кирьянов сразу же направились в роты. Мы решили еще раз сказать ополченцам, что враг скоро предпримет большое наступление на нашем участке фронта. Мы побывали у защитников кирпичного завода, а затем перешли в деревню Горчухино. Там в километре от завода располагались две роты, составлявшие обособленный гарнизон.

Помню, как сейчас, задушевную беседу с обаятельным и бесстрашным политруком Н. И. Самыловым, жизнерадостным младшим лейтенантом И. М. Васиным, грозным пулеметчиком сержантом В. В. Корсаковым и многими другими воинами-ополченцами. Ни мы с Б. М. Кирьяновым, ни защитники д. Горчухино не подозревали, что наша встреча будет для них последней.

В штабной блиндаж возвратились поздно ночью. У входа нас встретил боец В. Басманов.

— Ну, как дела, товарищ Басманов? — спросил я его.

— Уж больно тихо, товарищ комиссар. Даже не по себе как-то. И вчера было так, и сегодня.

Расположившись на нарах, я пытался уснуть. Но сон безжалостно покинул меня. Несколько раз выходил я из блиндажа. Противник молчал уже сутки. И это, действительно, являлось необычным.

Адъютант батальона И. Г. Иванников тоже не спал. Около 5 часов утра он поднялся и стал перебирать штабные документы. Затем аккуратно сложил их, зашнуровал папку и передал ее ездовому отделения боепитания Кондюкову. Застегнув ремень с тремя подвешенными гранатами, И. Г. Иванников проверил, заряжен ли револьвер, поаккуратнее уложил вещевой мешок и сел, словно к чему-то приготовившись.

Б. М. Кирьянову, очевидно, также не спалось. В 7-м часу утра, когда до рассвета оставалось не больше часа, зловещий сплошной гул нарушил тишину. Послышались отдаленные выстрелы артиллерийских орудий. Вслед за ними где-то поблизости раздалось несколько взрывов. Б. М. Кирьяков сразу бросился к телефону и вызвал Горчухино. Начальник гарнизона И. М. Васин сообщил, что деревня подвергается сильному артиллерийскому и минометному обстрелу.

Я выбежал из блиндажа. Мне удалось побывать на нескольких огневых точках вокруг кирпичного завода. Люди всюду были настороже. Они готовились встретить и отразить врага в любую минуту. Холодное, туманное утро, насыщенное пороховым дымом, затянулось непроглядной пеленой.

Я быстро направился в Горчухино. По дороге зашел в штаб батальона. Два бойца 1-й Московской гвардейской дивизии, находившиеся здесь для связи с нами, рассказали, что и их участок обороны тоже подвергается сильному обстрелу. Раздался телефонный звонок. Наш сосед слева — 2-й батальон — сообщал, что его передний край атакован превосходящими силами противника.

Только окончился разговор со вторым батальоном, позвонили из Горчухина. Там также начался бой с гитлеровской пехотой. Наступление врага идет сразу с двух сторон — из деревни Елагино и села Атепцево.

«Времени терять нельзя, иначе не прорваться в Горчухино», — подумал я и сразу бросился туда. Со мной пошли боец В. Н. Федотычев и адъютант И. Г. Иванников. Вскоре мы встретили бегущих туда же комиссара полка А. А. Агеева, его ординарца Ф. Т. Бекитова и агитатора полка П. С. Прощицкого. Теперь нас было уже шесть человек.

Однако прорваться к Горчухину нам не удалось. Мы столкнулись с фашистскими автоматчиками, открыли по ним беспорядочный огонь, чтобы оторваться от них. Ведь их оказалось не менее сотни. Двинулись по заросшему кустарником оврагу.

Вдруг совсем близко раздалась очередь из автомата. Это стрелял политрук Стрижевский, шедший из Горчухина. Будучи раненым, о« выводил в тыл группу таких же раненых. Они прорвались с боем через сомкнувшееся кольцо врага, расчистив путь гранатами.

Пока я разговаривал со Стрижевским, А. А. Агеев со своими спутниками ушел вперед. Со мной остался Федотычев. Но группа Агеева напоролась на фашистских автоматчиков. В схватке Бекитов получил тяжелое ранение в ногу. В эту минуту подоспели я и Федотычев. Поддерживая раненого Бекитова, мы направились в сторону кирпичного завода. Вся полоса соседа слева — 2-го батальона уже находилась в руках врага. На обратном пути нас непрерывно обстреливали. Добираться приходилось ползком.

Позже мы узнали, что гарнизон Горчухина вел мужественную борьбу с врагом. И. М. Васина и Н. И. Самылова фашисты схватили за пулеметами на чердаке одного из домов. Озверевшие гитлеровцы отрубили им головы топорами.

К моменту нашего возвращения на кирпичный завод небольшой участок, где находилась группа бойцов и штаб батальона, оказался почти в замкнутом кольце. Здесь собрались командир батальона Б. М. Кирьяков, военком полка А. А. Агеев, агитатор П. С. Прощицкий, бойцы В. Н. Федотычев, Г. Ф. Владимиров, Коваль, В. Басманов, А. И. Кравченко и другие. Всего 38 человек.

— Ну что задумался, комиссар? — обратился ко мне Агеев.

— Мы дали клятву, — сказал я. — Должны оборонять этот участок до конца, стоять здесь насмерть.

Комиссар полка поддержал меня. Он рекомендовал покинуть командный пункт батальона и засесть в блиндаже 2-й роты, у самого завода. Его мы решили защищать до последнего вздоха. Первым вошел в блиндаж командир батальона Кирьяков, за ним Агеев и Прощицкий. Я втиснулся последним. Вдруг подбежал старшина Коваль.

— Товарищ комиссар! — крикнул он. — В нашу сторону движется много людей. И все они в белых халатах.

Я сорвался с места. Накануне наших соседей — гвардейцев одели в новые маскировочные костюмы. Им выдали белые полотняные брюки, куртки и чехлы на шапки. У меня зародилась надежда, что к нам на помощь идут гвардейцы.

— Обожди, надо еще проверить, кто идет! — крикнул вдогонку Агеев.

Но я уже несся по высокому кустарнику. Что-то мелькнуло в кустах. Я остановился, настороженно вглядываясь вокруг. Кто-то пригибаясь, прятал лицо. Я закричал:

— А ну, говори, кто ты — свой или фашист?

И в ту же секунду понял, что в безрассудстве я врезался в группу гитлеровских солдат. Их командир подал знак не стрелять: им нужен был живой советский командир.

С быстротой молнии мелькнула мысль: фашистам в руки не дамся, буду отбиваться. В руках я держал две противотанковые гранаты. Я громко крикнул:

— Батальон, ко мне! В бой, на врага!

Кирьяков и Агеев сразу поняли мой расчет. Они быстро подготовили к выступлению всю группу. Раздалось такое мощное и дружное «ура», что даже мне не верилось, что там всего лишь 38 человек. Завязался рукопашный бой.

Володя Федотычев схватил винтовку за конец ствола и яростно бил врага. Будучи тяжело раненным в ногу, он продолжал стрелять из окопчика и уничтожил семь гитлеровцев. Кирьяков столкнулся лицом к лицу с фашистским автоматчиком. На мгновение противники с наведенными друг на друга автоматами остановились. Кирьяков опередил противника и разрезал его отрывистой очередью.

Однако враг вскоре убедился, что перед ним далеко не батальон. Мы тоже увидели, что фашистов гораздо больше, чем нас. Несколько раз создавалось критическое положение, но наша небольшая группа ополченцев каждый раз отбивала атаки наседавших со всех сторон врагов. Противник, окружавший советских воинов вокруг кирпичного завода, превосходил наши силы в четыре-пять раз. Но мы стояли непоколебимо и держались стойко.

Темнело. Сквозь стволы деревьев мы видели, как гитлеровцы стали медленно перебираться к строениям кирпичного завода по деревянным трапам через котлован. Трапы были переброшены на высоте двух с половиной метров над канавой. Они двигались по ним словно по «чертову мосту». Укрываясь за деревьями, мы начали стрелять. В нескольких шагах от меня поражали врагов Владимиров и Федотычев. Неожиданно ко мне подполз Владимиров. Дрожащим голосом он сообщил, что несколько секунд назад убит Федотычев. Пуля попала ему прямо в глаз. Невольно вспомнилось, как Володя Федотычев не однажды говорил:

— Лучше сто раз принять пытку смерти, чем отступать к Москве. Душа не вынесет позора.

Кто-то из бойцов, выслушав его, ответил:

— Эх, дурень! Ведь жизнь-то у тебя одна.

— Это каждый знает, — сказал Федотычев, — но если бы у меня было сто жизней, я бы все отдал за Родину. И продолжал:

— Здесь, под Наро-Фоминском, я уложил десятки гитлеровцев. Сейчас уже не обидно умирать. Но все же чертовски жаль! Горчухино-то я вижу, а Берлина, чувствую, увидеть не придется. Эх, если бы имелась такая сила, которая сумела бы поведать, чем все это кончится. А все-таки победа будет за нами.

Да, не один миллион славных сынов нашей Родины, умирая, мечтал о победе!

Бойцы тяжело приняли весть о гибели славного героя-комсомольца Володи Федотычева, боевого товарища-ополченца. Сбросив с себя шинели, мы схватили гранаты, бутылки с зажигательной жидкостью и в едином порыве бросились на гитлеровцев.

Снова раздалось мощное русское «ура». В разных местах фашистских позиций раздались истошные крики: «О, майн готт!»

На поле боя осталось 47 вражеских трупов.

Обороняя кирпичный завод, бойцы все время видели комиссара полка Андрея Александровича Агеева. Его присутствие воодушевляло воинов. Он всегда появлялся там, где было всего труднее, наравне с остальными бойцами уничтожал врага из пистолета, забрасывал гитлеровцев гранатами.

Самоотверженно вел себя в бою агитатор полка старший политрук Прощицкий. Он поднимал настроение бойцов, ободрял их страстным словом, действовал, как и все остальные, активно, самоотверженно и смело.

Расправившись с гитлеровцами у кирпичного завода, мы в 4 часа утра 2 декабря двинулись на Горчухино.

Несмотря на большое численное превосходство, враг не нашел в себе ни сил, ни воли к серьезному сопротивлению. Он оставил Горчухино и бежал в Елагино на исходные позиции. Мы взяли много трофеев: оружие и минометы, установленные на санях. У убитого гитлеровского офицера нашли фашистское знамя.

В тот же день меня пригласили в штаб полка 1-й Московской гвардейской дивизии, который расположился неподалеку.

— Кто вы такие, дорогие товарищи? — шутливо обратился ко мне командир полка Потапов. — Воюете рядом, помогаете нам, а кто вы — не знаем.

— Как кто? 1-й батальон 1-го полка 4-й дивизии народного ополчения. Ваши соседи!

Когда выяснилось недоразумение, полковник торжественно произнес:

— Поздравляю вас с почетным званием гвардейцев! Теперь вы включаетесь в состав нашего полка и будете выполнять мои задания.

Я поблагодарил командира гвардейского полка за честь и высокую оценку действий нашей группы, но от его предложения отказался. Я заявил, что наш ополченский полк имеет свою «территорию».

Несколько смутившись, Потапов начал разъяснять, что из-за тактических соображений нашей группе необходимо занять другой рубеж обороны.

Мы перешли на опушку леса напротив села Ивановки, занятого гитлеровцами, для того чтобы прикрыть фланг гвардейцев. В течение 3 декабря нам пришлось отбить несколько вылазок противника. К вечеру разведке удалось установить, что в Ивановке сосредоточены сравнительно небольшие силы врага. Около 8 часов вечера мы рискнули напасть на Ивановку. Противник, не оказав серьезного сопротивления, поспешно отступил к д. Савеловка. Теперь инициатива была в наших руках. Шоссе, ведущее из Ивановки в Савеловку, контролировалось нами. Под сильным огнем ополченцев фашисты в панике стали оставлять Савеловку. Мы нашли там большие трофеи, в том числе бронетранспортер со снарядами, который неприятель не успел угнать, хотя он стоял на дороге уже с заведенным мотором.

В моей памяти, как и в памяти всех ветеранов 4-й дивизии народного ополчения, навсегда сохранились имена славных советских патриотов, оборонявших кирпичный завод 1 декабря 1941 г. Каждый из них понимал, что тут, под Наро-Фоминском, он защищает Москву.

Нельзя забыть героев обороны кирпичного завода бойцов-ополченцев В. С. Алексеева, Л. 3. Афанасьева, Д. А. Бабченко, Ф. Т. Бекитова, И. Ф. Белоуса, Л. С. Бержанского, А. М. Большакова, П. Г. Бондаренко, X. Вердиева, Г. Ф. Владимирова, И. А. Гогулю, Н. Т. Дудченко, М. Т. Короткова, А. И. Кравченко, А. Г. Левенцова, И. С. Минченко, А. И. Михайлова, Н. Г. Орлова, И. Н. Падалко, С. И. Пискунова, И. В. Свешникова, И. Ф. Сторчака, К. И. Ташлая, А. Н. Ужва, В. Н. Федотычева, К. М. Францева, И. Я. Хорольского и других.

Вспоминается боец В. С. Алексеев — живой, шустрый комсомолец. Он участвовал в трех контратаках, проявил смелость, храбрость, героизм, преданность Родине. Вот беспартийный ополченец Л. 3. Афанасьев. В первые же месяцы войны он стал командиром отделения. Афанасьев, так же как и Алексеев, трижды участвовал в контратаках, показывая презрение к смерти. Беспартийный боец К. И. Ташлай мужественно отбивал атаки гитлеровцев из своего пулемета.

Комсомолец Л. С. Бержанский являлся комсоргом роты нашего батальона. Он вел большую политико-воспитательную работу среди молодых бойцов. В боях у кирпичного завода Бержанский личным примером вдохновлял товарищей-комсомольцев, смело и беспощадно бил фашистов. Он говорил, что комсомольцы должны быть застрельщиками всех атак, что «комсомольцем быть — значит Гитлера бить».

Так же сражались все 38 участников обороны кирпичного завода. Они проявляли храбрость и героизм в обороне, смелость и отвагу в контратаках. Все они получили ордена и медали.

Наступательный маневр противника 1 декабря 1941 г. перед фронтом 4-й дивизии народного ополчения захлебнулся. Этому в значительной степени способствовал разгром фашистов у кирпичного завода.

 

И. ДАНИЛЬЧЕНКО

бывш. комиссар 1310-го полка 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

МЫ ВЫПОЛНЯЛИ СВОЙ ДОЛГ

 

Значительная часть народных ополченцев Ленинградского района принимала участие в защите Москвы от немецко-фашистских захватчиков в составе 1310-го стрелкового полка. Сначала он входил в состав 5-й армии и действовал в качестве отдельного полка, затем придавался ряду дивизий и бригад и в конце концов был влит в кадровую 19-ю ордена Красного Знамени дивизию.

18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района после боев в районе северо-западнее Вязьмы 4—7 октября отошла к Звенигороду. Для приведения дивизии в боеспособное состояние требовалось время. Но оно не ждало. Под Москвой развернулись напряженные бои. Командование 5-й армии приказало немедленно сформировать из личного состава дивизии боеспособные батальоны, укомплектовать ими стрелковый полк и направить его на передовую линию.

16 октября 1941 г. началось формирование 1310-го стрелкового полка. Помню холодное утро с пронзительным ветром и мокрым снегом. В пригороде Звенигорода выстроились подразделения 18-й дивизии народного ополчения. Штабные работники и работники политотдела обходят шеренги ополченцев. Бойцы и командиры одеты кто в шинель, кто в ватную телогрейку. На головах промокшие пилотки. У многих разбита обувь: в ней довелось пройти от Москвы до Вязьмы, побывать в Брянских лесах в районе Людиново, опять пройти от станции Сычевки в район деревни Волчек, принять там бой и затем отходить к Звенигороду.

Примерно одна третья часть ополченцев — люди пожилые, лет за сорок. Немало и студенческой молодежи. Часто видишь знакомые лица студентов Московского авиационного института имени Серго Орджоникидзе и Института советской кооперативной торговли. Совсем недавно встречался с ними на учебных занятиях.

Командование дивизии приказало отобрать в батальон в первую очередь добровольцев, учитывая возраст и состояние обуви.

Комиссар дивизии произнес перед строем речь, призывая немедленно вновь отправиться на защиту Москвы. Выступающие — коммунист и комсомолец — поддерживают комиссара. Подается команда, и желающие немедленно пойти на передовую делают десять шагов вперед. Таких много. Среди них оказались и пожилые, и в разбитой обуви. Но многие категорически настаивали на том, чтобы их включили в батальоны.

Помню, у политрука А. И. Антонова ботинки были разбиты. Я предложил ему остаться, обождать, пока подвезут обувь. «Успеешь на передовую», — сказал я ему. Антонов на меня обиделся. «Я пошел добровольцем защищать Родину, — ответил он мне. — Я имел два освобождения от службы в армии — по состоянию здоровья и по брони. Какие-то паршивые подметки не помешают мне бить фашистов». Я настаивал. Тогда Антонов обратился к комиссару дивизии, и тот приказал оставить его в рядах добровольцев.

Политрук Антонов пришел в народное ополчение из коллектива ТАСС. Позже он стал агитатором полка и моей правой рукой в работе. Газета Западного фронта писала о нем, как об одном из лучших агитаторов фронта. В мае 1942 г. его в числе первых в полку наградили орденом. А. И. Антонов погиб в бою под деревней Махотино Смоленской области в сентябре 1942 г.

Так был сформирован 1310-й стрелковый полк. Не преувеличивая, могу сказать, что в него вошла самая боеспособная часть ополченцев 18-й дивизии. Укомплектованный командно-политическим составом и оснащенный боевым снаряжением, полк вышел в район Кубинки и занял оборону на рубеже деревень Акулово, Дютьково, Асаково. 17 октября командование 5-й армии назначило меня комиссаром 1310-го стрелкового полка.

Силой обстоятельств наш полк вышел из состава 18-й дивизии народного ополчения и оказался в подчинении 5-й армии, которой командовал генерал Говоров. Полк получал и выполнял боевые задания. В 18-й же дивизии, входящей в 16-ю армию, тем временем шло переформирование.

20 октября перед полком была поставлена боевая задача: выйти в район деревни Осташково, что в 14 километрах южнее Волоколамска, выбить из этой деревни противника и восстановить положение. Первым мы перебросили на автомашинах 2-й батальон. В районе Новой Рузы он принял встречный бой. Остальные два батальона и служба полка передвигались в пешем строю и сосредоточились в Новой Рузе 22 октября.

В ночь на 23 октября полк получил другой приказ: снова занять оборону по рекам Нара и Дуденка в районе деревень Крутицы, Софьино, Асаково, Дютьково, Акулово, которые находились в 8 километрах южнее станции Кубинка. Передвижение совершалось на автотранспорте и в пешем строю. Марш проходил в очень трудных условиях. Враг занял Можайск, вел бои за Малое Дорохово, наступая с запада и севера. Его передовые отряды уже прорывались к станции Тучково.

Не ввязываясь в бой с наседавшим противником, полк обошел его левый наступающий фланг. В ночь с 23 на 24 октября мы заняли указанную оборону. Заранее подготовленные позиции и наличие естественных препятствий давали возможность хорошо закрепиться.

Утром 24 октября командующий 5-й армией генерал Говоров и начальник политотдела генерал Иванов вызвали к себе командира и комиссара полка и приказали стойко защищать занятый рубеж.

— Своими силами вы должны удержать противника по крайней мере в течение 36 часов, — сказал генерал Говоров.

— Пока будем живы — противник не пройдет! — ответил я ему.

25 октября полк получил боевую задачу: нанести противнику удар в направлении деревень Выглядовка, Болдино, Якшино, Брыкино, Хомяки, Анашкино, Ястребово. Полк усилили зенитными и противотанковыми средствами, реактивной артиллерией.

В ночь с 25 на 26 октября для нас началась полоса исключительно напряженных боев.

Командование полка приняло решение нанести главный удар двумя батальонами по деревне Якшино. Мы предполагали, что деревню удерживал батальон фашистов. В ночь на 26 октября батальоны обрушили на врага неожиданный и стремительный удар и освободили Якшино от противника. Нам достались трофеи: одна пушка, две автомашины, штабная связь, в том числе две радиостанции, боеприпасы, винтовки. Но убитых фашистов оказалось мало. После боя мы разъяснили приказ: не только брать деревню, но и не выпускать из нее живую силу врага.

Результаты первого наступательного боя воодушевили личный состав, укрепили уверенность в своих силах. Без существенного сопротивления противник оставил деревни Болдино и Выглядовку. После напряженного ночного боя 27 октября полк взял Брыкино. В ночь на 28 октября мы предприняли попытку взять Анашкино ограниченными силами. Однако противник хорошо построил оборону по реке Катанке, нам не удалось ее сломить. Понеся большие потери, батальон со средствами усиления отошел на исходные позиции.

Ведя бои за деревню Якшино, расположенную в 3 километрах южнее Минского шоссе, и за деревню Скокове, что в 2 километрах севернее Звенигорода, весь личный состав 1310-го стрелкового полка сознавал, что он защищает главное направление на Москву. Это сознание непрерывно поддерживалось всей партийно-политической работой. Ненависть к врагу порождала высокое упорство и самоотверженность в бою. Каждый метр советской земли враг поливал своей кровью.

В бою за деревни Якшино, Брыкино, Анашкино отличились многие товарищи. Группа бойцов во главе с лейтенантом Туровским должна была скрытно пробраться в Якшино и по сигналу командования вызвать в рядах фашистов панику. Сторожевой пост противника обнаружил группу лейтенанта Туровского на южной окраине деревни. Но лейтенант Туровский не растерялся. Он гранатой уничтожил сторожевой пост и вместе с бойцами бросился в деревню, ведя автоматный огонь по выскакивающим из домов гитлеровцам. Дело сложилось так, что батальонам пришлось наступать по сигналу лейтенанта Туровского.

Политрук Антонов и лейтенант Назаров в бою за Брыкино личным примером воодушевляли бойцов наступавшей роты. Когда рота залегла под шквальным огнем, они показали пример бесстрашия. Оба первыми поднялись в атаку и повели за собой бойцов.

Днем 30 октября противник повел наступление на Брыкино. Пехоту поддерживали 7—8 танков. Мы не смогли достаточно хорошо организовать оборону, и врагу удалось занять деревню. Командование дало строгий приказ: восстановить положение. 31 октября и 1 ноября полк предпринял несколько атак на позиции фашистских войск. В одной из них командир полка майор П. Д. Спасский получил тяжелое ранение. Мне пришлось принять командование полком.

С 1 по 7 ноября днем и ночью шли непрерывные бои за Брыкино. Иногда в густом лесу и кустарниках все настолько перемешивалось, что фашистам приходилось наступать на запад, а нам на восток. По свидетельству пленного, при отражении фашистских атак нами уничтожено в деревне Брыкино до 400 фашистов.

5 ноября мы впервые применили в бою противотанковые ружья. Капитан Дерека из противотанкового ружья поджег танк противника. Чтобы вернее поразить врага, он подпустил танк на близкое расстояние и расстрелял его. Так в полку был открыт счет подбитых танков.

7 ноября полк вновь предпринял атаку на деревню Брыкино. На этот раз двум наступающим батальонам придали три танка. На них мы забросили десант в деревню — коммунистов и комсомольцев 2-го батальона во главе с парторгом Николаевым.

Танки и десантники уничтожили свыше 100 фашистов, несколько пушек и шесть пулеметных гнезд. Гитлеровцам удалось подбить наш головной тяжелый танк. Десантники окружили его и заняли оборону. Танк поддерживал их своим огнем. Отважные воины вели бой всю ночь. На рассвете наши танки ворвались в Брыкино.

Им удалось вывезти подбитый танк. Десантники сражались до последнего патрона и пали смертью храбрых.

19 ноября противник захватил деревню Болдино и предпринял танковую атаку против деревни Якшино, обходя ее по опушке леса с востока и севера. 3-й батальон полка с приданным ему подразделением оказался отрезанным и окруженным. Штаб полка, находясь в лесу севернее Якшино, тоже потерял связь со своими подразделениями.

Наступающие фашисты подошли на 50—70 метров к штабу полка. Бойцы штабных подразделений и командно-политический состав полка гранатами остановили наступление врага и сами перешли в контратаку.

Это был один из самых тяжелых дней для полка. Однако и в таком положении командование и личный состав не дрогнул, а продолжал вести напряженный бой.

Запомнился такой случай. Лейтенант К. И. Лалетин вместе с сержантом М. М. Филипповым возвращался 19 ноября на командный пункт 2-го батальона, который вел бой под деревней Брыкино. Как раз в то время около взвода фашистов обходило командный пункт батальона. Лейтенант Лалетин принял решение — атаковать фашистов. Вдвоем с сержантом они открыли автоматный огонь и уничтожили более 20 фашистов, захватили три 81-миллиметровых миномета, один ручной пулемет, три автомата, 70 мин, более 10 винтовок, освободили из окружения штаб батальона. Эта отважная операция позволила улучшить положение батальона.

