ЭТО БЫЛО ПОД СТАРОЙ РУССОЙ

Вячеслав Янчевский, в годы войны секретарь Коминтерновского РК ВЛКСМ Москвы

 

Осень 1942-го. Делегация профсоюзов во главе с членом Президиума Верховного Совета, секретарем ВЦСПС Клавдией Ивановной Николаевой выехала к воинам Северо-Западного фронта. Уже тогда этот фронт назывался легендарным. В невероятно тяжелых условиях, зацепившись за островки суши, в топи болот и кустарников бойцы фронта насмерть стояли на очень важном стратегическом направлении. С одной стороны, заслонив выходы врага на Москву, а с другой - грозя фашистским дивизиям, блокировавшим Ленинград. Здесь, в составе 3-й Московской коммунистической дивизии, несли боевую вахту снайперы московские комсомолки Наташа Ковшова и Маша Поливанова.

Делегация К.И. Николаевой оказалась в подразделениях фронта в начале ноября, в канун 25-й годовщины Великого Октября. К. этому времени позади были кровопролитные бои за Старую Руссу, где защищая подступы к ней, в жестоком бою совершили свой беспримерный подвиг Наташа и Маша.

14 августа 1942 г. Враг предпринял отчаянную попытку отбить у наших войск деревню Сутоки, преграждающую путь к Старой Руссе. Накануне в течение суток противник предпринял 15 контратак. Все они были отбиты с большими потерями для врага. Наши бойцы прочно удерживала захваченные позиции. По неполным данным, немцы потеряли только убитыми около 300 солдат и офицеров. С наступлением утра 14 августа вновь завязался затяжной, кровопролитный бой. В ходе сражения на один из решающих участков командование выдвинуло роту автоматчиков и приданный к ней взвод снайперов. В составе этого взвода находилась лучшая снайперская пара - Наташа Ковшова и Мария Поливанова.

Документы, рассказы очевидцев донесли до нас подробности их последнего бои. Фашисты в течение дня неоднократно обрушивали на позиции автоматчиков и снайперов шквальный минометный огонь, а затем устремились в атаку, но всякий раз вынуждены были откатываться назад. Меткий огонь снайперов наносил врагу ощутимый урон. Но и наши бойцы несли потери. В разгар боя был ранен командир снайперской группы. Командование взяла на себя Наташа Ковшова. Подпустив гитлеровцев на близкое расстояние, снайперы расстреливают их в упор. Группа заметно поредела. На исходе - патроны. В живых остаются только трое: Наташа Ковшова, Маша Поливанова и тяжело раненный снайпер Новиков. Гитлеровцы орут: «Русс, сдавайся!» - «Русские девушки в плен не сдаются!» - и Наташа выпускает последнюю пулю в офицера. Вражеские солдаты совсем близко. Подруги пускают в ход гранаты. Но силы слишком неравны. Гитлеровцы прекращают стрельбу, надеясь захватить девушек живыми. И когда вражеские солдаты подходят к ним, Наташа и Маша, получившие до этого по нескольку ранений, неожиданно приподнимаются. Раздаются взрывы последних гранат. Так героически погибли славные комсомолки-москвички. Взрывы их гранат уничтожили окруживших их гитлеровцев... _

Где бы не побывала Клавдия Ивановна: у пехотинцев или артиллеристов, танкистов или летчиков, она постоянно слышала имена Ковшовой и Поливановой, рассказы о подробностях их последнего боя. выражение искренней боли и гордости за этих замечательных девушек. У артиллеристов она видела, как по врагу они били снарядами с надписью: «3а наших дорогих подруг Наташу и Машу». В дивизионной газете «На разгром врага» ее взволновал пламенный призыв: - Мсти! Мсти за них! Если ты боец Красной Армии, если ты сын своей Родины мсти. А если ты чувствуешь, что жизнь тебя уходит, что сердце твое вот-вот должно замереть, вспомни о двух героинях, сделай последнее, нечеловеческое усилие и убей еще одного фрица! - И бойцы мстили за своих боевых подруг. Когда в бою приходилось туго, то занятый рубеж объявлялся рубежом Ковшовой и Поливановой, и никто его не оставлял. В части, где служили девушки, их ученики - снайперы Криаков, Субботин, Файзуллин, Потехин открыли счет мести за Наташу и Машу. Их примеру последовали снайперы других фронтов. Поэт Михаил Светлов, в то время военный корреспондент на Северо-Западном фронте, откликнулся на подвиг девушек взволнованными стихотворными строками:

Пополам, как хлеб, делили счастье,

Горести могли, как хлеб, делить.

Легче гору расколоть на части,

Чем таких подруг разъединить!

Героини шли дорогой чести,

К подвигам их молодость рвалась.

Вместе пели, радовалась, вместе

Встретили они свой смертный час.

Все, что слышала Клавдия Ивановна Николаева о подругах, рассказы однополчан о них, о том, что они совершили, потрясло ее и не оставляло по возвращении делегации в Москву. Именно ей принадлежит инициатива представления Ковшовой и Поливановой к высокому званию Героев Советского Союза. В наградных листах, присланных с Северо-Западного фронта, в сжатой, скупой форме были перечислены боевые заслуги замечательных патриоток, рассказано об их пути к подвигу. Мы же, товарищи и друзья Наташи и Маши, хорошо и наиподробнейшим образом знали, каким он был...

Судьба свела их незадолго до войны. Почти одновременно пришли они в Научно-исследовательский институт авиационной промышленности. Наташа - в отдел найма и увольнения, Маша - в сварочный отдел института. Казалось, были они совсем разные. Одна (это Наташа) - сгусток энергии, прямая, общительная. Другая - спокойная, стеснительная, мягкая. Девушки быстро подружились. Около полутора лет Наташа возглавляла комсомольскую организацию института. Осенью 1940-го была избрана членом Коминтерновского райкома комсомола. Маша активно помогала подруге во всех ее комсомольских делах. Подруги, как и все советские люди, трезво оценивали ту обстановку, которая складывалась в мире, чувствовали приближение войны.

Одной из лучших закончила Маша курсы пулеметчиков. Наташа еще в школе выполнила нормы всех тогда существовавших оборонных зачетов, в том числе и «Ворошиловского стрелка». Занималась гимнастикой, хорошо плавала. Уже на второй лень войны девушки пришли к нам в райком и потребовали немедленно направить их на фронт. Стоило большого труда уговорить их подождать до тех пор, пока это потребуется.

Девчата дежурили в составе команды ПВО во время вражеских налетов на Москву, вместе со всеми рыли траншеи, участвовали в работе постов по соблюдению правил светомаскировки. Снова и снова осаждали они райкомовцев: «Посылайте на фронт!». И добились своего. Девчата были в райкоме, пришел работник Осоавиахима Буров. «Начинаем готовить снайперов. Давайте кандидатуры комсомольцев для занятий в школе. «Вот теперь-то вы не отвертитесь и удовлетворите нашу просьбу». - перебила Бурова Наташа. - Записывайте нас с Машей первыми в школу!» Девчата с отличием окончили школу. Им 6ыло присвоено звание «снайпер-инструктор». 22 октября бойцы Коммунистического батальона Наталья Ковшова и Мария Поливанова приняли военную присягу. А вслед за этим им было вручено боевое оружие. И все закрутилось.

Кратковременная учеба в условиях, приближенных к фронтовым. И, наконец, боевой рубеж! За спиной - родная Москва! В то время линия фронта проходила неподалеку от столицы. И Наташа несколько раз приезжала в райком в перерывах между боями. Особенно отчетливо помню два ее приезда. Первый и последний. Расскажу сначала о первом. После того как батальон покинул пункт формирования и занял свое место среди обороняющих столицу, Наташа впервые появилась в райкоме 29 ноября. Только что началось заседание бюро.

«Ой, как хорошо, что у вас бюро. Мне нужна ваша рекомендация в партию. Рекомендации от коммунистов уже есть. Теперь за вами дело. - И она, прищурясь, взглянула на нас. - Дадите?»

Решение было единодушным и быстрым. «Рекомендовать!».

Увольнительную Наташе дали на сутки. А ей нужно было забежать в опустевшую квартиру (мать ее. Нина Дмитриевна, и тетя, Надежда Дмитриевна, к тому времени были эвакуированы на Урал), выполнить многочисленные просьбы товарищей, поручения командования. И потому, коротко сообщив нам новости на их участке фронта, о наших общих друзьях коминтерновцах, Наташа ушла. Забежала она еще раз утром, и я гут же, при ней, от руки сделал выписку из протокола бюро:

Слушали.

О даче рекомендации для вступления кандидатом в члены ВКП(6) т. Ковшовой Наталье Венедиктовне, год рождения 1920-й, образование среднее, в комсомоле с 1938 года, боец рабочего батальона.

Постановили.

Рекомендовать т. Ковшову Н.В. для вступления кандидатом в члены ВКП(б) как активного комсомольского работника и замечательную патриотку.

Ныне эта наша комсомольская рекомендация включена в экспозицию одного из залов Центрального музея Вооруженных сил.

Иногда от Наташи приходили письма. Одно из них было из госпиталя: «...навылет, выше локтя. Но косточки не задеты. Говорят, месяца через полтора вернусь в строй. Но это, конечно, с медицинской точки зрения, а что касается меня, так я отсюда самое большое недели через две выскочу. Ну пока все новости. Пишите. Наташа». И Наташа действительно выскочила из госпиталя раньше положенного. Лишь позднее мы узнали о том, как она оказалась на излечении. В бою был тяжело ранен командир полка майор Довнар. Отважная девушка вытащила его с поля боя в безопасное место, а потом вместе с товарищами доставила в госпиталь. Вот тогда-то и ранило ее.

После госпиталя Ковшова получила кратковременную командировку в Москву. Ей было поручено доставить командира для продолжения лечения. Так она снова оказалась у нас в райкоме. Определив майора в госпиталь, Наташа почти все оставшееся время провела у девчат фабрики «Красная оборона». Побывала во всех цехах, в казармах у девчат-бойцов оборонных формирований, действовавших тогда на фабрике. Выступая на комсомольском собрании, она вызвала от имени своих товарищей-снайперов на соревнование девушек из лучшей фронтовой бригады Маруси Бычковой. Провожали ее на фронт всей фабрикой. Когда наступил час Наташиного отъезда, девчата принесли ее шинель. «Да разве это моя?» - удивленно спросила Наташа. Трудно ей было узнать в совсем как новой, пропаренной, заботливо заштопанной и отутюженной девичьими руками шинели свою прокопченную, продырявленную в нескольких местах осколками и пулями шинелишку. «Спасибо вам, родные, - растроганно сказала она. - Как хорошо, что я провела эти дни среди вас: Сколько сил вы мне прибавили. Обещаю, что мы с Машей будем бить фашистских гадов еще сильнее!».

Подвигу подруг исполнилось 60 лет. Помнят о нем благодарные люди. Есть в Москве, в Гагаринском районе, две дорогие комсомольскому сердцу улицы. Они пересекаются. И если попадешь на одну из них, то обязательно выйдешь на другую. Улицы Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, их имена носят гигантские плавучие рыбоконсервные заводы, что бороздят сейчас океанские просторы; школы, в которых учились девушки, возрождающиеся пионерские дружины и отряды. А в деревне Коровитчино под Старой Руссой на месте захоронения останков Наташи и Маши установлен памятник. Его соорудили сотрудники того самого института, где до войны работали девушки. И всегда у его подножия пахучий лапник, свежие цветы …

 

 

3 Московская коммунистическая

Подполковник В. КУТИЩЕВ

 

Октябрь 1941 года. Идет четвертый месяц Великой Отечественной войны. Враг стремится нанести смертельный удар в сердце нашей Родины.

13 октября состоялось собрание партийного актива Московской организации ВКП(б), на котором секретарь МК и МГК ВКП(б) Александр Сергеевич Щербаков предложил для защиты столицы создать коммунистические батальоны.

Призыв Московского городского комитета партии нашел широкий отклик. В 25 районах Москвы из числа добровольцев формировались коммунистические батальоны. Сюда стекались тысячи людей. Шли передовики производств московских предприятий «Серп и молот», Государственного подшипникового. В полном составе явился весь курс Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Пришла вся партийная организация геологоразведочного института имени Серго Орджоникидзе во главе с секретарем парткома И. Пантелеевым. В один из батальонов были зачислены бригады проходчиков Метростроя, которые возглавляли И. Монеткин, И. Володин, А. Зарецкий.

Шли фрунзенцы, бауманцы, дзержинцы. Шли из Сокольников, Замоскворечья, с Таганки, Красной Пресни.

15 октября прием добровольцев в батальоны прекратился. Но все равно сотни коммунистов, комсомольцев и беспартийных настойчиво добивались зачисления в сформированные подразделения. Среди них были и студентки Московского авиационного института Наталья Ковшова и Мария Поливанова, окончившие снайперскую школу при ЦК ВЛКСМ.

К 20 октября 1941 года были сформированы два коммунистических полка. Затем из их состава были выделены те, кто был взят сверх штата. Из них сформировали третий полк. Так произошло рождение 3-й коммунистической дивизии в составе 1, 2 и 3-го полков московских рабочих. В ее рядах насчитывалось 9750 человек. Из них 3173 - члены и кандидаты в члены партии, 3564 - члены ВЛКСМ. Командиром дивизии стал участник гражданской войны Н. П. Анисимов.

Войдя в состав Московской зоны обороны, она заняла рубеж: Дмитровское шоссе, берег канала им. Москвы, Алешкино, Братцево, Спас, Мякишино.

...16 ноября началось второе «генеральное» наступление немецко-фашистских войск на столицу.

С 15 ноября по 5 декабря 1941 года под Москвой шли ожесточенные оборонительные бои. Первое боевое крещение отдельные подразделения дивизии получили только в конце ноября. Стрелковые батальоны 3-го полка при поддержке артиллерии попытались провести разведку боем под городом Солнечногорском, но успеха не имели. В город проникла разведрота 1-го полка. Однако, понеся большие потери, вынуждена была отступить. В районе Павловской Слободы вела бой пульрота 2-го батальона 2-го полка под командованием старшего лейтенанта В. Горелова, ныне ответственного секретаря Московской секции ветеранов Великой Отечественной войны.

2 декабря 1941 года группа разведчиков под командованием ПНШ по разведке 2-го полка лейтенанта А. Веселова вместе с подразделениями 1-й {впоследствии гвардейской) танковой бригады и подразделениями 18 сд захватили деревню Федоскино. Затем выбили гитлеровцев из деревень Сухаревка, Заречье, Озерецкое. Было захвачено 3 танка, 35 автомашин с боеприпасами, 25 мотоциклов и другое военное имущество. В этом бою отличились москвичи С. Калинкин, Д. Годунов, В. Козлов, И. Моисеев.

Бойцы Московской коммунистической клятву сдержали: враг не прошел к Москве. Они надежно прикрыли Ленинградское и Волоколамское шоссе.

15 января 1942 года приказом Наркома обороны СССР Московской коммунистической присвоено новое наименование - 130-я стрелковая дивизия. А в начале февраля приказом Ставки Верховного Главнокомандования она была выведена из состава войск зоны обороны Москвы и направлена на Северо-Западный фронт. Ей предстояло принять участие по окружению и ликвидации противника в районе Демянска.

...Разгружались эшелоны с добровольцами-москвичами на станциях Черный Дор и Горовастица. Затем в походном порядке двинулись дальше на запад, мимо скованного льдом Селигера. От озера до места назначения было около ста километров. Но в указанное время дивизия прибыла на место и 22 февраля с ходу перешла в наступление. На ее участке оборонялось до пехотного полка 123-й пехотной дивизии немцев. Передний край противника проходил по рекам Щебериха, Каменка и Пола.

По замыслу командования дивизии главный удар наносился подразделениями, находящимися на ее правом фланге в направлении деревни Павлово. Полки под командованием Кузнецова и Пшеничного выполняли главную задачу. Личный же состав 528 сп наступал на левом фланге, пытаясь овладеть населенным пунктом Новая Русса. Днем раньше перешла в наступление сводная лыжная группа в составе двух батальонов, командиром которой был капитан Чмиль, а комиссаром Пантелеев, Используя открытый фланг, она быстрым маневром овладела деревней Глыбочица, тем самым создав угрозу захвата дороги, по которой шло снабжение фашистских подразделений, находящихся в Новой Руссе.

Тяжелое ранение получил командир стрелкового полка майор Кузнецов. С группой раненых бойцов его положили в сарае. Фашисты отчаянной контратакой отбросили солдат полка и захватили сарай. Комиссар полка Репин с несколькими храбрецами поспешил на выручку. Но минометным огнем фашисты отсекли их от наших подразделений. Комиссара ранило. Вскоре погибли все храбрецы. Фашисты схватили Репина и бросили в сарай, который тут же подожгли. Весть о их гибели облетела бойцов. Москвичи с удвоенным напором продолжали атаковать.

После взятия Новой Руссы подразделения 528 сп, которым командовал капитан Довнар, с боем овладели населенными пунктами Старое и Новое Гучево. Тут им большую помощь оказали лыжные батальоны, наступавшие из района Глыбочицы.

Правее наступали полки И. Дудченко и П. Пшеничного. Захваченные ими деревни Павлово и Сидорово остались позади. К 4-5 марта части дивизии подошли к узлу населенных пунктов Большая и Малая Островня, Великуша, Дягилево и попытались ими овладеть. При этом ставилась задача перерезать дорогу к райцентру Молвотицы, который был в руках противника.

Начались тяжелые и кровопролитные бои. Части несли большие потери. Порою неоправданные, так как ни батальоны, ни полки, кроме станковых пулеметов, не имели тяжелого оружия. Дело в том, что батальонные минометы москвичам пришлось бросить, ибо к ним на было мин. Дивизионная артиллерия имела приказ расходовать только два снаряда в сутки. И все же ценой невероятных усилий населенные пункты Большая и Малая Островня и деревня Великуша были взяты. Создалась угроза лишиться дороги на Молвотицы, и противник спешно покинул молвотицкий выступ, перейдя на заранее подготовленный рубеж.

…В итоге трехдневных боев дивизия овладела 17 опорными пунктами противника, проникла в тыл молвотицкой группировки, чем способствовала соседу справа захвату всего молвотицкого узла сопротивления.

Говоря о самоотверженных действиях бойцов и командиров, нельзя не вспомнить о погибшем командире роты автоматчиков младшем лейтенанте А. Халине. В боях за Новую Руссу он проявил мужество и отвагу, подняв под пулеметным огнем роту в атаку, но сам был сражен фашистской пулей. Рота ценой больших потерь выполнила задачу. В послевоенные годы появился миф о том, что он якобы грудью закрыл амбразуру вражеского дзота. Это неправда. Начальник штаба полка В. М. Павлов и ныне здравствующий, оформляя наградные листы, писал, что за мужество и храбрость представили командира роты автоматчиков к ордену Красной Звезды. Больше того, после боя он лично беседовал с оставшимися в живых бойцами-автоматчиками. Никто из них не говорил о том, что офицер бросился на амбразуру дзота.

Был тяжело ранен и командир полка капитан С. Довнар. Его заменил начальник штаба В. Павлов.

24 апреля ценой больших потерь гитлеровцам удалось прорвать фронт советских войск и соединиться с демянской окруженной группировкой. Попытки частей Первой и Второй ударных армий ликвидировать образовавшийся Рамушевский коридор успеха не имели. Противник получил возможность усилить свои войска в районе Демянска и удерживал «коридор» в течение всего 1942 года.

С мая по июль войска Северо-Западного фронта трижды переходили в наступление с цепью разгрома демянской группировки врага. Развернулись упорные бои. За это время воины дивизии уничтожили более пяти тысяч солдат и офицеров противника, разрушили до 80 дзотов и блиндажей.

5 августа дивизия сдала свой участок частям 235-й стрелковой дивизии, вышла из состава 53-й армии и вошло в состав 1-го гвардейского стрелкового корпуса Первой ударной армии. Совершив 110-километровый марш по маршруту Пулово, Молвотицы, Моисеево, Бор в течение пяти ночных переходов, дивизия сосредоточилась в районе Калиткино, Кулаково, Болото Котовик с задачей перерезать узкий участок Рамушевского коридора. Враг держал этот участок более 10 месяцев и основательно укрепил его. Оборона на участке наступления дивизии была глубоко эшелонирована с сильно разветвленной системой инженерных заграждений. Вся система обороны поддерживалась мощным артиллерийским огнем. Дивизии предстояло методически прогрызать ее.

11 августа москвичи вступили в бой. Ценой колоссальных усилий оборона противника была прорвана, но спасительного продвижения части не получили. За день они продвигались всего на 40-50 метров.

За август и сентябрь 1942 года частями дивизии были отражены 53 контратаки фашистов. Воины истребили до 7 тысяч гитлеровских солдат и офицеров. Видя реальную угрозу окружения, противник стал переходить в решительные контратаки. Смертью храбрых погибли командир 664-го стрелкового полка П. Пшеничный и командир 528-го стрелкового попка майор Тарасюк. Бессмертный подвиг совершили снайперы Наташа Ковшова и Маша Поливанова.

...Надо сказать, что с первых дней пребывания в коммунистическом батальоне, который был сформирован в Коминтерновском районе столицы, девушки показали себя образцовыми бойцами. Они же явились основателями снайперского движения в полку. Командир полка В. Павлов оказывал им всяческое содействие в этом. Девушки-снайперы сумели подготовить десятки мастеров точного огня. Из их школы вышли замечательные снайперы части Панов, Соболев, Конаков, Файзуллин и другие. Всего в соединении ими было подготовлено около трехсот снайперов.

...Июль 1942 года. Идут ожесточенные бои на новгородской земле. О своем участии в них Наташа сообщает бабушке в письме от 30 июля:

«Спасибо тебе за твои замечательные, теплые, ласковые и родные письма. Я обо всех вас очень скучаю, и поэтому каждая строчка письма - это кусочек нежности и любви, который прилетает ко мне так издалека, мне бесконечно радостен и дорог. Я жива, здорова и весела, как всегда. Ненависть моя к проклятому фашистскому зверю все растет с каждым днем, с каждым боем, и, несмотря на временные успехи его на юге, растет уверенность в скором и полном разгроме этого подлейшего отродья. Мы с Машей ходим на охоту, и мне удалось сбить еще шесть гадов, а Машеньке пять. Вся наша снайперская группа за месяц уничтожила 245 фрицев. Командование нами очень довольно. Ну а мы, конечно, довольны еще больше. Ведь это наши ученики действуют...»

Это письмо было последним. То, о чем подруги уже не могли сообщить в письме, рассказали чудом уцелевшие бойцы.

14 августа полк вел наступательные бои севернее реки Робья. На один из ответственных участков направили снайперскую группу, в которую входили Наташа и Маша. В бою был убит командир снайперской группы. Наташа Ковшова приняла командование. Не одну контратаку отразили бойцы. Но фашисты открыли минометный огонь. Группа редела. Маша и Наташа были ранены, но продолжали вести огонь. Вскоре в живых осталось трое: Ковшова, Поливанова и снайпер Новиков с прострелянными руками.

Кончились патроны, и девушки достали гранаты. Выждав, когда фашисты подползли вплотную, отважные патриотки взорвали себя и врагов.

14 февраля 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР девушкам посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Смерть патриоток родила широкое снайперское движение на фронте. Красноармеец Александр Фролов отомстил за девушек, уничтожив в 1943 году 250 фашистов. Сержант Сергей Семенов истребил 92 гитлеровца.

...За образцовое выполнение боевых заданий 8 декабря 1942 года 130-я стрелковая дивизия была преобразована в 53-ю гвардейскую. Командиром назначили Михаила Васильевича Романовского. А 4 января соединению вручили гвардейское знамя. Принимая его, полковник Романовский от имени товарищей по оружию поклялся оправдать высокое доверие Родины.

В эти дни командование дивизии направило в фонд Красной Армии 1 628 478 рублей, собранных воинами частей и подразделений на строительство танковой колонны «Москвич-гвардеец».