К исходу дня 19 ноября связь между командованием полка и батальонами была восстановлена, окружение и полуокружение разорвано. В отражении атак противника на командный пункт полка принимали участие все штабные командиры и штабные подразделения полка. Большую помощь в защите штаба полка сыграл расчет противотанковой 85-миллиметровой пушки. Отбивая танковую атаку противника на Якшино, расчет поджег вражеский танк и, немедленно сменив огневую позицию, оказался на фланге наступающей на штаб полка группы фашистов. Командир расчета развернул пушку и в упор с расстояния в 100—150 метров шрапнелью косил неприятеля. За полторы-две минуты артиллеристы выпустили свыше 20 снарядов и буквально смели гитлеровцев.

В ночь на 20 ноября полк подготовился к атаке, надеясь улучшить положение. Бойцы, командиры, политработники отдавали себе отчет в том, что если нам не удастся этого сделать, то днем придется очень туго. Но командование полка получило приказ: тихо, бесшумно оставить деревни Болдино, Якшино, Еремино и сосредоточиться на восточном берегу Нарского озера.

В тяжелых боях в районе деревни Якшино смертью храбрых погибло немало ополченцев Ленинградского района. Многие получили ранения.

Бои у деревень Брыкино и Якшино полк провел в составе 32-й стрелковой дивизии (позже 29-й гвардейской стрелковой дивизии) и 82-й мотострелковой дивизии (позже 3-й гвардейской мотострелковой дивизии). Славу гвардейских обе дивизии завоевывали при участии 1310-го стрелкового полка — ополченцев Ленинградского района. В свою очередь, необходимо отметить, что весь личный состав полка многим обязан этим славным дивизиям. Они передавали нам весь свой боевой опыт.

В ночь с 20 на 21 ноября полк по приказу командования отошел к Звенигороду и занял оборону на линии Звенигородский монастырь — парк — восточная окраина Звенигорода.

23 ноября полк в составе 145-й мотострелковой бригады вступил в бой. Началась полоса напряженных боев за Звенигород. Когда полк отходил от Нарского озера к Звенигороду, фашисты уже разбрасывали листовки, в которых хвастливо заявляли, что «подмосковная Швейцария и знаменитая русская святыня — город Звенигород взяты немецкими войсками». В ответ наши бойцы заявляли, что они клянутся сражаться до последней капли крови.

Нам было известно, что противник занял Истру и продвигается в сторону Москвы между Истрой и Звенигородом. Уже на марше полк получил приказ занять и удерживать деревни Фуньково, Наташино, Кузьмино. Однако нам пришлось принять встречный бой в лесу южнее деревни Фуньково, которую противник уже захватил. Благодаря мощной артиллерийской поддержке, в том числе реактивной артиллерии, нам удалось остановить противника у деревень Ершово и Скокове.

Рано утром 2 декабря фашисты повели наступление на участке нашего правого соседа — 457-го стрелкового полка. Они рассчитывали обойти Звенигород с востока, форсировать реку Москву и зайти в тыл частям, оборонявшим Звенигород. Противнику удалось потеснить советские войска и к 12 часам занять Ершово. Теперь наши батальоны у деревень Фуньково и Насоново оказывались в «мешке». Развивая успех, вражеские войска в середине дня повели наступление на Скокове, где располагался штаб тыла полка.

Бой за Скоково продолжался часа четыре. Необходимо было во что бы то ни стало удержать деревню, пока наши батальоны не отойдут из-под деревни Насоново. В этом бою ополченцы подбили два танка противника. Одна самоходная пушка врага угодила в пруд и там застряла. По приказу командования дивизии полк оставил Скокове и занял оборону на опушке леса южнее деревни. Однако в тот же день мы получили приказ отбить у противника Скоково, используя все свои силы. Мы думали, что фашисты уже обошли Звенигород. Поэтому ополченцы сражались за Скоково, имея в виду, что бой на их участке есть бой за Москву.

В ночь на 3 декабря, преодолевая жестокое сопротивление врага, после третьей атаки, в которой принимал участие почти весь командно-политический состав полка, мы к 4 часам утра выбили гитлеровцев из Скокова. Бой шел за каждый каменный фундамент дома, так как сами дома во время боев за деревню сгорели. Но удержать деревню не удалось. К 10 часам мы отошли.

В ночь на 4 декабря полк снова атаковал противника. Примерно к середине ночи мы держали в своих руках уже половину деревни. Утром враг ввел в бой крупные силы и потеснил нас. Только горсточка бойцов во главе с секретарем парторганизации штабных подразделений Князевым больше полусуток удерживалась на южной окраине деревни. Оказать им помощь было невозможно, попытки связаться оказались безрезультатными. Мы слышали, что они ведут бон, который то замирал, то возобновлялся. Затем прекратился. Мы думали, что все погибли. Позже удалось установить, что Князев и оставшиеся в живых бойцы, -будучи все раненными, продолжали сражаться до тех пор, пока не кончились боеприпасы. И только потом они выбрались и попали на излечение в госпиталь.

6 декабря войска Западного фронта по приказу Ставки Верховного главнокомандования начали решительное контрнаступление. Его результаты сразу сказались на участке 1310-го стрелкового полка: противник несколько снизил свою активность, но оказывал яростное сопротивление. Бои за Скоково становились все упорнее и ожесточеннее. Опушка леса возле деревни несколько раз переходила из рук в руки. К 12 декабря советские войска освободили Рогачево и Солнечногорск. Мы тоже имели успех. 11 декабря полк выбил противника из Скокова, а 12 декабря в 6 часов утра после упорного боя освободил Насоново. Оборона врага была нарушена.

В боях за Звенигород в районе деревень Насоново, Фуньково, Скоково отличилось много бойцов, командиров, политработников. Младшего лейтенанта И. Ф. Рябова мы знали как изумительно храброго человека. Он мастерски владел искусством гранатного боя. Наступая 3 и 4 декабря впереди своего взвода, он забрасывал гранатами пулеметные гнезда фашистов, увлекал за собой бойцов. Высокое мужество и смелость проявил в бою под деревней Скоково лейтенант К. И. Лалетин. Он не раз защищал наши подразделения от немецких автоматчиков и наносил чувствительные удары по врагу. Одним из бесстрашных воинов показал себя в бою сержант Д. И. Орлов, который гранатой и штыком уничтожал вражеских пулеметчиков.

3 декабря, наступая со своим подразделением, сержант М. М. Филиппов обнаружил на чердаке дома четыре пулеметные точки противника. Умело направляя ружейный и гранатный огонь, показывая бойцам пример личной смелости, он быстро уничтожил эти точки. Тем самым он помог наступающей роте выполнить боевую задачу. Когда утром 4 декабря нам довелось отступать из Скокова, Филиппов увидел, что врагу достанется танк, подбитый советскими бойцами. Вначале он попытался поджечь танк спичками, но безуспешно. Тогда побежал к сараю и принес охапку клевера. Но сено оказалось сырым и не загоралось. Филиппов приказал своему отделению задержать наступающего противника, а сам еще раз побежал к сараю, принес сухого сена и поджег танк.

В боях у деревень Брыкино, Анашкино, Скоково отличились санитарные инструкторы П. А. Демидов и М. В. Семина. Бесстрашно работая на поле боя, они оказывали раненым помощь и выносили их из-под огня.

Смелым и решительным командиром показал себя помощник начальника штаба полка лейтенант Н. И. Тюрин. 2 декабря в момент наступления противника на позиции 3-го батальона и на командный пункт полка он собрал малочисленную группу бойцов и задержал продвижение гитлеровцев. В том бою был ранен заместитель командира полка капитан Кондрашкин. Его заменил лейтенант Тюрин. Ему принадлежало оперативное руководство подразделениями полка во время боя в ночь на 3 декабря.

Все эти товарищи, как и некоторые другие, по представлению командования полка были награждены правительственными наградами. За умелое руководство полком в боях за Звенигород и личную доблесть получили ордена командир и комиссар полка.

И в бою, и в разведке, и на тяжелых и опасных оборонительных работах — всюду и везде в первых рядах полка находились коммунисты и комсомольцы. Они показывали пример воинской доблести, геройства, отваги, самоотверженной товарищеской выручки. В боях рос авторитет партийной и комсомольской организаций. Пополнялись их ряды.

Но не одной доблестью и воинским мастерством решал полк боевые задачи по обороне Москвы. Широким потоком шло из тыла вооружение, боепитание, продовольствие. В боях за Якшино подразделения противника часто буквально сметались с лица земли залпами приданных полку батарей и дивизионов реактивной артиллерии.

Во второй половине ноября полк получил значительное количество автоматического стрелкового оружия. Оно намного усилило боевую мощь советских частей. На вооружение полка поступали противотанковое оружие и противопехотные мины, которыми мы прикрывали опасные направления. Личный состав был одет и обут в теплую, добротную одежду и обувь. Мы повседневно ощущали на себе заботу тыла и стремились ответить на нее боевыми делами.

 

П. НОВИКОВ

бывш. политрук пулеметной роты 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

МАСТЕР БЛИЖНЕГО БОЯ

 

Молодой преподаватель математики средней школы Рафгат Валиев, как и многие десятки, сотни тысяч людей, до войны занимался самым мирным делом — учил ребят. Но когда враг вступил на родную землю, он понял, что и его мирная профессия может пригодиться на фронте. И как только появилось обращение Московского городского комитета партии о наборе добровольцев в народное ополчение, он одним из первых вступил в его ряды.

В начале июля 1941 г. на северо-восточной окраине Москвы, у Покровского-Стрешнева, в школе № 153, в лесу расположился батальон ополченцев. Школа превратилась в казарму, в классах жили бойцы. На двери бывшей учительской красовалась надпись: «Штаб 3-го стрелкового полка 18-й Ленинградского района дивизии народного ополчения».

Кандидат в члены ВКП(б) Рафгат Валиев был зачислен бойцом в одну из пулеметных рот этого полка. Его взвод находился в классе, где еще совсем недавно школьники изучали географию. На стене висела карта Европы. Р. Валиев и тут не оставлял своей профессии. Он каждый день проводил беседы, рассказывал бойцам о положении на фронтах и о том, как паучьи кресты свастики, опутывая тогда уже до десятка европейских государств, заливали их кровью.

Товарищи сердечно проводили ополченцев. Около трех месяцев бойцы 18-й дивизии народного ополчения занимались боевой и политической подготовкой. Валиев с первых же дней учебы показал незаурядные способности к военному делу. Вскоре его назначили командиром огневого взвода полковой артиллерии.

В октябре дивизия находилась в составе 16-й армии и занимала участок обороны на волоколамском направлении. Но первое боевое крещение Р. Валиев получил еще под городом Сычевкой. Наши части тогда с боями оставляли город. Накануне Валиев с двумя пушками ожидал на станции тягловую силу к своим орудиям. Ночью один из полков дивизии ушел из города. И молодой, еще совсем неопытный, «необстрелянный» командир Валиев оказался один со своим взводом. Конечно, что греха таить, в первое время ему было страшновато. Но все же он не пал духом, не растерялся.

На рассвете на отступавших попутных машинах Р. Валиев вывез свои пушки на западную окраину Сычевки, туда, где соседняя часть еще вела бои с противником, и поставил их в заранее оборудованных окопах — на огневую позицию. Позиция являлась довольно выгодной в тактическом отношении: впереди орудий находился большой противотанковый ров, пушки имели хороший обстрел и малую уязвимость для противника. Из отступавших одиночных бойцов Валиев создал за день боевое подразделение в 300 штыков. Он провел с бойцами короткий митинг, рассказал о положении и задачах огневого взвода, призвал каждого стойко защищать подступы к родной столице.

К вечеру вновь созданный боевой отряд занял круговую оборону. А на следующее утро, когда противник силами четырех танков и двумя ротами автоматчиков пошел в наступление, Валиев принял бой. Он командовал уже не только своим огневым взводом, но и пехотой.

Поединок с гитлеровскими танками и автоматчиками длился часов пять. К ночи фашисты отошли.

В этом первом бою орудия Валиева стреляли не очень точно. Однако уже тогда молодой командир понял, что при хорошо организованной обороне и решительных действиях артиллеристов можно не только оказывать упорное сопротивление врагу, но и крепко бить его.

Вскоре к Валиеву пришла выручка. С юго-запада Сычевки повела наступление кадровая 247-я дивизия генерала В. С. Поленова. За день боев она уничтожила более 30 фашистских танков и машин. Валиев со своим подразделением тоже принимал участие в бою. Он прикрывал правый фланг атакующей дивизии и до конца боя не пропустил ни одного танка противника по Андреевскому шоссе.

На исходе второго дня превосходящие силы фашистов обошли дивизию генерала В. С. Поленова слева и заняли Сычевку. Просочившись на фланги, автоматчики стали обстреливать подразделения Валиева уже с тыла. Дивизия генерала Поленова начала отходить на Ржев. А Валиев со своими бойцами отступил к Волоколамску. Через несколько дней он благополучно присоединился к своей дивизии. От начальника штаба артиллерийского полка этой дивизии майора Соколова Валиев получил благодарность за хорошее прикрытие фланга и обеспечение путей отхода дивизии.

Первый батальон 518-го стрелкового полка, в составе которого находился огневой взвод Валиева, занимал оборону в районе Бакеево—Баранцево. Атаки наших частей и контратаки противника следовали одна за другой. Враг упорно сопротивлялся. На рассвете 1 декабря, когда атаки наших войск прекратились, батальон приступил к оборудованию инженерных сооружений на некоторых вновь занятых участках. В первую очередь укрепили фланги с соседом и создали новый узел сопротивления на южной окраине деревни Бакеево. Валиев получил приказ занять противотанковую оборону в районе Бакеева, у Пятницкого шоссе. К вечеру все работы удалось закончить, хотя противник весь день с небольшими промежутками обстреливал передний край обороны.

Ночь на 2 декабря у артиллеристов прошла тревожно. Вечером командование полка направило в расположение противника большую истребительную группу. Она доставила ему много неприятностей. Когда враг обнаружил наших бойцов, потребовалось прикрыть их огнем. Понеся небольшие потери, истребители возвратились обратно.

Утро выдалось тихое. С обеих сторон ни одного выстрела. Березы, ели и сосны у деревни, израненные накануне фашистскими снарядами и бомбами, казалось, тоже отдыхали. Деревня Бакеево выглядела мирно. Над избами курились дымки. Жители, выбравшись из укрытий, спокойно ходили по улицам. Но эта тишина была тревожной. Разведка донесла, что фашисты готовят наступление. На политинформации Валиев сообщил об этом бойцам.

Часам к десяти утра, когда туман рассеялся, из-за пушистых облаков выглянуло солнце. Вскоре показались фашистские бомбардировщики. Пикируя, они сбрасывали бомбы то на деревни Бакеево и Баранцево, то на опушку леса, на передний край обороны. А после часовой артиллерийской и минометной подготовки противник предпринял атаку против позиций полка майора Н. Е. Лубягина. В то время Валиев проводил инструктаж и проверку в одном из орудийных расчетов. Вдруг с наблюдательного пункта передали, что на правый фланг батальона просочились автоматчики, а из-за леса по шоссе двигаются танки противника, а за ними на грузовиках — пехота. Он поспешил на свой наблюдательный пункт и оттуда стал внимательно следить за неприятелем.

Глядя на пехоту, что рассыпалась по полю и двигалась на машинах за танками по шоссе, Валиев в первую минуту подумал: «А справимся ли?» Но тут же вспомнил, что воюют ведь не числом, а умением.

В первые месяцы войны гитлеровцы обычно предпочитали продвигаться только по шоссе. Они не утруждали себя маршами по проселочным дорогам, по грязи и снегу, по бездорожью. Артиллеристы-ополченцы вскоре дали им понять, что советские шоссейные дороги устроены совсем не для фашистов.

Танки шли по шоссе медленно. Расстояние до передовых позиций 1-го батальона, которым командовал старший лейтенант Н. В. Харченко, смелый, решительный командир, все уменьшалось. Наконец, до окопов осталось меньше километра, и он подал команду: «Прицел 16, по головному танку — огонь!» Все орудия моментально дали залп. Но танки продолжали идти вперед.

«Что за черт, в чем дело?! Почему ни одного попадания?» — подумал Валиев. А фашисты тем временем уже с ходу начали бить по нашим пулеметным гнездам, по орудиям. Валиев понял — момент критический. Танки врага скоро будут «утюжить» и передний край, и окопы ополченцев. По его приказу расчет выкатил орудие из-за укрытий к переднему краю. Вместе с командиром орудия М. Пахомовым и правильным Д. Павловским Валиев прямой наводкой подбил головной танк противника. Попадание точное, танк загорелся. Другой выстрел; — грузовик с пехотой опрокинулся в кювет, мотор у грузен вика воспламенился. К тому времени открыла огонь дивизионная артиллерия. Она также уничтожила несколько танков и машин. Враг в страхе заметался во все стороны и повернул обратно. Его танки скрылись за лесом.-

Весь этот день полк майора Н. Е. Лубягина вел ожесточенные бои с противником. Бакеево несколько раз переходило из рук в руки. К вечеру гитлеровцы заняли оборону. На поле боя осталось много убитых солдат и офицеров, 4 подбитых танка, 50 автомашин и 35 мотоциклов.

Утром 3 декабря в лесу возле деревни состоялось собрание коммунистов артиллерии 518-го полка. На повестке дня стоял один вопрос: прием в члены и кандидаты партии товарищей, отличившихся в последних боях. В числе других был и Р. Валиев. Его принимали из кандидатов в члены партии.

— Мне тридцать лет, — рассказывал Валиев. — Родился я в селе Еланлино (Кигинского района, в Башкирии). В 1919 году, восьми лет от роду, в гражданскую войну, впервые увидел я разрывы снарядов и услышал жужжание пуль. За наше село несколько дней шли бои между белыми и красными. Запомнил я, как колчаковцы плетками угоняли из села все мужское население, как помещики и капиталисты из Центральной России опрометью бежали через наше село от красных в Сибирь.

С 1922 по 1925 г. я пас скот, а зимой учился в начальной школе. Учился и в школе крестьянской молодежи. Окончил в 1930 г. пермский рабфак, а в 1936 г.— механико-математический факультет Московского университета. С 1936 г. до начала Великой Отечественной войны работал преподавателем математики в средних и высших школах.

В 1927 г. вступил в ряды Ленинского комсомола, и в 1940 г. — в кандидаты ВКП(б).

Выступающих было двое.

— Рафгата Валиева я знаю с первых дней войны. Еще в бою под Сычевкой он показал себя дельным, стоящим командиром. Хороший, отзывчивый товарищ, достоин вполне быть членом ленинской партии, — сказал председательствующий М. Б. Горгиладзе, политрук батареи.

— Ничего не скажешь, умело и отважно дерется Валиев. Мое предложение — надо принять его в члены партии. На днях мы послали аттестацию о присвоении ему звания лейтенанта. Достоин он и этого звания, — поддержал секретарь партбюро полка М. Поздний. — Но я считаю нужным дать ему и наказ. В его огневом взводе не все еще хорошо умеют стрелять из пушек. Надо научить каждого бойца военному искусству.

За прием Р. Валиева в члены партии проголосовали все коммунисты.

В конце декабря 1941 г. у деревни Шульгине Валиев, уже будучи командиром батареи полковой артиллерии, обучал в ходе боя один из орудийных расчетов. Он вступил в поединок с фашистским танком и подбил его. Он показал бойцам, как за несколько секунд можно и нужно точно прицеливаться, как ошибка в прицеле даже на одно деление дистанционной трубки приводит к тому, что снаряд разрывается на сотню метров от цели. Такая же неточность по шкале угла возвышения — и снаряд пролетит намного ниже или выше цели.

Мастерство артиллериста росло изо дня в день. Когда советские воины вели наступательные бои в районе города Сухиничи, Валиев уже командовал артиллерией стрелкового полка.

Вот что писала о нем газета «Московский большевик» в июле 1942 г.: «По тропинке, извивающейся по долине, поросшей буйным кустарником, мчался всадник. Разгоряченная лошадь несла наездника галопом. Впереди полоснул оглушительный разрыв мины. Конь резко рванулся в сторону, поскакал по целине. Седок натянул поводья, придержал лошадь и заставил ее свернуть на тропинку. Около орудий, замаскированных ветвями молодой березы, Валиев соскочил с седла и бросился бегом навстречу командиру батареи.

— Выкатывай пушки на открытую позицию! Прямой наводкой нужно! — кричал он охрипшим голосом.

— Рискованно это, — предостерегающе заметил командир.

— Без рассуждений! — вспыхнул старший лейтенант Валиев. — Медлить нельзя, — и он сам стал помогать артиллеристам тащить пушки.

Выходить вперед пехоты было, конечно, рискованно, об этом начальник полковой артиллерии Рафгат Валиев знал, но иного выбора не было. Фашисты, засевшие в дзотах и домах деревни К., ураганным огнем прижали наступающих пехотинцев к земле. Атака могла сорваться. Путь стрелкам и автоматчикам могла расчистить артиллерия. А для этого нужны были риск и смелость. Орудия в гору катить было тяжело, но у бойцов откуда-то взялась неимоверная сила, и через несколько минут они выскочили на бугор. Дома сразу как будто выросли, стали большими, деревня оказалась совсем рядом, словно на ладони. Минута, другая, и пушки загромыхали. Они били в упор прямой наводкой, вздымая в воздух землю, деревья и камень.

У одной из пушек черный высокий наводчик еле заметно покачнулся и рухнул на землю. Белые лепестки ромашек и зеленая трава обагрились кровью. Валиев кинулся к наводчику, припал перед ним на колени. Тот был мертв. Старший лейтенант прижался к пушке и сам начал бить по врагу. Он выпустил 20 снарядов — разбил два дзота, истребил много гитлеровцев.

Артиллеристы работали наверняка, это видели пехотинцы, и их подняла с земли неведомая сила, понесла вперед. С криком «ура» бойцы бросились на штурм деревни. Гитлеровцы сопротивлялись дико, но штурма советских пехотинцев выдержать не могли. Они дрогнули, побежали, их настигали пули, снаряды. Деревня вновь стала советской.

Все глуше и глуше звучали выстрелы. Теперь уже батарея была далеко позади пехоты.

За умелое командование и отвагу в этом бою Р. Валиев получил благодарность и ценный подарок».

Всю войну Валиев служил в артиллерии ближнего боя. Он занимался преимущественно борьбой с фашистскими танками. За проявленную отвагу и храбрость в боях за Родину и за участие в выполнении различных заданий Валиев награжден шестью орденами и шестью медалями.

 

В. КАЗАКОВ

бывш. командующий артиллерией 16-й армии, маршал артиллерии

В БИТВЕ ЗА МОСКВУ

 

2 октября 1941 г. на рассвете фашистские полчища начали свое наступление на Москву. Противник направил свой удар на стык 16-й и 19-й армий Западного фронта, рассчитывая выйти на автостраду Москва — Минск. Успеха на данном направлении он не имел. Тогда гитлеровское командование перенесло активные действия на север, в направлении города Белый. На отдельных участках вражеские войска вклинились в наши расположения. К исходу 4 октября они находились на рубеже Сычевка (севернее Вязьмы), Юхнов, Калуга.

В ночь на 5 октября генерал К. К. Рокоссовский, командующий 16-й армией, получил распоряжение командующего Западным фронтом генерала И. С. Конева передать свой участок 20-й армии. К исходу 5 октября штаб 16-й армии должен был прибыть в лес в 10 километрах восточнее Вязьмы, принять под свое командование пять стрелковых дивизий из резерва фронта, сосредоточенных к западу и к юго-западу от Вязьмы, силами которых армия должна была через Юхнов нанести удар по противнику, прорвавшемуся в районе Калуги, и уничтожить его.

Но это решение командующего Западным фронтом 16-я армия выполнить не могла. К вечеру 5 октября штаб 16-й армии уже находился на окраине Вязьмы. Стрелковые же дивизии, которые предполагалось передать в подчинение К. К. Рокоссовскому, задержались на марше. По прибытии штаба 16-й армии в указанный район, начальник связи армии тов. Максименко пытался установить связь со штабом фронта, а также со стрелковыми дивизиями, подчиненными армии согласно приказу И. С. Конева. Однако связаться с ними не удалось.

Тогда тов. Рокоссовский вместе с тов. Лобачевым и другими генералами штаба выехал около 18 часов в Вяземский райком партии, чтобы оттуда связаться по «вч» со штабом фронта. Но только Рокоссовский начал связываться с фронтом через Москву, как в город ворвались танки противника и вступили в бой с нашими отдельными подразделениями. Рокоссовский вынужден был под обстрелом противника выехать из города, так и не установив связь с фронтом.

5 октября танковые части противника овладели Вязьмой. Таким образом, штаб армии оказался в 10 километрах восточнее Вязьмы, а войска западнее Вязьмы. Эти дивизии, будучи в окружении, вели бой с немецко-фашистскими войсками.

7 октября мы находились еще в районе Вязьма — Туманове, а гитлеровские части уже вошли в Гжатск. В результате штаб с отдельными армейскими частями также попал в окружение.

Командующий армией генерал К. К. Рокоссовский принял решение прорываться севернее Гжатска. При выходе из окружения мы встретили в лесах 18-ю дивизию народного ополчения Ленинградского района Москвы, отходившую на восток. К. К. Рокоссовский распорядился найти штаб дивизии и ее командира. Но сделать это было не так-то легко. Части дивизии двигались по разным направлениям и вели непрерывные бои с фашистами. Командующий армией отдал приказ, согласно которому дивизия подчинялась 16-й армии. В приказе говорилось: на Гжатск не прорываться, а сделать маневр к северу на 20—40 километров, захватить мост через реку Гжать и прикрыть выход полевого управления армии с армейскими частями на восточный берег. Дивизия с честью выполнила задание. Она разгромила части противника, прикрывавшие мост, захватила четыре орудия, несколько пулеметов и обеспечила выход советских войск.

В том бою ополченцы действовали героически. Они понесли незначительные потери. Когда войска 16-й армии прошли через мост, ополченская дивизия начала отходить, прикрывая войска как арьергард. После того как все части были переправлены, мост взорвали.

Под прикрытием 18-й дивизии народного ополчения штабная колонна, миновав Уварово, в район которого враг выбросил десант, подошла к Бородино. 12 октября мы установили радиосвязь со штабом фронта, который приказал нам выйти восточнее Можайска.

Командующий 16-й армией получил распоряжение командующего фронтом принять Волоколамский укрепленный район и обеспечить его обороноспособность. В подчинение армии поступили 316-я стрелковая дивизия, Военное училище имени Верховного Совета РСФСР и другие части.

К. К. Рокоссовский доложил командующему фронтом, что последние дни армию поддерживала 18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района Москвы. Она также была включена в состав 16-й армии. К тому времени командиром дивизии стал полковник П. Н. Чернышев, а комиссаром — А. М. Орлов. Дивизия заняла рубеж обороны между 316-й и 78-й стрелковыми дивизиями.

18-я дивизия народного ополчения на две трети состояла из квалифицированных рабочих крупнейших предприятий Ленинградского района Москвы. Среди них было много металлистов, инженеров, научных и партийных работников. Душой народного ополчения являлись коммунисты и комсомольцы. Имелись в дивизии и старые солдаты — участники первой мировой войны, и люди, воевавшие в гражданскую, и юноши, впервые взявшие в руки винтовки. Всех их объединяло одно желание — поскорее разбить врага, освободить свою Родину, отстоять родную землю. Сосредоточившись в 25 километрах западнее города Истры, на рубеже Петровское — Головино, ополченцы упорно трудились над укреплением обороны.

В конце октября на Западном фронте главные силы фашистских войск вышли на линию Калинин - Волоколамск — Можайск — Наро-Фоминск — Алексин — Тула. Мы понимали, что после небольшой передышки они вновь начнут наступление на Москву. Положение становилось чрезвычайно серьезным. Противник сосредоточивал основные силы на флангах Западного фронта. Видимо, он готовил прорыв в районе Подольска и Лопасни на юге и в районе Клина и Истры на севере.

6 ноября 16-я армия получила приказ фронта: с утра 7 ноября начать активные действия войск в направлении Скирманова. К. К. Рокоссовский поставил 18-й дивизии народного ополчения задачу: после мощного огня артиллерии и «катюш» овладеть Скирмановом.

После первых огневых налетов артиллерии в расположении противника начались взрывы, пожары. Враг стал отвечать. Его снаряды рвались в расположении наших войск. После окончания артиллерийской подготовки в атаку пошли танки. За ними следовала пехота. Артиллерия непрерывно вела огонь перед наступавшими подразделениями. Однако противник оказывал сильное сопротивление. Поэтому успех оказался незначительным. К исходу дня мы получили приказ: активные действия прекратить.

Как потом стало известно, такие активные действия проводили все армии Западного фронта. Их цель состояла в том, чтобы ввести в заблуждение врага, так как в Москве с утра проходил парад войск, которые прямо с Красной площади отправлялись на фронт.

8 ноября К. К. Рокоссовского вызвали в штаб фронта. Возвратившись, командарм созвал Военный совет. Он доложил, что штаб фронта расценивает сосредоточение сильных группировок противника в районе Волоколамска, Дорохова и Тулы как подготовку к наступлению. Фашисты готовятся ударить против флангов Западного фронта в обход Москвы: на правом крыле — в направлении Клина и Дмитрова, а на левом — в направлении Тулы и Коломны. Следует ожидать фронтального удара в районе Наро-Фоминска.

— Командование фронта полагает, — продолжал К. К. Рокоссовский, — что перегруппировке вражеских сил надо помешать. Как? Надо сбить фашистские войска с выгодных позиций. При обсуждении данного вопроса на Военном совете фронта, когда меня спросили, где мы сможем нанести контрудар, я назвал Скирманово, так как эта деревня занимает выгодное тактическое положение.

Скирманово, расположенное в 8 километрах от Ново-Петровского, на Волоколамском шоссе, господствовало над окружающей местностью. Вражеская артиллерия обстреливала отсюда наши коммуникации. Если бы противник, опираясь на Скирмаиово, вышел на Волоколамское шоссе, он отрезал бы пути сообщения 16-й армии с тылом.

Ознакомившись с последними разведывательными сводками, К. К. Рокоссовский установил, что перед фронтом 16-й армии положение за последние дни почти не изменилось. Исключение составляла 5-я танковая дивизия противника. Она прибыла два дня назад из Африки. Остальные части известны. Это 35-я пехотная дивизия, переброшенная из Бельгии, и 2-я танковая дивизия.

— У нас перед Скирмановом стоит 18-я дивизия, — сказал К. К. Рокоссовский. — Какими данными располагает она о противнике?

Начальник штаба М. С. Малинин раскрыл папку с донесениями дивизии: «Фашисты врыли в землю танки, каждый дом и сарай превратили в дзот. Только в районе высоты 260,4 в землю врыто до пяти танков. На юго-восточной окраине Скирманова установлено 12 противотанковых пушек и минометные батареи. Подступы к Скирманову прикрывают танковые подразделения, размещенные в соседних деревнях».

— Товарищи, — обратился К. К. Рокоссовский к присутствующим. — Задача ясна? Каждого из вас прошу принять все необходимые меры. Операция должна быть всесторонне обеспечена. Скирманово надо брать не в лоб, а со стороны Агафидова, обойдя высоту с юго-запада. Гитлеровцы не привыкли к нашим обходным маневрам. Они готовы к защите Скирманова, но меньше всего думают, что удар последует с юго-запада, то есть фактически из их тыла.

Начало операции назначили на 11 ноября. Развивая мысль командующего армией, командир 18-й дивизии народного ополчения поручил взводу автоматчиков пробраться в тыл врага и внезапно ударить по нему. В ночь на 12 ноября эта группа наделала много шума в тылу противника. Она отвлекла его внимание и силы от Агафидова. В тот момент полковник П. Н. Чернышев двинул один батальон в наступление на Агафидово с фронта. Под прикрытием ночи пулеметчики и истребители танков ворвались в деревню. Огневые точки противника замолкли. Гитлеровцам пришлось оставить Агафидово.

Теперь уже можно было наносить удар с левого фланга и заходить в тыл. 18-ю дивизию народного ополчения приказом командарма усилили 1-й гвардейской танковой бригадой, 523-м артиллерийским полком резерва Главного командования и двумя дивизионами «катюш».

Рано утром 12 ноября вместе с А. А. Лобачевым я выехал в село Рождествено, где находился наблюдательный пункт командира 18-й дивизии. Началась артиллерийская подготовка. В зоне обстрела — Скирманово, Козлово, Марьино и Покровское. В стереотрубы видно, как в Скирманове черными тучами взлетает в воздух земля. Вышли на исходное положение танки. Дали первые залпы дивизионы «катюш». Как зачарованные, смотрели наши бойцы на снопы огненных лучей, посылаемых на врага. У всех радовалось сердце, что новой техники стало больше.

В 100 метрах от деревни Марьино находились огневые позиции 289-го противотанкового полка майора Ефременко. Его орудия стреляли прямой наводкой. На наших глазах бойцы подбили пять танков и зажгли несколько дзотов. Бой за Марьино вел 365-й полк. Его действия поддерживала почти вся 18-я дивизия, артиллерия армейского подчинения и «катюши». Через два часа полк ворвался в Марьино.

В то же время начали действовать танкисты М. Е. Катукова. Планом командарма на них возлагалась основная тяжесть — уничтожить противника в Скирманове, прикрыть своим огнем наступление мотострелков и в дальнейшем действовать в районе деревни Козлово.

Бой длился весь день и всю ночь. 13 ноября наши бойцы были уже в Скирманове. Оказалось, что все дома враг превратил в дзоты. Под их обломками теперь лежали почти две сотни трупов. В лощине у Скирманова образовалось настоящее кладбище техники — 60 танков, много артиллерийских орудий и т. д.

С утра 13 ноября 18-я дивизия народного ополчения начала бой за деревню Козлово. К вечеру 14 ноября после мощного артиллерийского огня дивизия вместе с танкистами Катукова овладела деревней. Пленные показали, что 10-я немецкая танковая дивизия, разгромленная в боях, готовилась 13 ноября наступать на Ново-Петровское — Истра. Перехватив инициативу, наши части сорвали задуманную противником операцию и нанесли ему значительный урон. Враг лишился выгодного рубежа.

В этом бою бойцы и командиры 18-й дивизии проявили героизм и преданность советскому народу, своей родной Коммунистической партии. Ополченская дивизия вместе с гвардейской танковой бригадой генерала М. Е. Катукова и артиллерийскими частями Травкина, Богдана, Ефременко, Анашкина почти полностью разгромила и уничтожила 5-ю и 10-ю танковые дивизии гитлеровцев. Эти дивизии не участвовали в последних боях, а подошли к д. Ново-Петровское хорошо укомплектованными. Они имели около 500 танков. Но им не пришлось участвовать в ноябрьском наступлении врага на Москву. Они вынуждены были вновь укомплектовываться.

16 ноября фашисты начали активные боевые действия, рассчитывая захватить Москву. Они велись по всему Западному фронту. Бойцы 16-й армии, в том числе и 18-й дивизии народного ополчения, проявили чудеса героизма и стойкости. На участке 18-й и 78-й дивизий враг располагал танковой дивизией, дивизией «СС», 35-й и 106-й пехотными дивизиями. Однако советские воины мужественно сдерживали натиск превосходящих сил противника.

К концу дня 24 ноября 18-я и 78-я дивизии оказались в полуокружении. На всем фронте шли тяжелые оборонительные бои. На нашем направлении противник занял Ново-Петровское, Истру, Клин, Солнечногорск, Крюково. На остальных участках Западного фронта он также имел успех. Но в последних числах ноября враг был остановлен. 18-я дивизия народного ополчения задержала гитлеровские части под Истрой.

Отсюда дивизия начала разгром врага под Москвой. Преследование противника было организовано умело. Утром 12 декабря наши части вышли к Истринскому водохранилищу. Гитлеровцы, отступая, уничтожили все переправы, взорвали дамбу. Лед опустился на несколько метров, сверху шла вода.

Бои продолжались весь день. Фашисты пытались оказать на этом рубеже серьезное сопротивление. Они и не подозревали, что советские танки уже охватывают Истру.

17 декабря группа генерала Ремезова обошла истринскую позицию и совместно с частями 20-й армии создала для врага угрозу с севера. Группа генерала Катукова, миновав истринскую позицию стороной, переправилась через реку на участке 5-й армии и нависла над противником с юга. Танкисты блестяще выполнили задание и уже вечером двинулись в обход Волоколамска.

19 декабря под утро в городе начались бои. Впереди двигались танки, за ними автоматчики. Гитлеровцы стреляли из чердаков, подвалов. Но их огонь постепенно затихал. Под покровом темноты противник оставил город.

Для того чтобы полнее представить картину декабрьского наступления советских войск под Москвой, можно привести следующее сравнение. В период своего «генерального» октябрьского наступления на Москву гитлеровские войска продвигались за сутки на 4—5 километров. Наши же части, действуя в метель, при 35—40-градусных морозах, развивали более высокие темпы. Например, 18-я дивизия народного ополчения, форсировав Истру, за пять последующих дней продвигалась с боями по 18 километров в сутки. Общий темп наступления с 7 по 20 декабря составлял 8,5 километра в сутки.

В дивизиях 16-й армии были организованы специальные отряды. С наступлением темноты они сменяли основные силы. Люди, сражавшиеся днем в тяжелейших условиях, ночью имели возможность отдохнуть. Специальные же отряды продолжали схватки, не давая противнику передышки.

Чем дальше продвигались наши войска по освобожденной земле, тем шире развертывалась картина разгрома вражеских войск. На дорогах скопилось огромное количество техники: тяжелые гаубицы, минометы, пушки, штурмовые орудия, тракторы, автомашины.

Боевой дух советских войск был исключительно высок. Люди жили одной мыслью: придет день, когда мы погоним врага. И вот он наступил. Радостное ощущение первой победы, исполненного долга, сознание своей силы вызывали огромнейшее воодушевление.

Стойкость и мужество проявила в боях за Москву 18-я дивизия народного ополчения. Она явилась первым соединением ополченцев, которое получило звание гвардейского. Это говорило не только о героических подвигах дивизии. Это было высокое признание ее как кадрового соединения.

 

А. ЛОГИНОВ

бывш. комиссар 18-й дивизии народного ополчения Ленинградского района

ОПОЛЧЕНЦЫ-ГВАРДЕЙЦЫ

 

6 декабря 1941 г. битва под Москвой вступила в новую решающую фазу. В тот день войска Западного фронта перешли в контрнаступление и нанесли сокрушительный удар по фашистской армии.

13 декабря Совинформбюро сообщало: «К исходу 11 декабря 1941 г. ...войска генерала Рокоссовского, преследуя 5, 10 и 11-ю танковые дивизии, дивизию «ОС» и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли г. Истру».

В этом наступлении активную роль сыграла 18-я дивизия народного ополчения Ленинградского района Москвы. Она действовала в составе 16-й армии совместно с прославленными 316-й дивизией И. В. Панфилова, 4-й танковой бригадой М. Е. Катукова, 78-й стрелковой дивизией А. П. Белобородова, конным корпусом Л. М. Доватора и др.

Дивизия перешла в решительное наступление 7 декабря. Перед ней стояла задача: овладеть опорными пунктами врага Бакеево и Дедово, прикрывавшими подступы к истринскому рубежу. Ожесточенные бои продолжались двое суток. Враг усиленно сопротивлялся. Селения неоднократно переходили из рук в руки. В ночь на 9 декабря дивизия в решительном бою разбила противника, который в беспорядке отступил на запад.

Дивизия вывела из строя до 500 вражеских солдат и офицеров, 16 танков, одну артиллерийскую и три минометных батареи. По дороге от Бакеево до Еремеево валялось большое количество подожженных самими гитлеровцами автомашин и мотоциклов, которые они не успели вывезти. В числе трофеев были захвачены один танк, девять автомашин, два тягача и боеприпасы.

Сбив противника с первого рубежа, дивизия с боями подошла к реке Истре и 11 декабря очистила ее восточный берег от фашистской нечисти. Теперь главной задачей являлось не допустить планомерного отхода противника на новые позиции, неотступно преследовать и уничтожать его. Каждый боец и командир знал приказ Военного совета Западного фронта, который требовал не успокаиваться на достигнутом, усилить темпы наступления, не давать врагу передышки, не позволять ему привести себя в порядок и организовать оборону.

«Разгром врага только начался, — говорилось в приказе. — Начатый разгром фашистских войск должен быть доведен до конца. Ни один гитлеровский бандит, ворвавшийся на нашу землю, не должен уйти отсюда живым. Наша задача — бить его всеми средствами, пока не будут освобождены наши города, все наши земли, пока не будет ни одного живого немецкого захватчика на нашей земле».

Командование противника пыталось наладить организованный отход своих частей. Оно рассчитывало задержать наши войска минированием дорог, лесных просек, населенных пунктов. У фашистов ничего не вышло. Советские воины неудержимо рвались вперед. За три дня части дивизии истребили до 800 вражеских солдат и офицеров, уничтожили 12 танков, девять автомашин, семь орудий и другую технику противника.

Река Истра на несколько дней задержала наступление дивизии. Нам не удалось форсировать ее с ходу. Гитлеровское командование рассчитывало использовать Истру и водохранилище для организации длительного сопротивления. Враг уничтожил все переправы и взорвал дамбу водохранилища. Поверх льда пошла вода.

Бои за форсирование Истры вошли славной страницей в историю дивизии. Бойцы и офицеры показали здесь огромное мужество и высокое воинское мастерство.

Течением опрокидывало лодки, и люди оказывались в ледяной воде. Переправочные мосты быстро обледеневали. По ним с большим трудом могли перебраться только пехотинцы. Темной ночью группами и в одиночку переправлялись они на западный берег реки, чтобы захватить плацдарм. Неутомимые саперы под огнем врага бесстрашно наводили переправы. Наконец под прикрытием своей артиллерии они сумел построить шесть переправ.

14 декабря дивизия успешно форсировала Истру. Во взаимодействии с подвижными группами войск генералов М. Е. Катукова и Ремизова она разбила противника.

От берегов Истры дивизия безостановочно преследовала врага до рубежей на реке Рузе. Наши бойцы, преодолевая глубокий снег, бездорожье, разрушенные переправы, неутомимо гнали вражеские войска на запад. В снежную метель, в трескучие морозы, порой таща на себе пулеметы и пушки, по два-три дня не получая горячей пищи, они нагоняли гитлеровцев и уничтожали их. Отставали обозы, отставала артиллерия. Но и это не смущало пехотинцев, воодушевленных ненавистью к врагу.

Фашистское командование пыталось задержать на промежуточных рубежах стремительность наступления дивизии, чтобы в порядке отвести свои главнее силы за реку Рузу. 17 декабря на рубеже Агафидово — Никольское — совхоз Бородинка, а 19 декабря на рубеже Акулово — Помогаево арьергардные вражеские части оказали сильное сопротивление.

Разыгрались бои, в ходе которых гитлеровским войскам было нанесено новое поражение. Только с 17 по 20 декабря дивизия захватила у противника 192 автомашины, 24 орудия, 15 танков и много другого боевого имущества. Потеряв в безуспешных боях более тысячи солдат и офицеров, враг в беспорядке отступил дальше.

С 7 по 20 декабря дивизия прошла с боями свыше 100 километров. Она выступала по знакомым местам. По ним месяц назад она отходила на восток под натиском фашистов. Прошел всего месяц, а какая резкая перемена! Разбитый противник бежал без оглядки.

Всюду, где бы ни проходила дивизия, она натыкалась на брошенные врагом в панике машины, танки, пушки, пулеметы, снаряды, мины. Вот у реки, съехав с дороги, стоят три машины с минами и с тарой из-под горючего. По обочинам дорог сгрудилось бесконечное количество походных мастерских с полным комплектом инструмента, запасным частями и личным имуществом фашистов. В стороне от моста брошена штабная машина. Груды карт, картотека на солдат какой-то части, папки с перепиской, личные письма и фотографии — все это валяется на земле.

20 декабря дивизия подошла к восточному берегу Рузы. В двухдневных боях она очистила его от фашистских войск и освободила населенные пункты Щербинку, Зехино, Шульгино, Курово, Глазово, Токарево, Солодово и Нежитино. Через три дня дивизия заняла прочную оборону, готовясь к новому наступлению на позиции врага.

6 января — большой исторический день в жизни 18-й дивизии народного ополчения, новая радостная страница в ее боевой летописи. В этот день был опубликован приказ народного комиссара обороны о присвоении дивизии почетного звания гвардейской. В приказе отмечалось, что 18-я стрелковая дивизия в многочисленных боях против фашистских захватчиков показала образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Дивизия нанесла врагу огромные потери, уничтожив десятки тысяч солдат и офицеров, захватив огромные трофеи.

Не прошло и часа после получения телеграммы о приказе народного комиссара обороны, как все части и подразделения дивизии уже знали о радостном событии. В окопах и землянках, на передовых позициях и в тыловых подразделениях — всюду обсуждали волнующую новость.

В тот же вечер повсюду состоялись митинги, на которых гвардейцы дали обещание еще беспощаднее бить фашистских захватчиков.

Наводчик И. С. Колобашкин сказал на митинге:

— Я был ополченец, теперь я гвардеец. Звание гвардейца с честью пронесу до самого конца Отечественной войны.

От имени своего расчета выступил командир орудия Новоселов. Он говорил:

— Я от всего расчета заверяю командование полка, что мой расчет, бывший ополченский, теперь гвардейский, будет еще сильнее и лучше драться с врагом до полного его уничтожения.

Звание гвардейца окрыляло бойцов, множило их силы. В боях с фашистскими варварами они творили чудеса храбрости.

За период боевых действий под Москвой дивизия освободила 47 населенных пунктов, нанесла врагу тяжелый урон в живой силе и технике. Она уничтожила до 17 тысяч солдат и офицеров противника, захватила огромное количество трофеев: 43 танка, 44 пушки разных калибров, 4 танкетки, 124 пулемета, 14 самолетов, 1 181 автомашину, 211 мотоциклов, 2005 мин, 18,7 тысячи крупнокалиберных и 45,7 тысячи мелкокалиберных снарядов. 1 090 штук гранат, 900 тысяч патронов, 4 радиостанции и много другого имущества.

О боевом подвиге и высоком воинском мастерстве личного состава дивизии красноречиво говорит такой факт. За период с 13 ноября 1941 г. по 6 апреля 1942 г. правительство наградило орденами и медалями 184 бойца и офицера, особо отличившихся в боях под Скирмановом, Румянцевой, Ядремином, Ефимановом, Бакеевом, на реке Истре и на других участках фронта. В числе награжденных были 36 командиров, 22 политработника, 49 младших командиров и 77 бойцов.

Все успехи дивизии достигнуты благодаря самоотверженной работе коммунистов по воспитанию бойцов в духе преданности Родине, ненависти к врагу. Политработники дивизии неустанно пропагандировали яркие примеры героизма и мужества отдельных людей и подразделений. В самых трудных условиях отступления политотдел дивизии собирал руководящих политработников частей, обогащал их опытом боев передовых частей, инструктировал, мобилизовывал коммунистов и комсомольцев ; выполнение авангардной роли в бою.

То же самое систематически проводилось и в полках. Перед боем полковые политработники шли в роты и помогали командирам подготовиться к операции. Бойцам разъяснялась задача и способы ее осуществления. Проводились беседы с коммунистами, комсомольцами, младшими командирами. Проверялась готовность к бою оружия, наличие боеприпасов, питания.

Во время боя комиссар полка обычно находился на главном направлении. Секретари партийного и комсомольского бюро отправлялись в батальоны. Политработники связывались с ротами, помогали вовремя передвинуть командный пункт, подтянуть артиллерию, обеспечить эвакуацию раненых, то есть осуществляли самые неотложные мероприятия, требуемые по ходу боя. Нередко политработники заменяли выбывших из строя командиров.

Коммунисты составляли авангард дивизии. Они выполняли самые ответственные и трудные задания командования. Коммунисты имели огромный авторитет и влияние в массах, являлись подлинными вожаками в своем отделении, взводе, роте. Они гибли в сражениях, но ряды партийных организаций не уменьшались, а возрастали. Новые товарищи вступали в ряды партии. Перед каждым боем в партийную организацию приходили лучшие люди дивизии. Их заявления сводились к одному: хочу идти в бой коммунистом.

Много заявлений поступило в партийные бюро во время подмосковной битвы в ноябре — декабре 1941 г. В партию шли самые отважные, смелые бойцы и командиры, прославившие себя в боях. Среди них: бронебойщик А. И. Климанов, разведчик Ф. А. Воронович, пулеметчик Насонов, бронебойщик В. Г. Алексеев и сотни других славных воинов.

Боевыми делами заслужила 18-я дивизия народного ополчения почетную славу в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой. Она героически сражалась с самым лютым врагом человечества — германским фашизмом. Ополченцы Ленинградского района Москвы показали себя верными патриотами нашей социалистической Родины.

 

П. ИЛЬНИЦКИЙ

бывш. начальник отдела тыла 21-й дивизии народного ополчения Киевского района

НА КАШИРСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

 

После провала октябрьского наступления на Москву гитлеровское командование разработало новый план захвата столицы. Карту со схемой плана нашли в штабной машине вражеского полка, разгромленного 1313-м полком 21-й дивизии народного ополчения Киевского района в бою у деревни Борисово. Этот план предусматривал охват Москвы. Крупные танковые соединения должны были обойти с востока Тулу, захватить Венев, а потом выйти на юго-восток от Москвы и взять Каширу, Коломну и Рязань.

К 22 ноября 1941 г. 1315-й полк (командир полка майор В. И. Белогуб и комиссар Ф. С. Толмачев), не закончивший еще доукомплектование, отдельный саперный батальон дивизии и трехорудийную батарею 75-миллиметровых пушек включили в состав 50-й армии и направили на оборону Венева.