В 1943 году фашисты, боясь окружения, ушли из Демянского котла. В результате ожесточенных боев бойцами дивизии было подбито и захвачено 23 танка, 20 орудий, 2 склада с боеприпасами, уничтожено около 1700 солдат и офицеров противника. За успешно выполненные боевые задания 53-я гвардейская стрелковая дивизия была награждена орденом Красного Знамени.

Командующий фронтом генерал-лейтенант П. А. Курочкин, вручая орден, сказал: «Вы - головная часть Северо-Западного фронта. Несите и впредь гордо и высоко гвардейское знамя

И бойцы Московской коммунистической с честью пронесли его по Ленинградскому, 3-му и 2-му Прибалтийским фронтам, завершив войну разгромом курляндской группировки фашистских войск. За умело проведенную операцию по освобождению городов Прибалтики дивизии было присвоено почетное наименование Тартуской.

Во всех боях с 1941 по 1945 год дивизия была крепко связана с Москвой. В ней служили известные академики и профессора, поэт М. Матусовский, написавший стихи о боях в районе Демянска, о подвигах А. Халина, Н. Ковшовой и М. Поливановой, известный драматург П. Л. Петров-Соколовский, друживший с Алексеем Толстым и ставший комиссаром полка. Петр Леонидович в своей политико-воспитательной работе умело использовал письма известного советского писателя. В первые годы Великой Отечественной войны в соединении насчитывалось около 600 женщин-бойцов. Многие из них так и прошли по дорогам войны в составе родного соединения.

Дивизия ни разу не отступила перед врагом. Беспредельная любовь к Родине, жгучая ненависть к врагу научили москвичей-добровольцев, весь личный состав воевать умело и решительно. Вот далеко не полные цифры. За годы Великой Отечественной войны бойцы дивизии истребили до 50000 фашистских солдат и офицеров, уничтожили 3000 дотов и дзотов, 135 танков и самоходных орудий, 1090 орудий разного калибра, 3370 пулеметов, 1879 минометов, сбито 34 самолета.

Родина высоко оценила самоотверженный ратный труд гвардейцев: 9894 бойца, командира и политработника были награждены орденами и медалями Советского Союза.

 

ДОБРОВОЛЕЦ С СОБАКОЙ

Надежда Александрова

 

 

 

- Какой была Москва в тяжелые дни ?

- Немцы начали войну в июне, а в октябре уже подошли к Москве. В это время с завода стали отправлять партии рабочих - строить укрепления, рыть противотанковые рвы, ставить «ежи». 10 октября немцы вплотную подошли к Москве. Сражались за Можайск, мы знали, что, если передовые части не удержат позиции, то немецкие танки могут быть в столице уже через два часа. Было принято решение, что пожилые рабочие до последнего момента будут работать у мартеновских печей, и если город сдадут, то печи будут взорваны. Началась всеобщая полная эвакуация. Правительство и московские власти издали приказ: в каждом районе столицы в три дня сформировать добровольческие батальоны и дивизии. Началась эвакуация.

Я с минуты на минуту ожидал призыва. Сначала мне на работу позвонил дядя, у которого я жил на Петровских линиях. Предупредил, что через два часа «Наркомчермет», где он работал, эвакуируют в Свердловск и попросил сжечь оставшиеся бумаги. Через час последовал звонок от тети, жены маминого брата, с сообщением, что они срочно уезжают в эвакуацию, но запертой в квартире осталась собака. Ее нужно забрать.

Пункт записи добровольцев был организован в школе. Комиссар доложил, что не может нам выдать винтовки, но попозже старшина раздаст гранаты и бутылки с зажигательной смесью и проведет короткий инструктаж. А если ночью здесь окажутся вражеские танки, то убежищем будет служить ближайший кювет. И добавил, что в девять - поверка, а до того времени все могут быть свободны. Нас предупредили: за самовольную отлучку полагается трибунал...

- Что же стало с собакой?

- Я попытался сказать комиссару, что есть обученная для сыскной службы восточно-европейская овчарка. Но он меня не дослушал. Осознавая, что надо выполнить поручения родственников, тайком от часового, перемахнул через забор. Навстречу, во всю ширину улицы, шел поток беженцев из Москвы. Пешком до дома было часа полтора. Отнес бумаги в котельную и, захватив паспорт, шерстяные носки, шапку и зубную щетку, двинулся на Фрунзенскую. Сдав ключи от коммуналки, с собакой на поводке спешно направился назад. В школе уже звучала команда: «На поверку - становись!»

Ночью нас разбудил громкий лай Гарта. Оказалось, что кто-то по ошибке заглянул не в свою дверь. Ребята радовались, что не тревога. На следующий день, на задворках школы, учились бросать бутылки и боевые гранаты. Однажды перед обедом меня окликает старшина: «Березанский, с собакой срочно к командиру полка!» Оказалось, что приехал военный репортер. Нас выстроили и сфотографировали. Эта газета хранится у меня до сих пор.

- Как добровольцы постигали азы военной науки?

- В пешем строю батальоны двинулись в сельскохозяйственную академию. Нас разместили в учебных корпусах. Меня с собакой определили в конный взвод 1-го стрелкового полка 3-й московской коммунистической дивизии. Когда заикнулся было, что никогда не сидел на лошади, последовал железный довод: ты такой не один! Учились стрелять, ползать по-пластунски. Винтовки образца 1912 года нам заменили на десятизарядные СВТ, к которым нужно было еще приспособиться. Потом и те заменили. Опасаясь заброса диверсантов, каждую ночь патрулировали районы Подмосковья. Во время комендантского часа приходилось пользоваться фонариками, которые горели тусклым синим светом. А поскольку существовала опасность натолкнуться на заминированные участки, пускали вперед на длинном повадке Гарта, к тому времени натасканного на мины. Он предупреждал об опасности.

И если лошадей, хотя и легкораненых, получили из Панфиловской дивизии, то седла было приказано самим добывать в бою. На первых порах, пока осваивали кавалерийские премудрости, привязывали подпругой скатанные одеяла и с колен подсаживали друг друга на спины лошадей. Конный взвод разместили в деревянном флигеле с большими надворными постройками для животных. Появились дополнительные заботы: кормить и чистить лошадей.

- Когда для вас начались военные действия?

- 24 ноября мы присоединились к 16-й армии Рокоссовского, Когда не хватало людей, Рокоссовский брал то роту, то подразделение из второго эшелона. Дошла очередь и до нас ...

Взвод разведки подняли ночью по тревоге. В боевом снаряжении, взяв собаку, мы погрузились в машину и отправились в распоряжение штаба армии, которая находилась в деревне Пешки, растянутой по обеим сторонам Ленинградского шоссе. Примерно через час приехали в деревню. Командир отделения с пакетом из Москвы, который следовало вручить, направился в штаб. Со старшими офицерами Рокоссовский еще с вечера выехал на рекогносцировку местности. Дежурный, приняв пакет, дал команду: «Отдыхать до особого распоряжения». Немцы стояли в Солнечногорске. Утром стало ясно, что оттуда движутся наши отступающие части и артиллерия. Их мы разглядели еще вчера. Они шли на переформирование. Нам дали команду установить прерванную связь с ушедшим вперед танковым батальоном.

Снаряжения у нас фактически не было: полевой бинокль. И больше ничего: никаких средств связи, лыж, маскхалатов.

Увязая в снегу, отделение медленно двигалось боковой дорогой в стороне от шоссе. Перпендикулярно к шоссе пролегала просека. Здесь было решено сделать привал. Выставив наблюдающего, расположились под сосной закусить. Время от времени из лесу слышались короткие выстрелы. Со стороны шоссе показались побеленные танки без опознавательных знаков. Насторожило, что в открытой башне стоял командир. Наши или немцы? Если это немцы, то почему они так открыто подъезжают к деревне?

Послали собаку с донесением, она вернулась с распоряжением продолжать наблюдение. Некоторое время спустя на просеку выползли танки бокового охранения в сопровождении автоматчиков. Насчитав до 18 машин, опять послали Гарта. Немцы, очевидно, что-то заподозрив, начали прицельную стрельбу и подстрелили его. В ноябре быстро смеркается. Наш опытный товарищ, воевавший в финскую войну и знакомый с тактикой танковых прорывов, предупредил, что сейчас немцы сначала перестреляют людей, а затем подожгут деревню. А на рассвете подойдет подкрепление, и они двинутся дальше.

И точно, начался пожар и суматоха: крики, беспорядочная стрельба, лай и мычание. Немцы заняли часть деревни. Нам необходимо было доложить нашим, какие силы противника подошли. В потемках стали осторожно двигаться по следу, оставленному танками. Услышали, как кто-то движется сзади. Когда отряд останавливался, они также замирали. Мы залегли. Услышав мат, поняли, что это свои. Двое солдат на машине везли продовольствие. Объяснив, что нам надо добраться как можно быстрее, сели в машину. Поутру наши войска не сплоховали. В сарае оказались запертыми человек триста русских солдат, в том числе из нашего второго отделения разведки. В плен они попали накануне. У меня есть медаль «За оборону Москвы», правда получил я ее в 44-м.

- Борис Юльевич, как дальше складывалась ваша фронтовая жизнь?

- Когда после кровопролитных боев наступление фашистских войск под Москвой захлебнулось, приказом главнокомандующего добровольческие части перевели в регулярную армию и отправили на Северо-западный фронт в район города Демянска. В середине января сорок второго года нас погрузили в эшелоны и повезли дальше. А потом по замерзшему льду двинулись на западный берег озера Селигер.

Ко Дню Красной Армии вышел приказ взять деревню Павлово. Под покровом ночи с разных сторон пошли на штурм. Белое поле сразу превратилось в серое. Немцы перед деревней вырубили лес, и плацдарм был виден, как на ладони. Не успел рассеяться след от сигнальной ракеты, как на нас обрушился шквальный минометный огонь. Деревню взяли. Но от нашего полка осталось половина состава. Разведчиков направили в помощь санитарам. На лыжных салазках вывозили раненых. Намокшие бинты на морозе сразу же превращались в ледышки ...

Затем были Демянск, Старая и Новая Русса. Много довелось повидать и испытать. Здесь велась скорее позиционная война. Существовали «тропы смерти», на которых русские и немцы охотились друг за другом.

- Что еще врезалось в память?

- Обозы с продовольствием стали редко доходить до мест назначения. Артиллерийские лошади находились на довольствие, а мы своих кормили ветками хвои. Многие из них погибали от голода. Начались перебои и с доставкой продуктов. А когда с питанием стало совсем плохо, уже не брезговали кониной, добавляя мясо убитых животных в кашу.

- Когда и где вы закончили войну?

- Я отвоевался в конце мая. Шли наугад и внезапно оказались напротив немецких амбразур. Пулеметное ранение ощутил, как удар приклада в плечо. Едва успел осознать, что ранен, как рядом разорвалась мина. Упал срезанный патронташ и из рукава захлестала кровь. Сгоряча пробежав еще метров тридцать, потерял сознание. Спасибо ребятам, вытащили на шинели из-под огня. Очнулся уже на санитарной повозке. В походном медсанбате прооперировали и, погрузив на пароходик, который бомбили немцы, повезли в Осташков. Оттуда через неделю - в Вышний Волочок. Там опять побывал на операционном столе. И, «упакованного» в гипсовый панцирь, отправили в Ярославль. Но война еще и здесь меня догоняла. В госпитале тяжело раненых меня выводили и выносили на прогулку в садик. Однажды мы попали под обстрел вражеской авиации. Меня рекошетом ударил осколок. Правда, дело обошлось шишкой - удар был сильный. Когда я взял его в руку он был еще горячий.

 

 

ФРОНТОВАЯ ДРУЖБА

М. ПЕТУХОВ, ветеран 3-й Московской коммунистической дивизии

 

В середине февраля 1942 года на станции Черный Бор разгружалось одно из подразделений 3-й Московской коммунистической дивизии, которая были направлена на преследование разгромленной под Москвой врага и освобождение Новгородской области. Бойцы роты связи третьего полка выстроились в походный порядок и направились  к передовой.

Командир отделения Анатолий Лещинский знал, что в роте связи есть сын семьи Богдано, пятнадцатилетний ученик одной из московских школ. Он вместе с родителями пришел добровольцем в дивизию. Командир роты связи сказал Лещинскому, что Вадим Богдано будет в его отделении.

В ночь перед первым боем, когда связь с батальонами и ротами была установлена, Анатолий Лещинский вместе с новым связистом Богдано направился по линиям. Командир показывал молодому солдату, где проходят линии связи, как нужно сращивать провода при обрывах, где находятся запасы провода...

Время перевалило за полночь. Дивизия подготовилась к началу штурма вражеских позиций.

Календарь показывал 22 февраля 1942 года. И ночную тишину прорезал вой снаряда, известивший о начале наступления.

Анатолий Лещинский  едва успевал направлять то в одно, то в другое подразделение связистов для исправления и установления связи. Вадим Богдано доложил, что наши передовые части прорвали линию обороны фашистов и продвигаются к деревне Сидорово. К рассвету она была очищена от врага. Бой немного утих, а к вечеру разгорелся с новой силой. На этот раз бой шел за Великушу. Вадим Богдано после пятого выхода на линию вернулся мокрый. И снова одна из линий вышла из строя.  Лещинский сам вышел на исправление повреждения.

Связь была установлена, но сам командир словно исчез. Богдано пошел на поиск.

Ночь. Свистят и рвутся снаряды и мины. Держась за кабель, Вадим пробирается к передовой, вглядываясь в ночную мглу. Мороз - под двадцать. В трех метрах от линии связи он увидел что-то черное. Подбежал. Да это же командир. Убедившись, что он жив, Вадим попробовал тащить на себе, но метров через десять остановился. Сил маловато! Оставлять одного командира он не мог. Вадим подключился к линии связи и попросил, чтобы пришли на помощь. А. Лещинского, раненного осколком  в грудь, отправили на излечение.

В середине лета того же года,  когда маревская земля была освобождена и наша часть была     отведена на кратковременный  отдых в район   Молвотиц, в подразделение  вернулся   Анатолий Лещинский.   Встретили его однополчане как  родного. Вадим,  уже закаленный в многомесячных    боях,  как отца.

Недолго пришлось воевать вместе двум москвичам на Новгородской земле. Решением командования все подростки были отозваны с фронта для прохождения учебы в тылу.

Недавно мне позвонил Вадим Богдано (он работает в одном из московских у учреждений). Он вспомнил маревскую землю, где получил первое боевое крещение, однополчан, с которыми вместе прошел по трудным дорогам войны.

 

 

КОМСОРГ ВЕДЕТ В АТАКУ

М. ПЕТУХОВ, ветеран 3-й Московской коммунистической дивизии

Наш полк прибыл на передовую и занял исходные позиции для начала атаки. По сигналу мы поднялись и устремились вперед. В рядах наступающих пыл и комсорг - Петр Толстопятов.

Впереди видна деревня Сидорово. Фашисты упорно сопротивляются. Ранен командир извода. Бойцы остались без управления. Атака вот-вот могла захлебнуться. Тогда вскочил Толстопятов и крикнул:

- За Родину, за мной!

Все поднялись и устремились вперед. Со всех сторон слышались громкое «Ура!». Фашисты не выдержали натиска москвичей и поспешно отступили.

Великуша трижды переходила из рук в руки, но натиск москвичей был сильным и фашисты отошли, неся большие потери. Боясь окружения, они оставили без боя Молвотицы, совершив отход в район Демянска.

Командование дивизии предполагало, что захватчики будут отходить к Демянску и подготовило им соответствующие проводы. В засаде принимали участие самые отважные и смелые. Петр Толстопятов одним из первых услышал шум приближающихся немецких частей. Вот поравнялся с наблюдателями головной отряд. Засада его пропустила. Прошло несколько минут, и показалась колонна немецких солдат. Дан условный сигнал.

После десятиминутного шквального огня москвичи стали отходить. Петр Толстопятов, замыкая отход засады, в шутку сказал:

- А теперь считайте трофеи.

...В майских боях в районе Большое и Малое Врагово подразделения дивизии выдержали трудное испытание. В одном из наступлений, где вместе с наступающими был и комсорг Толстопятов, приостановилось движение. Из немецкого дота строчил пулемет и не давал возможности подняться. Толстопятов, прижавшись плотно к земле, стал продвигаться к доту. Пули ложатся рядом. Останавливаться нельзя. Метр за метром, работая локтями и коленками, комсорг все ближе и ближе к цели. Граната уже готова. Еще рывок и ... огневая точка замолкла. Москвичи поднялись в атаку.

В конце лета 1942 года дивизия была переброшена под Старую Руссу и продолжала громить врага. Комсорг Петр Толстопятов в боях на Новгородской земле 27 раз поднимал бойцов в атаку, подменяя выбывших из строя командиров. В одном из боев под Старой Руссой он был тяжело ранен и определен в тыл. Мужество и отвага бесстрашного комсорга были примером для москвичей,  освобождавших Новгородскую землю.

 

 

САНДРУЖИННИЦЫ

М. ПЕТУХОВ, ветеран 3-й Московской коммунистической дивизии

 

Батальонный санпункт расположился в лесной землянке, недалеко от Новой Руссы. Зима, морозило. Вокруг самодельной печки сидят сандружинницы, только что доставившие раненых с передовой. Маша Шеболдова, втаскивая раненого бойца, кричит:

- Девочки! Там много раненых, а вы здесь?!

Все повскакали, заторопились к выходу. Пробираясь среди деревьев, утопая в снегу, девушки тащили устроенные на лыжах носилки. Первой увидела раненого Маша Торопова, вместе с Аней Демушкиной уложили его на носилки. Потом подобрали бойцов Лиза Толмачева и Люда Маслихина.

Мария Шеболдова переползала от одного раненого к другому, оказывала помощь. Когда бой утих, сандружинницы вновь собрались в землянке. Командир санитарной роты Мария Владимировна Владимирова похвалила:

- Вы, девочки, героини!

Маша Шеболдова  вспомнила, как она пришла на сборный пункт Дзержинского района столицы. Командир сказал: «Таких молодых не берем!».  Она вопросительно посмотрела на паренька лет пятнадцати, который сидел за столом. «Но ведь он парень!» - понимающе ответил командир. «Я отсюда не уйду», - настойчиво ответила Маша.

Отогрелись девушки у «бочки», запели про Родину и Москву. Маша Шеболдова предложила:

Девочки, послушайте новые частушки про захватчиков!

Немцы в Руссе укрепились,

Собирались долго жить.

Москвичи врага разбили,

И он в панике бежит.

Шли бои, освобождались населенные пункты, рождались новые стихи:

Немцы бросились к Демянску

И попали в «котелок».

Москвичи им показали

Каску, крест и бугорок.

...В одном из весенних наступлений сандружинницы трое суток не покидали поле боя. Шеболдова, доставив очередного раненого на пункт, промокшая от болотной грязи, потная, искусанная комарами, увидела под деревом Молодостину:

-  Да ты вся бледная,   что   с тобой?

-  Я ранена в руку.   Если   об этом скажу - отправят в тыл.

Маша сделала подруге перевязку и сказала:

-  А если гангрена?

-  Тогда и уйду!

Когда Машу Шеболдову перевели в политчасть, она упросила комиссара, что при наступательных операциях будет помогать санитаркам.

...Июнь 1942 года. Атака. Открытая местность простреливается снайперами. В промокших от пота гимнастерках, с почерневшими от порохового дыма и грязи лицами москвички появляются то там, то тут. К вечеру бой утих. Шеболдова, согласовав действия с командиром роты, набрала группу и вышла с нею, когда стемнело, на нейтральное поле в поисках раненых. В небе почти беспрерывно висят ракеты. Маша увидела солдата, подползла к нему, нащупала пульс: жив. Доставив его, поползла за другим.

Июньская ночь коротка, светлеет уже восток. Шеболдова подает подругам условный сигнал об окончании операции.

Прошло тридцать пять лет с тех тяжелых памятных дней. Не все девушки вернулись в родную столицу. По те, кто пришел, вспоминают лихую годину, своих боевых товарищей. На встрече красных следопытов, которая проходила нынче весной в Москве, коммунист Мария Андреевна Шеболдова, обращаясь к школьникам из Марева, Молвотиц, Новой Руссы, сказала:

- Дорогие ребята! Пусть будут у вас одни походы по местам бывших боев, отличные отметки, безоблачное небо и много-много счастья.

На снимках: М. А. Шеболдова в 1942 и 1977 годах.

 

 

ШКОЛЬНЫЙ ТОВАРИЩ

Г. Хромов

 

"У меня большие перемены. Я теперь боец Красной Армии. 16 октября большинство наших коммунистов и комсомольцев добровольно вступили в ряды особого Рабочего Краснопресненского батальона. Среди них был и я. Как я мог поступить иначе, когда Родина и наша Москва подвергаются величайшей опасности? Думаю, что вы будете того же мнения, Врага я буду встречать своим пулеметом "Максимом", изучением которого сейчас усиленно занимаюсь". Так писал своей матери 21 октября 1941г. студент IV курса геофизического факультета МГРИ Владимир Сумин.

Вскоре военная учеба была окончена, погрузились в теплушки, и 19 февраля часть прибыла в район боевых действий. Переход к передовой совершали ночью, отдыхая на местности или в полуразрушенных домах, так как почти все деревни были сожжены отступающими фашистами. А 22 февраля вступили в бой.

Через четыре дня после боя от него пришло два письма - одно матери, а другое мне. "Ох, и горячая это была битва, - писал Владимир матери. Выбили немцев из нескольких деревень и теперь закрепляемся в них. Я чувствую себя бодро, настроение прекрасное. Беспокоюсь о Вашем здоровье, ведь Вам надо лечиться".

Мне Владимир писал более откровенно: "Наша часть, наступая на деревню, заняла её почти всю, но немцы встретили нас таким шквальным огнем, что представить даже трудно. Бьют трассирующими пулями. Кругом свист летящих и треск разрывающихся мин. Нашему пулеметному взводу пришлось двигаться по открытой местности. Тащить пулемет, хотя и поставленный на лыжи, по глубокому снегу было ужасно трудно. Внезапно с елки нас обстрелял вражеский автоматчик и ранил всех троих. Меня в кисть руки навылет. Быстро перевязав рану, я продолжал двигаться вперед. Мы передвигались под огнем более полукилометра. Лыжи сломались, и пулемет приходилось тащить по глубокому снегу.

На рубеже атаки немцы открыли ураганный огонь из автоматов, но мы бросились в атаку, и враги отступили. Но они успели поджечь некоторые дома и сарай, в котором остались раненные в прошлом бою красноармейцы. В госпиталь я пошел на другой день к вечеру, так как из раны все время сочилась кровь.

После возвращения в строй Владимир стал автоматчиком-разведчиком и не раз ходил с боевыми заданиями в тыл врага. "Ты помнишь, писал он мне, сколько нас уходило из института на фронт, так более половины ранены, многие дважды побывали в госпиталях, а некоторые убиты. Их особенно жалко. Но студенты-геологи выдержали боевое крещение и не дрогнули перед врагом".

1 апреля 1942 года бойцам вручались подарки от трудящихся Сибири. Владимир находился в строю и тоже получил пакет с подарком. Бойцы не успели разойтись, как был получен приказ о наступлении. На этом участке фронта вокруг деревень и вдоль проселочных дорог немецко-фашистские захватчики возводили долговременные земляные укрепления и узлы обороны. Взятие их требовало большой смелости и искусства.

Накануне боя парторг роты И. Я. Пантелеев вручил Владимиру рекомендацию для вступления в партию. Вскоре началась атака. Группа разведчиков, которую возглавил Сумин, сумела пробраться в тыл к фашистам и оттуда обрушиться на врага. В этом бою оборвалась его короткая, но мужественная жизнь. Студент Владимир Сумин пал смертью храбрых за освобождение Молвотицкого района Новгородской области. Его имя навечно высечено на мемориальной плите на здании института.

 

 

    Зиба Ганиева

   Н. КОРНЕВ, полковник

 

 На юге, в теплом солнечном Азербайджане, в 1924 году в семье инженера родилась Зиба Ганиева.

С малых лет девочку увлекли народные танцы и стрельба из мелкокалиберной винтовки. И в том и другом она не имела себе равных среди сверстниц, подруг по школе.

В 1939 году семья Ганиевых переехала в Москву.

Когда гитлеровские полчища, вероломно напав на нашу Отчизну, осенью 1941 года подходили к стенам столицы, по решению Московского городского комитета партии в каждой районе столицы начали формироваться коммунистические добровольческие батальоны. Уже 16 октября из батальонов были сформированы четыре Московские коммунистические дивизии. Зиба Ганиева сочла своим долгом записаться в число добровольцев. В то время эта худенькая семнадцатилетняя девушка с длинными косами и черными, как уголь, глазами была студенткой первого курса Московского государственного института театрального искусства. Вначале Зибе, указывая на ее молодость, отказывали. Но она упрямо добивалась своего.

Ее, как стрелка-разведчика, зачислили в подразделение разведчиков, в штабе она числилась снайпером, разведчиком, радистом.

Все эти специальности Зиба изучила досконально. Она была прекрасным снайпером, смелая, бесстрашная. Не раз бывали случаи, когда фашисты, обнаружив ее месторасположение, обрушивали на девушку шквал снарядов, но она не покидала облюбованного места. Когда огонь фашистов прекращался, меткие пули снайпера Ганиевой разили вражеских солдат.

В мае 1942 года Зиба была ранена осколками фашистской мины. Ранение тяжелое: повреждены кость ноги и кость руки.

В эти дни на нашем участке  фронта Молвотицком районе   после тяжелых   боев наступило затишье. В полосе дивизии было несколько  деревушек. В одной из них   медсанбат.

Раненых много, в каждом доме по 10-20 человек размещалось. Я тоже был ранен. Нас с Зибой разместили к старикам, угрюмым и неразговорчивым ...

И вот однажды, дело было к вечеру, старуха, подметая избу, бормотала себе под нос:

«Вот было лекарство в старое время. У меня брат рубил в лесу хворост и отрубил топором кисть руки. Мать приложила отрубленную кисть, помазала мазью, и кисть приросла. Эта мазь у меня и сейчас с 1915 года хранится».

Конечно, раненые посмеялись над этой историей, посчитали старушечьим вымыслом и через час забыли о ней.

Ночью, когда все раненые спали, заснул и санитар, только самодельная лампа из снарядной гильзы коптила и потрескивало на фитиле подсолнечное масло, Зиба тихо, стараясь не шуметь, сползла с койки и на одной ноге проковыляла к печке, где спала старуха. «Бабуся, бабуся, проснись. Дай мне, пожалуйста, той мази, с 1915 года».

Слезла бабка с печи, одела валенки, вышла из избы и через несколько минут вернулась.

Утром проснулись раненые, а я им и говорю: «Ну и сон же я видел, ребята». И рассказал все, что видел ночью. Раненые смеются, потешаются надо мной: «Ну и сон тебе дурацкий приснился».  А Зиба лежит красная, поняла, что я все видел. Вечером во время обхода врач удивился: «Странно, неделю раны не заживали, а за эту ночь значительно лучше  стало».

Подозвал я врача, рассказал ему все, как было. Попросили старушку показать лекарство. И что вы думаете? Конечно, никакого чуда. Самое простое народное средство - паутина, плесень и медовые соты - воск. Известно, что паутина и плесень - это пенициллин, а медовые соты – воск - обладают свойством стягивать мышцы. Конечно, отрубленная кисть руки снова не прирастет, но рваная, резаная рана затягивается и заживает очень быстро.

Скоро раны у Зибы зажили, и она снова вернулась в свой полк, продолжала мстить фашистским извергам за поруганную нашу священную землю.

Через некоторое время девушка опять была ранена. На этот раз очень тяжело. Думали, не выживет. Более двух лет пролежала она в госпиталях, перенеся не одну серьезную операцию. Но молодой организм и жажда жизни перебороли смерть.

После войны Зиба Ганиева закончила институт. Сейчас она кандидат филологических наук, специалист по языку и литературе Индии.

Она рассказывает, как в 1959 году, находясь в Индии, ей довелось разговаривать с индийским ученым. Он сказал: «У меня и многих моих товарищей  - ученых родилось твердое убеждение, что советский народ - это особый народ. У советского человека самое главное - это преданность идее и самоотверженность». Зиба согласна с этим утверждением.

Ежегодно ветераны 3-й Московской коммунистической дивизии в мае собираются вместе, «бойцы вспоминают минувшие дни». Среди них всегда Зиба Ганиева, такая же, как и прежде, жизнерадостная, полная энергии и сил, у нее много планов, ведь высокое звание члена партии, нашей партии, ко многому обязывает.

На снимках: Зиба Ганиева в 1942 и 1968 годах.

Снимки автора.

 

 

 

ПЕРЕД НАЧАЛОМ

Антонина   ГУЛЯЕВА

 

Несколько лет назад «Сельская новь» рассказала читателям об отважной девушке-снайпере Зибе Ганиевой. С первого курса Государственного института театрального искусства она в октябре 1941 года добровольцем ушла на фронт. В составе 3-й Московской коммунистической дивизии сражалась на маревской земле.  Была снайпером, разведчиком, радистом.

30 апреля этою года газета «Правда» поместила рассказ о судьбе Зибы Ганиевой. Сегодня мы перепечатываем его.

Она стояла перед воинами  -   красивая, внутренне собранная. В темных глазах светились   огоньки  душевного тепла.  Сейчас она станет говорить. И эти огоньки вспыхнут, охватят ее всю как пламенем. Иначе Зиба Ганиева говорить не может.

Кто она? Судя по боевым наградам, участница Великой Отечественной войны. Не в подражание моде брючный костюм - ноги ранены.

Когда лицо становится задумчивым, можно предположить, что она ученый. Что ж и это верно. Зиба Пашаевна Ганиева – кандидат наук, востоковед. Но вот прорвется вдруг пластичный жест и станет ясно – актриса! Да, Зиба и к искусству имеет отношение – до войны училась в ГИТИСе, снималась в фильме «Тахир и Зухра» в одной из главных ролей.

Сегодня Зиба в гостях у молодых воинов-таманцев. С  какими словами обратится к ним?  Обязательно  расскажет о фронте, о 3-й Московской коммунистической дивизии, в рядах которой ей довелось сражаться. У Зибы было скромное звание - гвардии рядовой.

Ушла воевать добровольно, когда ей исполнилось шестнадцать. На фронте стала снайпером. Потом ловкую, выносливую Зибу стали посылать в разведку.

Война не убила в этой замечательной девушке ее артистической натуры. В передышке между боями, рассыпав смоляные волосы, моментально перевоплощалась в актрису. Кружилась в быстром узбекском танце или читала однополчанам стихи...

Но кончался концерт, и Зиба Ганиева вскидывала на плечо снайперскую винтовку.

...С чего все-таки начнет она сегодня свою речь? Однажды на встрече с допризывниками заметила, чти в зал вошел, смущаясь, неприметный солдат-первогодок. И она рассказала тогда о своем однополчанине. Войдет, бывало, в землянку бесшумно, как дыхание, сядет где-то в уголочке, словно впишется в накат. И сидит не шелохнувшись, с тихим удивлением посматривал на окружающих. А когда случилось, что убили в бою командира, поднял взвод и повел за собой в атаку.

В зале возникает какой-то шумок. Вошли два сержанта. Их пытаются поскорее усадить: одного с края, другого где-то в середине. Но они хотят сесть рядом. Друзья, решает Зиба.  И о дружбе - настоящей, фронтовой расскажет. Сводила ее судьба не раз на дорогах воины с замечательными людьми.  В деле Зиба была всем под стать: и в смелости и в снайперской сноровке. А так девчонка девчонкой. Вот и вспоминает, как протянется порой чья-то заскорузлая рука с кусочком сахара. Или ощутит сквозь сон тепло шинели, которой укроет однополчанку пожилой солдат.

Особенно помогла дружба, когда ее тяжело ранило. С фронта на самолете Зибу доставили в Москву в институт Склифосовского. Почти год провела она там. 17 операций. И все это время шли от однополчан письма, посылки. А то кто-нибудь из фронтовиков сам нагрянет в палату. Однажды пошли несколько человек, все в белых халатах - делегация МНР. Впереди маршал Чойбалсан. «Ты. Зиба, смелая девушка! Приезжай в Монголию, когда выздоровеешь».

Вышла Зиба из госпиталя,  уехала к себе на родину, в Ташкент, чтобы поступить в университет: с фронтом и с театром было покончено...

Но как раз тут и пригласили Зибу сниматься в кино на роль принцессы Маохим в фильме «Тахир и Зухра». Зиба даже посмеялась: какая-уж тут принцесса - ходит, опираясь на палку!

Но режиссер не отступал. В первый же съемочный день ноги дали о себе знать. Поднялась температура. Но отступать было поздно. И Зиба сказала себе, как на фронте: надо стоять !

Выстояла, завершила съемки. Но расплатилась госпиталем.

А когда, поступив в университет, овладевала науками, снова и снова госпиталь. И когда окончила аспирантуру - опять госпиталь. Всего ей было сделано З5 операций.

...Кажется, пора начинать. Вот и командир части кивнул ей. И о командирах своих расскажет. Пожалуй, о первом из них - человеке бывалом, участнике гражданской войны. Это он угадал в девочке из Узбекистана выдержку и зоркий глаз, направил в снайперскую школу.

Зал  успокаивается. Наступает  тишина.  Зиба Ганиева начинает говорить...

 

 

ВЕЧНА  ВОЕННАЯ  МОЛОДОСТЬ

Т. Боровская

 

Поэт Михаил Львович Матусовский - участник Великой Отечественной войны, долгое время был на Северо-Западном фронте. Автор многих поэтических сборников, лауреат Государственной премии СССР, кавалер орденов Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды и двух орденов Трудового Красного Знамени. Им написаны слова ко многом популярным советским песням, таким, как «Подмосковные вечера», «Березовый сок», «Вернулся я на Родину» и другим.

- Михаил Львович, общеизвестно, что вы храните в памяти и передаете в  творчестве события героической борьбы советского народа на Северо-Западе время Великой Отечественной войны. А время все больше отделяет нас от тех дней. Минула 35-я годовщина освобождения Новгорода. Мотет ли эта память уйти в прошлое?

-   Она так же бессмертна, как подвиг народа. «Не стареют душой ветераны» - не простые слова. В них большой смысл. Это люди, навсегда оставшиеся со своей военной молодостью. Она помогает в трудные минуты, является нравственным мерилом коего совершенного, наконец, продолжается в последующих делах.

В одном моем стихотворении есть такие строки:

Окопы уходят в траву

без следа,

До дна высыхают болотца,

Быстрей, чем  мгновенья,

мелькают  года...

Но это со мной остается.

И вижу   я   вновь,   как   при

И   снова,   и   снова     теряю

друзей

На Северо-Западном фронте.

Я хочу сказать, что для нас, литераторов, тема памяти тоже вечная. Даже в самых мирных стихотворениях и прозе у ветеранов есть отголоски минувшей войны, потому что от этого нельзя уйти, это не может не давать о себе знать постоянно.

В конце прошлого года журнал «Знамя» опубликовал мою первую прозу «Семейный альбом». Она как бы собрание воспоминаний, как в семейном альбоме фотографии детства, друзей,  военных товарищей, впечатления от поездок по всему миру, думы о сегодняшнем дне, размышления о песне, истории возникновения ряда песен. И все мне видится через призму пережитого, где главное - подвиг народный.

- В последние годы вы своим творчеством доказали верность боевому товариществу. К 20-летию Победы в Великой Отечественной войне создали в содружестве с композитором Матвеем Блантером песню «Пушки молчат дальнобойные...». Она о ветеранах Северо-Западного фронта и всеми нами горячо любима. Один из ваших сборников так и называется «Когда шумит Ильмень-озеро». Что испытываете вы сегодня, проезжая маршрутами былых боев?

Минувшим летом я вместе с заместителем председателя совета ветеранов Северо-Западного фронта Владимиром Сергеевичем Кислинским проехал по бывшей линии фронта с левого фланга, начиная от Осташкова. Деревня за деревней, пядь за пядью предстала перед нами священная земля. Это был очень интересный путь. Прошли к истоку Волги, поклонились ему:  ведь отсюда начинается великая русская река, потом проехали через Селигер … Побывали и Демянске и Мареве, в очень интересном школьном музее в Молвотицах. С такой любовью, с таким интересом собраны там материалы исторических дней - это не может не тронуть сердце каждого ветерана. В деревне Цемена встретились с чудесным человеком библиотекарем  Марией Матвеевной. Она бережно ухаживает  за воинскими захоронениями, и я был счастлив поблагодарить ее от имени ветеранов за благородный труд….

 

 

НЕ ЗАБУДЕМ!

Т. Некрасов

 

Глухо доносятся до Молвотиц раскаты орудийной канонады. Фронт отодвинулся на запад, но кровавые следы напоминают и сейчас о недавнем пребывании здесь фашистского зверья.

С первых дней своего хозяйничания гитлеровцы воздвигли в центре поселка виселицу, на которой в числе других был повешен 18-летний партизан Степанов.

Окровавленный, со следами пыток он смотрел смерти с высоко поднятой головой. Когда его поставили на скамью и накинули на шею петлю, он громко произнес : «Смерть немецким оккупантам! Да здравствует товарищ Сталин!».

Палачи пришли в ярость. То медленно затягивая петлю, то снова ее ослабляя, они не давали своей жертве задохнуться и растянули эту казнь.

За неделю до вступления в Молвотицы частей Красной Армии фашисты вывели за деревню 94 пленных раненых бойца и командира и зверски расправились с ними. Неестественные позы трупов, запекшиеся, зияющие раны, кровоподтеки и ожоги на телах замученных воинов красноречиво рассказали о происшедшей здесь трагедии.

Но не только бойцов Красной Армии зверски замучили.

Заброшенные землянки они превратили в карцеры, где чинили расправу над мирными жителями. Колхозницы Нина Зверева, Люба Рыбина и колхозник Александр Ларенков были брошены в карцер за то, что отказались пилить дрова для комендатуры. Все, находившиеся в карцерах, жестоко избивались и по нескольку дней не получали пищи.

По кровавому следу палачей

В Маревском районе было несколько лагерей военнопленных. Пленные находились в ужасных условиях. Жили они на скотных дворах, спали на соломе, печей не было. Кормили пленных разными отходами два раза в день.

Военнопленные использовались на дорожных работах. Трудились они по принуждению оккупантов по 14-16 часов в день. Тех, кто не выполнял непосильную норму, палачи подвергали телесным наказаниям, обессилевших - расстреливали.

В Молвотицах была больница на 45 мест. Отступая, фашисты сожгли ее вместе с больными. Гитлеровские изверги использовали советских военнопленных как мишени на практических занятиях по стрельбе, тренировались по живым целям.

Вот что собой представлял новый фашистский порядок на оккупированной территории. Кто же завел его ? Таких много. Помимо фашистской верхушки, было немало исполнителей. ставленников оккупантов. В упомянутом выше деле №356 называется немало немецких фамилий и фамилий предателей советского народа. в том числе Алексей Тунаев, Николай Ефимов, Александр Лосев, Иван Лобанов, Тимофей Григорьев, Петр Собакин, Павел Степанов и Николай Пученков.

Но мне хочется более подробно рассказать о фашистском полковнике Максе Ноахе. Он был кадровым офицером гитлеровской армии.

Опьяненный первыми успехами, Ноах продвигался в глубь нашей страны. Его кровавый след тянулся в сторону Холма. Отсюда неприятельский полковник думал двинуться на столицу нашей Родины Москву. Не вышло. Получив сокрушительный удар у стен старинного русского города, Ноах повернул на север.

Во сне и наяву он пытался прорваться к революционному Ленинграду. Ноаху опять не повезло. В лесных боях, навязанных ему советскими воинами. Ноаху было нанесено очередное поражение. Гитлеровец повернул своих вояк на запад. Пытался закрепиться на маревской земле.

Свой штаб Ноах разместил на склоне оврага у деревни Старое Гучево. Условно возглавляемый им гарнизон назывался «Макс». Недолго находился Ноах здесь. Но невинной крови тут было пролито много. В феврале сорок второго года московские добровольцы разбили ноаховский штаб.

Полковник бежал в сторону Залучья. По дороге он растерял секретные штабные документы. Они попалив руки посланцев столицы. Один документ, подписанный Ноахом 10 января 1942 года, назывался «Инструкция по борьбе с партизанами и надзору за гражданским населением». Во вводной ее части говорится:

«За последнее время усилилось нападение партизан на военнослужащих и движение гражданского населения по дорогам из одного пункта в другой». В этом Ноах усматривал «угрозу безопасности немецких войск и благоприятствие осведомительной службе местных партизан».

Фашистский полковник отменил в местах расположения подразделений полка «все до сих пор действовавшие слишком мягкие распоряжения и установил новый режим. Но его приказу «каждое гражданское лицо, которое появляется в «запретной зоне» после указанного срока без сопровождения немецкого солдата или полицая, расстреливается» .

Границы «запретной зоны» обозначались щитом и черепом с выпиской из приказа. Ноах установил и «закрытые зоны». В них движение гражданского населения из деревни в деревню разрешалось лишь с рассвета и до сумерек,  да и то лишь в сопровождении военнослужащих или полицаев. Нарушители ноаховской инструкции расстреливались на месте.

Словом, советским людям запрещалось ходить по родной земле. Фашистский полковник ввел специальные удостоверения. Долгосрочные по распоряжению Ноаха выдавались тем, кто заслужил у гитлеровцев особое доверие.

Следует сделать оговорку, что таких было немного. Из сохранившихся документов известно, что некий Смирнов принадлежал к числу вражеских диверсантов. По заданию фашистов он вместе с другими провокаторами следил за приближением советских воинов, расположением их штабов и сигнализировал об этом врагу.

Вскоре   негодяи   были  пойманы с поличным. Они получили все то, что им полагалось по законам военного времени за измену Родине. Отобранные у них документы принесли немалую пользу нашим разведчикам.

Продолжим разговор о называемых   рабочих  удостоверениях. Они выдавались сроком на две недели.

Их получали те граждане, которые под ружьем эсэсовцев направлялись на лесные работы. У гитлеровцев, которых стали гнать с Новгородской земли, была большая потребность в строительных материалах, шедших на сооружение оборонительных укреплений и всевозможных переправ. Вот они и гнали мирное население на лесные работы.

Выдавали гитлеровцы удостоверения и на один день. Они были действительны только с рассвета и до сумерек. Нарушители арестовывались и направлялись в полевую жандармерию для расправы.

Макс Ноах действовал свинцом и пряником. Чтобы поймать на удочку легковерных людей, он обещал вознаграждение тому, кто будет помогать ему в борьбе с партизанами, указывать местонахождение складов с боеприпасами и продовольствием.

Иуды-предателя не оказалось. Последовало очередное распоряжение Ноаха. В «заградительной зоне» он запретил мирным жителям днем выходить из деревень, а ночью из своих домов. Нарушители, как и следовало ожидать, расстреливались по приказу Ноаха, на месте.

Таков был «новый порядок» фашистов на оккупированной ими советской территории. И все-таки гитлеровцам не удалось сломить волю советских людей к победе. В тылу им не давали покоя местные партизаны, с востока наседали советские воины.

Оккупантам было туго. Об этом, в частности, свидетельствуют солдатские письма близким и родным.

Вот что писал унтер-офицер Альберт своей матери:

«Тяжелая борьба с русскими потребовала много наших жертв. До сего времени мне везло. Холодно до окоченения, а глубокий снег делает борьбу еще тяжелее. Я не желаю ничего другого, как вернуться домой живым. Наш лейтенант погиб. В моем отделении было девять человек, а осталось только трое. Остальные убиты, обморожены или тяжело ранены».

Питались гитлеровские солдаты плохо. У них не было теплой одежды: шинели тоненькие, старенькие. Вместо теплых шапок они имели грязные тряпки для обертывания головы и ушей. Перчатки получали не все, да и то плохого качества. Белье офицеры не меняли по два месяца, не говоря уже о солдатах.

Захваченные в плен фашисты своей грязнотой и вшивостью вызывали чувства отвращения. У гитлеровцев  появились заразные болезни: язва, опухоли, дизентерия. Ряды фашистских войск с каждым днем таяли. Один из командиров рот в донесении сообщал:

«В роте остался один офицер,   девять   солдат.   Состояние роты очень плохое. Все люди истощены от недоедания. Из девяти человек семь обморожены. В роте нет ни одного унтер-офицера. Есть только один старший ефрейтор. Но он не может командовать отделением».

Примерно точно такое же положение было в каждом подразделении полка, которым командовал Макс Ноах. Его часть входила в состав 123-й пехотной дивизии. О том, что она собой представляла, видно из обращения командира 2-го армейского корпуса графа Брокдорфа, генерала от инфантерии, к ее солдатам.

«Примерно год,  - извещал он,- как была организована наша дивизия. 22 июня 1941 года вы перешли границу левее второго армейского корпуса. В то время нашим командиром был генерал Лихель. В конце июля дивизия вошла в состав 2-го армейского корпуса.

В начале августа генерал Лихель был ранен. Вслед за этим ваша дивизия получила высокую оценку, которая выразилась в награждении генерала Лихеля Рыцарским крестом.

Затем вашим командиром был генерал Раух. Следовали тяжелые и неблагодарные недели. После взятия Холма дивизия должна была держать особенно трудную позицию. В то время как другие дивизии корпуса могли в сентябре победоносно продвигаться на север, 123-я пехотная дивизия должна была очищать леса и защищать фланг корпуса.

Последние задачи привели к тяжелым лесным боям... В эти дни перед  дивизией стояли особенно трудные задачи и в наступлении и в обороне... Наш фюрер вновь отметил доблесть дивизии тем, что наградил генерала Рауха орденом Рыцарского креста».

В этом обращении к солдатам граф Брокдорф подчеркивал, что он не знал «больше ни одной дивизии, командиры которой один за другим были награждены орденами Рыцарского креста в течение какой-нибудь четверти года». Командующий неприятельским корпусом «по праву чувствовал особую гордость». Он призывал солдат и в дальнейшем действовать «за фюрера до окончательной победы».

Обманывая личный состав и возводя клевету на советских воинов, граф Брокдорф утверждал: «Бои прошедших месяцев показали вам, что русский солдат является безвольным инструментом в руках своих комиссаров. Мы находимся в разгаре зимы в глубокой пустыне разоренной страны... Мы выстоим суровую зиму. Мы отразим наступления, которые, несомненно, не раз будут иметь место. Затем мы снова перейдем в наступление, чтобы окончательно повергнуть большевиков наземь». 

Граф, переоценивая свои возможности, явно просчитался. История  жестоко посмеялась   над   ним.    Фашистская армия    на   маревской   земле истекала кровью. Ее  солдаты гибли от холода и голода.   У ограбленного ими местного населения    уже    нечего    было брать. О  том,   что   творилось в фашистских подразделениях, видно из одного   приказа   командира   одиннадцатой   роты первого полка войск СС:

«С тех пор, как я принял роту, случаи воровства, в такой мере участились, что я не узнаю своей одиннадцатой роты. Мне кажется, что я командую скопищем преступников, а не ротой СС, которая, как будто, является отборной частью немецкого народа».

 

 

ПОМНИТ МИР СПАСЕННЫЙ ГЕРОЕВ ИМЕНА

А. Романова, Учительница Новорусской восьмилетней школы

 

Шенни Геклин, Александр Мандрыко, Михаил Татарский, Анатолий Халин, Галина Ивахнушкина... В Новой Руссе многим известны и дороги эти имена бойцов Советской Армии, отдавших жизнь за нашу землю.

Красные следопыты восьмилетней  школы задались целью создать уголок боевой славы. Сейчас собирают   материал для  него -  документы,  фотографии, воспоминания однополчан, друзей, родных. Многое удалось узнать.

 

 

...И мечтаю я о дне весенней

встречи.

О победе нашей,  о счастливых

днях.

 Я друзьям с улыбкой пойду

навстречу.

 И Москву увижу в золотых

огнях.