1315-й полк совершил форсированный марш и прибыл на место. Едва он занял оборону на южной и западной окраине Венева, как противник атаковал его. Полку пришлось отбить четыре фронтальных атаки. К тому же 17-я танковая дивизия армии Гудериана ворвалась в город с тыла и нанесла полку тяжелые потери.

Подразделениям 1315-го полка пришлось отойти от Венева. Но из города не успели уйти полковые разведчики под командованием лейтенанта Сивенко. Тщательно замаскировавшись, они наблюдали за гитлеровцами. Как же выйти из города, переполненного фашистами?

Сержант А. Мисанов нашел простой и смелый выход. Он заметил, что все фашистские солдаты, проходящие по улицам, построены по два в ряд, у всех подняты воротники и все как-то широко размахивают руками. Мисанов предложил подражать немцам, надеясь, что они примут разведчиков за своих.

Вечером во дворе, за забором разведчики выстроились по два в ряд, подняли воротники и пошли, размахивая руками на немецкий манер. В это время на улице показалась какая-то часть противника. Когда она прошла вперед, Мисанов спокойно подал немецкую команду. Разведчики пристроились в темноте к гитлеровской части. Мисанов, шагая впереди, спокойно подсчитывал шаг: ейн, цвай, драй. Так разведчики прошли через весь город. Выйдя в поле, они незаметно отстали и благополучно добрались до своего полка.

После того как враг захватил 24 ноября Венев, 4-я и 17-я танковые дивизии неприятеля, входившие в танковую армию Гудериана, устремились на север. Заняв на следующий день город Мордвес, 40-й и 63-й мотополки 17-й танковой дивизии немедленно двинулись на Каширу. Здесь-то, в нескольких километрах южнее города, и развернулись бои, в которых гитлеровцы получили сокрушительный удар.

Поднятый по тревоге 1313-й полк (командир полка майор П. Т. Дуб, военный комиссар М. Т. Пономарев) на рассвете 26 ноября 1941 г. занял оборону на южной окраине Каширы. И вскоре же передовые части 17-й танковой дивизии противника атаковали его. В течение двух дней при небольшой артиллерийской поддержке полк отбил несколько атак врага, а потом сам перешел в наступление. Но его продвижение было задержано 13 танками противника и сильным артиллерийским огнем. Полк отошел на исходные позиции.

С 28 ноября дивизию подчинили 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу генерала П. А. Белова. Она действовала в первом эшелоне, имея на флангах кавалерийские дивизии. В тесном взаимодействии с конниками 1313-й полк перешел в контрнаступление. На поддержку ему подошел батальон 1315-го полка, который к тому времени был сформирован из отдельных бойцов и командиров, пробравшихся из Венева в расположение дивизии.

Три дня шли ожесточенные бои у деревень Стародуб и Пятница. Полки упорно атаковали противника, и, наконец, несмотря на его отчаянное сопротивление, прорвали оборону.

Врагу пришлось отступить. Отходя, он цеплялся за каждый удобный рубеж, за каждый населенный пункт.

Переход в наступление вызвал огромный подъем у всего личного состава дивизии. Бойцы понимали, что за ними Москва. Они помнили свою клятву, данную в ответ на обращение к ним москвичей, — не жалея сил, защищать столицу.

Захватив Мордвес, станцию железной дороги и крупный районный центр, гитлеровцы сильно укрепили все подступы к нему. На окружавших город высотах, в рощах, в окрестных деревнях они создали оборонительные сооружения, тщательно организованную систему огня, которая простреливала все подходы.

Бои на подступах к Мордвесу наши части вели главным образом по ночам. Один из них развернулся за деревню Русалкино. Днем противник прижал к земле наступавших бойцов 1315-го полка ураганным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. В жестокий мороз, пролежав весь день в снегу, бойцы не оставили выгодные исходные рубежи. А ночью паша пехота перешла в решительную штыковую атаку. Фашисты в панике бежали. Укрепленный пункт в деревне Русалкино был захвачен. Паника распространилась на вражеские войска, находившиеся в соседних деревнях. Преследуя врага, ополченцы захватили несколько соседних деревень.

Ожесточенные бои шли за деревню Павловское, которая являлась ключевой позицией мордвесского укрепленного района. Противник сосредоточил в деревне значительные силы, большие огневые средства. Разведка установила, что на подступах к деревне имелись оборонительные сооружения и минные поля.

Лобовая атака на Павловское, предпринятая 2 декабря 2-м батальоном 1315-го полка под командованием старшего лейтенанта Глушенко, успеха не имела. Вражеский батальон, поддержанный шестью танками, перешел в контратаку. Полку пришлось ввести в бой приданные ему курсы младших лейтенантов. Он отбросил врага, нанеся ему большие потери, но и сам понес значительный урон.

В ночь на 3 декабря бой возобновился с новой силой. Чтобы захватить Павловское, требовалось предварительно овладеть высотой 206,2, с которой простреливались подступы к деревне и которую противник укрепил.

Приказ об атаке высоты 206,2 командир батальона старший лейтенант Глущенко направил командиру роты лейтенанту И. В. Нехаеву со своим связным Костей Зенкиным. Костя был любимцем всего батальона. Небольшого роста, подвижной и ловкий, 18-летний паренек бесстрашно выполнял свои опасные обязанности под пулями и осколками снарядов и мин. Перебираясь через овраг, Костя заметил, что в нем залегла группа бойцов соседнего подразделения. Оценив обстановку, Костя крикнул:

— Эх и не стыдно вам сгибаться под фашистскими минами? Вы же себя здесь погубите, лежа под огнем.

Своим личным примером он показал бойцам, что огонь не так страшен, как сначала кажется, что под ним можно передвигаться во весь рост. Бойцы поднялись и пошли за Костей. Лейтенанту Нехаеву Костя доставил не только приказ о наступлении, но и неожиданное пополнение.

Начавший наступление на высоту батальон старшего лейтенанта Глущенко встретил плотный заградительный огонь. Какой-то взвод соседней части, не выдержав огня, стал отступать на продвигавшийся вперед батальон. Создалось опасное положение, когда отходившие могли, смешавшись с бойцами батальона, увлечь их за собой. В этот момент старший лейтенант Глущенко крикнул: — Бойцы, слушай мою команду! За Родину, вперед!

Ополченцы рванулись за ним, ворвались во вражеские окопы и штыковым ударом смяли противника, а затем захватили минометную батарею. Высота была взята.

Успех данного боя предрешил судьбу деревни. До деревни Павловское оставалось 300—400 метров. Впереди наступавшего батальона шли, показывая пример мужества и отваги, его командир старший лейтенант Глущенко, начальник штаба лейтенант Шведов, командир роты лейтенант И. В. Нехаев и политрук той же роты М. И. Пирогов. Фашисты не выдержали удара и бросились бежать. Деревня перешла в наши руки.

Преследуя врага, советские бойцы очистили еще три деревни. Насколько неожиданным оказался наш удар, показывает взятый в одной избе оригинальный «трофей» — полный офицерский костюм с железным крестом. Гитлеровский обер-лейтенант удрал в одном нижнем белье. Его костюм пригодился дивизионному клубу для веселой постановки.

Во время наступления взвод младшего лейтенанта П. Васищева попал в затруднительное положение: восемь немецких танков зашли во фланг и прижали взвод к минному полю. Путь вперед преграждали автоматчики врага. Положение взвода казалось безвыходным. Воспользовавшись метелью, младший лейтенант Васищев повел своих бойцов в атаку. Сильным штыковым ударом взвод смял автоматчиков, уничтожил расчет миномета. После этого взвод ворвался в Павловское, захватил в нем одно орудие и, не останавливаясь, продолжал преследовать врага. Связной командира батальона, который нес приказ младшему лейтенанту Васищеву остановиться в Павловском и там закрепиться, настиг взвод лишь в следующей деревне Жилево.

Газета «Красная звезда» поместила 4 декабря телеграмму собственного корреспондента о результатах первых наступательных боев дивизии. В ней сообщалось, что группировка врага, прорвавшаяся в 20-х числах ноября на северо-восток от Тулы и стремившаяся к Кашире, отброшена и вынуждена отходить. Касаясь боя за деревню Павловское, газета писала:

«Наиболее жестокий и упорный характер носил бой у одного села. Здесь часть Богданова (т. е. 173-я — бывшая 21-я ополченская дивизия. — П. И.) атаковала немцев во фланг, угрожая полным окружением довольно крупной и многочисленной группы врага. Эта угроза заставила противника напрячь все силы. Контратаки его следовали одна за другой. Наша пехота метким и дружным огнем расстроила ряды врага, а затем пошла в штыки. В тыл немцам были выброшены на автомашинах наши автоматчики. Это еще больше усложнило положение фашистов. Чтобы спасти свои подразделения от окружения, они стали поспешно отходить».

В ночь на 4 декабря разгорелся бой за укрепленные пункты в деревнях Белоутово и Борисово. Два батальона 1315-го полка под командованием капитана Пастушенко и старшего лейтенанта Глущенко обошли фланги, угрожая противнику окружением. Враг не выдержал и бежал. В освобожденной нами деревне Белоутово было захвачено пять орудий, один миномет, две грузовые автомашины и другие трофеи.

Одновременно 1313-й полк ворвался в деревню Борисово, выбил из нее фашистских солдат и захватил полковую штабную машину с оперативными документами, 20 грузовых автомашин, много автоматов и винтовок. После этого батальоны 1313-го и 1315-го полков совместными действиями овладели деревней Малое Чернево.

Потеря ряда опорных пунктов — Белоутово, Борисово, Малое Чернево — всполошила гитлеровское командование. Враг подтянул резервы, которые и бросил в контратаку. Большая группа автоматчиков, поддержанная восьмью танками, двумя бронемашинами и мощным артиллерийским огнем, атаковала и захватила Малое Чернево. В то же время другая группа мотопехоты и танков под прикрытием сильного огня овладела деревней Борисово.

Днем 5 декабря после интенсивной артиллерийской подготовки колонна автоматчиков противника начала наступление из деревни Гритчино. Автоматчики шли во весь рост, пытаясь воздействовать на наших бойцов «психической» атакой. Взводу пулеметов под командованием старшего сержанта Железкова поручили отразить эту атаку. Подпустив автоматчиков на 100 метров, Железков приказал открыть огонь. Фашисты не выдержали, сначала залегли, а потом бросились в панике бежать. На поле боя остались десятки трупов и раненые.

В течение 5 декабря дивизион артиллерийского полка под командованием капитана И. И. Чучинского и отдельный минометный дивизион под командой старшего лейтенанта Я. И. Агафонова вели огневой бой с фашистами, засевшими в деревне Борисово. Впоследствии артиллеристы и минометчики увидели результаты своей работы — улицы деревни были завалены трупами, разбитыми автомашинами и противотанковыми орудиями.

Судьбу Борисова решила атака 1313-го полка в ночь на 6 декабря. Впереди наступавших двигались два танка. Атака оказалась столь неожиданной, что фашистские войска бежали, бросив вооружение и грузовые автомашины. Только группа гитлеровцев, засевшая в сарае, обстреливала наступавших. Наш танк выпустил два снаряда, а затем с разбегу смял сарай, похоронив под его обломками и под своими гусеницами всех, кто там находился.

В бою за Борисово отличились десятки бойцов, командиров и политработников.

Ворвавшись в деревню, младший лейтенант Суханов заметил в одной из изб вражеских солдат. Он тотчас же метнул через окно гранату, и сам бросился в дом. Выстрелом из винтовки он убил наповал фашистского офицера. Два солдата успели выбежать из дома, но меткими выстрелами боец Недорожков убил их.

Лейтенант Марков, вбежав в деревню, увидел удирающего гитлеровского офицера. Лейтенант побежал ему наперерез. Офицер бросил гранату. Однако она не взорвалась. Марков в ответ пытался выстрелить из нагана, но револьвер дал осечку. Тут Марков увидел валявшуюся под ногами немецкую винтовку. Схватив ее, он с первого же выстрела убил фашиста.

У одной избы стрелял вражеский пулемет. Бросив гранату, лейтенант Курлович сразу уничтожил весь его расчет. Осмотрев пулемет и убедившись в его исправности, лейтенант немедленно открыл из него огонь по убегающему противнику.

В том же бою политрук И. Г. Щукин невольно приобрел новую специальность — стал проводником танков. Как известно, у танков есть недостаток: сквозь узкую смотровую щель плохо видно. Кроме того, сидящие в танке почти не слышат, что происходит вне танка.

Встретив танки на пути к деревне и узнав, что им нужен проводник, И. Г. Щукин предложил свои услуги. Условились о сигналах, которые он должен подавать ударами по броне. Вот танки понеслись к деревне, чтобы уничтожить огневые точки и расчистить путь пехоте. Рядом с головной машиной бежал И. Г. Щукин. Показались первые дома. Увидев танки, гитлеровцы стали прятаться за заборами, в канавах. И. Г. Щукин подал танку сигнал: «Огонь!» Но тот молчал. Фашисты, осмелев, подбежали с гранатами к танку. Политрук И. Г. Щукин выхватил наган и стал в упор расстреливать их — одного, другого, третьего. И тут же заработал пулемет тапка.

Одновременно 1315-й полк стремительной атакой вновь овладел деревней Малое Чернево, уничтожил один танк, 20 солдат и трех офицеров противника. Потеря деревень Борисово и Малое Чернево вынудила врага поспешно отойти из деревни Мартемьяново, которая являлась одним из опорных пунктов на пути к Мордвесу.

Последний опорный пункт к городу находился в деревне Стомна. Противник делал отчаянные попытки задержать 1315-й полк, но безуспешно. Вот захвачена роща у деревни, уничтожены находившиеся в ней минометы и пулеметы. Две минометные батареи, расположенные в подвалах жилых домов у железной дороги, мешали продвижению наших войск. Несколько бойцов батальона капитана Пастушенко подползли вплотную к домам и забросали их подвалы гранатами. После короткого боя полк очистил деревню Стомна от противника. Путь на Мордвес открыт.

Утром 7 декабря Мордвес был взят. Выбитые из него и преследуемые нашей пехотой части 29-й механизированной дивизии, 167-й пехотной и 17-й танковой дивизий противника, неся большие потери, стремительно откатывались к Веневу, пытаясь выйти из полуокружения. Чем ближе к Веневу, тем сильнее чувствовалась паника, охватившая фашистов. Об этом говорило множество брошенных противником танков, танкеток, орудий, грузовых и легковых автомашин и прочего имущества. Офицеры и солдаты танковой армии Гудериана думали лишь о том, как спасти свою шкуру.

9 декабря Гудериан издал приказ по своей армии, в котором уже не звал солдат к победам. В нем шла речь о необходимости «соблюдать дисциплину, оставаться в своих подразделениях, наилучшим образом использовать оружие и транспорт».

Неотступно преследуя противника, 21-я дивизия народного ополчения наступала в центре боевого порядка кавалерийского корпуса генерала П. А. Белова. 9 декабря 1941 г. она освободила Венев.

Страшные разрушения увидели мы в Веневе. Враг уничтожил весь центр города — все сожжено и разрушено. На улицах, прилегающих к центру, фашисты подожгли каждый второй дом. Тысячи жителей остались без крова. Их имущество погибло.

С 26 ноября по 9 декабря в боях на каширо-веневском направлении дивизия очистила от противника 78 населенных пунктов, в том числе города Мордвес и Венев. В этих боях, по неполным данным, захвачены следующие трофеи: танков — 29, танкеток — 4, зенитных пушек — 6, орудий разного калибра — 28, машин грузовых — 379, машин легковых — 15, мотоциклов — 190 и т. д.

Высокий наступательный порыв 21-й дивизии народного ополчения заслужил благодарность командира корпуса генерала П. А. Белова и высокую оценку ставки Главного командования.

 

Л. МЕДЕНИКОВ

бывш. секретарь дивизионной парткомиссии 21-й дивизии народного ополчения Киевского района

ГЛАВНАЯ СИЛА УСПЕХОВ

 

Среди дорогих и бесценных реликвий, сохранившихся со времени Великой Отечественной войны у ветеранов 21-й дивизии народного ополчения Киевского района Москвы, есть список членов и кандидатов ВКП(б) нашего соединения, составленный на пути к фронту в августе 1941 г. На 17 пожелтевших от времени листах через один интервал перечислены 670 коммунистов стрелковых полков.

В памяти встают светлые образы коммунистов всех возрастов — и пожилые, связавшие себя с ленинской партией еще в далекие годы царского режима и сурового революционного подполья, и молодые, только еще вступающие по-настоящему в жизнь. Все они до 6 июля 1941 г. работали на различных предприятиях района: на Дорогомиловском химическом заводе, на карандашной фабрике имени Сакко и Ванцетти, на Московско-Киевской железной дороге, хладокомбинате и др. Среди ополченцев-коммунистов имелось много научных работников из институтов экономики, истории и философии Академии наук СССР, из Института Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП (б), большие группы коммунистов из Кунцевского и Раменского районов Московской области. Все они пришли в ополчение, думая о своем долге перед партией и советским народом.

Внимательно вчитываешься в список коммунистов нашей 21-й дивизии народного ополчения. На первом месте стоит имя комиссара дивизии кандидата экономических наук И. А. Анчишкина. Здесь старый член партии С. И. Аралов, участник гражданской войны, доктор экономических наук профессор М. И. Рубинштейн, талантливый артист театра имени Е. Вахтангова К. Я. Миронов, погибший в первых боях под Москвой, мастер Дорхимзавода В. Т. Андрианов, кузнец мастерских Немчиновского сельскохозяйственного института нечерноземной полосы Лобанов, пекарь хлебозавода Киевского района В. Мальцева. Всех не перечтешь.

Многих из них нет в живых. Одни отдали свою жизнь за победу советского народа над немецко-фашистскими захватчиками. Другие умерли в послевоенное время.

Число коммунистов и комсомольцев в дивизии непрерывно росло. Приток заявлений особенно увеличивался в дни самых жарких схваток с врагом.

Партийные организации дивизии за годы войны приняли в свои ряды более 3 тысяч человек. В 1945 г. перед демобилизацией партийная организация дивизии насчитывала более 1 200 коммунистов.

Большую работу по приему в партию за те годы проделал член дивизионной партийной комиссии ополченец И. С. Левко, член Союза архитекторов Москвы. Кто не знал в нашей дивизии этого неутомимого, уже немолодого человека, который ходил из батальона в батальон со своей неизменной плащ-палаткой, куда были завернуты материалы парткомиссии. Он знал и любил людей, мог всегда рассказать им какую-либо фронтовую историю, пересыпанную шутками. Независимо от обстановки он созывал партийную комиссию, чтобы рассмотреть вопрос о приеме в партию.

Наша дивизия, как, впрочем, и все остальные дивизии народного ополчения Москвы, была сильна прежде всего своим партийно-политическим составом. Девять десятых ее бойцов и командиров не имели в то время достаточной военной подготовки. Лишь грозная опасность, нависшая над Родиной, заставила людей взяться за оружие. Коммунисты дивизии быстро сплотили подразделения. Они неустанно работали над повышением политического сознания бойцов и командиров, вдохновляли их, укрепляли в них веру в непобедимость правого дела, указывали на необходимость быстрейшего овладения воинским мастерством.

С самого начала боев под Москвой коммунисты служили примером для всех воинов-ополченцев.

2 октября 1941 г. дивизия приняла первый бой с противником в районе Кирова. В тот день батальон 62-го стрелкового полка, возглавляемый комиссаром-ополченцем Петровым, несколько раз переходил в контратаки. Противник, обладающий значительным превосходством сил, не мог сломить сопротивления частей народного ополчения. Уже в первых боях в дивизии родились герои. В оборонительных боях под Кировом, Старицей и Белевом родилась слава разведчиков дивизии молодых коммунистов Сивенка и А. Мисанова. 23 октября в утренний час, находясь в разведке, они заметили на западном берегу Оки, где проходила линия обороны противника, большую группу женщин, одетых в праздничные разноцветные платья. С лопатами па плечах и с корзинами в руках женщины пересекали картофельное поле, подходившее почти вплотную к крутому берегу реки.

Разведчики задумались: как могло случиться такое? Накануне вечером в деревне, занятой гитлеровцами, слышались истошные крики женщин и плач ребятишек, а утром из той же деревни вышли разодетые, в нарядных платьях колхозницы, которые очень уж неестественно несли лопаты.

— Тут что-то не так, — тихо сказал Сивснок. — Дадим-ка, Мисанов, очередь по «колхозницам». Подозрительные какие-то женщины.

— Да и мне кажется, что это переодетые гитлеровцы, — промолвил Мисанов.

Разведчики-коммунисты открыли стрельбу. Гитлеровцы, задрав юбки, бросились в разные стороны, а затем стали отстреливаться из автоматов. Под прикрытием огня, который вел Мисанов, Сивенок быстро переплыл Оку, и через несколько минут один раненый вражеский солдат уже находился в его руках. Сивенок потащил «языка» к себе, но фашисты простреливали все русло реки. Фашистские пули добили «языка» уже на советском берегу. Однако Сивенок успел захватить документы убитого и возвратился в штаб.

Через несколько дней после длительного перехода дивизия вынуждена была принять тяжелый бой с танками и мотопехотой противника на шоссе Плавен — Тула близ деревни Захаровка. Последние снаряды и гранаты, имевшиеся в подразделении, бойцы израсходовали без остатка. В том бою героически погибла санинструктор коммунистка А. Шмарова. Когда фашистские танки и мотопехота ворвались в Захаровку, Аня перевязывала раненых. Танки развернулись и повели огонь по деревне. Смертельно раненная осколком снаряда, девушка упала. Теряя сознание, Аня вспомнила, что несколько дней назад она получила партийный билет. Она с трудом достала его из кармана гимнастерки и надорвала зубами. Сознание подсказывало: партбилет может достаться врагу. Ночью наши разведчики нашли тело девушки с порванным партбилетом в зубах. В груди А. Шмаровой зияла штыковая рана.

В середине ноября 1941 г. противник, захватив Венев, оказался у стен Каширы. Частям нашей дивизии, еще не закончившим переформирования, предстояло совместно с Каширским районным истребительным батальоном сдержать врага у небольшого древнерусского подмосковного города.

Отход дивизии, предшествующий боям под Каширой, не мог не сказаться на некоторой части бойцов. Комиссар дивизии И. А. Анчишкин и политический отдел еще во время арьергардных боев приняли меры к укреплению политаппарата и партийных органов. Под Каширой состоялся партийный актив, на котором обсуждались итоги оборонительных боев. Предстояла огромная работа по сплочению личного состава дивизии и прибывающего пополнения. Партийные организации, командиры и политработники с честью справились с трудной задачей.

Слова правды о враге, о силе советского строя несли бойцам опытные партийные работники. Среди них: И. А. Анчишкин, Н. Н. Минин, Е. К. Козлов, Ф. С. Толмачев, Т. М. Пономарев, Н. Н. Корчагин и другие. Коммунисты — бойцы и офицеры — стремились показать высокое воинское мастерство, вселяли в личный состав уверенность в победе. У опытных командиров А. Н. Первенцева, А. И. Виноградова, П. А. Ильницкого и других люди учились воинскому искусству, которое так пригодилось нам в последующих боях.

На приеме в Военном совете Западного фронта коммунисты-ополченцы заявили: «Первые бои под Москвой нас многому научили. Мы приобрели опыт и стали сильнее. Приказ командования: «Каширу не отдавать» — будет выполнен!»

Дивизия сдержала свое слово.

В торжественном марше дивизии есть такие отвечающие тому времени слова:

В те дни враг пытался расширить

Стремительный танков порыв,

Но стали полки у Каширы,

Сердцем столицу прикрыв.

В дальнейшем дивизия, действуя в составе конного корпуса генерала П. А. Белова, при поддержке танковой бригады перешла в наступление. Зимой 1941/42 г. дивизия совместно с другими соединениями Красной Армии освободила города Мордвес, Венев, Полотняный Завод — всего более 200 населенных пунктов. Она участвовала в освобождении городов Калуги и Кондрово. Действия москвичей-ополченцев под Каширой были высоко оценены Ставкой Верховного главнокомандования и командиром корпуса П. А. Беловым.

Во время боев под Каширой на одном из партийных собраний у комиссара батальона лейтенанта Чигина родилась мысль проносить накануне боя перед ополченцами Красное знамя части. С того дня каждый раз перед боем воины-ополченцы видели знамя, врученное дивизии Московским городским комитетом партии. Они как бы еще раз присягали ему на верность.

В артиллерийском полку дивизии завели книгу «Боевые дела коммунистов». Сюда записывались боевые подвиги членов партии, чей пример мужества и самоотверженности должен был стать достоянием всех бойцов. Инициатором создания книги явился комиссар артиллерийского дивизиона коммунист Прокофьев. Политотдел дивизии, политработники частей, отдельные коммунисты широко использовали ее для пропаганды боевого опыта.

Один из героев книги «Боевые дела коммунистов» — молодой член партии старший сержант Г. Плисовских. Будучи наводчиком, он в первом же наступательном бою подбил два фашистских танка. Вскоре его назначили командиром орудия. Неторопливый, но быстрый и точный в работе, молодой командир много внимания уделял росту людей своего боевого расчета.