Эти искренние, полные глубокой веры в победу строчки принадлежат фронтовой медсестре, выпускнице Благовещенской средней школы имени М. И. Калинина Шенни Геклин. С институтской скамьи ушла она на огневой рубеж. Сотни бойцов вынесла с полей сражения девушка. Но самой Шенни не пришлось увидеть фейерверк победного салюта над Москвой. Фашистская пуля оборвала жизнь мужественной комсомолки. В 1967 году в Благовещенске, как символ преклонения перед ее подвигом и подвигом ее одноклассников установлен обелиск «Павшим в боях за Родину. 1941-1945.»

Обелиск воздвигли на средства, собранные выпускниками школы шестьдесят седьмого года.

В Новорусской школе хранится фотография Шенни. С нее смотрит совсем юное, ясное, девичье лицо. Фотографию, воспоминания о о Шенни прислала тетя.

Об Александре Мандрыко мы узнали из очерка студента факультета журналистики И. Сафонова «Таким он остался в нашей памяти», опубликованного в «Московском университете « - органе парткома, профкома, комитета ВЛКСМ и ректората Московского Государственного университета.

В 1940 году Александр в  г. Севастополе окончил школу. Ему 18 лет. Впереди все дороги. Выбирай любую.

И Александр выбрал. Он будет литератором и приедет и Москву не с пустыми руками. Его стихи о Родине, о героях-пограничниках, о весне и счастье перекладываются на музыку, их поют и читают на школьных вечерах художественной самодеятельности.

Как отличника, А. Мандрыко приняли без экзаменов на первый курс Московского института истории, философии и литературы имени Чернышевского (позднее влившегося в МГУ).

В Москву Саша приехал 28 августа 1940 года.  Дни знакомства с Москвой, с институтом, первые занятия... Вот как он писал об этом домой: «Завтра первый день занятий в институте. Я записался на отделение русской литературы, попал в первую группу. А Москва не такая уж страшная , ездил на метро - замечательно!».

А немного позднее: «Прошло 12 дней, а мне кажется, что я давно уже живу здесь: все знакомо, все как-то просто. Об учебе. Метод преподавания - лекции. Читают их знаменитые люди, седовласые профессора, строгие, (как кажется со стороны) и неприступные, как боги. Но во время перерыва, разговаривая с ними, чувствуешь доброго, немного любящего поругать, дедушку. Через три месяца нам придется ближе познакомиться с ними на экзаменационной сессии.

Народ в институте замечательный. Все очень дружны. Я чувствую, что такими их делает сама жизнь в институте, и что у нас, первокурсников, будет такая же веселая, интересная, кипучая жизнь …

Александра война застала, когда шли экзамены летней сессии. Еще вчера радостный от успеха он писал: «По русскому языку - «хорошо»!   А это самый трудный предмет из всех. Главное теперь - спокойствие. По моим расчетам, дома буду первого июля». Однако побывать дома не пришлось.

Саша работал в прифронтовой полосе у Смоленска. Выполнял специальное задание правительства. Работал до 14 часов, а домой летело: «Мама, ты не беспокойся, не волнуйся, родная! Время тяжелое, опасное, но я уверен, что все кончится хорошо».

Саша, пытался попасть на фронт. Не взяли - плохое зрение. « Несмотря на освобождение, я постараюсь через ЦК ВЛКСМ попасть в спецнабор», - решил он. 15 октября 1941 года, занятия в институте прекратились, учебное заведение готовилось к эвакуации. Саша остается в Москве. «Мое место здесь, среди защитников Москвы».

В октябре 1941 года он вступил в добровольческий отряд. Жизнерадостный, полный энергии, прекрасный  товарищ, комсомольский организатор - таким он остался в памяти товарищей. Вместе со всеми он строил укрепления, рыл окопы, изучал винтовку, пулемет, учился стрелять. Саша был комсомольским организатором роты, редактором  «Боевого листка».

12 декабря 41-го родители полу чили последнее письмо.

«Получили приказ о направлении под Старую Руссу на уничтожение Демянской группировки немцев. До Осташкова ехали эшелонами. Что значит молодость! Мы не думали о том, что ждет нас впереди, ни о смерти, ни об опасности.

В Осташкове мы сошли, сделали 120-километровый переход и с ходу вступили в бой.

«В этом бою за Павлово потеряли Сашу, одного из лучших наших товарищей», - вспоминает его однокурсница и однополчанка Зоя Куклина.

У следопытов школы есть связь с младшим братом Саши - Виктором, военным моряком. Вот какое письмо получили от него ребята: «Спасибо вам за то, что ухаживаете за могилой брата. Берегите память об этих героях, им и миллионам других мы обязаны жизнью.

Я сейчас служу в Вооруженных Силах и заверяю вас, что никогда захватчикам не удастся безнаказанно нарушить наши границы.

Земля,  за которую   отдали   жизнь наши отцы и братья, священна.

Учитесь спокойно!»

Так писал 26 лет назад поэт о бойце 3-й Московской коммунистической дивизии А. Халине, в 1942 году в боях за Новую Руссу, закрывшем грудью амбразуру вражеского дзота.

Об А. Халине учащимся школы поведали письма Е. Н. Халиной - жены героя, рассказы ветеранов 3-й Московской коммунистической дивизии.

Летом 1965 года по мостам боев 3-й Московской коммунистической дивизии проходили ученики 345-й московской школы. В деревне Павлово в братской могиле захоронен выпускник их школы Михаил Татарский. От них мы узнали еще об одном матросовце.

На этой могиле москвичи установили мраморную памятную плиту с надписью: «Вечно живым в наших сердцах и делах бойцам 3-й Московской коммунистической дивизии от комсомольской организации имени Михаила Татарского 345-й школы города Москвы». Мы бережно ухаживаем за этой могилой.

С тех пор  москвичи - частые гости у нас. Были они и в эти зимние каникулы. Теплые волнующие встречи, торжественные линейки у братских могил... На них собираются жители Молвотиц, Новой Руссы, Павлова. Липья. Внимательно слушают школьники рассказы местных жителей о минувшей войне, о героическом подвиге советского народа.

Много радостей доставляют жителям концерты художественной самодеятельности москвичей, с которыми они выступают в наших клубах.

Неоценимую помощь оказали и школе. Они помогли создать хорошую библиотеку, привозят с собой подарки от пионерских отрядов и комсомольских групп (приборы для уроков физики и химии, диафильмы и фильмоскопы, альбомы, методическую литературу).

Вместе с ними приезжает и сестра Михаила - С. В. Татарская, детский врач, участник Великой Отечественной войны. Ее рассказы о брате очень интересны.

Весной прошлого года были в Москве и мы. Радостной была встреча с друзьями. Они показали нам достопримечательности столицы и ленинские места.

Колхозники наших сел справедливо видят в этих и других делах большую помощь города деревне. Все мы благодарны Тане Михайловой, Диме Миролюбову, Саше Арсентьеву, Коле Куркину, Мите Храповицкому, Игорю Берто, Котовой и многим другим.

В последнюю встречу наши гости посмотрели животноводческий городок, побывали на строительстве клуба и …

… двадцати лет, когда в бою за Павлово фашистская пуля оборвала ее жизнь. 23 февраля 1942 года бой был жарким. Сандружинница Г. Ивахнушкина спасла жизнь не одному раненому. Девушка перевязывала раненых, оттаскивала выбывших из боя бойцов в укрытия за деревья.

В самый разгар боя Галя была ранена в голову. Рана оказалась смертельной.

Ребята послали письмо матери Гали - Александре Ивановне Ивахнушкиной. Они описали место захоронения ее дочери, о том, как чтят память о ней в Новой Руссе.

Вскоре получили ответ. В. Мартынюк, бывший санинструктор роты, в рядах которой сражалась и Галина, писала: «Сердечно благодарю вас за то внимание, которое вы проявили к матери Гали. (Сама она не может писать, она неграмотная). Долгое время Александра Ивановна не получала никаких весточек о своей дочери, кроме того, что она убита. Ваше письмо очень обрадовало и взволновало ее».

В рядах 3-й Московской коммунистической дивизии сражался и выпускник 216-й средней школы Тимирязевского района столицы Александр Калашников. Мы связались с отцом Саши. Он прислал копию письма к нему батальонного комиссара М. Кудрина. Из него мы узнали : «Бой за деревню Павлово представлял собой прорыв сильно укрепленной зоны обороны фашистов.

В  наступление пошли рано утром. Был сильный мороз. Чтобы сблизиться с врагом, нужно пройти крутую возвышенность, покрытую метровым снежным покровом. Сплошь простреливаемую густо установленными вражескими дзотами, пулеметами, минометами и легкой артиллерией.

Москвичи, не смотря на сплошной вихрь пуль и снарядов, лавиной устремились на врага. Далеко вперед выдвинулась пулеметная рота, в которой был и Саша. Враг неистовствовал, сосредоточил на них почти всю огневую силу. Особенно донимал один дзот. Приняли решение – уничтожить.

Группа бойцов и Саша атаковали его. Саша уничтожил 12 фашистов, а когда его пулемет был разбит осколком мины, он бросился на врага с гранатами. В это время фашистские автоматчики обошли роту и открыли ураганный огонь.

Он настолько был сильным, что рота вынуждена была залечь. Тогда А. Калашников по-пластунски добрался до немецкого пулемета и открыл по нему огонь. Метко стрелял Саша, фашисты заметались, многие из них упали на снег, извиваясь в предсмертных судорогах.  А он, нажимая на гашетку пулемета, кричал: «Полу чайте, гады, подарок от москвича. Вот вам за памятник Тимирязева, вот вам за театр Вахтангова, вот вам, сволочи, за родную Москву». Здесь его и  настигла пуля врага. Хоронили Сашу с воинскими почестями.

Поиски продолжаются. Мы еще не знаем имена многих захороненных в Павлове.

Работа следопытов  имеет большое воспитательное значение. Она позволяет воспитывать подлинных патриотов нашей Родины. 

 

 

АКАДЕМКА НА ВОЙНЕ

Валентина ШИРОКОВА

 

Опоздавшие - в пулеметчики!

Внешне Станислав Леонидович идеально соответствует всем своим регалиям: у профессора, лауреата Госпремии и должны быть такие благородные седины, строгие очки. Наверное, студентом Слава был тоже таким положительным. Во всяком случае, в вуз он поступил сразу после школы, и не куда-нибудь, а в Институт цветных металлов и золота им. Калинина. Первый курс был позади, когда началась война. Ленинский райком комсомола отозвал студентов с каникул, распределив их на строительство оборонительных сооружений и на предприятия города. Слава попал на завод "Станкоконструкция".

К середине октября немцы прорвались к Москве на Можайском направлении. В эти дни в столице начали формироваться добровольческие батальоны.

- Нас, студентов, позвали в институт, - рассказывает Станислав Леонидович. - Собрали в большой аудитории и без всяких митингов просто сказали: "Товарищи, обстановка требует защитить Москву с оружием в руках. Кто согласен, останьтесь, остальные свободны".

Аудитория разделилась на две части. Многие остались и многие ушли. На сборы новоиспеченным ополченцам дали считанные часы. Общежитие института размещалось в известном доме-коммуне на Калужской заставе. У Иофина в Москве была двоюродная сестра, но попрощаться с ней времени не оставалось. Дело происходило как раз 16 октября, когда в Москве была паника, - люди стремились покинуть прифронтовую столицу. Поэтому Славе удалось лишь забежать в общагу, захватить зубной порошок, белье, ложку. Ни книг, ни фотографий на память он взять не успел. И все равно опоздал. Несся в Ленинский военкомат на Донскую, 49 на всех парах, боясь, что его сочтут дезертиром. Однако опоздал не он один.

К добровольцам вышел младший лейтенант и сказал: "Опоздавших - в пулеметчики! А сейчас шагом марш в Горный институт".

В институте их сразу же начали обучать военному делу. В качестве оружия ополченцы получили трофейные винтовки чуть ли не с Русско-японской войны. Иофину досталась польская.

Взорвать мост на свое усмотрение.

Уже 17 октября ополченцы прибыли на боевые рубежи. Это сегодня от названий Химки-Ховрино, Левобережная веет дачно-пляжным колоритом, а тогда рукой было подать до фронта. Из добровольцев тут же сформировали стрелковую дивизию, которая к середине ноября получила название 3-я Московская Коммунистическая. На западном участке расположилась 4-я стрелковая дивизия, на юго-западе - пятая. Их основу составляли ополченцы. А всего в Москве к зиме 41-го было сформировано 16 таких дивизий.

- Мы являлись вторым эшелоном 16-й армии Рокоссовского, которая держала оборону на направлении Клин-Солнечногорск, - вспоминает Станислав Леонидович. - Приказ был категоричный - не допустить прорыва противника. Поэтому мы рыли окопы, на окраине Ховрина построили большой командный пункт, устанавливали проволочные заграждения, минные поля. Немного позже я попал в саперный взвод, и мне поручили подготовить к взрыву мост через Октябрьскую железную дорогу, в трех километрах от деревни Ховрино.

Слушая рассказ Иофина, я невольно представила себе нынешних студентов, поголовно освобождающихся от "картошки" и физкультуры. Интересно, как бы они вели себя тогда, когда 19-летним необстрелянным парням доверяли важнейшие стратегические объекты? В конструкцию пришлось заложить две тонны взрывчатки. В ста метрах от моста вырыли землянку, туда вывели концы линий, а у Иофина в кармане лежал ключ. В случае чего его нужно было только вставить и повернуть. Каждые полчаса требовалось проверять, в целости ли цепь. Когда объявляли "готовность номер один", Иофин шел и в каждый ящик вставлял детонатор. В это время по мосту продолжали ходить составы, все тряслось. Чудом детонаторы не сработали сами по себе. У Станислава было предписание - взорвать мост по приказу либо на свое усмотрение: в случае явного прорыва противника. К счастью, сделать этого не пришлось.

И хотя в первые месяцы ополченцы вроде бы находились в тылу, дивизия все равно несла потери. По неполным данным, в этот период погибло 120 человек. Достоверно известно только об артиллерийской батарее Винцкевича. Девять солдат ценой своей жизни уничтожили два немецких танка и машину с пехотой. Они похоронены в братской могиле в Солнечногорске.

Алексей, Алешенька, сынок...

Понятно, что в ряды добровольцев вступали люди, не подлежащие срочному призыву. Но были среди них и такие, кто при желании мог забраться в самый глубокий тыл. Например, Н. Анцелович, член партии с 1904 года, пришел на фронт с должности народного комиссара лесного хозяйства РСФСР. Был в дивизии знаменитый джазист, композитор и дирижер Виктор Кнушевицкий, были два музыканта-скрипача из Большого театра, причем один из них тут же сменил смычок на снайперскую винтовку. Был оператор с "Мосфильма" Семен Кириллович Галадж. Он пошел воевать вместе со своей аппаратурой, и благодаря ему весь боевой путь дивизии оказался запечатленным на кинопленке. Сейчас это 42-минутный фильм. Его демонстрировали и тогда, когда отмечали 20-летие освобождения города Демянска. И вот, как в знаменитой песне, в темноте кинозала раздался громкий женский крик. Кричала вдова бывшего секретаря Демянского райкома партии. Она пришла на праздник вместе со взрослой дочерью и в кадрах хроники увидела своего погибшего мужа. Люди мирных профессий, ополченцы многому учились по ходу войны, платя за науку неисчислимыми жертвами. Вооружение было ниже всякой критики. Когда заменили трофейные винтовки, Иофину, например, выдали мосинскую образца и изготовления 1891 года. Но, отмечает Станислав Леонидович, одевали солдат очень тепло. И это было особенно актуально лютой зимой 1941/42 года.

Когда началось успешное контрнаступление под Москвой, ополченские дивизии передали в состав кадровой армии. 3-я Коммунистическая стала 130-й стрелковой. После Москвы они попали на Северо-Западный фронт. Между Москвой и Ленинградом глубоко вклинилась 16-я немецкая армия. Она сидела там очень прочно, хорошо организовав оборону. И в случае необходимости могла двинуть либо на столицу, либо на Питер. Это и была Демянская группировка противника. В боях по ее уничтожению Станислав Иофин и его товарищи получили жестокое боевое крещение.

- Нас выгрузили на трех станциях под Осташковом. И оттуда мы пешком прошли через Селигер, сделав стокилометровый марш по глубокому снегу. 20 февраля прибыли в лес, а утром наступление. Через 800 метров деревня Павлово, ее нужно было взять. Снег по пояс, впереди километр открытого пространства. Уже позже мы узнали, что наступление состоялось без предварительной разведки. А там у немцев был двухметровый снежный вал, облитый водой. В нем амбразуры с пулеметами, минные поля кругом. В избах на чердаках и в подвалах огневые точки, кругом дзоты. А мы этого всего не знали...

Люди ползли по снегу с винтовочками, многие без маскхалатов. Лошади тащили пушки, но снарядов почему-то не оказалось. После двух выстрелов с нашей стороны началось такое... Это была обычная немецкая тактика: сначала мощный ружейный огонь, чтобы все прижались к земле, затем по оставшимся в живых - минами.

Уцелевшие в первом бою отошли в лес. Новое наступление началось наутро. Потом они уже спрашивали себя - почему не ночью? Потом же они узнали, что командир полка лично повел всех за собой и был тяжело ранен. Его оттащили в сарай на краю деревни. Позже туда попал и раненый комиссар полка. Этот сарай со всеми, кто там был, немцы подожгли.

Павлово было все же взято. В братской могиле остались лежать 440 человек. Это в деревне, где всего 20 дворов. Погибли командир, комиссар, старший инструктор политотдела Жидкова, взявшая в руки пулемет. Хоронить погибших приказали саперам, в числе которых был Станислав Иофин. Они расчищали снег, долбили шурфы, взрывали мерзлый слой земли и копали могилу. Табличек никаких не ставили. Просто не до этого было, потому что всю "похоронную команду" нещадно бомбили и обстреливали.

Бои по ликвидации Демянской группировки продолжались до конца 43-го. А в 42-м дивизия за героизм своих воинов получила наименование 53-й Гвардейской. Именно в ней воевали Герои Советского Союза Наташа Ковшова и Маша Поливанова. Девушки, которые окончили школу снайперов в Москве, подготовили немало метких солдат. А во время одного из боев обе, тяжело раненные, подорвали себя вместе с окружившими их фашистами. Четверо из солдат дивизии за год до подвига Матросова погибли, закрыв собой амбразуру.

А группа ходила в кино и в пивную...

После разгрома Демянской группировки дивизию направили под Псков. Затем освобождали Эстонию и Латвию, после чего два полка стали называться Рижскими, а вся дивизия - Тартуской. Интересно, помнят ли об этом в Эстонии? Раньше, говорит Станислав Леонидович, в Тарту отмечали каждую круглую дату со дня освобождения.

Сам Иофин был тяжело ранен в марте 42-го. Сменил пять госпиталей. Из последнего, в Анжеро-Судженске, выписался в таком виде: обмундирование с чужого плеча, одна нога в ботинке, другая в тапочке, потому что в ботинок не влезала из-за перевязки. Ему дали инвалидность и комиссовали из армии. Мысль была одна - вернуться в Москву, в институт.

А в Москве студенческая жизнь шла вполне мирно. Целую неделю Иофин не мог найти свою группу: молодые люди охотнее проводили время в киношке или в пивной, которая так и называлась - ППИ (пивная против института). Иофин был в шоке: столько людей уже полегло, столько еще погибнет, чтобы дать возможность кому-то выжить и чему-то научиться. А тут... Бывший фронтовик насел на однокурсников, даже грозился выгнать их из института. Но в конце концов вернул товарищей в аудиторию.

Учился Станислав Леонидович истово, у него прямо голод был до занятий. А потом много лет работал в цветной металлургии, стал профессором. Сейчас вся его общественная работа связана с дивизией, он возглавляет Совет ветеранов. Дивизия до сих пор существует, входит в Московский военный округ и базируется в городе Коврове. А ветераны... Из тех, кто живет в Москве и ближнем Подмосковье, осталось 226 человек, но добрая половина их не выходит из дому. Охотнее всего ветераны-ополченцы собираются в школе № 600 Даниловского района, где, несмотря на многочисленные противодействия, удалось сохранить Музей боевой славы дивизии. Там 19 октября соберутся, чтобы отметить 60-й день рождения 53-й Гвардейской. Той самой дивизии, в которую вступили студенты, музыканты, художники, не желавшие отдавать Москву врагу. Многие из них не доучились, не дописали, не доиграли... Они завоевали эти привилегии для нас.

 

 

«Следующее лето будет веселым и свободным»

Эльвира ШЛЯХТИНА

 

«Иначе не представляю понятия «жизнь»

Он родился в благополучной интеллигентной семье. Отец - известный художник Петр Покаржевский, профессор Суриковского института. Мать заведовала библиотекой в Наркоминделе. Жили в Первом Доме художника на Верхней Масловке. Ни дня не обходилось без именитых гостей, друзей отца. Особенно близкими были живописец Савицкий и знаток минералов академик Ферсман. Летом Дима с удовольствием отправлялся путешествовать вместе с отцом и его друзьями: в казахстанское Боровое, уральский Златоуст, на озеро Тургояк, Шхельдинский ледник Большого Кавказского хребта, в Крым. В 14-15 лет в солнечный Судак Дима ездил уже самостоятельно, получив от матери деньги на дорогу: в семье принято было трудиться, и Дима все летние каникулы работал на виноградниках, собирал миндаль, яблоки - нагруженный урожаем, заработанными деньгами, являлся домой в самый канун школьных занятий. А еще он подрабатывал тем, что, пройдя от Судака пешком километров тринадцать до рыбацкого колхоза, помогал рыбакам отыскивать затонувшие сети - он хорошо нырял, правда, однажды так нанырялся, что почти неделю лежал без памяти. Тогда в Крыму было много немцев-колонистов, и он жил у Гюнтеров, в прекрасно обустроенном доме, с чистыми, ухоженными комнатами, водопроводом, погребом. Намеревался он отправиться к любимому Черному морю и после суматошной поры выпускных экзаменов июня 1941 года.

Именинниками в воскресный день 22 июня были яхтсмены, открывался летний парусный сезон, и почти все выпускники-десятиклассники с утра собрались на Клязьминском водохранилище: с легкой руки Пети Сагайдачного и его друзей Жоры Митрофанова и Вали Летунова многие «болели» парусом. Услышав о войне, решили все-таки продолжить соревнования, «не дать врагу нарушить нашу жизнь». И когда уже совсем поздно возвращались поездом в Москву, возмущались, что в вагоне нет света. Только на столичной платформе поняли: светомаскировка, все очень серьезно.

Уже утром следующего дня в переулке на Бутырской улице многие ребята встретились у дверей Октябрьского военкомата с заявлениями о добровольном вступлении в Красную Армию. Заявления приняли, но «добро» на армию не дали: надо было ждать повестки. Сидеть без дела не стали, организовали дежурства в школе и по району - связь «по цепочке» на случай общего сбора. Первой проверкой была помощь населению во время воздушных тревог и оборудование в школьном подвале бомбоубежища. Все это сменила работа на военных заводах. Дима пошел на авиационный № 32 разнорабочим, через 2 - 3 дня стал работать на станках. Через пару месяцев его поставили технологом цеха - одновременно он начал учиться на вечернем факультете Московского авиационного института.

Но немцы рвались к Москве. И уже был подожжен бомбами заводской склад, разрушена столовая, в щепки разнесен двухэтажный дом на Нижней Масловке. В конце первой декады октября бомбы упали на территорию МАИ - занимались в тот вечер в подвале - бомбоубежище под библиотекой. На следующий день институт спешно собрался в Алма-Ату. Утром 12 октября, придя на работу, Дима увидел возле заводских цехов вагоны и платформы - в них грузили станки. Эвакуировался и завод. Покаржевский заявил, что никуда не поедет, готов лишиться брони. Узнав, что начинается формирование рабочих батальонов, кинулся в райком комсомола. Наконец-то осуществлялось желанное - фронт.

«Мама!

Я так и не поспал, зайду домой в 1 дня (наверное). Ты мне, пожалуйста, приготовь такие вещи: 1. рюкзак, 2. ложку, 3. кружку, 4. котелок или миску, 5. полотенце, 6. мыло, 7. одеяло, 8. подушку, 9. еды (сухой) на трое суток, 10. две смены белья, шерстяные носки и что-нибудь теплое (пиджак и брюки, я думаю). Только обязательно к моему приходу. С приветом . Дима».

Наскоро написанная эта записка, пожалуй, первый документ военной поры, сохранившийся в семье Покаржевских и по сей день. Потом было немало воинских треугольников и маме, Александре Николаевне, в Самарканд, куда эвакуировалась вся семья, и своему классному руководителю Любови Иосифовне Розиной, но «эта записка в несколько строчек», как никакое иное письмо передает нетерпение, порыв быстрее помочь Москве и стране справиться с врагом. В своих воспоминаниях Дмитрий Покаржевский записал:

«Теперь мы уже могли быть на казарменном положении. Привезли и оружие - трофеи польской кампании 1939 года: немецкие винтовки и ручные пулеметы, ящики патронов, гранаты РГД. Потом оказалось, что нам очень повезло: другим батальонам досталось оружие более древнее, времен гражданской войны - длинные, как оглобли, английские винтовки и совсем неудобные - французские. В школе на военном деле и в кружке ОСОАВИАХИМа, во Всеобуче в апреле - мае 1941 года мне много раз приходилось разбирать отечественные винтовки. Немецкие напоминали наши трехлинейки. А вот с ручным пулеметом пришлось повозиться несколько часов. Утром показал всем, как с ним, пулеметом, обращаться.

В середине дня сначала на троллейбусе, а потом пешком по Дмитровскому шоссе добрались до стрельбища - оно было организовано между железнодорожными станциями Окружная и НАТИ, рядом с Нижними Лихоборами. Все дни уходили на подготовку к будущим боям. Например, много сил вместе с гражданским населением затратили на строительство большого дота на Волоколамском шоссе - на месте нынешнего моста через Окружную железную дорогу. 6 ноября рано утром нас построили с вещами, раздали колбасу и сухари. Пешей колонной мы двинулись до Павшино, затем - на Архангельское. Только к вечеру, изрядно натерев ноги, пришли к месту назначения, деревне Воронки. Перед нами была поставлена задача не допустить прорыва немецких танков или воздушного десанта».

Так началась для Дмитрия Покаржевского его война.

«Дорогая Любовь Иосифовна!

Очень растрогала меня ваша душевная большая забота о нас. Ровно пять месяцев я провалялся в госпиталях и, наконец, с еще открытой раной (на ноге) вырвался в нашу родную, замечательную Москву. Расскажу немного о своем ранении. Был я ранен на Северо-Западном фронте, недалеко от озера Селигер, в ночь на 3 марта. Меня прострочили из автомата: две пули попали в лопатку и ступню. По лопатке пуля прошла вскользь (так как я лежал, вернее, полз), и, хотя сделала большую рану и проехалась по кости, эта рана была более легкой и быстро (к середине мая) заросла (потом оказалось, что она была более существенной. - Ред.). Сейчас на этом месте остался только большой выпуклый рубец. Вторая пуля наделала более серьезные дела: раздробила и вырвала нижнюю часть лодыжки правой ноги и немного повыше переломила малую берцовую кость. Рана была большая и не очень красивая. Сейчас и она стала лучше, но открыта и кость видна.

Проехал я 13 госпиталей: 8 около фронта и 5 в тылу - города Валдай, Ярославль, Арзамас, Казань и, наконец, Васильевский дом отдыха под Казанью (в 25 км). 28-го я попал на госпитальную комиссию и получил отпуск на 45 дней, хотя думаю, что его продлят, так как рана, вероятно, не заживет за это время. В первые два дня был у всех родных и знакомых, а также в школе, дома, в райвоенкомате и райкомах ВКП(б) и ВЛКСМ.

Очень больно слышать о смерти Алеши Попова. Если еще придется встретиться с этими зверями, отомщу и за Алешу, и за Петрова (писателя, смерть которого меня очень поразила), и многих других. Боюсь за Рэма: неужели и он убит! Я просто не могу этого представить - хороший был товарищ и гражданин, также есть подозрения и о Глебе Терентьеве - тоже сильный удар мне. Но все это дорого им, дорого станет - скоро, я думаю, они будут подставлять нашим пулям спины. Иначе я просто не представляю понятия «жизнь».

Пишите (обязательно). Жду с нетерпением Вашего письма. До скорого свидания. Глубоко уважающий и любящий Вас Дима».

«Хочется еще сильнее бить врага»

«Дорогая Любовь Иосифовна! Только что приехал от своего дяди, где взял несколько писем для меня. Там же я нашел и Ваше письмо. Спешу ответить.

Живу я сейчас у себя на квартире, в обстановке, которая напоминает мать, школу, друзей, напоминает прекрасную мирную жизнь, и хочется еще сильнее бить врага, чтобы опять вернулась хорошая, светлая, свободная жизнь.

Мучают меня болезни: рана все еще сильно болит, особенно по ночам, не дает спать. Недавно узнал, что у меня «остеомиелит», воспаление костного мозга. В правдивости этого диагноза убедился сегодня. Это меня нисколько не радует. Отпуск, наверное, продлят, если так будет продолжаться и дальше.

Очень печально сообщать, что погиб смертью героя Петя Сагайдачный. Люба (Лепешкина. - Ред.) да и все другие его и мои товарищи узнали это от меня. Люба, как говорят, очень плакала. Едва удержался от слез Жора Митрофанов, когда узнал об этом.

Большое спасибо за Вашу материнскую заботу обо мне и других. С горячим комсомольским приветом - Ваш Дмитрий П.»

Так вот ему «повезло». И когда стало ясно, что шансов успешно пройти медкомиссию и снова попасть на фронт никаких, решил стать хотя бы политруком.

«Любовь Иосифовна! В предыдущем письме я подписался «Дмитрий», совсем не думая о том, как это надо понимать. Просто машинально подмахнул. Сейчас я, наоборот, хочу казаться еще маленьким - ведь так быстро бежит время, мне скоро уже будет 20 лет - совсем старик. Так что меня только прельщает и трогает Ваше обращение ко мне. Несмотря на войну, несмотря на все тяжести, которые нам приходится переносить, хочется иметь человека, с которым можно было бы все разделить: радости и горести. Я могу говорить о жизни и с матерью, и с Вами, но все же это не то, чего-то недостает (конечно, Вы не обижайтесь). И, лежа в госпитале, я часто думал об этом. Мне и сейчас хочется найти и полюбить такую девушку, которая была бы до конца предана Родине. И в то же время была бы красивой и умной. Но сейчас совершенно нет времени заниматься такими «важными» вопросами.

Что же я сейчас делаю! Вот уже больше недели, как посещаю занятия парткурсов при МК и МГК ВКП(б) и очень доволен. Прорабатываем историю партии, географию: физическую, и экономическую, и политическую. По этим предметам идут классные занятия и лекции. По остальным - только лекции. «Остальные» - это международные отношения, Великая Отечественная война (2 цикла лекций - два преподавателя), агитация и пропаганда в дни войны и т.д. и т.п. В общем, много всего. Встаю рано, ложусь поздно. Дома бываю мало. Мне довольно легко учиться, так как в основном я только повторяю недавно пройденное. Меня выбрали в редакцию стенгазеты. Завтра буду корпеть над заголовками. Теперь я хожу уже без палки, так как трудно ходить с портфелем и с палкой, особенно в трамвае плохо. Но нога еще болит. С утра я почти не хромаю, а вечером еле добираюсь домой.

Ни от Рэма, ни от Глеба ничего нет. Никаких известий. Нина Хахарева с девочками теперь редко меня навещают, так же, как и я их. Мне просто некогда, и я не могу собраться к ним. У нас в Москве уже настоящая осень: дожди, деревья пожелтели, стало холодно. Жаль, что лето ушло. Опять зимой воевать придется. Трудно, ну да ничего, зато следующее лето будет хорошим, свободным, веселым.

Пока, всего хорошего. Пишите. Привет Вашим детишкам, особенно тезке. С комсомольским приветом - Ваш Дима».

Москва, 18 декабря 1942 года.

«Дорогая Любовь Иосифовна!

Я опять в армии - правда, не в полном смысле, но «в армии». Комиссия признала меня годным к нестроевой службе в тылу с переосвидетельствованием через 6 месяцев. 15-го я явился в свой военно-пересыльный пункт и был оставлен там как писарь на время проведения инвентаризации. Просился я в строевую часть, но не берут, так как рана открыта и остеомиелит очень много уже сделал вреда. Боюсь, что сделает еще больше.

Вчера и сегодня по служебным делам мотался по городу. Сейчас сижу в Кунцеве, куда тоже был послан начальством. Все, касающееся дел, выяснил, а теперь жду поезда. Ну, до свидания. Привет всем знакомым и Вашим ребяткам.

Красноармеец Дима. Пишите пока домой».

«Здорово их гонят!»

Москва, 7 февраля 1943 года.

«Дорогая Любовь Иосифовна!

Давно уже получил от Вас открытку, но никак не мог собраться ответить. Я уже на новой работе. Не в армии, а на работе. Ровно месяц пробыл в пересыльном пункте, откуда меня откомандировали в горвоенкомат, где, как нестроевого, направили на политработу на один из московских заводов. Ездить очень далеко приходится - на другой конец Москвы.

Как Вам нравится наше наступление! Здорово их гонят! Сегодня Азов и Краматорск взяли. Если такими темпами дальше будет идти наступление, то к лету можно ждать хороших результатов.

С приветом - Дима.

В Москву на несколько дней приезжал (кто бы Вы думали!) Леня Анисимов! Он был на Сталинградском фронте, в январе был ранен, а из госпиталя попал в Москву. Теперь он опять уехал в часть.

Думаю опять идти добровольцем в армию, надоело здесь».

Все-таки из армии Покаржевского списали «вчистую»: рана оставалась открытой - затянулась она только в 1952 году, но и теперь дает о себе знать, как и последствия контузии. Что ж поделаешь: всякая судьба сбудется, утверждает народная мудрость.

Москва, 3 октября 1943 года.

«Дорогая Любовь Иосифовна!

Совсем мы забыли друг друга. Ведь прошло уже несколько месяцев после последнего моего письма. Ответа я не получил, а писать было некогда. За это время накопилась масса новостей. Я уже не работаю. Теперь я студент самолетостроительного факультета МАИ. До сих пор я в это не верю.

Со мной на первом курсе учатся Тамара Скробук и Сергей Трифонов. В Москву приехала Мила Виктурина, я ее еще не видел, на днях думаю зайти. Приезжал на несколько дней Ваня Сорокин, он опять был ранен и на 10 дней получил отпуск. Воюет он на Западном фронте.

Ну, а когда же приедете в Москву? Или до победы решили остаться в Серове! Очень хотелось бы увидеть Вас, о многом поговорить. Как Ваши ребятки? Где и как они проводили лето! Пишите мне. Всего хорошего! С приветом - Дима.

Привет тезке и Гале. Скоро приедет мой отец».

Учеба в институте, комсомольская работа почти не оставляли свободного времени. Увлечение авиационной техникой победило все. Отечественные новинки, сбитые или захваченные немецкие самолеты студентам были доступны, кое-что им даже демонстрировали непосредственно на факультете. Глубокие знания давали преподаватели Шикунов, Успасский, Черемухин, Артобапевский, Шавров, Мясищев, Назаров - если б не они, разве была бы успешной его работа в ОКБ Лавочкина, в ЦАГИ?

Ведущим конструктором по самолетам и ракетам он проработал в ЦАГИ ровно тридцать лет. И хотя теперь на пенсии - как ни считай, а уже 77! - каждый понедельник непременно приезжает в институт заниматься материалами бюллетеня «Авиационная и ракетная техника» как внештатный редактор. Наверное, сделает исключение в праздничные дни победного мая. Чтобы помянуть друзей своего детства и юности, не доживших до своего веселого, солнечного и свободного лета. Женю Шефера, Алешу Попова. Рэма Октябрьского. Мишу Адливанкина. Сережу Луппова. Костю Сетунова.

А еще он поздравит с Днем Победы своего классного руководителя, учительницу химии Любовь Иосифовну Розину, так поддержавшую его в, казалось, невыносимо трудную минуту. И бережно сохранившую каждый листочек его писем, как и все письма дорогих ее учеников.

 

 

САМАЯ ДОРОГАЯ НАГРАДА

Вячеслав КРУГЛИКОВ

 

16 января 2002 года наш земляк, зюзинец, бывший воин Великой Отечественной войны Виктор Карлович Ганиц отметил свой юбилей - 80-летие. Как всегда, в день рождения к нему приехали два его сына, внук, внучка и три правнука. За традиционным столом собрались не только родственники и друзья, но и друзья его детей, также ставшие в этой дружной семье близкими.

А потом один из сыновей повез Виктора Карловича в город Ковров на встречу с однополчанами-танкистами, где отмечался юбилей одной из воинских частей, защищавших Москву. В машину бережно погрузили сувенир, который Виктор Карлович два с лишним месяца мастерил своими руками. Бывший фрезеровщик искусно сделал из металла и пластмассы настольный обелиск "Защитникам Москвы".

Совсем недавно в дом Виктора Карловича пришла добрая весть: он был награжден медалью - "За оборону Москвы" и знаком "60 лет битвы под Москвой".

Рассказывая о своей жизни, Виктор Карлович волнуется. Еще бы - не так просто вновь пережить былое. А вспомнить ему есть о чем.

Еще до войны, работая фрезеровщиком на одном из московских заводов, он без отрыва от производства освоил многие виды техники, получил даже права на вождение танка. А когда началась Великая Отечественная, уже на четвертый день добровольцем ушел на фронт, хотя мог бы и повременить, ведь как специалист-фрезеровщик был бронирован заводом.

Вот так недавний московский паренек с Краснопресненской заставы в одночасье стал артиллеристом-наводчиком тогдашних грозных "сорокапяток" на конной тяге. Ко всем техническим познаниям молодой красноармеец Виктор Ганиц приобрел еще один навык - конного ездового.

В осеннюю распутицу, а потом в наступившие лютые морозы, когда и наша, и особенно немецкая военная техника напрочь отказывала, именно эта конная тяга помогала артиллеристам вовремя передвигать пушки. В том, что немецко-фашистский блицкриг не имел успеха, сыграли свою положительную роль и сорокапятки конной тяге.

В один из морозных январских дней от разрыва вражеской мины под Виктором пала лошадь, а он был ранен. Два с половиной месяца пришлось залечивать раны, потом, еще не совсем долеченного, его направили в пехотное училище. И вот, уже с погонами лейтенанта, Виктор Ганиц вновь на передовой...

Слушая рассказ ветерана, невольно задумываюсь - сколь уязвим человек и в то же время до чего же живуч! В каких только военных передрягах не оказывался воин! Участвовал в прорыве блокады Ленинграда, освобождал города Лугу и Гатчину, дошел с боями вплоть до Пскова. За все годы войны выпало на долю воина быть четырежды раненным. Уже в конце войны получил самое тяжелое ранение - в область живота. Но все же выдюжил, дожил до мирных дней. А вернувшись домой из госпиталя, вновь взялся за любимую работу фрезеровщика. На производстве ему поручали самые ответственные задания - участвовал в создании летательных аппаратов нового поколения, за что к боевым наградам прибавился трудовой орден.

Упрекнуть себя Виктор Карлович ни в чем не может - и Родину защищал, и детей воспитал, и главное - занимался любимой работой, а вот на сердце было неспокойно от того, что его, защитника Москвы, так и не удостоили наград за оборону столицы. Объяснение простое - вовремя не подал в военкомат нужные документы. Скажите, а кто из тогдашних защитников Москвы думал об этих бумажках, удостоверяющих его причастность к битве за Москву? Однако через 60 лет награды все же нашли Виктора Карловича!

 

 

МЫ НЕ ДРОГНУЛИ В БОЮ ЗА СТОЛИЦУ СВОЮ

 

… Яков Григорьевич Гайлюнский работал инженером в НИИ-10 (нынешнее НПО "Альтаир"). Институт был оборонный, все сотрудники имели броню. 13 октября 1941 года секретаря комитета комсомола Якова Гайлюнского вызвали в МГК ВЛКСМ, где собрались в тот день комсомольцы всех районов столицы.

- Нам сказали, что положение под Москвой критическое и надо идти защищать город. Получили приказ: всем двадцати пяти районам сформировать рабочие коммунистические батальоны, - вспоминает Яков Григорьевич. - Возвращался и думал, как я скажу об этом своим ребятам. Ведь у всех была броня и принуждать их идти на фронт я не мог. Собрал их и сказал: "Ребята, я ухожу. Кто со мной?" В батальон вступили все, весь мой комитет. У нас было полное сознание опасности положения. Мы знали, что многие московские объекты, в том числе и наш институт, заминированы.

Ополченцам выдали французские винтовки и по десять патронов. Выгрузили их возле станции метро "Сокол". Здесь сформировали полки и отправили на самое тяжелое в те дни северо-западное направление.

Заняли рубеж обороны Нахабино - Ховрино - Клин. В тяжелых оборонительных боях ноября 1941 года родилась 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия. Обмундировали и перевооружили их уже в процессе боев, тогда же проходили они и боевую подготовку. Здесь добровольцы держали оборону до конца осени, когда подошло подкрепление.

В контрнаступление дивизию не бросили - оставили на рубежах. Ополченцы вели разведку боем, освобождали подмосковные деревни. Из оборонительного рубежа часть вывели только в январе 1942-го, когда врага отогнали от Москвы. Дивизию направили на Северо-Западный фронт. Москвичи шли на помощь исстрадавшемуся, зажатому в кольцо блокады, но не покоренному Ленинграду. На этом направлении дивизия оставалась до конца войны. Освобождала Псков, Новгород, Ригу. В боях за город Тарту получила звание гвардейской и наименование "Тартуская", стала головным соединением Северо-Западного фронта.

- Немцы боялись нас, называли "московскими коммунистическими партизанами", - говорит Яков Григорьевич.

Он долго и увлеченно рассказывает о славном боевом пути дивизии, о сражениях и однополчанах. О себе - почти ничего.

- Я попал на фронт необученным рядовым. Был в роте связи, занимался радиоаппаратурой. Потом стал командиром радиовзвода, политруком роты. В 1942-м был ранен, после госпиталя вернулся в свою дивизию. Победу мы встретили под Лиепая.

За этими словами - боевой путь от солдата-ополченца до начальника связи дивизии, два ранения, четыре ордена, медали.

Сегодня ветеран часто выступает перед школьниками, ведет большую работу в школьном музее боевой славы дивизии. И как хорошо, что наши дети, для которых Великая Отечественная - уже далекая история, узнают о войне не из сухих и, к сожалению, не всегда корректно написанных учебников, а от таких людей, как Яков Григорьевич Гайлюнский…

 

 

Мы с Красной Пресни

 

Пресня. Боевая Красная Пресня! Вот сквер у твоей заставы. Высокий камень в центре его - суровый памятник храбрым твоим сынам, поднявшим в 1905 году знамя борьбы за свободу, за счастье будущих поколений.

Мы идем мимо старого, скромного памятника, мы клянемся: не уроним твоей чести, Красная Пресня, будем стойко биться за тебя, за Москву, за великую советскую землю! Отстоим!

Мы, добровольцы, взялись за оружие потому, что не хотим быть немецкими холуями, а хотим быть свободными и счастливыми гражданами великого и свободного Советского государства. Мы - поколение краснопресненцев и с честью пронесем это имя в боях... Мы знаем, что трудная борьба с фашизмом потребует немалых жертв. Но каждый из нас говорит: лучше умереть героем, чем жить трусом. А победить в этой войне может только храбрость, героизм наших людей. И мы победим!

Мы ждем боевого приказа. Займем свое место в строю на линии обороны Москвы.

Политрук роты Я. Рукин; бойцы: М. Литочевский, С. Дмитриев, П. Ефимов, М. Павлов; медицинская сестра С. Семенова.

 

 

 «Когда узнали о Победе, все стали стрелять в воздух»

Дмитрий КАЛМЫКОВ

 

К сожалению, участников Великой Отечественной войны с каждым годом становится все меньше, а уж тех, кто прошел войну от Москвы до самого вражеского логова, - и вовсе единицы Поэтому встречи с такими людьми - это подарок судьбы, журналистская удача.

ШКОЛА, ЗАВОД, ИНСТИТУТ

Недавно мне довелось познакомиться с ветераном, который принял первый бой под Солнечногорском 22 ноября 1941 года, а последний - 7 мая 1945-го. Это гвардии подполковник медицинской службы Борис Кивелиович. За годы войны он награжден Орденом Отечественной войны I и II степени, орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги» и другими.

Борис Анцелевич Кивелиович из простой советской семьи, каких в СССР было немало. Его родители прошли вместе всю Гражданскую войну и в 20-е годы поселились в Москве. Отец работал бухгалтером, а мама зарабатывала на жизнь вязанием. И вот 20 июня 1921 года в семье Кивелиовичей появился на свет первенец - Борис, а чуть позже еще и сестра.

Но семейное счастье длилось недолго. В 1938 году отца Бориса арестовали и приговорили к 10 годам без права переписки (как выяснилось позже, это означало расстрел). А в 1941-м началась война. К тому времени Борис окончил школу, вступил в комсомол, год проработал сверловщиком на заводе им. Кагановича, а в 1940-м поступил в 1-й Медицинский институт.

- О начале войны, я узнал, находясь в библиотеке имени Ленина, - рассказывает Борис Анцелевич, - и уже через несколько дней отправился копать противотанковые рвы.

Так для Бориса началась война...

САМОЕ СТРАШНОЕ - БЕЖАТЬ В АТАКУ

Первое боевое крещение Бориса Кивелиовича произошло 22 ноября 1941 года. Взвод должен был установить местонахождение немцев. И вот первая перестрелка с захватчиками, затем вторая, третья. Во время этой операции взвод понес ощутимые потери, но со своей задачей справился. А отсутствие опыта солдаты и офицеры восполнили беззаветным мужеством и любовью к Родине.

Спустя некоторое время Борис был переведен в санинструкторы. Молодой человек вынес за время службы не одного солдата и офицера, с некоторыми даже встречался после войны. Но санитары тоже получали ранения, и такое происходило довольно часто. Во время одного боя Бориса ранило, однако, собрав все силы, он остался в строю и во время атаки даже захватил трофейный автомат. В то время такое случалось редко.

- Самое страшное на войне - это когда бежишь в атаку, - признается Борис Анцелевич. - Волосы на голове встают дыбом.

РАНЕНИЕ ЗА НЕДЕЛЮ ДО ПОБЕДЫ

В 1943 году на погонах Бориса появились лейтенантские звездочки. Он воевал в Западной Украине, Польше, форсировал Буг, Вислу и Одер, а закончил войну в городе Бреслау (ныне Вроцлав, Польша).

- Первого мая 1945 года около меня разорвался снаряд, - вспоминает ветеран. - Командир полка погиб на месте, а меня ранило в плечо. Но даже с таким ранением старший лейтенант Кивелиович (к тому времени он получил очередное воинское звание) остался в строю вплоть до самой Победы.

- О победе мне сообщил наш связной, - продолжает свой рассказ ветеран. - Все наши солдаты и офицеры стали стрелять в воздух. Ту радость невозможно передать словами...

Затем был пеший переход в Австрию, там Борис становится комсоргом Покрышкинской дивизии. И только через год он вернулся на Родину, где его ждала новая мирная жизнь и трудовые подвиги...

ОТ ДЕСАНТНИКА ДО ПСИХИАТРА.

В 1946 году, несмотря на большой конкурс, Борис поступил в Ленинграде в Военно-медицинскую академию имени С.М. Кирова, где и познакомился со своей будущей женой. Успешно завершив учебу, он отправился служить врачом батальона в Рязанский десантный полк.

- На моем счету 14 прыжков, - с гордостью говорит бывший десантник. - Очень хорошо помню первый. Были такие ощущения, будто завис в воздухе. Второй раз прыгать страшнее. А вот третий и дальнейшие прыжки совершаешь уже спокойно...

Но служба Бориса Анцелевича в десанте продолжалась недолго. Ранения, полученные на войне, давали о себе знать - пришлось поменять место и род службы. Вплоть до демобилизации (1963 год) фронтовик служил в госпитале в Петропавловске-Камчатском. Он заведовал психиатрическим отделением.

НА ЗАСЛУЖЕННОМ ОТДЫХЕ.