24 ноября 1941 г. в артиллерийский полк поступила новая гаубица. Темной ночью в сильный мороз Плисовских удалил с орудия застывшую заводскую смазку. А днем 24 ноября орудие уже посылало снаряды по вражеским танкам, прорывавшимся к Кашире. В тот день коммунист Плисовских подбил из этого орудия два вражеских танка.

За время Великой Отечественной войны гаубица расчета Плисовских вела огонь по 40 крупным опорным пунктам противника, выпустила 7 500 снарядов, уничтожила более 30 автомашин, до 100 блиндажей, около 10 танков, немало живой силы противника. Плисовских воспитал ряд отличных бойцов. Его ученики наводчики Завьялов, Казымов, Поляков, Смирнов, Ефименко и другие были опытными артиллеристами.

Достоянием нашей дивизии стал пример артиллериста И. А. Митрофанова. Еще на учебных стрельбах он, бывалый артиллерист, показывал новичкам-ополченцам, как следует поражать подвижную цель.

В оборонительном бою под Кировом пушка коммуниста И. А. Митрофанова подбила вражескую штабную автомашину. Его удачный выстрел использовал политрук А. П. Шурыгин, который во главе подразделения выбил противника из Засецких Хуторов.

Коммунист Цыкин за месяц оборонительных боев прославился в дивизии как умелый организатор политической работы. Вскоре его назначили политруком роты. Вблизи Каширы он вместе с группой энтузиастов сумел преодолеть ровное поле, простреливаемое противником. Достигнув вражеской линии обороны, группа завязала рукопашную схватку с гитлеровцами, отвлекая на себя их внимание. В то же время основная группа бойцов подразделения вышла в расположение противника и заняла крупный населенный пункт.

В бою за Венев отличился коммунист Л. Попов. Вместе с несколькими бойцами он проник в город, выяснил, где расположены огневые точки врага и где находятся тяжелораненые советские воины, захваченные в плен фашистами. Благодаря его корректировке, артиллерия быстро подавила дзоты, а раненых ополченцы спасли от гибели.

Политработники дивизии всегда находились вместе с воинами. Пламенным большевистским словом воспитывали они бойцов в духе горячей любви к Родине, в духе ненависти к врагу. Такими были политруки Бобылев и Малов, И. Щукин, В. Власов и другие. Они шли в бон впереди всех, увлекая за собой остальных. Вспоминаются инструктор политотдела К. Ющак, в прошлом научный работник, погибший смертью храбрых в боях за Москву, политрук батареи 76-миллиметровых пушек Чигин, бывший учитель одной из школ Киевского района, парторг полка Шачнев и многие другие.

Известный суворовский завет «Каждый солдат должен знать свой маневр» мы, коммунисты-ополченцы, понимали так; «У каждого политработника должен быть свой путь к сердцу солдата». Хорошо умели подойти к бойцам политработники М. Н. Кириллов, А. С. Шелыгов, парторги полков И. Ткачев, В. Н. Прудников, Ф. С. Толмачев, комиссар И. П. Ахматов. Они зажигали сердца ненавистью к врагу, показывали пример бесстрашия. Люди по первому зову шли за ними в атаку.

Самоотверженность коммунистов дивизии, их мужество, преданность Родине поднимали авторитет партии. Тому есть многие примеры. Вот лишь один из них. В дивизии было хорошо известно письмо Степана Николаевича Волкова, погибшего в боях за освобождение Подмосковья. В кармане его гимнастерки среди личных писем и документов товарищи нашли патриотическое письмо. «Товарищи бойцы и командиры, — писал Степан Николаевич. — Я иду в бой. Я — беспартийный, но, если прольется моя кровь, считайте ее кровью коммуниста».

Активными помощниками коммунистов, политработников и командиров являлись комсомольцы — комсорг роты Заверталюк, рядовой Чумак, комсорги батальона Заседателев и Тощев, комсорги полков А. Попов, В. Чередниченко и др. Некоторым из них после ранений пришлось оставить дивизию. Но память о них бойцы хранили долгое время.

Мы, ветераны дивизии, с любовью и теплотой вспоминаем деятельное участие в создании дивизии Московского городского комитета партии. Много внимания на протяжении всех лет войны оказывал нам и Киевский райком партии. По его инициативе на фронт приезжали делегации трудящихся района. Воины получили от москвичей тысячи посылок.

Много раз задумывались мы над тем, где причины того, что дивизия, созданная из людей мирных профессий, за короткий срок обрела воинское умение и мастерство. Ведь она стала в один ряд с кадровыми соединениями. В последующем ей присвоили высокое звание гвардейской, а знамена соединений и полков украсили ордена Советского Союза 67 бойцов и командиров дивизии получили высокое звание Героя Советского Союза.

И всегда приходим к выводу, что ответ надо искать в природе нашего социалистического строя, в самоотверженности народа, в руководстве Коммунистической партии, в умении коммунистов зажечь сердца бойцов и командиров ненавистью к врагу, воспитать их в духе готовности отдать жизнь за счастье народа.

 

Н. НИКОЛАЕВ

бывш. командир саперного батальона 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района

САПЕРЫ

 

В холодную, зимнюю стужу, в пургу и метель уходили саперные роты па передний край обороны. Нередко им приходилось действовать под огнем противника, нести жертвы. Но все тяжести боевой жизни саперы преодолевали мужественно. В их сердцах горел священный огонь ненависти к врагу. Их воодушевляла любовь к Родине.

Вспоминаются эпизоды из боевой жизни саперов-ополченцев на наро-фоминском направлении в период оборонительных сражений под Москвой.

Нас окружали плотные ноябрьские сумерки. Уже выпал снег, покрылась льдом Нара. Тишина изредка прерывалась всхрапыванием коней, короткими окриками ездовых, скрипом тяжелых солдатских сапог. Саперы выгружали из повозок инструмент. Люди по двое, по трое подходили к разбросанным на берегу Нары крестьянским домам деревни Каменское, разбирали их.

Саперный батальон получил серьезное боевое задание: переправить танки через Нару. Лед был еще недостаточно крепкий. Требовалось укрепить его: уложить бревна, колесоотбойные брусья, скрепить их скобами. Рано утром здесь должны пройти советские танки и произвести разведку боем переднего края обороны фашистов. Бесшумно, точно ожившая тень, двигались бойцы в белых халатах. Работать приходилось на ощупь.

Груда бревен на берегу все росла. Вот уже укладываем настил, колесоотбойные брусья. Слышится неожиданный всплеск, короткое энергичное чертыхание. Кто-то провалился в воду. Холода не чувствуем. Тело горит от жаркой работы.

К утру все было готово. Оставалось скрепить мост скобами. Но как это сделать? Ведь гитлеровцы буквально под носом, может быть в нескольких шагах от нас. Если мы начнем забивать скобы, то лязг металла сразу выдаст нас. Тогда все пропало. Саперы молча стояли вокруг, ожидая от меня быстрого, безошибочного решения. Но оно созрело задолго до того, как мы приступили к работе. Мы договорились с командиром полка, что в самый ответственный момент он откроет пулеметный огонь.

Саперам объяснили, что необходимо соблюдать осторожность, внимательно прислушиваться к пулеметной стрельбе, не забегать вперед, но и не отставать. Нужно искусно, так сказать, подыгрывать своеобразному «оркестру». И вот с трех сторон пулеметчики открыли огонь. Треск пулеметов заглушил лязг металла и удары топоров. Как только наступали паузы, работа прекращалась. Саперы на несколько секунд замирали. Когда пулеметы начинали стрелять, они снова принимались заколачивать скобы.

Сначала фашисты растерялись, удивленные неожиданной шумихой, поднявшейся в неурочный предрассветный час. Однако вскоре они опомнились и ответили минометным огнем. В темноте стрельба была беспорядочной, хаотичной. Все же немало мин легло и возле нас. Несколько саперов получили легкие ранения.

Своеобразная дуэль длилась около часа. К утру саперы выполнили задание командования. Когда над лесом встал голубой рассвет, наши танки стремительно промчались по мосту, так неожиданно для гитлеровцев возникшему в течение морозной темной ночи.

Были и такие случаи в боевой жизни саперов, когда им с оружием в руках приходилось участвовать в боях. Хорошо помню бои за деревню Романово. Саперы оказали тогда непосредственную помощь нашей пехоте и содействовали выполнению задания командования дивизии. Во время одной из атак ранило командира роты. Навстречу сокрушительному огню немцев роту повел политрук А. Извеков. Поднявшись во весь рост, он крикнул так, что на какую-то секунду заглушил грохот рвавшихся мин и снарядов.

— Ни шагу назад! Вперед! За нашу Родину!

В боях за деревню погибли А. Извеков и командир взвода Дмитриев.

12 ноября 1941 г. в дивизию прибыл новый начальник инженерной службы капитан А. Жучков. Это был молодой, энергичный, хорошо знающий свое дело инженер-командир. Он быстро снискал любовь и уважение саперов.

Оценив оборону дивизии в инженерном отношении, Жучков внес ряд предложений, направленных на ее дальнейшее усиление. Главное внимание он уделил строительству фортификационных сооружений, минированию местности, устройству заграждений.

Все части дивизии трудились над совершенствованием обороны. Только саперному батальону пришлось установить не одну тысячу противотанковых и противопехотных мин. Они построили много дзотов, командных и наблюдательных пунктов, блиндажей, укрытий, землянок и других сооружений. Не зная усталости, презирая смерть, саперы с, честью выполняли задания командования.

Верным помощником бойцов батальона была Марина Извекова — жена политрука А. Извекова. Она ушла на фронт добровольцем в первые же дни войны. В тяжелые минуты боя Марина всегда находилась вместе с бойцами на передовых позициях. Она перевязывала раненых, эвакуировала их в тыл, по-матерински заботилась о каждом из нас. За участие в боях под Москвой Извекова награждена орденом Красной Звезды.

Вспоминается еще один эпизод из боевой жизни саперного батальона.

1 декабря 1941 г. фашисты предполагали начать сильное наступление па правом фланге нашей обороны в районе Чичково — Каменское. Командование дивизии заранее знало от пленного гитлеровца о направлении готовящегося наступления. Показания пленного дополнила инженерная разведка, которая установила, что на противоположном берегу Нары фашистские войска проложили в лесу просеки. Они предназначались для прохода танков в направлении к реке, на правый фланг наших частей.

Начальник инженерной службы принял экстренные меры по укреплению местности. В ночь на 1 декабря саперы приступили к спешной работе по дополнительному минированию правого фланга. Две роты трудились всю ночь. Они установили большое количество противопехотных и противотанковых мин, мин-сюрпризов. В лесу устроили завалы и засеки, разрушили мосты.

В ту тревожную ночь командиру взвода лейтенанту Стутману, веселому, живому коренастому парню, было поручено взорвать небольшой деревянный мост через Нару в деревне Каменское, чтобы враг не мог им воспользоваться. Задание оказалось очень сложным, потому что противник безостановочно обстреливал весь этот район.

В темноте проносились трассирующие пули, рвались мины. А солдаты взвода лейтенанта Стутмана перебирались по-пластунски от сваи к свае, подтаскивали взрывчатку, тянули бикфордовы шнуры. Обстановка складывалась настолько тяжелой, что работы продолжались всю долгую зимнюю ночь. Несколько раз к мосту подползали санитары, увозя на санках раненых. Но к утру поцарапанный, пахнущий дымом, в изорванном полушубке лейтенант Стутман докладывал:

— Задание выполнено, мост взорван.

У деревни Плаксино наши войска остановили наступление врага. Затем они сами перешли в контратаку и при поддержке танков отбросили фашистов на исходные позиции. Противник оставил на поле боя большое количество техники, убитых и раненых.

Вместе с пехотинцами торжествовали победу и саперы. Только в полосе обороны нашей дивизии па минных полях подорвалось 27 танков противника, несколько бронетранспортеров и другая боевая техника.

В декабре 1941 г., когда 33-я армия перешла в решительное наступление, саперный батальон обеспечивал успешное продвижение советских частей. Ему, предстояло возводить переправы, прокладывать проходы в наших заграждениях и заграждениях противника, расчищать дороги от глубокого снега и т. д.

Накануне наступления мы получили приказ помочь переправе танков и другой боевой техники через Нару в район деревень Мельниково и Каменское. Требовалось устроить бревенчатый настил, чтобы лед мог выдержать большую тяжесть. Весь батальон участвовал в работе. Быстро подвозили бревна, укладывали их на лед, скрепляли скобами.

У деревни Мельниково враг попытался сорвать выполнение задания. Он сбросил на переправу несколько бомб. Правда, ни одна из них не попала в цель, но работа осложнилась, появились раненые. Несмотря на это, батальон построил переправу в заданный срок. Рано утром по нашим мостам прошли части дивизии.

Первыми на мост въехали танки, на которых были командир 5-й дивизии народного ополчения полковник Миронов и командующий 33-й армией генерал-лейтенант М. Г. Ефремов. Генерал махнул рукой саперам и весело сказал:

- Глядите у меня, друзья: если провалюсь, плохо вам будет.

Откровенно говоря, мы и сами с волнением следили, как идут машины по мосту, который строился в таких невероятных условиях. Но все оказалось хорошо. Через несколько минут первые колонны машин исчезли на том берегу.

Продвижение советских частей шло медленно. Фашистские войска в течение длительной обороны сумели сильно укрепить местность. Они поставили много мин, построили дзоты. Враг отчаянно сопротивлялся, цепляясь за каждый населенный пункт, за каждую высотку.

В этих условиях саперам пришлось немало потрудиться, чтобы расчистить местность от вражеских мин. Действовать нужно было на ходу, быстро и оперативно. Встречались различные неожиданности и осложнения. Но саперы проявляли исключительную находчивость и смелость, обеспечивая продвижение наших танков и пехоты. Особенно хочется сказать о роте, которой командовал старший лейтенант Мордухович. Его рота шла вместе с передовыми частями дивизии. Она составляла как бы головной отряд саперов, принимая на себя первые опасности и трудности. Впоследствии Мордухович погиб как герой на подступах к Вязьме.

Через несколько дней советские войска заняли населенные пункты: Старо-Михайловское, Романово, Иклинское, Добрино, станцию Балабаново, Ново-Михайловское и др. Они подошли к Боровску. В успешном продвижении наших частей была немалая заслуга и саперного батальона 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района.

 

Н. КОНШИН

бывш. комиссар 113-й стрелковой дивизии (бывш. 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района)

Н. УДАЛОВ

бывш. командир транспортной роты 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района

ОТ ОБОРОНЫ К НАСТУПЛЕНИЮ

 

Боевое крещение наша дивизия получила 2 октября 1941 г.

Все части дивизии с утра вели неравные бои с превосходящими силами врага, который сосредоточил на фронте против дивизии крупные танковые соединения. Особенно активные действия проявлял противник в районе Сиверка — Красная Поляна на фланге обороны 1290-го стрелкового полка. Командир дивизии решил упорно удерживать рубежи, а затем контратаковать противника. Атаку наметили на 5.30 3 октября 1941 г.

Бой начался рано. Фашистские танки шли долиной в направлении Семирево. Наши артиллеристы вели по ним прицельный огонь. За танками двигалась вражеская пехота. Ополченцы пытались отсечь ее от танков, но противник ответил отчаянным огнем. Бой длился несколько часов. В конце концов ополченцы выбили противника из указанных пунктов. В результате под нашим контролем оказалась дорога через Григорово на Киров.

Личный состав всех подразделений 1292-го полка и третьего батальона 1290-го полка, участвовавший в боях 3 октября, вел себя героически. В этих боях стали известны первые герои дивизии.

Нельзя не вспомнить геройского подвига ополченцев при защите одного из рубежей в районе Ямноя — Красная Поляна. 1290-й полк в течение двух суток сдерживал бешеный натиск врага. Комиссар полка М. М. Поташников с группой бойцов мужественно отбивал одну вражескую атаку за другой. Многие из ополченцев погибли, но фашистские танки не прошли.

В том бою рядовой Марков (бывший рабочий завода «Электросвет», коммунист) был окружен группой гитлеровцев. Однако отважный боец не сдался в плен. В неравном бою он истребил своим пулеметом 14 вражеских солдат. Он погиб со словами: «Русские умирают стоя!»

На бойца П. Шевченко напало пять фашистских солдат. Отбиваясь от наседавших гитлеровцев, он забросал их гранатами и уничтожил. Но вскоре подошли еще 10—15 вражеских солдат. П. Шевченко не дрогнул и продолжал сражаться. Бойца ранило в голову, глаза залило кровью, но он удержал свою позицию до прихода подкрепления.

Примером стойкости и мужества может служить также бой одного из дивизионов артиллерийского полка под командованием Ершова. Дивизион уничтожил до десяти немецких танков и организованно отошел на новый рубеж обороны.

9 октября 1941 г. в бою у деревни Чипляево отличился бывший рабочий строительства Дворца Советов коммунист Шишкин. Заняв со своим ручным пулеметом выгодное положение, он расстреливал фашистов, пытавшихся обойти наши войска с фланга. В том же бою героически дрался командир 1-го батальона 1292-го полка П. В. Хлебников. Он был ранен, но все же возглавил атаку своего батальона и смелым ударом отбросил гитлеровцев за железную дорогу.

Так непрерывно отбивая атаки врага, нанося ему большие потери, 5-я дивизия народного ополчения отходила на восток.

В ночь на 13 октября 1941 г. части дивизии по тревоге форсированным маршем и на автотранспорте перебрасываются в район Боровска. Прибывающие подразделения в спешном порядке выводились за город и занимали боевые порядки у деревни Бутовка. Бойцы рыли окопы, устанавливали на огневые позиции станковые пулеметы и минометы.

В разгар этой работы утром 13 октября появились передовые подразделения вражеских частей. Заговорили орудия дивизионной артиллерии. Завязалась перестрелка, втянулись в бой пулеметчики.

Попытка фашистских войск взять Боровск с ходу потерпела неудачу. Наши бойцы героически сражались с превосходящими силами противника. Воодушевленные бесстрашием и мужеством комиссара 1292-го стрелкового полка старшего политрука Г. Ф. Мусланова, начальника политотдела дивизии батальонного комиссара И. М. Молчкова и других политработников, находившихся непосредственно в передовых рядах, бойцы и командиры дрались до последнего дыхания, защищали каждую пядь родной земли. Они уничтожали живую силу врага и его танки. В тот день все атаки гитлеровцев были отбиты. За ночь враг перегруппировал свои части, и утром следующего дня бой разгорелся с новой силой. Теперь враг обрушился на правый фланг нашей обороны и, наращивая силу удара, стремился сбросить обороняющихся в реку Протву и овладеть Боровском.

Однако и здесь противнику не скоро удалось осуществить свои намерения. Стойкость и выдержка бойцов, героизм защитников Москвы позволили отразить следовавшие одна за другой атаки.

К концу дня вражеским танкам удалось сломить нашу оборону на правом фланге. Они начали распространяться по берегу Протвы, выходя в тыл остальным частям. Гарнизон Боровска вынужден был оставить город и отходить в направлении деревни Ермолино и станции Балабаново. Многие бойцы, командиры и политработники проявили в тех боях героизм, стойкость и находчивость. Командование представило к наградам орденами и медалями 80 человек, в том числе политруков Г. Г. Бодрова, А. М. Извекова, помощника начальника штаба полка П. И. Побегайло и других.

Утром 17 октября дивизия частью сил вела наступление, рассчитывая внезапным ударом овладеть Боровском с юго-запада. Не встречая сопротивления, наша ударная группа успешно продвигалась вперед и во второй половине дня вышла к деревне Комлево па юго-западную окраину Боровска. Здесь советских бондов встретил огонь вражеских автоматчиков, переброшенных сюда на автомашинах. Автоматчиков поддерживала авиация. Наступление пришлось приостановить.

По приказу командующего 33-й армии части дивизии перешли ночью на левый берег Протвы, где и заняли оборону у деревень Ермолино, Новая Михайловка, станции Балабаново. Одному из батальонов 1288-го стрелкового полка, состоявшему в большинстве из москвичей, настолько не хотелось оставлять без боя отвоеванную землю, что пришлось вторично отдать приказ.

В последующие дни октября дивизия, ведя упорные бои буквально за каждую пядь советской земли, отходила па рубеж реки Нары. В боевые действия включились все подразделения без исключения. Многочасовой бой вел, например, за деревню Машково комендантский взвод штаба дивизии, возглавляемый ополченцем Б. М. Гольденбергом. Пример героизма и бесстрашия проявил вновь назначенный командир дивизии полковник К. А. Миронов, лично поднимавший в атаку бойцов штабных подразделений.

Так, мобилизуя все силы и средства, дивизия держала оборонительный рубеж по реке Наре. Дальше фашистские войска не смогли продвинуться.

С 22 октября дивизия вела оборонительные, поисковые и разведывательные бои перед своим фронтом. В то же время она производила оборонительные работы у деревень Чичково, Клово, Рыжково, Плаксино. Закапывались в землю стрелки, создавались пулеметные гнезда и блиндажи, строились дзоты, возникали инженерные заграждения, минировались танкоопасные подходы к нашим позициям.

Одновременно личный состав всех частей обучался умению вести бой с танками, уничтожать их связками гранат, бутылками с горючей смесью. Артиллеристы оборудовали огневые позиции для стрельбы по танкам. Зенитная артиллерия также выводилась на открытые позиции для стрельбы по танкам прямой наводкой.

Большую работу провели тылы дивизии. В условиях тяжелого осеннего бездорожья, раскисших и разбитых проселочных дорог они обеспечивали личный состав дивизии питанием, обмундированием и боеприпасами. Многие бойцы и командиры Материально-технического снабжения за проявленный героизм получили награды. Среди них ополченцы А. А. Шпак, П. В. Зеленяк, М. П. Извекова и другие.

Много пришлось потрудиться медицинским работникам, возглавляемым начальником санитарной службы дивизии А. Н. Ворониным и командиром медсанбата № 494 И. Н. Поповым.

Прямо на поле боя под ружейно-пулеметным огнем, под разрывами мин и снарядов медики оказывали первую помощь раненым. Они доставляли их на перевязочные пункты, в медсанбаты и госпитали, проводили бессонные ночи у операционных столов. Своим самоотверженным трудом врачи и санитары спасли жизнь многим и многим бойцам и командирам. В дивизии знали имена боевых героев-медиков: М. С. Синилову (участницу и гражданской войны), Т. Морозову, Н. Н. Жукову, Т. А. Амброшкину, А. И. Боброву, О. И. Жмур и других.

При исполнении своего служебного долга погибли начальник санитарной службы дивизии А. Н. Воронин, военврач 1-го ранга Н. И. Осипович и многие другие.

Особо необходимо отметить активность полковых и дивизионных разведчиков. Разведгруппы и отряды охотников действовали постоянно. Они наблюдали за противником, периодически захватывали «языков». Особо успешно справлялась с этим разведывательная рота дивизии. Однажды она захватила немецкий полевой дозор.

На опушке леса, наиболее приближенной к переднему краю нашей обороны, гитлеровцы скрыто построили дзот. Наблюдение показало, что в нем, регулярно меняясь, находятся два солдата, видимо стрелки-наблюдатели. Разведывательная рота получила приказ захватить их. Выполнение задачи возложили на отделение сержанта Кущева.

Наметив засветло пути подхода и согласовав свои действия с командиром стрелковой роты передовой линии обороны, разведчики поздно ночью приступили к делу. Они незаметно подкрались к дзоту. Вскоре из него вышли два немецких солдата. Они мирно разговаривали. Заметив разведчиков, гитлеровцы бросились по тропинке в глубь леса и скрылись. В опустевшем дзоте разведчики обнаружили две винтовки, противогазы и другое солдатское снаряжение.

Командир отделения отправил двух разведчиков с захваченными трофеями доложить командиру разведроты о случившемся. Сам он с оставшимися разведчиками устроил возле дзота засаду. Сержант рассуждал так: не могут вражеские солдаты явиться без оружия в свое подразделение. Они обязательно вернутся в надежде, что русские пришли не за оружием, а за «языком». Разведчикам пришлось ждать недолго. Их расчеты оправдались. Вот показались две фигуры. Они осторожно подкрадывались к оставленному посту. Негромкое «хенде хох», и на рассвете два немецких солдата Освальд Бинерт и Фриц Штым были доставлены в штаб дивизии.

За находчивость и смелость, проявленные при поимке «языков», участники операции получили от командира дивизии благодарность.

С каждым днем разведчики встречались все с большими трудностями. Гитлеровцы беспрерывно наращивали свою оборону: сооружали новые инженерные заграждения, новые огневые точки, минировали подходы к своим позициям. Активизировалась их разведывательная деятельность — как наземная, так и воздушная. Самолеты-разведчики и корректировщики кружили над нашими позициями. Зенитчики все чаще открывали огонь, все чаще вступали в воздушные бои советские летчики-истребители.

Все это говорило о возможности перехода противника к активным действиям и на нашем участке. Значит, нужно готовиться и нам. Весь личный состав дивизии был призван к особой бдительности. Опасения вскоре подтвердились.

Утром 1 декабря противник предпринял артиллерийский обстрел позиций и командных пунктов дивизии. Началось декабрьское наступление гитлеровцев. Их попытки прорваться на участке 1290-го стрелкового полка (у деревни Каменское) в тот день мы отразили с большими для врага потерями. Однако вражеские танки и автоматчики, прорвавшие оборону 110-й стрелковой дивизии, обошли фланг 1290-го полка и ворвались с тыла в деревню Каменское, подавив его командный пункт. Командир полка полковник Васин, руководя обороной командного пункта, был ранен в обе руки и попал в плен. Получил ранение и комиссар полка.

Подразделения второго эшелона полка, перейдя в контратаку, выбили врага из Каменского. Однако атакуемые с фронта и охватываемые с фланга и тыла подразделения 1290-го стрелкового полка 2 декабря вновь оставили Каменское и отошли, загибая фланг на деревню Клово.

В активные боевые операции по ликвидации прорыва частью сил вступил и 1292-й стрелковый полк. Контратакой 1290-го и 1292-го стрелковых полков, поддержанных артиллерийским огнем и огнем гвардейских минометов, удалось остановить противника и отбросить его к деревне Каменское.

3 декабря фашистские войска при поддержке танков и авиации вновь перешли в наступление. Они оттеснили наши части и заняли деревню Клово. 4 декабря противник пытался развить успех и продвинуться в глубь обороны дивизии, но встретил отпор. Полки дивизии, получив подкрепление — усиленный стрелковый батальон, — при поддержке артиллерии дивизии и армии к концу дня успешно атаковали врага. Они освободили деревню Клово и на плечах отступавших гитлеровцев ворвались в Каменское. К исходу дня благодаря героическим усилиям личного состава 1290-го и 1292-го стрелковых полков, а также приданным подразделениям армии положение на нашем участке удалось полностью восстановить.

Гитлеровцы, собравшиеся бросить свои танки на Москву, оставили их под Москвой на берегах Нары. Боевая задача, поставленная командованием армии, о восстановлении положения на участке 113-й стрелковой дивизии (бывшей 5-й ополченской дивизии Фрунзенского района) боевыми усилиями, доблестью и храбростью воинов всех частей нашего соединения была выполнена с честью. Враг потерпел очередную неудачу в новой попытке приблизиться к Москве.

После напряженных боев последовало затишье. Мы использовали его для быстрейшего восстановления и укрепления боеспособности дивизии. На других участках фронта советские войска начали наступление. Значит, и мы перейдем к активным действиям. Прибывавшее пополнение, усиленное обеспечение боеприпасами — все подтверждало это. Моральное состояние личного состава дивизии было высоким. Все бойцы выражали желание участвовать в освобождении родной земли, сел, городов от фашистских захватчиков.

За несколько дней до наступления командующий 33-й армии издал приказ, который определял состав частей для нанесения удара по вражеской обороне, место и направление наступления.

Главный удар наносился по обороне гитлеровцев на правом фланге дивизии — на участке 1290-го стрелкового полка. Туда же выводился 1292-й стрелковый полк. Ставилась задача прорвать оборону противника и в дальнейшем развивать наступление.

Утром 18 декабря артиллерийской подготовкой началось наше наступление. Дружный бросок частей, форсировавших по льду Нару, увенчался успехом. Мы захватили первую полосу обороны противника у деревни Чичково. Наши подразделения получили возможность продвигаться в глубину обороны врага.

Однако в половине дня гитлеровцы перешли в контратаку и отбросили наши части в исходное положение. Атаки повторяются вновь. И в последующие дни дивизия неоднократно атаковала вражеские позиции в различных направлениях. Она медленно, но уверенно продвигалась вперед. К утру 24 декабря наступающие части дивизии вышли к деревне Иклинское. На рассвете 25 декабря немецкий гарнизон был разгромлен.

В последующие дни завязались упорные бои за опорные пункты фашистских войск деревень Добрино и Старо-Михайловское. Эти населенные пункты враг превратил в укрепленные очаги обороны со множеством огневых точек и дзотов. Преодолев упорное сопротивление противника, дивизия продолжала двигаться на запад, освобождая деревни и села уже на территории Калужской области.

31 декабря части дивизии вышли на подступы к Боровску. Попытка взять город с ходу не удалась. Укрепившиеся на окраине деревни Комлево вражеские части упорно прикрывали Боровск с юго-запада.

Утром 2 января 1942 г. после сильной артиллерийской подготовки подразделения 1288-го стрелкового полка атаковали Комлево. Наши артиллеристы разрушили прямыми попаданиями командный пункт гитлеровцев — колокольню церкви. Немецкий полковник, руководивший действиями гарнизона, был убит. Здесь мы захватили пленных и трофеи. Нам достались артиллерийские батареи, минометы с большим количеством боеприпасов к ним, большое количество лошадей и автомашин.

Дивизия, продвигаясь вперед, вышла па окраину Боровска. Весь день 3 января шло упорное сражение с гитлеровцами. К утру 4 января части дивизии освободили Боровск.

В Боровске фашисты бросили свою технику. Мы захватили более 1 200 автомашин, 86 артиллерийских орудий разного калибра, в том числе тяжелые орудия, предназначавшиеся для обстрела Москвы, и много другого трофейного имущества. Общее количество трофеев, взятых 113-й стрелковой дивизией в этом бою, во много раз превышало собственные ее потери во время осеннего отступления.

Не давая опомниться противнику, два полка дивизии продвигались к Верее. Заняв деревни Набережная Слобода, Вышгород, Ястребово, наши части перерезали коммуникации врага и вышли в тыл его наро-фоминской группировке. Тем самым мы способствовали продвижению вперед 110-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района) и других частей 33-й армии.

 

М. ЗАЙЦЕВ

инструктор политотдела 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

Б. МОЖАРСКАЯ

бывш. инструктор пропаганды полка 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

БОЕВОЙ ПОДВИГ КОММУНИСТОВ

 

Призыв Коммунистической партии о создании народного ополчения всколыхнул и привел в движение трудящихся города. Они массами вступали в ополчение. В 4-ю дивизию народного ополчения Куйбышевского района записалось 8 тысяч добровольцев. Из них около 32% составляли коммунисты и комсомольцы. От; стали той силой, которая сумела быстро сплотить и объединить мирных людей в единую боевую организацию.

С первых дней создания дивизии ее политсостав, партийные организации подразделений стали оказывать серьезную помощь командирам в наведении воинского порядка. В июле и августе 1941 г., когда дивизия готовилась к предстоящим схваткам с врагом, коммунисты и комсомольцы возглавили борьбу за быстрейшее завершение строительства оборонительных сооружений и за овладение военным искусством.

Все это сказалось и в первом боевом крещении дивизии в районе озера Селигер, где она сдерживала передовые части наступавших фашистских войск, и в последующих тяжелых оборонительных и наступательных боях при защите родной столицы.

Страстным, правдивым словом, личным примером в бою коммунисты воспитывали у воинов 4-й дивизии народного ополчения мужество и отвагу. Они первыми поднимались в атаку и вели за собой остальных. Можно привести бесчисленное множество примеров героизма коммунистов.

Молодой коммунист А. В. Аксентьев, будучи командиром истребительного отряда, уничтожил до 80 фашистов, участвовал в 20 атаках. 7 ноября 1941 г., выполняя задание командования, он вплавь перебрался на левый берег Нары и в тылу врага взорвал тягач и цистерну с горючим. Через несколько дней с отрядом в 12 человек он уничтожил 15 фашистов, в том числе двух офицеров, захватил два пулемета, пять пистолетов. За мужество и отвагу Аксентьев был награжден орденом Красной Звезды.

Коммунист П. П. Олехнович при наступлении гитлеровцев 1 декабря в районе Волховской дачи оказался в трудных условиях. Однако он не растерялся и вступил в единоборство с фашистскими автоматчиками и танком противника. За проявленную храбрость командование представило его к награждению орденом Красного Знамени.

Готовясь к наступлению, командование поручило командиру отделения саперного батальона Н. Ф. Семенову наведение моста через Нару в районе деревни Горчухино. В течение четырех суток, с вечера 17 декабря до утра 21 декабря, под сильным минометным и пулеметным огнем противника Семенов руководил строительством моста. Наши войска своевременно получили возможность переправиться через реку. Впоследствии, в 1944 г., за организацию переправы через Неман Семенов получил звание Героя Советского Союза.

Звено коммуниста санинструктора 2-го полка Т. К. Алешина в бою под Щекутино, не обращая внимания на сильный пулеметный огонь противника, вынесло с поля боя 42 раненых. Причем сам Алешин вынес 16 бойцов и командиров. Будучи раненым, он не покинул поле боя и продолжал оказывать помощь товарищам.

Вспоминается бой за деревню Загряжское под Вереей. Быстрое овладение деревней имело большое значение для успеха всей операции, которую осуществляла дивизия. В этом бою образец героизма показал комсомолец-автоматчик Г. Ф. Владимиров. Когда подразделение под огнем противника залегло, Владимиров с возгласом «Вперед, товарищи, вперед» отделился от залегшей цепи и быстро побежал по направлению к деревне. Вслед за ним бросилось в атаку все подразделение. Ворвавшись в деревню, ополченцы выбили фашистов из укрытий. Не выдержав напора наших воинов, враг, бешено отстреливаясь, начал отходить.

Одним из отважных бойцов-ополченцев был комсомолец А. П. Панин, наводчик орудия. Своим бесстрашием и презрением к опасности он всегда воодушевлял воевавших рядом с ним. В боях за населенные пункты Митенино, Блознево, Загряжское (на подступах к Верее) Панин точным огнем успешно поражал противника. В одном из боев он под пулеметным огнем дважды переменил панораму орудия, выведенного из строя, и заменил стреляющий механизм в замке. Будучи сам сильно контужен, он вынес с поля боя двух старших командиров соседнего подразделения с их оружием. Лучшей наградой для Панина явился прием его в ряды партии.

23 и 24 февраля 1942 г. 1-й полк 4-й дивизии народного ополчения вел бои за овладение четырьмя сильно укрепленными пунктами. Командир батареи коммунист П. В. Лаптев первым ворвался в деревню Ивищи и вступил в единоборство с отрядом фашистов. Гитлеровцев было не менее 25 человек. Скоро автомат Лаптева расстрелял все патроны. Лаптев не растерялся и прикладом автомата нанес смертельную рану вражескому офицеру. Потом он вырвал автомат из рук другого офицера и убил фашиста. Лаптев уничтожил шесть гитлеровцев. Остальных добили подоспевшие бойцы коммунисты А. П. Аксенов, Я. М. Глушковский, В. С. Реже. Одного офицера взяли в плен.

В этой неравной борьбе проявилась исключительная моральная сила и стойкость коммуниста, его вера в правое дело и жгучая ненависть к оккупантам. Лейтенанту Лаптеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Он первым в дивизии получил такое высокое и почетное звание.

Дивизия вела тяжелые бои за деревню Рожково. Противник оказывал упорное сопротивление. Тогда старший лейтенант коммунист Князев вызвался с небольшой группой бойцов занять сильно укрепленную деревню. Он тщательно разработал план операции. Командование 2-го полка, обсудив план, согласилось с ним. Князев с группой бойцов подполз к позициям врага и, поддержанный артиллерийским огнем, стремительно атаковал противника. Фашисты не выдержали артиллерийского огня и искусной атаки, бросили деревню и отступили, оставив 60 трупов солдат и офицеров, а также много военного имущества.

Кандидат партии старший сержант И. Боженков за короткий срок уничтожил 21 фашиста. Однажды, будучи в разведке с двумя бойцами, Боженков наткнулся на вражескую линию связи и вырезал из нее 100 метров кабеля. Разведчики залегли неподалеку. Вскоре показались вражеские солдаты, проверявшие линию. Они шли медленно и стреляли во все стороны. Когда гитлеровцы приблизились, Боженков вскочил и с возгласом «Батальон, за мной» бросился на них. Солдаты растерялись и побежали. Четырех из них Боженков сразил огнем, а одного захватил в плен.

Смелость и мужество коммунистов, их подвиги рождали у бойцов горячее желание быть такими же.

В обстановке непрерывных боев поток заявлений с просьбой о приеме в ряды партии не ослабевал. Это свидетельствовало о высоком, непоколебимом авторитете Коммунистической партии.

Только за 11 и 12 декабря 1941 г. партийное бюро 1-го полка приняло кандидатами в члены партии десятки лучших бойцов и командиров. За 12 и 13 декабря в полку было подано 14 заявлений от бойцов 3-й и 4-й стрелковых рот, роты связи и минометного взвода. В 3-й полк поступило семь заявлений.

Среди вступивших в партию в те дни были разведчик-наблюдатель Г. Л. Пухальский, который смело и отлично вел наблюдение за врагом, И. П. Карев, командир лучшего минометного расчета, прошедший за короткий срок путь от командира отделения до командира взвода, и многие другие.

Партийные организации не всегда могли связаться со всеми желающими вступить в партию. Во время боев личный состав менялся. Но даже при таких условиях за шесть месяцев оборонительных и наступательных боев ряды партии пополнились 860 новыми коммунистами.

Комсомольские организации 4-й дивизии народного ополчения активно помогали коммунистам воспитывать беспартийную молодежь в духе беззаветной преданности социалистической Родине. Лучшие бойцы и командиры из молодежи вовлекались в ряды Ленинского комсомола. Только за первые месяцы наступательных боев комсомольская организация дивизии выросла на 347 человек.

Комсомол возглавил снайперское движение в частях дивизии. Снайпер М. Гребенков уничтожил за два месяца боев 82 фашиста, М. В. Спирин — 79, Н. А. Афанасьев — 66. Имена комсомольцев И. И. Шахова, М. В. Шатрюка, И. Ф. Фирсова были известны не только в дивизии, но и за ее пределами. Их орудия ежедневно вели счет уничтоженных огневых точек и живой силы противника. В период зимних боев 46 комсомольцев получили правительственные награды.

В ожесточенных боях с фашистскими захватчиками рос и умножался опыт Красной Армии. Накапливался опыт и партийно-политической работы в частях. Совершенствовались ее формы. Это выражалось в росте рядов партии, в развертывании устной пропаганды и наглядной агитации, в умелой организаторской работе печати, в воспитании боевых традиций и любви к своей части, в укреплении связей с тылом, в изучении и выдвижении новых кадров.

Известно, какую роль играют в жизни коммунистов партийные собрания. Они являются подлинной школой воспитания. Исключительно велика была роль партийных собраний и в боевой обстановке. Через них партийные организации вовлекали всех коммунистов в решение боевых задач. А открытые партийные собрания наглядно знакомили всех бойцов с жизнью и делами партийных организаций.

В полках практиковались делегатские партийные собрания и совещания секретарей ротных парторганизаций. Здесь, как правило, обсуждались вопросы предстоящей или итоги проведенной операции, о месте коммунистов в бою. Такие собрания помогали командирам частей лучше выполнять приказы командования.

Часто во время боев не представлялось возможным провести делегатское партийное собрание или совещание секретарей ротных парторганизаций. В таких случаях работники политотдела, комиссары частей, секретари партийных бюро и полковые пропагандисты отправлялись в роты и на месте разъясняли поставленные боевые задачи, помогая командирам в подготовке операций. Политруки рот и секретари ротных партийных и комсомольских организаций в свою очередь старались донести до каждого бойца боевой приказ и разъяснить его значение.

Политотдел дивизии и партийно-политические органы частей и подразделений особое внимание уделяли организации устной пропаганды. Страстное слово коммуниста, обращенное к бойцам, приобретало в бою исключительное значение. Политотдел систематически направлял в части квалифицированных пропагандистов, докладчиков и лекторов.

При клубе дивизии работали две кинопередвижки, создавались передвижные фотовыставки, посвященные пройденному боевому пути дивизии, истории Красной Армии.

Лекции и доклады читались в землянках, шалашах — в любых условиях.

Большую пропагандистскую работу вел, например, политрук Н. Н. Баранский, кандидат педагогических наук. Он постоянно находился на переднем крае. Нередко ему приходилось прерывать лекцию, брать винтовку и вместе с бойцами идти в бой. Политрук Баранский являлся образцом пропагандиста-воина. Он погиб смертью храбрых весной 1943 г.

Политработники сумели найти среди рядовых бойцов немало талантливых агитаторов. Многие из них не остановились на этом. Пламенный агитатор, рядовой боец Г. П. Токарев обнаружил недюжинные способности в военном деле. В дальнейшем его выдвинули на должность командира батальона. Агитатор В. П. Ковшаров, командир батареи, в прошлом рядовой боец, стал заниматься в дальнейшем политической работой в армии.

Боец-агитатор командир орудия Глушковский стал комиссаром батареи.

В первом полку особой популярностью пользовались плакаты-газеты, получившие название «Окно бойца». Сила воздействия плаката-газеты была очень велика. События в них отображались остро и правдиво. Они стимулировали развертывание боевого соревнования между отдельными бойцами и подразделениями на меткость ведения огня и на большее истребление фашистов.

В полках имелись агитфургоны, где помещались выставки, посвященные боевым делам полков. Выставки рассказывали о лучших воинах, проявивших в боях инициативу, храбрость, смекалку. Здесь же была небольшая библиотечка, настольные игры, гармонь, патефон, газеты, бумага и конверты для писем и т. д. Легко передвигаясь от одного подразделения к другому, агитфургоны успешно обслуживали бойцов, находящихся на передовой линии.

Выявление отличившихся в боях и широкая популяризация их подвигов также служили одной из важных форм массово-политической работы в частях и подразделениях дивизии. О лучших ополченцах писали в полковых газетах, в «боевых листках», им посвящались специальные стенды, об их боевых делах рассказывали низовые агитаторы в своих политбеседах.

В дивизии существовал своего рода закон: после каждого боя командиры частей в особых приказах подводили итоги проведенной боевой операции и отмечали отличившихся в бою товарищей. Эти приказы доходили до бойцов буквально через несколько часов после боя. Они очень хорошо сплачивали бойцов, поднимали их боеспособность.

Все эти формы агитационно-пропагандистской работы были направлены на то, чтобы обеспечить рост политической сознательности воинов, поднять их наступательный дух, воодушевить на борьбу с врагом.

Коммунисты и комсомольцы — рядовые бойцы, командиры и политработники — выступали подлинными организаторами масс в битве за Москву. Они героически защищали родную столицу.

О боевых делах дивизии командование писало Куйбышевскому райкому: «Наша дивизия, созданная из народного ополчения Куйбышевского района Москвы, с честью будет отстаивать то доверие, которое вы нам оказываете. Мы будем драться еще злее. Мы будем бить фашистов за наши разрушенные города, за сожженные села, за убитых наших отцов, матерей, жен и детей, за честь нашего великого советского народа.

Ненависть у наших бойцов и командиров велика, воевать мы умеем, стойкости и упорства в бою у нас хватит, у нас один лозунг: «Вперед, на запад!»

Под этим лозунгом мы будем идти вперед, освобождая нашу любимую Родину».

4-я дивизия народного ополчения с честью выдержала все испытания войны. И в этом огромная заслуга коммунистов.

 

П. ПШЕНИЧНЫЙ

бывш. комиссар артиллерийской батареи 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

НАШ ПОЛК В ТЫЛУ ВРАГА

 

В декабре 1941 г. 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района получила приказ перейти в наступление. В соответствии с разработанным планом 1291-му стрелковому полку поручалось незаметно для противника перейти линию вражеской обороны севернее деревни Атепцево, форсировать Нару, углубиться на 2—8 километра в тыл противника, окружить, а затем уничтожить его группировку, оборонявшую линию Елагино — Атепцево — Слизнево.

17 декабря у командира полка С. Д. Лобачева состоялось совещание. На нем были подробно и обстоятельно определены задачи каждого подразделения в намечаемом бою, в том числе и полковой артиллерийской батареи 76-миллиметровых пушек, где я был в то время комиссаром.

Как может выполнить свою задачу батарея на конной тяге, если кругом глубокие овраги? Я спросил об этом у командира полка. Участие батареи в бою, очевидно, ранее не предусматривалось. Поэтому ее решили оставить на занимаемых позициях. Нам, артиллеристам, поставили задачу: обстреливать противника, находящегося в деревне Атепцево, и поддерживать полк, действующий в тылу врага.

Движение подразделений началось ранним утром 18 декабря. Сосредоточившись на исходных рубежах у опушки леса, батальоны один за другим двинулись к линии обороны противника. Прошло уже более часа, как последний боец исчез в морозной мгле. Ни одного выстрела.

Вдруг за передовой линией фашистских войск послышалась интенсивная пулеметно-ружейная перестрелка. Полк натолкнулся на мощную линию обороны противника, сильным ударом прорвал ее и вышел в тыл. Перестрелка продолжалась минут 40. Наконец стало тихо. Артиллеристы полковой батареи находились у своих орудий. Они ждали сигнала, чтобы открыть огонь по врагу. Но им поручили выполнить самостоятельную боевую задачу. Командир дивизии приказал разгромить огневые точки противника на восточной окраине деревни Атепцево и тем самым отвлечь его внимание от полка, ушедшего в тыл.

Мы решили действовать одной пушкой, которой командовал храбрый сержант Н. В. Хабалов. Сохраняя осторожность и маскируясь, артиллеристы двинули пушку по нейтральной полосе. Быстро преодолев открытое поле, мы углубились в рощу, расположенную между нашей линией обороны и деревней. Вскоре мы вышли на опушку, находившуюся метрах в 100 от обороны гитлеровцев. Внезапным огнем артиллеристы уничтожили два дзота противника, несколько гитлеровцев.

Выполнив свою задачу, мы возвращались на исходные позиции.

Не успели выбраться из мелколесья, как произошел взрыв огромной силы. Прислугу орудия разбросало в разные стороны. Когда рассеялся дым, мы увидели убитую лошадь и раненного в руку ездового. Бойцы не верили своим глазам. А удивляться было нечему. Оказывается, лошадь наступила ногой на взрыватель противотанковой мины.

Отцепив постромки, с убитой лошади, мы оставшимися тремя лошадьми галопом по глубокому снегу вывезли пушку в расположение батареи. Гитлеровцы открыли по роще интенсивный минометный огонь. Но было поздно. Мы добрались уже до своих. Дерзость артиллеристов-ополченцев в сочетании с внезапностью обеспечила успех дела.

Операция, предпринятая полком, оказалась для противника неожиданной. Поэтому передвижение отдельных вражеских подразделений в течение двух суток по дорогам и лесным тропам совершалось без особых предосторожностей. Впоследствии фашисты разобрались в сложившейся обстановке, которая грозила им полным окружением и уничтожением. Несмотря на сложность своего положения, гитлеровцы решили крепко держать существующую линию обороны, а зашедшие в их тыл части Красной Армии уничтожить. Приняли такое решение они легко, а выполнить его так и не смогли.

К исходу второго дня полк оказался фактически окруженным гитлеровцами.

Потянулись изнурительные бои, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью. Тяжесть боевой обстановки определялась целым рядом причин. Шанцевого инструмента полк не имел. Поэтому оказалось невозможным организовать стационарную оборону. После четырех-пяти дней боев на каждого бойца осталось по три—пять боевых винтовочных патронов. На четвертый день исчезли в эфире позывные. Рация молчала. Мы не знали, что случилось с нашими товарищами. Отдельные смельчаки попытались проникнуть в тыл противника тем же путем, что и полк. Но они исчезали бесследно.

На пятые сутки борьбы в тылу врага поздно ночью к нам пришел, еле двигаясь, измученный связной боец Амелин. Через линию фронта их шло двое. Добрался до нашего расположения лишь Амелин. Другой погиб. Связной доложил о тяжелом положении полка: люди обморожены, средства обогрева отсутствуют, разводить костры запрещено, чтобы не выдать врагу расположение части. Скопилось большое количество раненых, эвакуировать их некуда. Рация не работает, так как аккумуляторы полностью использованы. Медикаменты и перевязочные средства подходят к концу. Боеприпасов хватит лишь на сутки боя.

Информация связного встревожила нас. Нужно оказывать товарищам немедленную помощь. В течение последующих двух суток, периодически, с интервалами в 7—8 часов, в тыл врага направлялись по два-три связных с аккумуляторами и продуктами. Кроме того, два раза в день, утром и вечером, посылались одноконные сани с ездовыми из числа смелых старшин рот. В сани грузились продукты питания, винтовочные и автоматные патроны, медикаменты и перевязочный материал.

Одна группа связных благополучно достигла расположения полка. Она доставила аккумуляторы для рации и небольшое количество продуктов. Радиосвязь с полком наладилась. Другие же группы связных и ездовые погибли.

В ночь на 26 декабря мы услышали в лесах за деревней Атепцево беспрерывную стрельбу из пулеметов и автоматов. Было ясно, что фашисты решили покончить с нашим полком. Артиллеристы напряженно наблюдали за лесом. Пушки приведены в боевую готовность. Все думали об одном, как бы не пропустить сигнал. Вот и он. Две красные ракеты, выпущенные почти одновременно из одного центра па юг и север, служили для нас сигналом к действию. На уточнение прицела потребовалось две-три минуты. И первые четыре осколочных снаряда попарно разошлись в указанные ракетами направления. Из леса в том же направлении взвилось несколько красных ракет. Батарея выпустила еще 40 снарядов. Ведя огонь без корректировки, мы думали: достигали ли снаряды цели или нет? Облегчили ли мы положение наших товарищей?