После увольнения из рядов Вооруженных Сил Борис Анцелевич работал в больнице имени Кащенко, где заведовал двумя отделениями, а также экспертом в институте имени Сербского. И только в 80 лет (!) ветеран войны вышел на пенсию.

Но, находясь на заслуженном отдыхе, он продолжает трудиться и передавать свой опыт подрастающему поколению. Борис Анцелевич Кивелиович регулярно посещает школы района, где рассказывает ученикам о войне и о своей службе, встречается с офицерами, приглашает в гости сослуживцев по гражданской работе. А еще Борис Кивелиович вырастил и воспитал двух сыновей, и сегодня у него две внучки и два правнука, причем одна из внучек пошла по стопам деда и стала врачом психиатром.

- Я очень люблю посещать музеи и концерты, рассказывает фронтовик. - Спасибо Совету ветеранов района и управе за предоставление таких возможностей. Кроме того, обожаю шахматы и таких гроссмейстеров, как Ботвинник, Таль и Каспаров. Я вообще люблю очень умных людей!

И в этом весь Борис Анцелевич Кивелиович. Умный и образованный, добрый и великодушный, он всегда был и есть душа любой компании. К нему тянулись люди и во время войны, и в мирное время, его всегда рады видеть и в школах, и в районном Совете ветеранов.

С праздником, дорогой наш фронтовик!

 

 

В РАЗВЕДКЕ

С. КУЛЕШОВА, бывшая разведчица

 

Июнь 1942 года. Получен приказ подготовить наступление в районе Малое Врагово. Чтобы успешно провести наступление, командир полка Пшеничный решил уточнить данные об укреплениях переднего края противника, какие силы он держит во втором эшелоне. Надо достать «языка» тавится задача.

Операцию решил возглавить помощник начальника штаба Евгений Федорович Бусалов. Взводом разведки командовал младший лейтенант Николай Петров. Для выполнения операции решено взять только добровольцев. Но все 30 человек изъявили желание пойти в разведку за «языком». Тогда Бусалов решил отобрать более сильных и выносливых.

Меня он никак не хотел брать, и только по настоянию политрука взвода Николая Паруков а была включена в группу из 12 человек.

Началась упорная подготовка к блокированию дзота. Всех разведчиков разбили на три группы: группа захвата - Бусалов, Максимов и я; две группы прикрытия под руководством Петрова и Парукова.

Мы знали, что все дзоты врага связаны между собой траншеями и ходами сообщения с тылом. Подходы простреливались пулеметным и автоматным огнем не только из этого дзота, но и из двух соседних. Подходы заминированы. Учитывая такую связь с огневыми точками, захват «языка» было решено провести быстрым темпом, проход в дзот проложат артиллеристы залпом огня.

Артиллеристы под командованием капитана Смирнова и капитана Михаила Торбана и минометчики под командованием Виллинского открыли беглый огонь по дзоту и его подходам. Под прикрытием артиллерийского огня мы сильным броском ворвались в расположение противника. Сигналом при помощи ракеты дали команду артиллеристам перенести огонь в глубь вражеской обороны.

Группа захвата с тыла по траншее подошла к дзоту противника и предложила немцам сдаваться в плен. Гитлеровцы были захвачены врасплох. Они сразу затихли, но из дзота никто не выходил. Мы повторили команду. Дзот был двухэтажный, с верхнего раздалась автоматная очередь. Гитлеровцы решили расстрелять нас.

Раздались выстрелы из нашей группы охранения, а Бусалов бросил «лимонку». Из дзота показался один немец с белым платком в руках. Мы снова бросили гранату. Вышло еще три немца с белыми платками в руках. Один из них пытался по траншее сбежать в соседний дзот. Выстрел из автомата догнал его.

В плен взяли троих. Одного прихватил Миша Максимов и с группой товарищей из охранения направились в наше расположение.

В это время немцы в соседних дзотах всполошились, догадались о происшедшем и открыли стрельбу. Был ранен старший сержант Казаков и убит захваченный немец. Ребята заняли оборону и прикрывали отход. Мы с Бусаловым для уничтожения оставшихся в дзоте гитлеровцев бросили по гранате и выбрались из траншеи с двумя пленными. Один из них был ранен в ногу. Бусалов приказал мне вести здорового, а сам потащил раненого.

Оба немца были доставлены на командный пункт и дали хорошие показания, которые позволили командованию полка выполнить задачу по прорыву обороны с меньшими потерями.

 

 

ТАК СРАЖАЛАСЬ МОСКОВСКАЯ ДИВИЗИЯ

Ветераны дивизии генерал-майор в отставке И. ДУДЧЕНКО, профессор С. ИОФИН, профессор И. ПАНТЕЛЕЕВ

 

Гитлеровское командование, признавая огромное политическое и военно-стратегическое значение Москвы, связывало судьбу войны с ее взятием. После провала плана захватить столицу с ходу в первые недели войны оно подготовило крупную наступательную операцию под кодовым наименованием «Тайфун». План предусматривал охватить Москву с севера и юга и одновременно с фронтальным наступлением пехотных соединений овладеть советской столицей. Но достичь этих целей они так и не смогли. Москвичи отстояли свой город...

Осень 1941 года. Советские войска ведут тяжелые оборонительные бои на подступах к Москве. Критическая обстановка требует от москвичей непосредственного участия в защите столицы. По решению собрания актива Московской партийной организации районными комитетами ВКП(б) 14-16 октября были сформированы из добровольцев 25 рабочих коммунистических батальонов.

Более 300 патриотов направил в батальон Киевского района коллектив завода имени М. В. Хруничева. Среди них рабочие Б. Раков, А. Калекина, И. Тарасов, инженеры В. Белов, В. Решетников, медсестры Т. Бурова, Т. Степанова. В Краснопресненский батальон влились преподаватели и студенты геологоразведочного института Ф. Котлов, Л. Болгов, Л. Баев, В. Лаптева - всего 148 человек. В батальон Ленинского района вступили студенты ряда институтов Д. Соломинский, Ю. Макушкин, Л. Голованова, Е. Корнеева, Ю. Горный, А. Мкртчан и многие другие. Среди добровольцев - нарком лесного хозяйства РСФСР, член партии с 1905 года М. Анцелович, главный механик Главнефтегаза Д. Сланский, композитор В. Кнушевицкий, скрипач Большого театра В. Ронинсон, художник Ю. Авдеев, кинооператор С. Галадж, ученый А. Сидоров. Учитель Ц. Болдано вступил в батальон Свердловского района с женой и сыном, так же поступил профессор г. Корзинкин.

Сформированные батальоны были сведены в 3-ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию. В ее состав вошли 10 141 человек, в том числе 600 женщин. 40 процентов составляли рабочие, более 70 процентов - коммунисты и комсомольцы. Командиром дивизии был назначен полковник Н. Анисимов, комиссаром А. Лазарев. Дивизия была включена в состав северо-западной группы войск Московской зоны обороны. Ее полки располагались в районах Ховрино, Химки, Тушино.

Под руководством командиров бойцы учились владеть оружием, осваивали тактику и одновременно строили оборонительные полосы, устраивали минные поля, готовили к подрыву мосты, устанавливали фугасы на дорогах, вели разведку в районах Баранцево и Красной Поляны, под Солнечногорском. Здесь дивизия получила боевое крещение.

Взвод А. Мартьянова успешно провел разведку в Солнечногорске. Войдя на рассвете в занятый немцами город, разведчики установили расположение танков и пехоты противника, затем с боем отошли в расположение своей части.

После разгрома немцев под Москвой дивизия была переименована в 130-ю стрелковую и в феврале 1942 года передислоцирована на Северо-Западный фронт. Здесь она с маршем вступила в ожесточенные бои по прорыву сильно укрепленной обороны в районе города Демянска. В наступательных боях дивизия разгромила более трех пехотных полков врага, ликвидировала Молвотицкий выступ его обороны, но и сама понесла большие потери.

На протяжении всей войны Моссовет, трудящиеся столицы следили за боевыми действиями дивизии, поддерживали с ней постоянную связь. 1 мая 1942 года в присутствии делегации трудящихся Москвы отличившимся бойцам, командирам и политработникам были вручены первые боевые награды. Вскоре Москва прислала пополнение - новый отряд добровольцев.

Особого уважения заслуживает самоотверженный ратный труд женщин дивизии. За проявленное мужество одними из первых были награждены орденом Ленина санинструктор М. Сидорина, орденами Красного Знамени санинструкторы Н. Клемм, Т. Мамаева, лейтенант А. Агеева, старший политрук А. Жидкова. Много гитлеровцев истребили снайперы Н. Ковшова, М. Поливанова, 3. Ганиева, Н. Соловей, 3. Любвина.

8 декабря 1942 года за массовый героизм, проявленный в боях с немецко-фашистскими захватчиками, соединение было преобразовано в 53-ю гвардейскую стрелковую дивизию. На вручение гвардейского знамени прибыла делегация Москвы в составе депутатов Верховного Совета СССР и секретарей МГК ВКП(б), которые поздравили личный состав с выполнением наказа москвичей - завоевать гвардейское звание. Члены делегации заверили, что Москва помнит о своей родной дивизии и ждет ее с победой.

Памятным событием явился приезд посланцев столицы для вручения гвардейцам медалей «За оборону Москвы». Вручение производилось в боевой обстановке заместителем председателя Моссовет - Н. Шаховой.

Это воодушевляло бойцов на новые боевые дела. Гвардейцы наращивали удары по врагу. В апреле 1943 года дивизия была награждена орденом Красного Знамени.

В начале 1944 года дивизия была включена в состав Ленинградского фронта, где принимала участие в Ленинградско - Новгородской операции. Позднее в составе 3-го Прибалтийского фронта дивизия участвовала в Псковско-Островской операции, ей было присвоено наименование «Тартуской».

День Победы воины соединения встретили под Лиепаей. Они с честью прошли свой боевой путь и внесли достойный вклад в разгром врага. За время Великой Отечественной войны было освобождено 3 тысячи населенных пунктов, в том числе 12 городов. Уничтожено более 2 140 дотов и дзотов, два бронепоезда, сбито 32 самолета. Уничтожено и захвачено большее количество танков, самоходных орудий и другой боевой техники. Уничтожено более 60 тысяч солдат и офицеров противника. За героизм, проявленный в боях, тысячи воинов дивизии награждены орденами и медалями, а двум девушкам-снайперам Наташе Ковшовой и Марии Поливановой посмертно присвоено высокое звание Героев Советского Союза.

Победа далась дорогой ценой: более 11 тысяч воинов пали смертью храбрых на полях сражений. Их имена навечно занесены в Книгу Памяти дивизии. В их числе начальник политотдела дивизии И. Никулин, командиры полков А. Кузнецов, С. Репецкий, С. Тарасюк, П. Пшеничный, В. Ефанов, комиссары полков В. Репин и Васильев. По окончании войны дивизия была включена в состав войск Московского военного округа и сохранена как одно из соединений Советской Армии.

Демобилизованные воин ы вернулись на свои предприятия, в организации и институты, активно включились в работу по восстановлению и развитию экономики страны, завершению своего образования. Многие из них за самоотверженный труд удостоены высоких государственных наград, тридцать ветеранов стали лауреатами Ленинской и Государственной премий, премий Совета Министров СССР, пятидесяти шести присвоены почетные звания заслуженных деятелей науки и техники, заслуженных учителей и работников различных отраслей народного хозяйства. Более восьмидесяти человек стали докторами и кандидатами наук. Совет ветеранов дивизии на протяжении всех послевоенных лет проводит большую работу по военно-патриотическому и интернациональному воспитанию рабочей молодежи, учащихся школ Москвы, занимается увековечением памяти павших воинов, пропагандирует боевые традиции среди молодых воинов учебного центра Московского военного округа, в который преобразована дивизия.

 

 

ТРИ БОЙЦА

В. НАГОРНЫЙ

 

 

 

Не правда ли, между этими фотографиями много общего? Те же непринужденные позы, похожие лица, подкупающие улыбки... Все так. Вот только разделило два любительских снимка неумолимое время - более четырех десятилетий. А история их проста и вместе с тем необычна. Свое начало она берет в далеком нынче 1941 году.

Не зная друг друга, учились тогда Станислав Иофин. Лев Лабухин и Валентин Кузьмин в соседних московских вузах - институте цветных металлов и золота имени М. И. Калинина и горном имени И. В. Сталина. Готовились ребята пополнить славную семью горных инженеров по разработке рудных и россыпных полезных ископаемых. При поступлении в вузы никто из них, конечно, не знал, не ведал, что жестокая война отодвинет юношескую мечту на многие годы.

Станислав Леонидович, перебирая в памяти былое, рассказывает, как в один из дней осени 41-го в столице состоялось собрание партийного актива. С докладом на нем выступил 1-й секретарь МК и МГК ВКП(б) А. С. Щербаков. Тогда было принято решение сформировать 25 коммунистических батальонов - по числу административных районов города.

- Создавались эти подразделения исключительно из добровольцев, - вспоминает ветеран. - И что характерно: никто из молодых людей, изъявивших о своей готовности встать на защиту столицы, не произносил горячих речей, не выдавал себя за героя. Все мы понимали, какая угроза нависла над Родиной, считали себя ее патриотами, а тут не нужны громкие слова. Выдали нам винтовки, ручные гранаты, в том числе противотанковые. Так мы неожиданно и буднично стали бойцами...

Можно долго рассказывать о ратной доблести мужественных студентов-добровольцев. Каждый из них всегда был там, где опаснее и труднее. И не случайно в жарких схватках с противником получил несколько ранений Лабухин. Не миновала вражеская пуля Кузьмина. А при выполнении боевого задания в районе деревни Лунево попал под минометный обстрел Иофин, да так, что на семь с лишним месяцев оказался прикованным к госпитальным койкам.

После войны, вновь переступив порог родного вуза, решили вчерашние воины-однополчане сфотографироваться «на долгую память». Так в 46-м появился первый снимок, запечатлевший фронтовых друзей в опаленных боями гимнастерках. Тогда казалось, ничто не помешает им поддерживать постоянную связь. Но жизнь и обстоятельства распорядились иначе. После окончания института Лев Лабухин, став инженером-гидрогеологом, поколесил по стране, принимал активное участие в строительстве Волжской ГЭС им. XXII съезда КПСС, и его государственные награды за отличие в боях пополнила медаль «За трудовое отличие». Потом «осел» в Волгограде. Передо мной производственная характеристика на заместителя директора института «Гипроводстрой» Л. Д. Лабухина, датированная апрелем 73-го. В ней такие слова: «Дисциплинированный, исполнительный работник, по характеру общительный, за чуткое отношение к людям пользуется заслуженным авторитетом в коллективе...». Словом, в труде - как в бою.

На Украину, в Харьков, забросила судьба Валентина Кузьмина. Поначалу трудился преподавателем в горном институте. Потом в другом вузе, автодорожном, возглавил кафедру геодезии и маркшейдерского дела. Сейчас сотни специалистов, прошедших школу Кузьмина, где они постигали редкую профессию, благодарны Валентину Ивановичу за науку - производственную и жизненную. Подлинных высот достиг и сам фронтовик. Одни его звания и ученые степени говорят сами за себя - доктор технических наук, профессор, член - корреспондент Инженерной академии Украины.

Насыщенными стали и годы, прожитые Станиславом Леонидовичем Иофиным. Детство и юность его казались безмятежными. Отец участвовал в гражданской войне, позже стал комиссаром 1-й артиллерийской дивизии ПВО. Гостем Леонида Петровича и Марии Максимовны бывал комдив Щеглов Николай Владимирович. Хорошо знавшие его сослуживцы прочили ему, толковому командиру и прекрасному человеку, большое будущее «по военной линии». И вдруг словно гром среди ясного неба прокатилась по гарнизону страшная весть: Щеглов арестован как враг народа. А вскоре в застенках НКВД оказался и отец Станислава Иофина. Обвинение - то же, Суд был скорым, и в день объявления приговора комдива и комиссара расстреляли. Спустя некоторое время мать Иофина угодила в Сиблаг.

Реабилитировали родителей много лет спустя, в «хрущевскую оттепель». Но и до того Станислав Леонидович не верил ни одному слову жестокого обвинения, твердо знал, что рано или поздно справедливость восторжествует. Кстати, в отделении, где он когда-то начинал военную службу, шесть из девяти человек были детьми «врагов народа». Воевали эти парни отчаянно храбро, лишний раз доказывая, что воспитывались они в своих семьях истинными патриотами Родины.

Московский институт Станислав Иофин закончил блестяще, с «красным дипломом». Горным инженером исходил и исколесил сибирскую и уральскую глухомань в поисках землеродных даров природы. Потом снова учился, на этот раз в аспирантуре. Тема его диссертации, если опустить кавычки, исследует ряд острых проблем в области горных разработок. Докторская проникает в особенности добычи полиметаллических месторождений Алтая.

Двадцать с лишним лет отдал он работе во Всесоюзном научно-исследовательском горно-металлургическом институте цветных металлов. Это Усть-Каменогорск. Но то была отнюдь не «сидячая» трудовая деятельность. Напротив, познал он в те годы, какие несметные богатства таят в своих недрах Казахстан и Грузия, Дальний Восток, Якутия и Урал. Позже, став главным инженером научно-технического управления Министерства цветной металлургии СССР, он отлично разбирался, как говорится, что и где в нашей стране лежит, и это было лучшим путеводителем в его многотрудных министерских делах.

В 83-м к его весьма выразительным научным титулам добавилось еще и звание лауреата Государственной премии СССР. Оно - за участие в разработке и коренном усовершенствовании методов добычи полезных ископаемых, повышающих их извлечение.

Одиннадцать лет назад, созвонившись и списавшись, вновь встретились однополчане-фронтовики, и тогда появилась вторая фотография. Потом побывали в той самой деревеньке Павлово, где когда-то полегли их боевые друзья. Посетили братскую могилу. Место ухоженное, почитаемое селянами. Но с огорчением установили: на захоронении нет ни одного имени погребенного. Станислав Леонидович, как председатель Совета ветеранов 53-й стрелковой гвардейской Тартуской Краснознаменной дивизии, взвалил на себя еще одну ношу, которая, впрочем, нисколько не тяготила. Многократно побывав в Подольском архиве, скрупулезно изучая тронутые временем документы военных лет, Иофин в конце концов установил фамилии всех более четырехсот однополчан, погибших в том тяжелом бою под Павлово.

Ветеран точно знал, что же следует делать дальше. Он обратился к коллективу московского завода имени М. В. Хруничева с просьбой помочь изготовить мемориальные доски. Отзывчивые люди охотно пошли навстречу фронтовикам. При содействии председателя профкома предприятия Виталия Лукича Тверского все задуманное удалось осуществить в короткий срок. Теперь именные мемориалы, искусно выполненные на пластинах из анодированного алюминия, установлены не только на братской могиле у деревни Павлово, но еще и в восьми других захоронениях павших однополчан. На них выписаны 1463 фамилии отважных.

Такую вот историю поведали две необычные фотографии. Недавно скончался Лев Дмитриевич Лабухин. Что ж, время и фронтовые раны не щадят никого. И все-таки ничто не властно над памятью прошлого. Потому что его бережно хранят ныне здравствующие ветераны, их дети и внуки, которые узнали суровую правду о Великой Отечественной не только из книг и кинофильмов.

 

                             

     На снимках (вверху) - Л. Д. ЛАБУХИН, С. Л. ИОФИН, В. И. КУЗЬМИН. 1946 г.; они же в 1986 г.

 

 

ПОДВИГ КОММУНИСТА

А. МАЙЛОВ, бывший начальник штаба батальона 3-й коммунистической дивизии

 

Анатолия Халина я впервые встретил в ноябре 1941года. Потом мы встречались часто. Анатолий был намного моложе меня, но откровенные разговоры сдружили нас. Много он рассказал о себе, когда мы, 3-я коммунистическая дивизия, совершали переход через Селигер зимой 1942 года.

Его жизненный путь ничем не отличался от жизненных дорог сверстников. В детстве он читал много книг о русских богатырях, героях гражданской войны. Любил он ребят смелых и решительных, дружил с ними.

Комсомолец Халин тянулся к знаниям. Окончив семь классов, он пришел на московский завод «Каучук». Поступил здесь в фабрично-заводское училище. А через несколько месяцев он уже был квалифицированным рабочим. В свободное время занимался в аэроклубе. Один из первых среди сверстников стал прыгать с парашютом.

Анатолий мечтал стать летчиком. Однако состояние здоровья не позволило осуществить задуманное. Все же он во время призыва в армию был зачислен в десантные войска. Отслужив, Халин вернулся к мирной жизни. Стал трудиться в научно-исследовательском институте резиновой промышленности.

Прошло несколько месяцев. Заметив организаторские способности Халина, предложили его кандидатуру на должность руководителя группы испытателей. В этой группе работала девушка Лена. Анатолий и Елена дружили. Постепенно дружба переросла в любовь. Они поженились.

Недолго продолжалась их супружеская жизнь.

Война...

Новгородская земля. Бушуют метели. Москвичи с тяжелыми боями пробивались вперед, отвоевывали у врага один за другим населенные пункты.

На пути было большое, село Новая Русса. Фашисты его сильно укрепили, окружили колючей проволокой, минами, настроили доты.

Ночью батальоны В. Верстака, М. Иванова и рота автоматчиков Анатолия Халина вышли на исходные рубежи под Новой Руссой.

Бой был кровопролитным. В рядах московских добровольцев становилось все меньше и меньше боеспособных воинов. Комбат М. Иванов предложил командиру роты автоматчиков, не ожидая приказа, пойти в атаку.

- Иначе погубим людей, - сказал комбат.

- Согласен, - ответил Халин. - Рота, за мной! - скомандовал своим воинам.

... Атака захлебнулась. Недалеко от Анатолия дала знать о себе огневая точка врага. Но командир не растерялся. Он скрытно подполз к вражескому дзоту и забросал его связками гранат. Вражеский пулемет умолк. Халинцы, окрыленные удачей, снова поднялись в атаку. Но опять раздалась пулеметная трескотня из молчавшего до сих пор неприятельского дзота. Ближе всех к огневой вражеской точке находился Халин. Он мгновенно принял решение.

- Политрук Чащин, принимайте командование ротой, - сказал Анатолий и с гранатами устремился к дзоту.

Это происходило на глазах у всех воинов. Они замерли... Халин почти вплотную подбежал к дзоту и метнул гранату, потом телом рухнул на амбразуру. Вражеский пулемет умолк.

Мстя за смерть товарища, бойцы лавиной устремились на штурм гитлеровских укреплений...

Наши однополчане проявляют большую заботу об увековечении памяти воинов, отдавших свою жизнь за нашу любимую Родину, за счастье советских людей. По ходатайству однополчан имя героя войны Анатолия Халина присвоено одному из траулеров-рыбозаводов, построенных во Франции по заказу нашей страны. Халин достоин этой чести. Он заслужил ее ценой жизни во имя торжества коммунизма.

О трагической гибели отважного коммуниста у меня сохранились пожелтевшие от давности фронтовые записи. А поэт Михаил Матусовский в те дни написал вот эти стихи:

 Средь сотен и тысяч бессмертных имен

Мы Халина имя храним.

Он вел свою роту со склона на склон,

И рота шагала за ним.

 Он сердцем упал на немецкий дзот,

И грудь его, как броня,

Укрыла друзей, идущих вперед,

От вражеского огня.

 Он знал, что даром не пропадет

Ни кровь, ни солдатский пот,

Он знал, что Родина эту смерть

Бессмертием назовет...

 

 

…эту смерть бессмертием назовет...

 

В детстве он был мальчишкой романтического склада. Десятилетним впервые пошел навстречу жизненным испытаниям: начитавшись приключенческих книг, решил начать путешествовать.

Путешествие не удалось. Но удался первый серьезный разговор с отцом, бывшим матросом революционного крейсера. Широко раскрыв глаза, слушал Толька про 1917-й, 1918-й, 1919-й...

Комсомолец Анатолий Халин был верным товарищем, добросовестным членом организации. Страсти его особенно ярко проявлялись в спорте и в учебе.