А там происходило вот что. Стрелковые роты и спецподразделения полка быстро сосредоточились в районе высот 196,7 и 195,6, которые находились в лесах за деревней Атепцево. Но отдельные группы бойцов роты связи, саперной роты и других значительно отстали от основных сил. Им пришлось тащить на себе рации, телефонные аппараты, катушки проводов.

Противник заметил советских солдат в своем тылу. Сравнительно крупные части врага атаковали наших связистов и саперов. В различных местах завязался бой. Заместитель командира роты связи лейтенант Н. К. Соловьев собрал разрозненные группы бойцов и приказал пробиваться к основным силам полка. Солдаты роты связи несли с собой один ручной пулемет и до десятка дисков, заряженных патронами. Остальные бойцы имели трехлинейные и самозаряжающиеся винтовки с достаточным комплектом боевых патронов.

Лейтенант Н. К. Соловьев — ополченец из Наркомфина СССР — был необычайно смелый, энергичный, волевой командир. Он умел воодушевить бойцов, поднять их на смелые атаки.

Командуя своей группой прорыва, Соловьев в то же время буквально тащил за собой полузамерзшего бойца роты связи А. А. Грушина, провалившегося под лед на Наре. Только поэтому боец остался жив.

Командование полка приняло решение: крепко держать круговую оборону, а под покровом ночи быстро маневрировать. До трех раз полк менял свои позиции. Сталкиваясь лицом к лицу с врагом или оказываясь у него в тылу, наши бойцы наносили ему тяжелые потери.

К югу от Наро-Фоминска фашистские войска не имели сплошной линии обороны. Они укрепили лишь отдельные опорные пункты. В промежутках между ними располагались тщательно замаскированные артиллерийские и минометные батареи. Разведчики сообщили командованию полка их место нахождения. Небольшие группы автоматчиков систематически совершали налеты на огневые точки врага и уничтожали их.

Особенно запомнился смелый налет группы солдат под командованием лейтенанта Г. Т. Ерохина. Смельчаки, вооруженные винтовками и двумя автоматами, отправились на выполнение задания. Где ползком, а где и бегом, бойцы приблизились к батарее противника па 50—70 метров и расположились полукругом.

Около трех крупнокалиберных минометов медленно и неуклюже расхаживали фашистские солдаты, закутанные в теплые женские платки, в огромных соломенных галошах. Они не видели лежащих в снегу бойцов. В тот момент, когда командир взвода готовился дать сигнал атаки, из-за деревьев показалось восемь гитлеровцев, направлявшихся к своей батарее. Дело осложнялось. Враг обладал численным превосходством. На каждого бойца приходилось по три фашиста. Нужно либо немедленно вступать в неравный бой, либо отходить, не выполнив боевой задачи.

Командир взвода подал сигнал атаковать батарею. Первые выстрелы свалили часовых у минометов. С криками «ура» наши бойцы бросились на растерявшихся солдат и мгновенно прикончили их. Были уничтожены и солдаты, отдыхавшие в землянке. Так удалось ликвидировать гарнизон одной из мощных немецких огневых точек. Смельчаки, повредив спусковые механизмы минометов, захватив автоматы противника и продукты питания, благополучно вернулись в расположение полка.

Второе и последнее крупное наступление на наш полк фашисты предприняли 26 декабря. Они рассчитывали зажать его в тесное кольцо. Создалось критическое положение. В тот момент командование полка и дало нам, артиллеристам, сигналы красными ракетами. Большинство из выпущенных снарядов, благодаря счастливой случайности, легло по наступающим цепям врага, нанеся ему большие потери. Наступление фашистов провалилось.

Шел восьмой день героической борьбы ополченцев в тылу противника. Бойцы и командиры стойко переносили трудности. После каждого боя увеличивалось число убитых, раненых, обмороженных. Трагически закончилась попытка переправить к основным силам тяжелораненых бойцов. Фашисты перехватили их и зверски расправились с ними.

Когда не стало пищи, боеприпасов, медикаментов и перевязочных средств, бойцы предприняли смелые вылазки к противнику. Началась «охота» за продовольствием. Однажды рано утром на опушке леса ополченцы заметили груженые одноконные сани с тремя вооруженными вражескими солдатами. Они двигались к передовой. Группа советских бойцов, распределив между собой цели, залегла в снегу и подпустила подводу на расстояние 50 метров. Грянул дружный залп. Немецкие солдаты и лошадь свалились замертво. В санях оказалось два термоса с горячим кофе, два десятка бутербродов и несколько бутылок «шнапса». Все это немедленно направили раненым. Здоровые же бойцы разделили между собой убитую лошадь.

Боевой дух не покидал бойцов и командиров.

Они видели, что их отряд, несмотря на малочисленность, наносит врагу огромные потери в живой силе, что при активных и смелых действиях не только парализуются попытки фашистского командования окружить и уничтожить полк, но что сам противник прекращает борьбу и уклоняется от боя.

Разведывательные группы полка, совершающие ночные вылазки, утром 27 декабря донесли, что на шоссе Наро-Фоминск — Башкино гитлеровцы полностью прекратили движение. Замечена также усиленная переброска небольших групп противника в деревню Рождество.

Полк переместился на юг, надеясь перерезать путь отступления противника и разгромить его. Однако в ночном бою соседние с нами войска, расположенные севернее деревни Слизнево, очистили ее от фашистов. Враг поспешил на соединение со своим штабом, находившимся в деревне Рождество.

Утром 27 декабря по рации и через специально посланную разведку командование 1291-го стрелкового полка получило приказ дивизии идти на соединение с основными силами через освобожденную деревню Слизнево.

Советские воины героически выполнили боевой приказ Родины. Они совершили смелый, дерзкий маневр, который оказался исключительно удачным.

За блестящее выполнение боевой операции многие бойцы и командиры были награждены орденами и медалями. Командир полка С. Д. Лобачев получил орден Ленина. Кроме того, командующий армией объявил ему и комиссару полка В. И. Попову благодарность.

В дни тяжелых боев в тылу врага вместе с полком находился инструктор политотдела дивизии С. А. Янов.

В частях и подразделениях дивизии его знали все. Спокойный характер, необычайный оптимизм, сердечная доброта, заразительная веселость надолго оставались в памяти каждого, кто знал Янова. Когда прекратилась радиосвязь полка с дивизией, Янову поручили пробраться в тыл к врагу и разыскать полк. Под покровом ночи в густой снегопад он отправился в путь. Двое суток бродил он по лесам, ежеминутно подвергаясь смертельной опасности, но всякий раз обходил укрепленные пункты, огневые точки противника. На третий день, измученный и голодный, он пришел в полк и установил связь с дивизией. За этот отважный поступок Янов был награжден орденом Красного Знамени.

Начальник штаба полка капитан В. Г. Брагин являлся душой боевой операции в тылу фашистских войск. Высокообразованный военный специалист, он даже в сложной боевой обстановке не терял присутствия духа.

Огромную роль в успешном выполнении задания сыграли политработники полка. Своим личным примером они укрепляли дисциплину, вселяли уверенность в безусловной победе над врагом. Парторг полка Хохлов из Егорьевска Московской области вступил в ополчение в числе первых. Даже во время боев в тылу противника он сумел собрать совещание всех коммунистов полка, чтобы обсудить вопрос об ответственности каждого коммуниста за выполнение боевого приказа.

Партбюро полка работало ежедневно. Оно рекомендовало коммунистов на руководство особо сложными боевыми заданиями. Разбирались заявления о приеме в партию отличившихся в боях бойцов и командиров. После окончания операции полковая парторганизация вернулась с 28 новыми коммунистами.

28 декабря 1941 г. части 4-й дивизии народного ополчения заняли деревню Атепцево — важный опорный пункт противника южнее Наро-Фоминска. Батарея получила приказ выдвинуть два орудия на западную окраину деревень Елагино и Атепцево для отражения возможных контратак врага. Продвигаясь по глубокому снегу, мы обратили внимание на небольшие холмы на бывшей нейтральной полосе. Разгребая большой сугроб, мы натолкнулись на убитую лошадь. Затем показались сани. В них мы увидели убитого старшину — командира взвода пешей разведки Ивана Васильевича Игнатова, добровольно изъявившего желание доставить продукты сражавшемуся в тылу врага полку. Он лежал на продуктах и боеприпасах лицом вниз, раскинув руки, как бы оберегая свой драгоценный груз.

Мы стали разрывать другие снежные могилы, извлекая из них разведчиков и связистов, отдавших свою жизнь во имя Родины.

 

А. СМИРНОВ

бывш. боец 1-й дивизии народного ополчения Ленинского района

ЗАПАДНЕЕ СЕРПУХОВА

 

14 октября 1941 г. дивизия народного ополчения Ленинского района по приказу командования заняла оборону западнее Серпухова.

Сюда на пополнение дивизии направлялись отдельные группы и отряды ополченцев, выходившие из окружения. С одной из таких групп, насчитывавшей около 180 человек, прибыл в район Серпухова и я.

Во второй половине октября дивизия, будучи еще наполовину неукомплектованной, вновь вступила в тяжелые оборонительные бои с противником. Когда наша группа прибыла в штаб дивизии, ее сразу же направили в деревню Екатериновку, где в то время шел ожесточенный бой. Враг сосредоточил на этом участке крупные силы. Дивизии приходилось отражать одну атаку за другой. На счету был каждый человек, и нас тут же бросили в бой. В тот раз мы отбили атаку и отбросили противника к деревне Малеево.

К концу октября 1941 г. ценой больших потерь фашистским войскам удалось довольно близко подойти к Серпухову и занять выгодный для них рубеж — деревни Воронино, Малеево, Троицкое, Угличи, Салтыково. Они находились всего в 15—20 километрах западнее Серпухова.

Замысел врага состоял в том, чтобы, используя благоприятные условия местности междуречья Нары и Протвы, захватить Серпухов с запада. При этом гитлеровцам не пришлось бы форсировать такую серьезную преграду, как Ока. Перед 49-й армией, оборонявшей Серпухов, в том числе и перед нашей дивизией, стояла задача сорвать планы противника, отстоять город.

11 ноября 1941 г. командование дивизией принял Герой Советского Союза полковник М. А. Зашибалов. К тому времени дивизия насчитывала свыше 1500 ополченцев-москвичей. Более половины из них являлись коммунистами. Это были политически подготовленные и стойкие бойцы.

Под командованием полковника М. А. Зашибалова дивизия с каждым днем становилась все более боеспособной. Роты, сражавшиеся на передовой, попеременно выводились в ближайший тыл для боевых учений. В полках создавались «ударные батальоны», которые сыграли очень большую роль, особенно при переходе дивизии в наступление. Систематически укреплялись и тыловые подразделения.

Встретив героическое сопротивление советских частей на подступах к Серпухову, гитлеровцы в озлоблении подвергли город жесточайшей бомбардировке с воздуха. В результате налетов вражеской авиации оказался разрушенным ряд жилых домов, в первую очередь пострадало мирное население — старики, женщины и дети. Но город не падал духом и готовился дать отпор захватчикам. Улицы Серпухова покрылись баррикадами, а подступы к городу — окопами, рвами, завалами.

Упорное сражение за Серпухов продолжалось с неослабевающей силой более двух месяцев. Наиболее ожесточенные и продолжительные бои велись в районе деревень Малеево, Екатериновка, Неботово. Деревня Малеево находилась в руках противника. Отсюда фашисты вели непрерывный огонь по нашим позициям. Они то и дело переходили в атаки, стремясь овладеть деревнями Екатериновка и Неботово, которые занимали наши войска. В ходе боев врагу иногда удавалось овладеть обоими населенными пунктами. Но всякий раз ему приходилось с большими потерями отступать на исходные рубежи. Лес между Малеевом и Екатериновкой также то и дело переходил из рук в руки.

В одном из боев гитлеровцы предприняли «психическую» атаку крупными силами. На первых порах им удалось потеснить наши части, захватить Екатериновку и продвинуться к Неботову. Однако ненадолго. Артиллерия и минометы открыли по наступающему врагу мощный огонь. После него 1281-й стрелковый полк перешел в контратаку и отбросил противника с большими для него потерями на исходные рубежи к Малееву.

Мужественно сражался в бою командир минометного батальона 1231-го стрелкового полка М. Ярош. Он бесстрашно и умело направлял огонь своего батальона, отбивая «психическую» атаку гитлеровцев. Когда фашисты, потеснив наши подразделения, лавиной двинулись от Екатериновки к Наботову, М. Ярош обрушил на врага новый град мин. Минометный батальон Яроша сыграл большую роль в успешном исходе боя. За этот бой Ярош был награжден медалью «За боевые заслуги».

Большое мужество и отвагу проявил в том же бою политрук Иванов. Заменив выбывший из строя пулеметный расчет, Иванов один повел уничтожающий огонь по атакующим вражеским автоматчикам. Гитлеровцы наступали пьяной ордой. Они хотели во что бы то пи стало лобовой атакой подавить оставшуюся на их пути огневую точку. Но политрук Иванов действовал бесстрашно. Он продолжал устилать поле боя трупами противника. Пулемет замолчал лишь тогда, когда один из фашистских солдат, подползших с тыла, заколол героя штыком в спину.

Отражение «психической» атаки явилось крупной победой нашей дивизии. Отступая, противник оставил на поле боя до 500 трупов.

Происходили и более мелкие бои. Через два дня после неудачной «психической» атаки около 25 вражеских разведчиков зашло в наш тыл. Гитлеровцы напали на командный пункт 1283-го стрелкового полка, где находилось несколько офицеров, в том числе пропагандист полка И. Г. Пресняков, начальник штаба полка Груздев, а также связные и телефонист — всего восемь человек. В завязавшемся бою советские воины, укрываясь в блиндаже, забросали разведчиков гранатами. Фашисты бежали, оставив убитыми 11 человек. С нашей стороны имелись лишь легкораненые.

О характере боев в районе Малеева и Екатериновки мог бы рассказать лес, расположенный между этими населенными пунктами. Деревья в нем были сплошь иссечены пулями и осколками мин и снарядов, а многие буквально измочалены. Но пули, снаряды и мины поражали не только деревья, но и живую силу обеих сторон. Какие огромные потери понес противник, мы узнали и наглядно убедились позже, когда перешли в наступление. Большие потери несли и мы.

В оборонительных боях под Москвой пали смертью героев комиссар дивизии Которгин, начальник политотдела дивизии Белов, начальник отдела политической пропаганды Орлов и другие.

Большую роль в успешной обороне и в подготовке к наступлению сыграли наши разведчики. В то время в полках создавались «команды охотников», которые скрытно пробирались в расположение противника, открывали стрельбу, забрасывали вражеские блиндажи гранатами, поджигали дома, где находились фашисты, наводили на них панику, захватывали пленных.

Одним из разведчиков являлся командир взвода Н. С. Краюхин — молодой коммунист, бывший воспитанник детского дома, работавший до войны в Народном комиссариате цветной металлургии. Не имея специальной военной подготовки, Н. С. Краюхин скоро стал опытным и бесстрашным бойцом.

В конце ноября 1941 г. командование дивизии поставило задачу: разведать и уточнить месторасположение батареи противника, которая вела по нашим позициям ожесточенный огонь. Операцию возглавил Н. С. Краюхин. Группа разведчиков вышла ночью из Екатериновки, бесшумно проникла в расположение врага и, успешно выполнив задание, возвращалась обратно. Но тут она была обнаружена. Завязался бой с выскочившей из блиндажа группой фашистов. Отстреливаясь из винтовок, забрасывая гитлеровцев гранатами, разведчики нанесли им большой урон и заставили прекратить преследование.

Через несколько дней Н. С. Краюхин принимал участие в новой важной операции. Требовалось разведать пути предстоящего наступления дивизии в районах населенных пунктов Малеево, Воронино, «Дом отдыха», Бор, Верхняя и Нижняя Вязовня. Выполняя задание, бойцы встретили в лесу группу жителей из деревни Воронино, которая скрывалась от фашистов. Разведчики получили от них много важных сведений о противнике.

И в данном случае не обошлось без ожесточенной перестрелки с фашистами. Двое советских разведчиков были убиты, один ранен. Но все же группа Н. С. Краюхина доставила командованию ценные данные о месте нахождения основного командного пункта противника, о подходах к его укрепленным пунктам, численности гарнизонов и т. д.

Дней за десять до наступления разведчики 1281-го стрелкового полка во главе с лейтенантом Кузнецовым зашли в расположение противника и захватили «языка» — унтер-офицера. Пленный рассказал о расположении вражеских войск. Его сообщение командование учло при разработке плана наступления.

В одной из последующих боевых операций лейтенант Кузнецов, прыгнув во вражескую траншею, подорвался на мине. У него оторвало ступню. Эвакуируясь в госпиталь, он сказал комиссару полка А. Ф. Кузовкину: «Товарищ комиссар, я еще вернусь в свой полк и буду воевать до тех пор, пока наша Родина не будет очищена от фашистских захватчиков. Моя мечта — вступить в партию. Постараюсь своими боевыми делами доказать, что я достоин стать членом нашей Коммунистической партии».

16 декабря, выполняя приказ командования, 1-я дивизия народного ополчения заняла исходное положение для наступления между деревней Малеево и хутором Боровка. 17 декабря в 7 часов утра начались решительные действия. Дивизия наступала в направлении города Высокиничи (западнее Серпухова).

Используя мощный узел сопротивления деревню Малеево, противник в течение пяти дней оказывал отчаянное сопротивление.

18 декабря 1283-й стрелковый полк, наступая на «Дом отдыха», был контратакован крупными силами противника. Отбив контратаку, полк продолжал упорно продвигаться к этому пункту.

В этом бою исключительное мужество и отвагу проявили командир ударного батальона 1283-го стрелкового полка капитан И. П. Бастриков и комиссар батальона Медведев. Умело командуя батальоном, они воодушевляли бойцов. Батальон, состоявший в основном из ополченцев, первым прорвал линию обороны противника, обеспечив продвижение полка к «Дому отдыха».

В ночь на 23 декабря, преодолевая упорное сопротивление врага, ударный батальон капитана И. П. Бастрикова зашел в тыл к гитлеровцам, захватив врасплох артиллерийский полк. Спасаясь от мороза, фашисты были обуты в соломенные боты — «эрзац-валенки». Поэтому они не могли бежать. Около 100 солдат взяли в плен советские воины, а остальных уничтожили.

Заняв «Дом отдыха» и дом лесника, наши части вплотную подошли к Вязовне, тем самым они перерезали пути отступления противника.

25 декабря, сбивая мощные огневые заслоны фашистов и преследуя их, дивизия заняла населенные пункты Нижняя Вязовня, Верхняя Вязовня, а 26 декабря — Бор.

25 и 26 декабря упорные бои шли на подступах к Высокиничам. Укрепившись на одной из господствующих высот, гитлеровцы оказывали отчаянное сопротивление. Высота несколько раз переходила из рук в руки.

В боях за эту высоту отважно дрался ударный батальон 1285-го стрелкового полка под командованием капитана Фадеева. В бою капитан Фадеев получил тяжелое ранение. Не будучи в состоянии передвигаться с батальоном для завершения атаки, Фадеев приказал положить его на волокушу и везти за наступающими бойцами. Так он продолжал руководить боем. Услышав знакомый голос своего командира: «Вперед, за Родину!», ополченцы неудержимо ринулись на врага. Ворвавшись первым на высоту, сержант Кириенко водрузил на ней красный флаг. Фашисты трижды переходили в контратаки, но безуспешно.

27 декабря в 7 часов утра части дивизии заняли Высокиничи. Город удалось взять комбинированным ударом с севера и северо-востока.

В ночь на 27 декабря через лес была направлена боевая группа дивизии, насчитывавшая около 200 человек. Ей предстояло оседлать дорогу, идущую от Высокиничей на запад, и отрезать противнику путь к отступлению. Одновременно ударный батальон капитана Фадеева во взаимодействии с ударным батальоном капитана Бастрикова и батальоном Санькова ворвались в Высокиничи. Не выдержав удара основных сил дивизии и боясь окружения, фашисты в панике бежали. На своем пути они оставляли не только боевую технику и военное имущество, но и тяжелораненых, которых выбрасывали из санитарных повозок. Раненые тут же замерзали на обочине дороги.

При взятии города Высокиничи части дивизии уничтожили до двух батальонов пехоты противника, захватили 16 орудий, около 100 автомашин, армейский военный госпиталь со всеми транспортными машинами, медикаментами и другие трофеи.

Когда наши войска вышли западнее Высокинич, гитлеровцы перешли в контратаку, пытаясь вновь овладеть городом. Батальон Фадеева встретил его ураганным минометным огнем, уничтожившим свыше двух батальонов пехоты врага.

31 декабря 1941 г. командование направило дивизию в резерв, а в январе 1942 г. — на формирование в район Серпухова. На смену дивизии пришли свежие силы. Наступление наших войск под Москвой продолжалось.

Так закончился важный этап боевого пути дивизии. Находясь в обороне, дивизия преградила фашистам путь к столице нашей Родины на серпуховском направлении, а затем, перейдя в наступление, нанесла врагу сокрушительный удар.

 

Н. ПАНТЕЛЕЕВ

бывш. командир роты 158-й стрелковой дивизии

ПРЕСЛЕДУЕМ НЕПРИЯТЕЛЯ!

 

В октябре 1941 г. истребительные батальоны, созданные по инициативе Московского Комитета партии, вышли на ближние подступы к столице и приступили к строительству оборонительных сооружений. Работа кипела днем и ночью. Отдыхать было некогда. Тут же и засыпали. Только заканчивали окопы в одном месте, как следовал приказ перебросить батальон для укрепления других позиций.

Многие бойцы не хотели мириться с тем, что они в тылу. Писали рапорты, чтобы их послали на передовую или поручили выполнять более «серьезное» задание. Скоро настроение поднялось. Командующий Московским военным округом издал приказ, по которому истребительные батальоны Москвы сводились во 2-ю отдельную бригаду московских рабочих. 14 ноября 1941 г. наша бригада стала именоваться 5-й Московской стрелковой дивизией.

— Теперь мы солдаты действующей армии, — говорили бойцы. — Значит, скоро на передовую.

5-я стрелковая дивизия заняла оборону на юго-западной окраине Москвы. С наступлением холодов части спешили зарыться в землю. Каждый взвод строил себе блиндажи.

20 января 1942 г. приказом Верховного командования 5-я стрелковая дивизия была переименована в 158-ю стрелковую дивизию. Большинство ее личного состава являлось бойцами истребительных батальонов.

Вступила в свои права суровая зима. Глубокие снега покрыли землю. Но в подразделениях шла усиленная боевая учеба. Дивизия совершала длительные походы со встречными «боями». Роты автоматчиков и разведчиков уходили на лыжах в дальние рейды, в ночные поиски «противника».

В частях царило бодрое настроение. Все чувствовали, что встреча с противником не за горами, а там — преследование и изгнание его с родной земли. Поэтому бойцы относились к занятиям очень серьезно.

Когда советские войска отбросили врага от Москвы, 158-я стрелковая дивизия получила боевой приказ выступить на фронт для участия в дальнейших наступательных операциях. 7 февраля 1942 г. она прибыла на станцию Селижарово в распоряжение 22-й армии Калининского фронта.

Стояли свирепые морозы. Глубокий снег, бездорожье, пурга затрудняли передвижение. Ветер стегал в лицо колкой снежной пылью. Обогреться негде. Тяжелее всех приходилось артиллеристам. Они тащили на себе орудия. Но никто не жаловался. Бойцы торопились быстрее дойти до цели.

Еще далеко до переднего края. Но впереди нас на горизонте уже появлялось и тут же угасало дрожащее зарево. Это противник освещал ракетами линию фронта.

Бойцы всматриваются в ту сторону, где им предстоит скоро сражаться с врагом. А вот и лощина, в которой расположена деревня Васильки. Согласно приказу нам следует выбить отсюда фашистские войска и наступать в направлении деревень Быстрылево и Кузнецово.

Помню ночь с 20 на 21 февраля. Поднялся сильный буран. Метель засыпала глаза. Некоторые взводы теряли направление. Однако опытный командир 1-го батальона майор Есиновский сумел вывести своих бойцов к деревне Васильки. Автоматчики под командованием младшего лейтенанта Алдошина ворвались в деревню и в стремительном броске уничтожили гранатами несколько огневых точек противника. Благодаря этому другие подразделения получили возможность успешно наступать на Васильки.

К рассвету в результате тяжелых боев деревня была полностью очищена от гитлеровцев. На другой день мы выбили фашистов из деревень Быстрылево и Кузнецово.