Бои на ринге, парашютные тренировки и состязания по слалому прерывались лишь для того, чтобы сесть за книгу. Но усталым, расслабленным от бессонницы его никто не видел - даже после трудного ночного рейда по борьбе с хулиганством. О службе Анатолия в армейской школе радиоспециалистов ярче любых рассказов повествует фотодокумент.

Знаменательный день 18-летия Советской Армии. Под боевым знаменем части стоит Анатолий Халин. Рука держит древко. Командир части удостоверяет в надписи на обороте, что красноармеец Халин удостоен этой чести за отличные успехи в боевой и политической подготовке.

Случилось так, что ровно через шесть лет подтвердилась твердость этой руки, верность этого комсомольского сердца воинскому долгу.

1941-й. Октябрь. Столица. На самые подступы ее накатывается гитлеровское наступление.

Леля, собери меня... - коротко бросил Анатолий Евгеньевич жене, едва переступив порог комнаты.

Сборы были недолгими. В этой семье друг друга понимали с полуслова. Все было пережито. И все было ясно хотя бы потому, что Анатолий вновь достал на стола парашютный значок. Он не носил его последи но месяцы.

- Куда же ты?

- В коммунистический батальон, Леля…

- А хотел в парашютные...

- Тогда не пускали. Теперь выбирать некогда...

Через несколько недель Елена Николаевна Халина получила письмо: «Неожиданно меняем рубежи. Всем желаю всего хорошего. Анатолий

Это было последнее письмо родным...

"Тогда, как и сейчас, приближалась годовщина Советской Армии - двадцать четвертая.

Тогда к ней готовились несколько иначе.

- Халин, выступаешь со своими автоматчиками на поддержку батальона Верстака, - распорядился командир полка Довнар.

Оба склонились над картой.

- Новая Русса - это ключевая позиция немцев. Там - высота и большой гарнизон. Подступы сильно укреплены и насыщены огневыми средствами...

Командир автоматчиков лишь слегка повел бровью.

- Думаешь, пугаю? Ну, так слушай приказ: батальону Верстака, усиленному полковой ротой автоматчиков, форсировать реку, сковать гарнизон Новой Руссы. Задача: сдерживать немцев и не дать им прорваться в тылы дивизии, когда мы правым флангом обойдем их вот здесь - через Павлово и Сидорово. Там послабее участки. Вы - сковывающая группа. Контратаковать лишь в крайнем случае. Ясно ?

- Так точно!

И они расстались.

Навсегда.

В ночь на 22 февраля 1942 года части 3-й Московской Коммунистической дивизии, в числе которых были и подразделения полка Довнара, занимали исходные рубежи.

Но, чтобы скопать гарнизон Новой Руссы, батальону Верстака с ротой Халина, надо было перейти по льду реку, прижаться к самым подступам деревни как можно плотнее.

В тылах усиленного батальона становится на позицию полубатарея - единственная огневая поддержка.

Прямо от этой позиции подразделения разворачиваются в цепь и ... пpoдвижение прекращается ураганным огнем противника.

Залегли.

Ползком одолели какую-то сотню метров.

Снег глубок и рыхл. Он не только затрудняет движение. Он делает его заметным противнику. А за этим - шквал огня...

Полночи такого движения, но до немецкого переднего края и даже до реки все еще далеко. Очень!

Вот уже в воздухе фашистские самолеты. Замолкают орудия поддержки - они не должны обнаруживать себя.

Наступающие прочно вдавлены в вязкую глубину снега. Потерь много. И растут они непрестанно...

Чувствуется, что фронт полка (а быть может, и всей дивизии!) также завяз и ударный правый фланг - тоже...

Наступление этого рассвета было страшнее любой тьмы!

- Только что ушли немецкие самолеты. Но почему же молчат гаубицы?

- Товарищ комбат, осталось одиннадцать снарядов!..

- Отставить огонь!..

А немецкий становится все сильней. Все больше на снегу фигур в страшных, неудобных позах - это раненые и убитые.

- Комбат, - говорит Халин, - дальше так нельзя. Мы потеряем всех людей и откроем тылы дивизии...

- Что предлагаешь?

- Атаку !

- А приказ?!

- Так ведь это и есть крайний случай... Прикрывайте нас огнем!

И не дожидаясь ответа, командует:

- Автоматчики - на лыжи! За мной марш!

Под свист последних снарядов навстречу шквалу немецкого огня помчались полковые автоматчики.

Едва перешли реку, как вдруг откуда-то справа цепь подрезал пулемет. На снег повалились первые убитые. Но командир мчался вперед, и цепь, броском догнав его, теряя бойцов одного за другим, продолжала атаку.

А командир видел: огонь вражеского пулемета становятся все точней, все убийственней.

Наступательный порыв не ослабевал, - командир н не сомневался в своих людях. Но если так продолжать - погибнут все... А за ним шли родные, близкие товарищи, воины, способные довершить начатое: автоматчики Борисов. Дорохин, Грайворонский, сержант Новоселов. Кузин, Суслов, младший лейтенант Набоков. Спасти их!.. Заставить замолчать пулеметный дзот!.. Спасти атаку!.. Спасти победу!.. А у него нет ни времени, ни гранат... По цепи пронеслось:

- Чащин, принимай команду!

Что командир идет на смерть, теперь нельзя было не заметить хотя бы потому, что огонь перенесен только на него одного. Жутким было это состязание слаломиста с пулеметчиком...

«Эх, еще бы снаряд!» - подумал, верно, не один в батальонной цепи

гильза еще за минуту до того, как вражеский дзот открыл себя, дымилась у орудийного лафета...

Весь участок замер. Раздавались лишь неистовый стук коротких пулеметных очередей и посвист мин, нащупывающих бегущего к цели Халина.

Вдруг - тишина. И стон, вырвавшийся из груди сотен атакующих: смолк пулемет, припала к снегу могучая фигура командира полковых автоматчиков...

Но что это? Снова заработал пулемет - это Халин поднялся в последний бросок, и... пулемет навсегда захлебнулся под его телом, рухнувшим точно - на амбразуру.

В страшной тишине раздается:

- Рота, за мной! За командира!.. - это Чащин повел людей на штурм.

Бросок. И полковая рота автоматчиков, остатки батальона Верстака захватили ключевую, неприступную позицию противника, открыв дивизии новый путь.

Так была ознаменована 24-я годовщина Советской Армии на боевом рубеже у деревни Новая Русса. Отсюда 3-я Московская Коммунистическая дивизия начала свое победное наступление.

В канун 40-й годовщины Советской Армии не случайно вспоминается подвиг младшего лейтенанта Халина. В нем ярко проявился облик героя нашего времени, воспитанника Ленинского комсомола, обычного советского человека, которому привелось свершить необычное.

Подвиг Халина не прошел бесследно. Удалось разыскать тех, кто был и тот трагический момент ближе всех к Анатолию Халину.

- Я находился в это время примерно в нескольких метрах от младшего лейтенанта, - рассказал 24 января этого года Н. Л. Ульяновский. - Выглядывая из-за своего укрытия, я видел впереди какое-то сооружение, к которому старался пробраться наш командир. В это время впереди и сзади упали три осветительные ранеты. Нас обоих взяли в «вилку». Я был ранен взрывом мины и потерял сознание...

Недавно найдено письмо старшины Зимина к Е. Н. Халиной. В нем рассказано, что младший лейтенант был снят с дзота, лежащим на груди.

Момент снятия тела героя с дзота заснял дивизионный кинооператор С. К. Галадж.

Вы видите ниже этот кадр.

Анатолий Халин навстречу смерти пошел сознательно! Люди, которые так же доблестно, как погибший герой, сражались под Новой Руссой, могли бы рассказать о происшедшем раньше подробно и документально. Но случилось так, что все они выбыли тогда из строя - ранеными или... убитыми.

Но у славы своя справедливость - у нее несмолкающий голос!

В восстановлении картины подвига, живых черт героя принимали горячее участие десятки простых советских людей: соратники Халина по оружию, работники архивов н Центрального адресного бюро, бывшие соседи семьи Халиных по квартире, член совета ветеранов 3-й Московской Коммунистической дивизии Герман Паппель, наш корреспондент А. Берман и многие, многие другие. Большинство из них ранее не знали Халина, но услышав впервые о его подвиге, они уже не могли быть спокойными до тех пор. пока он не стал достоянием всех.

Шестнадцать лет назад дивизионный поэт писал:

 Средь сотен и тысяч бессмертных имен

Мы Халина имя храним.

Он вел свою роту со склона на склон,

И рота шагала за ним.

 Он сердцем упал на немецкий дзот,

И грудь его, как броня,

Укрыла друзей, идущих вперед,

От вражеского огня.

 Он знал, что даром не пропадет

Ни кровь, ни солдатский пот,

Он знал, что Родина эту смерть

Бессмертием назовет...

 

 

Война батарейца Рыжова

Николай МИТРОФАНОВ

 

Ноябрь 1941 года выдался урожайным на снега и беспримерные холода. Приблизившиеся к столице части фашистов натолкнулись на мощную стену природного отпора. Но она одна не могла остановить моторизованную орду. Навстречу неприятелю выходили на московский рубеж все новые ратники, преграждавшие путь захватчикам смертоносным огнем...

Есть устойчивая военно-историческая метафора: после ноябрьского парада войска с Красной площади тотчас же ушли в бой. Но дело в том, что в эту пору не было дня, чтобы Москва не посылала ежечасно свежие подразделения на передовую. В преддверии контрнаступления на запад обороны перемещались многие тысячи бойцов. Они вгрызались в мерзлую землю, перерезая автодороги и еще недавно оживленные железнодорожные ветки Киевского, Белорусского, Курского направлений.

Кого только не было среди прибывающих! Сибиряки в новых полушубках, узбеки в худых шинелях и только что выданных валенках. Кое-где на стыках дивизий вдруг появились конники. Командиры соседних частей злились: "Вы откуда свалились со своими пиками? Немедленно спешивайтесь, лошадей - в укрытие, ройте окопы. У немцев танки и бронемашины - их не рубать, а жечь надо!».

Вот-вот должны были уйти на близкий фронт только что надевшие военную форму бойцы 3-й дивизии московского народного ополчения. Вчерашние рабочие, научные сотрудники, преподаватели, служащие коммунальных учреждений сначала размещались в корпусах Тимирязевской академии, где в спешном порядке проходили курс молодого бойца, обучались приемам штыкового боя. Истребительные группы осваивали технику метания бутылок с горючей смесью, владения противотанковым ружьем.

В ряды ополченцев влились также разрозненные подразделения регулярной Красной Армии, отступившие к столице. Тут были и связисты, и саперы, и артиллеристы. Люди бывалые, как говорится, понюхавшие пороху, они охотно делились боевым опытом с москвичами. Некоторые из обстрелянных сержантов и старшин подбирали приглянувшихся людей в свои команды.

Вскоре дивизия вышла на северо-западные рубежи обороны Москвы, оседлав Ленинградское и Волоколамское шоссе.

Ночью 23 ноября одному из взводов отдельного артдивизиона, находившемуся в районе Химкинского речного порта, был дан боевой приказ: прибыть на позиции под Солнечногорском и провести разведку боем. С собою отправлявшиеся взяли тройной боекомплект и ручные пулеметы. Вот они-то оказались как нельзя кстати. Без них «новобранцы» не продержались бы и нескольких минут...

Произошло непредвиденное. Утром артиллеристы были на месте. И оглушающее известие: на них прут фашистские танки, прорвавшие на этом участке нашу оборону. Едва развернули свои 76-миллиметровки, показались машины врага.

Батареи не оплошали, от их слаженной стрельбы вспыхнула первая бронированная машина, потом вторая, третья... Прямым попаданием разнесло первую пушку ополченцев, Погиб расчет. Но рядом уже работали пулеметные гнезда, отсекая кинжальным огнем автоматчиков, идущих за танками.

Несколько фашистских атак захлебнулось. Однако силы были несоизмеримы, Ополченцев взяли в кольцо. Ив девяти защитников батареи остался в живых только один. Командир артвзвода увидел в бинокль, как на правом фланге за пулеметом приподнялся сержант Рыжов, метнул гранату в набегавших врагов. Потом затрещали автоматные очереди, а после них наступила зловещая тишина.

Меньше часа хозяйничали гитлеровцы на позициях батареи. Они сосредоточились здесь для удара, но были смяты и рассеяны контратакующими. Из-под снега извлекли тело отважного сержанта. Пуля поразила его прямо в сердце.

В песне поется: «Последний бой, он трудный самый...» А первый? Командование дивизии было уверено: о том, каким он случился, о геройских делах батарейца Рыжова должен узнать каждый боец. Был выпущен специальный «Боевой листок». К сожалению, до нашей поры ни один его экземпляр не дошел.

На неостывшем еще поле боя побывал дивизионный кинооператор Семен Галадж. Он пришел в ополчение, принеся в вещмешке собственную кинокамеру и несколько сот метров пленки. Сняв панораму сражения, его живых участников и подбитую бронетехнику врага, он вписал в свой блокнот имя павшего героя: Павел Рыжов. Кадры, снятые тогда под Солнечногорском, вошли в большой документальный фильм «В боях за Родину», смонтированный после войны и мало кем виденный. Но сам Галадж гордился им, как главным своим произведением, хотя впоследствии будучи оператором "Мосфильма" участвовал в создании многих популярных художественных лент. Я нашел его военные съемки в Российском архиве кинофотодокументов. И, просматривая их, решил: надо обязательно рассказать об артиллеристе Рыжове - герое и жертве первого боя ополченческой московской дивизии.

Задача эта оказалась необычайно трудной. Даже в дивизионной газете, все уцелевшие номера которой я отыскал в Историческом музее и в семейном архиве ее давно умершего редактора, нужных сведений не обнаружилось. Зато сколько интересного удалось узнать о подругах-снайперах Наташе Ковшовой и Марии Поливановой, взорвавших гранатами себя и окруживших их фашистов, об Анатолии Халине, бросившемся на амбразуру дота под Новой Руссой в феврале 1942 года, то есть за год до Александра Матросова. История дивизии, отраженная в стихах и очерках дивизионки, изобиловала многими другими славными именами.

Несомненно, все эти люди знали о подвиге стойкого своего однополчанина, были взращены на рассказах о памятном эпизоде в истории дивизии, в центре которого пришлось быть Рыжову. Но где же конкретные данные о нем? Как ни странно, почти все однополчане Рыжова, хорошо помнившие его фамилию, день гибели, подробности боя, не могли с уверенностью ответить, откуда он родом, как его звали. Одни говорили о Павле Рыжове, другие называли его Алексеем. Из архивов сообщали: "Никаких данных не обнаружено». Поиски грозили затянуться.

Но вот удача - благодаря ветерану-ополченцу старшине Степану Маршукову, московскому прорабу-строителю, узнаю неожиданную информацию: Рыжов призывался в Ставрополе. И звать его не Павел, а Игнат! Потом все начало складываться как нельзя лучше. Откликнулись на обращение в «Ставропольскую правду» сын и дочь Рыжова. Война сделала их сиротами - мать умерла в 1947-м и дети оказались в детдоме. Но они выстояли - приобрели хорошие рабочие профессии, обрели крепкие семьи. Потомки Игната Васильевича и его друзья прояснили биографию героя. Родился в 1907 году в селе Слободка Курской области. Отец погиб в первую мировую. Первая специальность Игната Васильевича - кузнец. В 1931 году переселился в Донбасс - был забойщиком. Через три года обосновался в районе Минеральных Вод - работал в забое рудника «Бештаунит», потом стал там бурильщиком, каменотесом. Последние три года перед войной был мастером горного цеха. Ветераны рудника его хорошо помнят …

 

       

 

 

ШЕСТЬСОТ СМЕЛЫХ И ОБАЯТЕЛЬНЫХ

Станислав ИОФИН, председатель совета ветеранов 53-й гвардейской стрелковой Тартуской Краснознаменной дивизии

 

Приближается 8 марта - прекрасный весенний праздник женщин планеты Земля. Как не вспомнить в канун праздника смелых и обаятельных однополчанок, с кем рядом прошли дорогами войны, поздравить живых и почтить память павших в боях за Родину и ушедших из жизни уже в мирные годы наших боевых подруг...

В памяти возникают октябрьские дни 1941 года, когда из добровольцев формировалась наша 3-я Московская коммунистическая стрелковая бригада (впоследствии 130-я стрелковая и 53-я гвардейская стрелковая Тартуская Краснознаменная дивизия). В те дни в дивизию вступили 600 женщин, многим из которых пришлось проявить большую настойчивость в райкомах и военкоматах, чтобы попасть в действующую армию.

Девушки и молодые женщины с честью прошли весь нелегкий боевой путь дивизии от Москвы до берегов Балтики. Не было ни одной военной специальности, которой не овладели бы наши женщины: они были медиками, разведчицами, снайперами, автоматчицами, пулеметчицами, минометчицами, связистками, хлебопеками, почтальонами, прачками, служили с полной отдачей сил, превозмогая все тяготы фронтовой жизни, проявляя отвагу и героизм.

Одной из них была Анна Федоровна Жидкова, доцент Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), кандидат философских наук. В первый месяц войны, стремясь попасть на фронт, она прошла медицинские курсы и прибыла в дивизию. В письме подруге Анна пишет с подмосковных рубежей: "Я счастлива, что влилась в эти дни в ряды защитников Родины. Люблю я людей, наш советский народ. Сколько преданности, беззаветной любви к Родине у наших обыкновенных, самых разных людей. В этом наша сила..." И далее: "...в бою не подкачаю, жизни своей, если нужно, не пощажу за Родину, за партию, за свою боевую семью".

Стремясь овладеть военной специальностью, Анна Федоровна изучает пулемет и становится отличной пулеметчицей. В свободные минуты она беседует с бойцами, рассказывает им о положении на фронтах, о героических усилиях работников тыла. Вскоре Жидкова назначается старшим инструктором политотдела дивизии по пропаганде с присвоением воинского звания старшего политрука. Теперь она бывает в разных подразделениях, всегда среди бойцов на передовой.

21 февраля 1942 г. дивизия вступила в ожесточенные бои по ликвидации демянской группировки немецко-фашистских войск. В этот день началось наступление на сильно укрепленный пункт противника деревню Павлово. Среди наступающих бойцов была и Жидкова. Под сильным автоматным, пулеметным и минометным огнем бойцы по глубокому снегу продвигаются вперед. Вдруг замолкает поддерживающий их станковый пулемет - тяжело ранена пулеметчица Дуся Бондаренко. Жидкова бросается к ней, и пулемет, оживший в ее умелых руках, снова посылает длинные очереди по противнику, поддерживая наступающих бойцов.

Вдруг пулемет опять замолкает, Жидкова ранена в голову, теряет сознание. Ее перевязывают. Очнувшись, она, напрягая последние силы, нажимает на гашетку... Фашисты открывают по пулеметчице бешеный огонь, и одна из пуль оказывается смертельной. За боевой подвиг старший политрук А.Ф. Жидкова была посмертно награждена орденом Красного Знамени.

Прошли десятилетия, но ветераны дивизии не забыли этой замечательной женщины-патриотки. Навещая братское кладбище однополчан у деревни Павлово, они склоняют головы и у могилы Александры Федоровны Жидковой.

А какой мерой можно оценить мужество и отвагу наших девушек - сандружинниц и санинструкторов, спасавших жизнь бойцов и командиров? И 20 лет не было сандружиннице Маше Сидориной, когда она получила боевое крещение, оказывая первую помощь раненым под ураганным огнем противника. За свою короткую боевую службу она, ежеминутно рискуя жизнью, вынесла с поля боя вместе с оружием 80 раненых воинов.

Бой за деревню Островня оказался для Маши последним. Под сильным обстрелом фашистов она, как обычно, перевязывала и вытаскивала раненых с поля боя. Когда, напрягая все силы, девушка тащила по глубокому снегу тяжело раненного лейтенанта Жигалова, вражеские пули настигли ее, две из них попали в грудь, третья - в голову. Так отдала свою жизнь, спасая боевых товарищей, юная героиня. Мария Сидорина первой в дивизии была удостоена ордена Ленина (посмертно).

Сандружинница Аня Завадина под огнем противника оказала первую помощь и вынесла с поля боя вместе с оружием 38 раненых бойцов и командиров.

Однажды вечером немцы контратаковали освобожденную нами деревню Великуша.

Они начали окружать дом, в котором находились несколько бойцов и командиров, среди которых была и Аня. Пока дом не был полностью окружен, боевые друзья предложили ей под покровом темноты уйти, но Аня отказалась. Шесть часов продолжалась осада дома. Его защитники держались стойко, отбивая атаки врага и нанося ему потери. Аня перевязывала раненых и набивала патронами диски автоматов, пока подоспевшее подкрепление вновь не освободило деревню. Сандружинница Анна Завадина была награждена орденом Красной Звезды. Наташа Клемм в первых же боях показала себя одним из лучших санинструкторов. Ее всегда видели в передовых рядах наступающих воинов. Проявляя храбрость, она спасла жизнь десяткам бойцов и командиров, оказав им первую помощь и эвакуировав с поля боя. Но, спасая других, Наташа не смогла уберечь себя, была тяжело ранена и направлена в тыловой госпиталь. Однако ее беспокойный характер не дал отлеживаться до полного выздоровления. Досрочно выписавшись из госпиталя, она вернулась в родной полк и продолжила опасную работу санинструктора.

За мужество и отвагу Наталия Владимировна Клемм была награждена орденом Красного Знамени. После войны она окончила Институт механизации и электрификации сельского хозяйства, защитила кандидатскую диссертацию, работала ученым секретарем этого института.

Почти все послевоенные годы Наталия Владимировна активно участвует в работе ветеранской организации дивизии, около 20 лет является секретарем ее совета, организатором многих мероприятий, постоянно проявляет заботу о ветеранах, оказывает помощь нуждающимся. Она снискала большое уважение и признательность ветеранов.

А разве можно не вспомнить двух замечательных девушек-комсомолок, имена которых стали широко известны в стране во время войны и в послевоенные годы! Это неразлучные подруги Наташа Ковшова и Маша Поливанова.

С волнением перечитываю воспоминания о них их боевых товарищей. Девушки работали в тресте "Оргавиапром". Когда началась война, у них не было сомнений, что делать: они должны быть в действующей армии, уничтожать ненавистного врага. Подруги поступают на снайперские курсы и, овладев этой сложной и опасной военной профессией, приходят в нашу дивизию.

В эти дни Наташа пишет матери: "Сегодня мы с Машенькой приняли присягу. Теперь мы настоящие красноармейцы... Ты подумай только: я, обыкновенная девушка, удостоена чести быть воином нашей Красной Армии да еще вдобавок защищать нашу Москву... Скорее бы в бой... Я тебе обещаю, что не дрогнет в моих руках винтовка и каждая пуля будет лететь точно и поражать фашистскую мразь..."

Подруги упорно тренировались на стрельбищах и показывали отличные результаты. Девушки явились инициаторами снайперского движения в полку. За короткое время они подготовили несколько групп мастеров меткого огня, наносивших немалый урон оккупантам.

Свой боевой счет Маша и Наташа открыли в первых же боях дивизии. Находясь постоянно на переднем крае, каждая истребила более сотни гитлеровцев. Девушки неоднократно были ранены, но отказывались эвакуироваться в тыл, предпочитая лечиться в своем медсанбате.

14 августа 1942 г. дивизия вела наступление севернее деревни Сутоки Старо-Русского района. Группе снайперов, в которой находились Маша и Наташа, было приказано выводить из строя немецких снайперов и офицеров. Бой был ожесточенным, немцы предпринимали яростные контратаки. Наши снайперы наносили им большой урон, но и сами гибли под ураганным автоматным и минометным огнем. И вот в группе остались только трое: Маша, Наташа и боец Новиков. Все они были ранены. Новиков, который уже не мог стрелять, скатился с высотки и, притворившись убитым, оказался живым свидетелем того, что произошло дальше.

Девушки, превозмогая боль от полученных ран, продолжали вести бой. Но силы были неравны, кончались патроны и гранаты. На предложение немецкого офицера сдаться Наташа ответила выстрелом. Ведя огонь из автоматов, враги приближались к девушкам, решив взять их в плен. Поняв, что выхода нет, девушки поцеловались и взяли в руки последние гранаты. Когда фашисты приблизились и окружили неподвижно лежавших подруг, они вдруг приподнялись - и два мощных взрыва разметали врагов. Так дорого отдали свои жизни за Родину молодые патриотки.