К исходу 23 февраля 1942 г. на отдельных участках Калининского фронта части неприятеля предприняли сильнейшую контратаку. Несколько часов без перерыва враг обстреливал деревню Сазоново из орудий и минометов. Потом появилось 24 бомбардировщика. Они принялись бомбить деревню, обстреливали ее из пулеметов, поджигали дома зажигательными пулями. Деревня пылала.

Предполагая, что такая огневая подготовка внесет панику и деморализует наших бойцов, солдаты противника пошли в контратаку во весь рост. Они начали обходить деревню с флангов.

Завязался ожесточенный бой. Враг наседал со всех сторон. То и дело рвались мины и авиабомбы. Но никто из бойцов 158-й стрелковой дивизии не пошел на попятную, не струсил. Воины скашивали наседавших фашистов пулеметным огнем, строчили из автоматов. Отражением контратаки руководил военком полка, батальонный комиссар А. П. Мостовой. Отважный комиссар появлялся на самых опасных участках. С автоматом в руках он подбегал к оборонявшимся, личным примером воодушевляя их. Видя рядом с собой высокую фигуру комиссара, бойцы подавляли естественное чувство страха и не отступали ни на шаг.

Группа солдат в 15—17 человек закрепилась на окраине деревни Сазоново. Она защищала рубеж, на который двигались цепи гитлеровцев. Над головами с визгом летели мины. Снег стал красным от зарева пожара. Некоторые из бойцов дрогнули, растерялись. В тот момент появился комиссар. Он быстро организовал круговую оборону.

Фашисты подходили все ближе. «Психическая» атака, непрерывные разрывы мин, отчаянная бомбежка действовали, конечно, на необстрелянных бойцов. Тогда комиссар А. П. Мостовой собрал их вокруг себя и сказал:

— Кто хочет вступить в партию и в этом бою не дрогнет, останется на своем месте, тому я, комиссар полка, даю рекомендацию!

Все, как один, подняли руки. А. П. Мостовой вынул блокнот и записал имена героев. Бойцы не ушли с рубежа и стойко отбивали контратаку гитлеровцев. Теперь каждый думал об одном: драться с фашистами так, как подобает коммунистам.

Отлично действовали в бою пулеметчики — командир пулеметной роты Кынтиков и боец Котенков. Они забрались на чердак и оттуда поливали фашистов смертоносным огнем из ручного и станкового пулеметов. Пулеметчики сразили до 30 солдат противника. Вскоре враг обнаружил их, фашистские автоматчики обстреляли чердак. Комсомолец Котенков был убит. Кынтиков получил ранение. Но он не прекращал огня до тех пор, пока гитлеровцы не отошли.

Партийный организатор 4-й стрелковой роты Фомичев собрал пять бойцов — коммунистов и комсомольцев — и повел их против группы фашистских автоматчиков. Бесстрашные воины сдержали напор противника.

Храбро сражались пулеметчики Рябовы — отец и сын. Они мужественно отражали натиск врагов, беззаветно дрались за родную советскую землю.

Так бойцы-истребители отбивали ожесточенные контратаки гитлеровцев. Ни бомбежки, ни минный обстрел не смогли поколебать их мужества, их верности своему долгу. Деревня была освобождена.

Тяжелые бои пришлось выдержать подразделениям полка и за деревню Яблоньку. Деревня раскинулась на возвышенности. Она господствовала над широкой лощиной, откуда велось наше наступление. Противник имел станковые и ручные пулеметы, несколько минометов, два легких танка. Подступы к деревне все время находились под кинжальным и фланкирующим огнем всех видов оружия. Такая система огня маскирует отдельные гнезда и делает их мало уязвимыми.

Бой за Яблоньку разгорался все жарче и жарче. Фашисты вели стрельбу из всех изб. Чтобы выбить гитлеровцев из деревни, командование полка создало специальные ударные группы. Девять смельчаков под руководством сержанта В. Шипенкова подползли незаметно к окраине деревни и, заняв выгодную позицию, открыли прицельный огонь по врагу.

Шипенков подкрался к одному из домов, где засела большая группа фашистов, и бросил в окно несколько гранат. Послышались крики раненых. Кое-кто из уцелевших выбежал на улицу. Как ни метались гитлеровцы, меткие очереди отважных воинов всюду настигали их. В этот момент застрочил вражеский пулемет. Шипенков и его бойцы не растерялись. Они быстро уложили двух фашистских пулеметчиков.

Во время боя за деревню четко и слаженно работали артиллеристы батареи старшего лейтенанта Орлова. Им было приказано подавить огневые средства противника, расчистить подступы к деревне. С неизменной точностью стрелял наводчик Гусев, не допускал заминки замковый Павлов. После первых же залпов наблюдатель доложил, что снаряды подавили пулеметную точку врага, уничтожили девять фашистских автоматчиков.

Артиллеристы батареи Орлова никогда не забудут своего товарища комсомольца Ф. Щебелева, погибшего в бою за Яблоньку. Во время штурма деревни Щебелев, увлекая за собой остальных бойцов, первым ворвался в крайний дом и занял его. Однако фашисты окружили дом. Гитлеровцы подожгли его из огнемета, обстреливали из танка.

— Рус, сдавайся, конец! — кричали они. На это комсомолец Щебелев ответил:

— Красный воин в плен не сдается!

Герои продолжали отстреливаться и заживо сгорели.

В бою за Яблоньку смертью героя пал комиссар полка А. П. Мостовой. Враг вел настолько сильный перекрестный пулеметный огонь, так часто засыпал поле боя завывающими минами, что взять деревню было делом чрезвычайно трудным. Бойцы несколько раз атаковали ее, но безуспешно.

23 марта, в шестом часу утра, комиссар повел в атаку ударную группу. Когда бойцы залегли под ураганным огнем неприятеля, А. П. Мостовой поднялся во весь рост и крикнул:

- Коммунисты, за мной! Бей врага!

С этими словами он побежал вперед, увлекая за собой остальных. Пулеметная очередь тут же сразила его. Вражеские пули изрешетили грудь бесстрашного комиссара, но бойцы, воодушевленные его героизмом, стремительным броском ворвались в деревню. Память о комиссаре А. П. Мостовом вечно останется в сердцах тех, кто его знал. Всегда делить радость и горе с бойцами, всегда находиться там, где грозит опасность, где решается успех боя, было его правилом. Во время сражения он не мог оставаться спокойно в штабе или на командном пункте. С автоматом в руках шел он на передовые позиции. В одном из боев за деревню Холмец А. П. Мостовой получил сильную контузию в голову. Врачи предписали ему абсолютный покой и постельный режим. Однако не таков наш комиссар, чтобы лежать, пока бойцы сражаются с врагом. Он то и дело порывался уйти на линию огня, но всякий раз его останавливали. Наконец, комиссар не выдержал и на третий день вернулся на передовую.

При контратаке гитлеровцев на деревню Сазоново А. П. Мостового легко ранило в ногу. Товарищи, лежавшие рядом, заметили кровь и хотели позвать санитаров. А. П. Мостовой приказал им молчать и запретил себя перевязывать, чтобы бойцы ничего не видели.

158-я стрелковая дивизия вступила в первые бои в очень тяжелой обстановке. Мы не имели соответствующей техники, бездорожье и глубокие снега задерживали продвижение артиллерии. Она далеко отстала от своих частей. Несмотря на это, бойцы и командиры проявили такой беспримерный героизм, что враг не смог устоять. Преодолевая упорное сопротивление противника, дивизия овладела 17 населенными пунктами, каждый из которых представлял собой сильно укрепленный узел обороны.

Хочется сказать несколько слов о мужестве наших разведчиков. Во время наступательных боев в районе деревни Холмец 12 разведчиков 879-го стрелкового полка направились в тыл врага. Чтобы остаться незамеченными, им пришлось проползти по-пластунски около 3 километров. 30-градусный мороз, сильный встречный ветер, слепляющий глаза снежный буран затрудняли продвижение. А ведь разведчики тащили с собой гранаты, запас патронов и даже пулемет!

Все устали до изнеможения. На снегу оставались следы крови: у некоторых разведчиков на коленях протерлись брюки. Бойцы не могли даже поднять голову. Противник освещал ракетами каждый метр территории. Все чаще и громче слышна вражеская речь. Но вот передний край остался позади обороны противника.

В это время 879-й стрелковый полк пошел в наступление на сильно укрепленную деревню Васильки. Противник открыл минометный огонь. С западной окраины деревни Холмец заработала фашистская батарея.

Вскоре разведчики услышали могучее русское «ура». Наш полк пошел в атаку на Васильки. Теперь уже можно продвигаться во весь рост. Ведь это уже глубокий тыл противника. А вот и телефонные провода. Они тянутся из тыла к обороне гитлеровцев. Разведчики перерезали провода, захватив с собой около 100 метров. Потом повредили еще восемь телефонных линий. Штаб вражеской дивизии потерял связь с передовыми частями.

В деревне Холмец, которая являлась главным узлом обороны противника, началась паника. Вскоре оттуда в направлении группы разведчиков показалась несущаяся автомашина. Быстро оседлав дорогу, разведчики ждали ее приближения. Не успела машина поравняться с бойцами, как вокруг нее и даже в кузове раздались взрывы гранат. Крики и стоны захватчиков нарушили мертвую тишину темной морозной ночи. Затрещали автоматы. Разведчиков нельзя было удержать. Они забыли, что главное — нужен «язык».

Разведчики захватили штабные документы противника. И какие документы! Все схемы оборонительных сооружений переднего края обороны, расположение огневых средств, штабов, резервных и тыловых подразделений неприятеля.

Забрав с собой папки с документами и другие трофеи, разведчики двинулись в сторону переднего края. Все думали о том, что поспешили и не оставили в живых ни одного «языка». Но долго горевать не пришлось. В темноте разведчики увидели, что навстречу им двигалась цепь вражеских солдат — около 30 человек. Первыми в беспорядке открыли огонь гитлеровцы. Раздались крики: «Рус, сдавайся!» Но советские воины заняли выгодную позицию для круговой обороны. Используя темноту и снежную погоду, они рассредоточились по одному, обогнули цепь противника и ударили неприятелю в спину.

Уже на рассвете разведывательная группа возвратилась в расположение своих подразделений. Она принесла с собой ценные документы и различные трофеи, И это было первое крещение разведчиков-москвичей.

Данные, добытые разведчиками, оказали неоценимую услугу командованию дивизии в разработке планов боевых операций по уничтожению живой силы и техники противника и освобождению ряда деревень от ига фашистских захватчиков.

Навсегда сохранятся в памяти наших бойцов имена самоотверженных комсомолок-москвичек военфельдшера Марии Давыдовой и санинструктора 1-го батальона Александры Глытьевой. М. Давыдова, будучи раненой, не покинула поле боя. Напрягая последние силы, она помогала выносить раненых бойцов и оказывать им медицинскую помощь.

А сколько подлинно героического было в работе санинструктора А. Глытьевой! Я часто видел Шуру на поле боя в окровавленной и изодранной шинелишке, когда она, напрягая все свои силенки, тащила по глубокому снегу раненого бойца.

Однажды мне пришлось быть свидетелем, как А. Глытьева вместе с бойцами ходила в контратаку. Когда врага отбросили, командир 1-го батальона получил задание провести разведку и захватить языка. Бойцы после контратаки устали, и командир решил послать в разведку только добровольцев. А. Глытьева первая изъявила желание идти в разведку. Ее примеру последовали 22 бойца. Двое подготовленных разведчиков из взвода полковой разведки возглавили группу добровольцев.

Под прикрытием темной ночи бойцы достигли намеченного объекта. Шура попросилась в захватгруппу.

Царила полная тишина. Бойцы прижались к земле. Затаив дыхание, они подползали с двух сторон к пулеметному расчету противника. Вдруг взвилась в воздух осветительная ракета. Не теряя времени, разведгруппа бросилась на пулеметный расчет. Тяжело раненного солдата противника Шура доставила в расположение своего подразделения. Но «язык» скоро скончался. Шура тщательно обыскала труп и все изъятые документы срочно доставила командиру батальона.

После перевода документов на русский язык оказалось, что разведка была очень удачной. Пленный сержант вел дневник, в котором содержались ценные сведения. Он, например, записывал название и вооружение известных ему частей. Из дневника стало известно, что на 2 марта назначен отход противника на новый рубеж-обороны.

Незабываемы примеры доблести, мужества, стойкости и героизма, проявленные в боях бойцами, командирами и политработниками — москвичами. Части 158-й стрелковой дивизии продолжили лучшие традиции московских коммунистов.

 

И. СКОМОРОХОВ

бывш. комиссар полка 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района

В НАСТУПЛЕНИЕ!

 

До середины декабря 1941 г. немецко-фашистские войска прочно удерживали западный берег Нары и небольшой плацдарм на ее восточном берегу — деревни Слизнево, Покровка, Ерюхино, Атепцево, Новая Жизнь и Елагино. 18 декабря советские войска перешли в наступление на наро-фоминском направлении. В тот день войска 33-й армии, в которую входила и 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы, начала взламывать оборону противника.

13 декабря командиром нашей дивизии был назначен опытный военный подполковник Н. А. Беззубов. В самые тяжелые месяцы оборонительных боев под Москвой он командовал полком 4-й дивизии народного ополчения. Об отличных действиях этого полка в конце октября и ноябре сообщалось в сводках Советского Информбюро и в печати. Отряд Беззубова занимал тогда оборону по реке Наре и на шоссе Наро-Фоминск — Кубинка.

Перед началом наступления командование усилило дивизию. 1-му полку придали дополнительно 24-й лыжный батальон. Кроме того, он поддерживался дивизионом артиллерийского полка и двумя батареями минометного дивизиона. В резерве командира дивизии находились 10 танков и 23-й лыжный батальон.

Перед 4-й дивизией народного ополчения Куйбышевского района по-прежнему стояла 183-я немецко-фашистская пехотная дивизия. Передний край ее обороны проходил по высокому заснеженному берегу замерзшей Нары. Деревни Елагино, Новая Жизнь, Атепцево, Ерюхино, Покровка противник превратил в опорные пункты, которые составляли мощный узел сопротивления. Нашей дивизии в первую очередь предстояло взять деревню Елагино. Деревня господствовала над окружающей местностью. Поэтому фашисты построили здесь хорошую огневую систему. Она поддерживалась фланговым огнем из соседних деревень.

Несмотря на отвагу и самоотверженность личного состава, наши многократные лобовые атаки успеха не имели. Положение на участке 4-й дивизии народного ополчения оставалось без перемен. 183-я пехотная дивизия врага прочно удерживала свой рубеж. Командир дивизии подполковник Н. А. Беззубов и начальник штаба подполковник А. Н. Юрин пришли к выводу: надо изменить тактику дальнейшей борьбы. Необходимо сковать действия противника небольшими силами с фронта и ударить по его тылам и флангам. К тому времени соседняя 338-я стрелковая дивизия прорвала передний край обороны фашистов и, преследуя отходящие части 15-й немецкой пехотной дивизии, овладела деревнями Слизнево и Покровка. Правый фланг 183-й фашистской дивизии — нашего противника — обнажился.

Учитывая успехи соседа слева, командование дивизии решило произвести маневр — ударить в тыл врага и ликвидировать узел сопротивления из нескольких сел и деревень вокруг Елагина.

Сильная снежная метель скрывала наше передвижение. Два батальона во главе с командиром полка Я. 3. Присяжнюком должны были перейти реку и атаковать противника в деревне Ерюхино с юга. Я же получил приказ возглавить отряд, в состав которого входили батальон и группа автоматчиков. Отряду предстояло атаковать гитлеровцев с севера и отрезать им отступление на деревню Рождество.

Вечером 27 декабря с криками «ура» мы ворвались с двух сторон в Ерюхино. Наш удар оказался для гитлеровских солдат неожиданным. Они в испуге выбегали из изб, в которых на елках догорали свечи. В те дни гитлеровцы праздновали рождество. Но, удирая из деревни, фашисты успели поджечь четыре дома. Паника, охватившая их при отступлении из Ерюхина, быстро перебросилась на другие части противника. Небо осветилось заревом пожарищ. Горели Атепцево и Елагино. Надо было спешить. Освободив Ерюхино, мы повели наступление на населенные пункты Новая Жизнь, Елагино и Атепцево.

Деревня Ерюхино являлась ключом к Атепцеву. Около двух месяцев шли у Атепцева ожесточенные непрерывные бои. А теперь, чтобы овладеть этим сильно укрепленным пунктом, потребовалось всего несколько часов. Потеря Ерюхина заставила фашистские части отступить и из Атепцева, Елагина и Новой Жизни. Мы уничтожили свыше полка гитлеровцев, захватили в качестве трофеев 25 станковых пулеметов, 700 винтовок и много другого военного имущества. Наша дивизия не имела почти никаких потерь.

Фланговый обход и удар с тыла удались блестяще. Бросая вооружение и неся потери в живой силе, вражеские войска откатились на второй оборонительный рубеж Котово — Щекутино — Рождество — Башкино — Каурцево.

В ночь на 1 января 1942 г. части дивизии повели наступление на деревню Щекутино. Здесь развернулись тяжелые бои. Дальнейшему продвижению мешал сильный огонь противника. Наша артиллерия обрушила на вражеские позиции множество снарядов. Однако окончательно подавить огневые точки не удалось. Гитлеровцы превратили район Щекутино и Котово в сильно укрепленный оборонительный узел. Всюду имелись завалы, минные поля, огневые точки.

Командование 33-й армии, учтя опыт боев в первые дни наступления, рекомендовало всем дивизиям развертывать ночные бои на дорогах и в глубинных пунктах.

Перед каждой дивизией командование поставило определенные задачи. Наша дивизия должна была сковать противника ночными боями на рубеже Щекутино — Рождество. Военный Совет 33-й армии приказал дивизии начать утром 6 января наступление на деревню Татарка, чтобы оказать содействие 201-й Латышской стрелковой дивизии, которой предстояло уничтожить группировку противника южнее Наро-Фоминска.

Для того .чтобы более глубоко охватить фашистские войска с тыла, командование дивизии организовало отряд бойцов во главе с лейтенантом В. И. Леоненко.

Отряд вышел в тыл гитлеровцам, атаковал занятую ими деревню Каурцево и 9 января в 11 часов утра овладел ею.

Отряду Леоненко помогал батальон соседней 338-й дивизии. Но в самый разгар он был отозван своим командованием для выполнения другого задания. Малочисленный отряд Леоненко оказался в тяжелом положении. Враг вытеснил его из Каурцева, ему грозило уничтожение. Тогда командование дивизии поручило мне создать новый отряд, выступить на помощь Леоненко, освободить Татарку.

Несмотря на большую усталость после боев в предыдущие дни, желающих пойти на выполнение важного боевого задания оказалось значительно больше, чем нужно. Времени у нас оставалось мало, требовалось пройти больше 20 километров, из них 10 километров по территории, занятой врагом. Чтобы выиграть время и сохранить силы бойцов, мы решили перебросить их по нашей территории на санях. Перед походом люди были хорошо накормлены. Каждый имел автомат и к нему четыре-пять дисков, не меньше четырех гранат. На сани поставили пулеметы (всего у «ас имелось три станковых и шесть ручных пулеметов). Сани запрягли добрыми конями.

Отряд быстро доехал до деревни Козельской. Отсюда сквозь сугробы снега стали пробираться по лесу. Шли около 10 километров между деревнями Рогачево и Мишуковой. Гитлеровцы совершенно не ожидали нашего внезапного появления. Они даже не сняли специальные указатели: «просека заминирована» или «здесь не заминировано».

Соединившись с бойцами Леоненко, наш отряд решительным натиском занял Каурцево. Захваченное у гитлеровцев вооружение мы использовали против них же. Затем наш отряд разгромил гарнизон разъезда Башкино, разминировал большой железнодорожный мост. Отсюда мы прорвались в обход к Татарке.

Выполнив задание, отряд открыл путь для продвижения другим подразделениям 4-й дивизии народного ополчения и приданным к ней частям. В то время как 3-й полк, наступая с фронта, сковал противника, 2-й полк, возвратившийся к тому времени в свою родную дивизию из 1-й Московской гвардейской мотострелковой дивизии, обошел сильные опорные пункты гитлеровцев — Котово и разъезд 75-й километр с северо-востока. Мы вышли в тыл к фашистам.

Чувствуя реальную угрозу окружения, враг начал ожесточенно сопротивляться. Однако мы продолжали стремительно наступать и выбили гитлеровцев со второго оборонительного рубежа. Их арьергардные части, прикрывавшие отступление 183-й пехотной дивизии, не могли остановить нашего порыва. За сутки — с 9 до 10 января — фашисты были отброшены на 35 километров.

Неотступно преследуя противника, дивизия стремительно наступала на Верею. У Гуляевой Горы она настигла главные силы 183-й немецко-фашистской пехотной дивизии. Стремясь обеспечить отход своих основных сил к Верее, враг решил использовать высоты, господствующие над местностью. Заняв здесь оборону, фашисты оказали нам ожесточенное сопротивление. В сильном двухдневном бою принимали участие все три полка дивизии. Они охватили немецкие части с северо-запада и юго-запада. Враг упорно сопротивлялся. В деревнях Гуляева Гора и Клин гитлеровцев приходилось выбивать буквально из каждого дома.

Поддерживая пехоту, расчет орудия, которым командовал недавно принятый в ряды партии Н. В. Хабалов, с 200—250 метров открыл огонь по противнику. В своем заявлении о приеме в партию Хабалов написал: «Желаю бороться с фашистами, будучи коммунистом. Буду истреблять фашистских варваров до полного их уничтожения». В том бою Хабалов дрался действительно самоотверженно.

Отлично вел себя и наводчик Васильев, в прошлом минометчик, лишь недавно овладевший специальностью артиллериста. Целый день он хладнокровно стрелял по вражеским огневым точкам. Девятнадцатилетний доброволец народного ополчения А. В. Мозгалов беспрерывно под минометным огнем противника подносил снаряды к орудию.

Деревню Клин наши автоматчики атаковали с обоих флангов. Неожиданное появление советских бойцов в рядах противника породило панику. Убегая, гитлеровцы пытались поджечь деревню, но стремительный натиск советских воинов помешал фашистам привести в исполнение свое намерение.

Преследуя противника, части дивизии 18 января во второй половине дня овладели населенным пунктом Ковригино и повели наступление через деревню Загряжскую на Верею. На западном берегу Протвы враг создал сильную оборону. С разгромом укрепленных пунктов гитлеровцев у деревень Симбухово, Загряжская, Сотниково и Паново судьба Вереи фактически была решена.

У Загряжской фашисты под прикрытием танка пытались перейти в контратаку. Несколько бойцов получили серьезные ранения. За один из пулеметов вместо раненого лег связист Федор Сорокин. Фашисты открыли по пулемету орудийный огонь из танка. Ф. Сорокин продолжал уничтожать врага до тех пор, пока снаряд не оторвал ему руку. Отважного связиста удалось увести с поля боя лишь после того, как он убедился, что гитлеровская атака отбита.

Здесь же у Загряжской одним из первых бросился в атаку боец Прокофий Легостаев. Он был ранен гитлеровской пулей. Никакие уговоры покинуть передний край и отправиться в медсанбат не подействовали. Отважный боец с еще большим ожесточением ринулся на врага и уничтожил трех фашистов.

Старинный русский город Верею советские войска освободили 19 января 1942 г. в 4 часа 30 минут утра. Враг понес большие потери в живой силе и технике. В Верее мы захватили 122 автомашины, 250 велосипедов, 4 танка, 50 повозок, 20 мотоциклов и много другого военного имущества. Жители со слезами на глазах благодарили партию, правительство и Красную Армию за избавление от гитлеровских бандитов.

Кроме 4-й дивизии народного ополчения, в освобождении Вереи принимали участие: 222-я стрелковая дивизия, 1-я Московская гвардейская мотострелковая дивизия, 6-я дивизия народного ополчения Дзержинского района и 5-я дивизия народного ополчения Фрунзенского района.

Три месяца издевались фашисты над населением города. Прямо на улицах среди бела дня они снимали с людей валенки и теплую одежду. Гитлеровцы сожгли в городе 309 зданий, в том числе две школы. Поджигая дома, фашисты знали, что в подвалах многих зданий укрываются мирные жители.

Эти чудовищные злодеяния оставили глубокий след в сердцах воинов нашей дивизии. Они породили еще большую ненависть к врагу.

Освобождением Вереи завершился значительный и ответственный период боевого пути 4-й дивизии народного ополчения на полях Подмосковья. Наступательные бои дивизии по освобождению Наро-Фоминского и Верейского районов проходили в исключительно тяжелых условиях бездорожья. Бойцы все время находились под открытым небом.

За время декабрьских и январских боев 502 бойца, командира и политработника дивизии были удостоены правительственных наград.

После освобождения Вереи дивизия несколько дней оставалась в городе, организуя его оборону и наводя в нем порядок. 23 января 1942 г. мы получили приказ о сосредоточении дивизии в районе населенного пункта Шанский завод (Смоленская область). На рассвете 24 января дивизия выступила из Вереи и, совершив в сильные морозы и снежные бураны двухдневный марш, перешла границу Московской области. Начался дальнейший славный боевой путь нашего соединения.