Весть о их гибели облетела не только все подразделения дивизии, но и весь фронт, вдохновила бойцов на новые ратные подвиги. В письме матери Наташи Нине Дмитриевне боевые товарищи павших девушек писали:

"Мы, снайперы, ученики Вашей дочери Наташи и ее подруги Маши Поливановой, неустанно истребляем гитлеровских захватчиков... Мы помним образы наших славных боевых подруг... Мы чувствуем, что в обороне и в наступлении они рядом с нами. Это придает нам силу и уверенность..."

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1943 г. Наталье Венедиктовне Ковшовой и Марии Семеновне Поливановой было присвоено звание Героя Советского Союза. Их имена были навечно занесены в списки родной роты.

Прошло время, и в Гагаринском районе Москвы появились улицы Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, а в составе Черноморского рыболовного флота - траулеры с этими именами.

Похоронены героини на братском кладбище деревни Коровитчино недалеко от Старой Руссы. В день гибели девушек однополчане приезжают сюда и отдают дань их светлой памяти.

Выражая глубокое уважение к нашим павшим и ныне здравствующим боевым подругам, хочу закончить этот очерк строчками из стихотворения моего командира взвода Михаила Петровича Заглядимова:

Я помню женщин на войне...

Я преклоняюсь перед ними!

И мы должны вдвойне, втройне

Быть благодарны героиням!

 

 

ПОЧЕТНЫЙ ВЕТЕРАН КАЛМЫКИИ

Владимир АНДРЕЕВ, председатель избиркома Республики Калмыкия

 

В 1920 году в семье казака-калмыка рабочего военного конезавода имени Первой конной армии родился сын. Назвали его русским именем - Илья. После окончания школы-семилетки в 1935 году в 15 лет он начал самостоятельную трудовую жизнь. Работал делопроизводителем ветеринарной части конного завода, а через год стал студентом Ростовского строительного техникума. Закончил его с отличием в 1940 году и стал студентом Московского инженерно-строительного института. На первом курсе его застала Великая Отечественная воина.

Когда над Москвой нависла реальная угроза, Илья добровольно вступил в ряды 3-й Московской Коммунистической дивизии и пошел защищать столицу.

Москва выставила в этот критический момент 12 добровольческих дивизий, в том числе четыре коммунистических, В одной из них сражался наш земляк Илья Намсинов. Дивизия держала оборот северо-западнее Москвы. Немцы трубили на весь мир, что в бинокль видят Московский Кремль. Бои шли упорные. «В первый день, - рассказывает Илья Евгеньевич, - мы отбили четыре атаки противника, но ни шаг не ОТСТУПИЛИ».

Вскоре его перевели в 391-ю Казахскую стрелковую дивизию. Перед ней была поставлена задача штурмом овладеть городом Холм. Четыре дня бойцы атаковали позиции врага, но безрезультатно. "Во время очередной атаки убило командира нашего подразделения. Цепь залегла на льду замерзшей реки Ловать под непрерывным огнем противника,- вспоминает Илья Евгеньевич. - Думаю, плохи наши дела. Если не поднять бойцов в очередную атаку, то немцы нас перестреляют как куропаток. Вытащил из кобуры пистолет ТТ, встал в полный рост и кричу: "Коммунисты! За Родину, за Сталина! Вперед" - и ринулся на врага. Солдаты поднялись дружно и побежали за мной, ведя огонь на ходу. Вдруг я почувствовал толчок в левое плечо, будто кто-то ударил камнем, тут же упал, теряя сознание. Меня ранило разрывной снайперской пулей. С поля боя меня вынес мой ординарец Сысоев Василий Николаевич. В медсанбате фельдшер осмотрел мое окоченевшее тело и строго предупредил медперсонал, чтобы никто не дотрагивался до меня, пока не оттаю от мороза". В медсанбате Намсинов пробыл недолго. Вскоре он возвратился в свою часть.

За тот бой по овладению городом Холм Намсинов был награжден орденом Красной Звезды. В составе 391-й Казахской стрелковой дивизии он с раненой рукой провоевал с февраля 1942 по июнь 1942 года. Затем был направлен на курсы старших политруков. Он проучился три месяца. К моменту окончания училища институт комиссаров Красной Армии был упразднен. Всего училище окончили 250 человек с армейскими званиями старший лейтенант. Из них стали отбирать добровольцев работать в тылу противника для выполнения спецзаданий командования.

Илья Намсинов был назначен заместителем командира роты по политчасти 9-го отдельного гвардейского батальона минеров, через год он занял должность парторга батальона. Выполнял ее офицер образцово. Вот представление к награждению Намсинова. "С июля 1943 года, находясь на должности парторга 9-го отдельного гвардейского батальона минеров, т. Намсинов И.Е. обеспечивал подготовку подразделений батальона минеров к длительным действиям в тылу противника на оккупированной территории и переброске личного состава через линию фронта. В результате успешной подготовки и действий личного состава в тылу противника было совершено 112 крушений воинских эшелонов противника на участке железной дороги Резекно - Псков, Луга сков - Дно, подорвано и сожжено 83 шоссейных и железнодорожных мостов, уничтожено 111 автомашин с живой силой".

В 1944 г. Намсинов, офицер Советской Армии, был снят с фронта и сослан в Сибирь, куда сослали его народ. Так сталинский режим расправился с калмыками. Тысячи ни в чем не повинных семей оказались изгнанниками. В Сибири Илья поступил и закончил с красным дипломом Новосибирский пединститут с правом преподавания физики в средних школах. За 16 лет педагогической деятельности Илья Евгеньевич многим ученикам дал путевку в жизнь. Сейчас они из разных городов Российской Федерации шлют самые наилучшие пожелания своему дорогому учителю.

В 1960 году Илья Евгеньевич с семьей вернулся в родную Калмыкию. Его приезд на родину по времени совпал с бурным процессом восстановительного периода. Намсинов принимает в нем активное участие. Какой бы пост ни занимал Илья Евгеньевич, он все силы и знания отдавал служению народу и расцвету культуры и экономики Калмыцкой АССР. А занимал он высокие посты в руководящих органах власти: секретаря Калмыцкого обкома партии и Председателя Президиума Верховного Совета Калмыцкой АССР.

Находясь на переднем крае борьбы за социально-экономическое и культурное возрождение Калмыкии после восстановления ее автономии, Илья Евгеньевич многие годы непосредственно занимался развитием народного образования и здравоохранения, культуры и искусства, печати и средств массовой информации, всем тем, что составляет ныне социальную сферу.

За заслуги в подъеме и развитии экономического и культурного потенциала республики Намсинов удостоен почетного звания "Заслуженный работник культуры РСФСР", награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Дружбы народов и "Знак Почета". В начале мая 1995 года Указом Президента республики К. Илюмжинова ему присвоено звание "Почетный гражданин Республики Калмыкия". За боевые заслуги на фронте наш земляк награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны. В связи с 80-летием со дня рождения и 65-летием трудовой деятельности Президент РФ В.В. Путин наградил его орденом "Знак Почета".

Вместе с Басаном Бадьминовичем Городовиковым Илья Евгеньевич стал одним из инициаторов преобразования Калмыцкого пединститута в государственный университет.

Большой жизненный опыт и эрудиция помогли Илье Евгеньевичу эффективно выполнять функции депутата Верховного Совета республики четырех созывов, члена Президиума и заместителя Председателя Президиума Верховного Совета Российской Федерации на протяжении двух созывов. Таким образом, около 15 лет его жизни были посвящены государственной деятельности в масштабе республики и 10 лет - в масштабе России.

Достоинства каждого человека, а тем более руководителя в наибольшей степени проявляются в экстремальных условиях. Таким тяжелым периодом для республики стала весна 1980 года, когда животноводство в Калмыкии из-за недостатка кормов и не в меру затянувшейся зимовки оказалось в катастрофическом положении. Намсинов выехал в Алтайский край для организации доставки 6 тысяч тонн зернофуража. Однако из-за недостатка в стране подвижного парка железнодорожные вагоны вовремя предоставлены не были. Вопрос надо было решать на месте и срочно.

На состоявшемся совещании в Барнауле он сумел добиться принятия решения о сверхплановой поставке 6 тысяч тонн, а вагоны, ранее занаряженные для доставки зернофуража в Казахстан и Среднюю Азию, направить в Калмыкию. Уже через неделю первый литерный состав из 60 вагонов прибыл в Элисту. Животноводство Калмыкии было спасено.

Илья Евгеньевич Намсинов достойно представлял Калмыкию за ее пределами, поддерживая деловые связи с руководителями Советского Союза и Российской Федерации, многих краев и областей России, видными деятелями науки, культуры и искусства страны, космонавтами и военными деятелями. Илья Евгеньевич по праву носит звание полковника, заслуженного работника культуры Российской Федерации, Почетного гражданина Калмыкии.

Не менее плодотворна его научная деятельность, которой он занялся, уйдя на заслуженный отдых. Здесь раскрылись новые грани его таланта. Будучи кандидатом исторических наук и заведуя сектором социологии КИГИ, он опубликовал ряд монографий, участвовал в подготовке к изданию 12 книг, является автором свыше 100 научных статей, изданных в местной и центральной печати.

Следует особо отмстить большую, напряженную и весьма полезную работу И.Е. Намсинова в качестве председателя Республиканского совета ветеранов войны и труда по защите прав и жизненных интересов большой армии ветеранов Калмыкии, которая продолжается вот уже тридцать лет.

Реально воплотилась в жизнь многолетняя мечта ветеранов о сооружении мемориала погибшим воинам 110-й отдельной Калмыцкой кавалерийской дивизии в хуторе Ажиново Багаевского района Ростовской области. Установлен монумент в память погибших фронтовиков-калмыков при строительстве Широковской ГЭС в Пермской области, открыты памятники партизанке Тамаре Хахлыновой, генералам Б.Б. Городовикову и Л.А. Перну, полковнику В.А. Хомутникову.

Десятки предприятий, учреждений, учебных заведений, сотни улиц городов и сел республики носят имена заслуженных ветеранов. Недавно республиканской больнице по ходатайству ее коллектива присвоено имя ветерана войны и труда Павла Петровича Жемчуева, который приложил много усилий для становления здравоохранения в республике.

Увековечению памяти ветеранов войны и труда, внесших большой вклад в развитие экономики, культуры, здравоохранения, народного образования, физической культуры и спорта, охраны общественного порядка, республиканский совет придает особое значение, справедливо усматривая в этом преемственность военно-патриотических и трудовых традиций.

В настоящее время в республике 47 тысяч ветеранов войны и труда, из которых 1516 участников войны и 10 409 ветеранов военного тыла. Это значительная сила, которой по плечу решать многие задачи.

В нелегких условиях последнего десятилетия, в которых оказалась Россия и Калмыкия, сделано для ветеранов немало. Сейчас стало возможным своевременно, без задержек производить выплату пенсий, началась выдача компенсаций репрессированным после вынужденного длительного перерыва. Начата также выплата компенсаций за неиспользованные санаторно-курортные путевки. В республике открыт госпиталь для инвалидов войны, под который в перспективе предполагается выделить специальный корпус. Это далеко не полный перечень забот, которые ежедневно занимают советы ветеранов Калмыкии. Неоценима роль ветеранов во главе с И.Е. Намсиновым в организации патриотического воспитания молодежи, в формировании нравственного климата в обществе, создании обстановки доверия и дружбы в нашей многонациональной республике, развитии поддержания добрососедских отношений с районами Северного Кавказа и Поволжья.

Несмотря на преклонный возраст, Илья Евгеньевич полон сил и здоровья, по-прежнему ведет активную работу среди населения республики. Хочется пожелать ему долгих-долгих лет жизни.

 

 

ПЕРВЫЙ БОЙ, ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ

Владимир ХОРЕВ

Фото Владимира ИВАНОВА

 

29 декабря жителю нашего округа ветерану Великой Отечественной войны полковнику в отставке Николаю Петровичу Сироте исполняется девяносто лет. Беседовали мы накануне - за чашкой чая, в доме у юбиляра на улице Дмитрия Ульянова. Да так откровенно и трогательно, что не могу не рассказать о воспоминаниях бывалого человека...

Родился он в крестьянской семье на Украине. Окончил семилетку, затем горно-промышленное училище и горный техникум. Выбранную профессию Николай считал своим призванием. Вот только жизнь распорядилась иначе. Когда пришло время служить в армии, начальники сразу отметили у паренька командирский характер и направили его на учебу в Московское Краснознаменное пехотное училище. Так и стал Николай Сирота кадровым офицером. Не расставался с военной службой почти 37 лет.

На фронт лейтенант Сирота прибыл на четвертый день войны. Эшелон пехотного полка разгрузился под Смоленском, неподалеку от реки Березины.

- На всю жизнь я запомнил первый бой у той железнодорожной станции, - рассказывает Николай Петрович. - В дороге полк понес большие потери от немецкой авиации. Поэтому пришлось заново формировать подразделения. Я был назначен командиром роты. Немецкая авиация непрерывно бомбила и обстреливала. Когда у летчиков при очередном налете кончались боеприпасы, они с высоты 15-20 метров грозили нам кулаком. В такой-то момент и появилась однажды большая группа немецких автоматчиков.

Шли нагло, строчили прямо от живота. Что-то вроде психической атаки. Был в нашей роте пулемет "максим", но командира его расчета убили. Словом, все это превратилось в обволакивающий ужас. Не побоюсь сейчас признаться: нас, отражавших атаку врага, как в лихорадке, начала бить мелкая дрожь. И тогда я приказал второму номеру пулеметного расчета оттащить "максим" в канаву и прикрывать отход роты к лесу.

Когда слышу замечательную песню "Последний бой - он трудный самый...", так и подмывает сказать: нет, самым трудным, самым страшным в моей фронтовой биографии был тот первый бой под Смоленском...

Потом рота под командованием лейтенанта Николая Сироты двинулась лесами на восток. Она совершила поистине легендарный рейд по тылам противника, при каждом удобном случае давая ему ощутимый отпор. По пути ее пополняли наши солдаты и офицеры, выходившие из окружения. Добрались к своим через три с половиной месяца. 17 октября 1941 года уже не рота, а более чем батальон вышел к нашим передовым частям в Подмосковье на стыке рек Нары и Истры. Николай Сирота вместе со своими подчиненными стоял насмерть на ближних подступах к столице.

В августе 1943 года он окончил ускоренные курсы в Военной академии имени Фрунзе. Был направлен на 3-й Прибалтийский фронт начальником штаба стрелкового полка. Принимал участие в боях под Новгородом, Псковом, Тарту, Ригой. После войны долгие годы служил в аппарате Министерства обороны.

Несмотря на свой преклонный возраст, ветеран Великой Отечественной войны очень энергичен и жизнерадостен. Желаем вам, Николай Петрович, не терять оптимизма. Крепкого здоровья и еще долгих лет жизни!

 

 

Слово о комбате

А. РЕШЕТНИКОВ, капитан в отставке, участник боев в Темкинском районе

 

В канун 40-летия Великой Победы, я хочу рассказать читателям газеты «Заря» о человеке, который большую часть своей жизни посвятил защите нашей советской Родины. Это Николай Петрович Сирота  -полковник в отставке. Впервые я познакомился с ним в мае 1942 года, когда прибыл для прохождения службы в 479-й стрелковый полк 222-й стрелковой дивизии, которая вела бои в Износковском и Темкинском районах. Капитан Н. П. Сирота в тот период командовал первым батальоном 479-го стрелкового полка. Этот батальон занимал важнейший рубеж обороны на правом берегу Истры с центром у деревни Бурково, который мы называли «пятачок». Командный пункт батальона находился на левом берегу Истры на опушке леса. Частое общение с капитаном Сиротой в боевой обстановке позволило мне сделать вывод о нем как об опытном, храбром, трудолюбивом и грамотном командире. Его боевой опыт неоднократно освещался в дивизионной газете «В поход». Укрепляя оборону, Николай Петрович готовил свое подразделение к наступательным боям. 13 августа 1942 года, получая приказ о прорыве обороны противника, капитан Сирота тщательно разработал план наступательной операции и обеспечил ее успех. Воины его батальона, прорвав оборону фашистов, освободили населенные пункты Лукошкино, Дубна и другие, захватили большую группу пленных, несколько артиллерийских орудий и другое оружие. На территории Темкинского района. Н. П. Сирота участвовал в боях с фашистами более года. После августовских боев его выдвинули на должность заместителя командира полка. В этой должности он участвовал в боях с фашистами до полного освобождения Темкинского района от немецко-фашистских захватчиков.

Николай Петрович Сирота родился в 1915 году в крестьянской семье в Миргородском районе, по национальности он украинец. Окончил семилетку, Горно-промышленное училище и горный техникум.

В 1937 году Николай Петрович был призван в ряды Красной Армии и по комсомольской путевке был командирован на учебу в Краснознаменное военное училище имени Верховного Совета РСФСР, которое окончил в августе 1940 года. В Великой Отечественной войне Н. П. Сирота принимал участие с ее первых дней. Принимал активное участие в обороне и освобождении городов Смоленск, Рославль, Вязьма, Наро-Фоминск, Верея, Боровск, за что был награжден орденом Отечественной войны I степени. После освобождения Темкинского и других районов Смоленщины, Н. П. Сирота с августа 1943 года учился в военной академии имени Фрунзе. После окончания ускоренного курса академии, в июне 1944 года был направлен на 3-й Прибалтийский фронт Начальником штаба 157-го гвардейского стрелкового полка 53-й гвардейской стрелковой дивизии. Принимал участие в боях с фашистами под Новгородом, Дно, Псковом, Тарту, Ригой. За эти бои Н. П. Сирота награжден двумя орденами Отечественной войны II степени и орденом Красной Звезды. После окончания Великой Отечественной войны Николай Петрович Сирота служил в аппарате Министерства обороны СССР, и в данное время он продолжает служить в Советской Армии. Николай Петрович активно участвует в военно-патриотическом воспитании молодежи. Постоянно держит связь со Смоленщиной.

 

 

Старая фотография

 

В архиве Николая Петровича Сироты, участника Московской битвы, ветерана Великой Отечественной воины, есть одна фотография, особенно дорогая его сердцу. Сделана она в ноябре 1942 года.

Так сложились обстоятельства, что Николай Петрович всю свою жизнь отдал военной службе. На фронт он попал на четвертый день войны молодым лейтенантом.

Жизнь Николая Петровича, как и всех людей его поколения, никак нельзя назвать легкой. Он родился в 1915 году на Украине и даже не помнит своего отца - он был убит в Гражданскую под Львовом. Братьев и сестер не осталось - сестра умерла от оспы, маленький брат погиб в результате несчастного случая, его убила копытом лошадь.

После окончания школы-семилетки встал вопрос: как жить дальше. О том, что на Украине в это время голодали - думаю, напоминать не надо. Выбор был сделан в пользу горного дела: Николай уехал в Макеевку и поступил в Горно-промышленное училище, которое окончил в 1937 году. В сентябре его призвали в армию.

В определенном смысле ему повезло - его направили служить в Подмосковье, в воинскую часть по охране военных объектов. Смышленого и упорного солдата заметили и направили по комсомольской путевке на учебу в Московское Краснознаменное пехотное училище - так и началась его военная карьера. Училище было окончено в сентябре 1940-го. После двухмесячного отпуска он прибыл по месту службы - во Владимир. В этом городе он познакомился со своей будущей женой Натальей.

В его памяти навсегда остались первые бои под Смоленском, неподалеку от реки Березины. Первая встреча с врагом произошла тут же - у временной железнодорожной станции. Причем в дороге полк понес большие потери.

Как рассказывает Николай Петрович, бомбили почти беспрерывно, и подразделения пришлось формировать практически заново: «Я был назначен командиром роты. Немецкая авиация непрерывно бомбила и обстреливала наши позиции, а наших самолетов в воздухе я не видел. Я только потом узнал, что очень многие советские самолеты погибли на земле - у фашистов очень хорошо работала разведка, и расположение наших аэродромов было известно. Так что в воздух нашим летчикам подняться было просто невозможно. А немецкие летчики вели себя особенно нагло: когда у них заканчивались боеприпасы, они с высоты 15-20 метров просто грозили нам кулаком.

Первая атака не могла не произвести впечатление на необстрелянных солдат и офицеров. Опытных военных, уже участвовавших в боевых действиях, в нашем полку было не так много. Немецкие автоматчики шли на нас нагло, строчили прямо от живота, выглядело это очень внушительно: что-то вроде психической атаки, которая была известна нам в основном по фильму «Чапаев». Ужас пробирал до костей. Не побоюсь сейчас признаться, что нас, отражающих атаку врага, как в лихорадке, начала бить мелкая дрожь. В нашей роте, кроме стрелкового оружия, был только пулемет «максим», но командира его расчета убили практически сразу. И я приказал второму отход роты к лесу».

Организовать сопротивление было практически невозможно. Рота под командованием лейтенанта Сироты двинулась лесами на восток, ведя фактически партизанскую войну. Они совершили рейд по тылам противника, при каждом удобном случае нанося ему ощутимый урон. По пути рота пополнялась солдатами и офицерами, выходившими из окружения, отставшими от своих подразделений. Так добирались к своим они почти три месяца, и 17 октября 1941 года вышли к передовым частям в Подмосковье - на стыке рек Нары и Истры.

Лейтенант Николай Сирота вместе со своими солдатами стоял насмерть на подступах к столице и прошел всю Московскую битву от начала до конца. Ему есть что вспомнить. Он рассказывает, что после того как фронт устоялся, каждая из сторон заняла свои позиции, все равно каждый день были бои, пусть даже мелкие стычки, но тем не менее каждый день мы несли потери. «Сани-розвальни, мы погибших собираем, складываем на них, потом подкладываем мину, взрываем могилу - и хороним погибших», вспоминает он. Приходилось и проводить через линию фронта наших разведчиков: «Приводили к нам женщин, которые хорошо знали немецкий язык, - как правило, это были учителя с немецкими документами. Наша задача была обеспечить им переход линии фронта. Потом им на самолете сбрасывали радиостанции, указания, питание. Что с ними было дальше не знаю, мы только провожали их почти что в лапы врага».

Наши войска готовились к контрнаступлению. Николай П. вспоминает: - Командиры уже знали о готовящемся контрнаступлении. И немцы тоже знали - разведка у них работала хорошо, они даже в своих обращениях с требованием сдаться называли меня по имени - и решили упредить наши действия. Для основного удара они выбрали как раз наше направление - на Кубинку. Им удалось прорвать фланг как раз на моем участке - случилось это 1 декабря. Атака начиналась бомбежкой, артиллерийской подготовкой - это был просто огненный вал. Передний край смешался, но бойцы моего подразделения остались живы и достойно встретили врага. Правда, потери были очень большими - лед Нары весь был в крови. Но немцы прорвали фронт не на широком участке - примерно 8-10 километров. Главная задача тогда была не дать немецким войскам двинуться дальше и ликвидировать прорыв - для этого уже были стянуты войска других подразделений. В район Кубинки тогда как раз прибыла 22-я резервная Сибирская армия, вот она и встретила прорвавшихся немцев. Мы устояли, и через пять дней наши войска пошли в наступление, а мы начали наступать только 25 декабря, через 20 дней».

В августе 1943-го Николай Степанович окончил ускоренные курсы Военной академии имени Фрунзе и был направлен на Третий Прибалтийский фронт начальником штаба стрелкового полка. Тогда и произошла история, связанная с этой фотографией.

Николай Сирота отвечал за боевую подготовку. Неожиданно в полк приехал с инспекцией командующий фронтом - понятно было, что тут без демонстрации боевой подготовки не обойтись. «Пришли мы на позиции, - рассказывает Николай П.- и командующий мне и говорит: «Вражеская атака, автоматчики и танки впереди, сто метров!»- Тут пришлось показывать, на что мы способны. Командующий был настолько доволен нашими результатами, что пожал мне руку, и спросил: « Где жена?». - «В Москве, - товарищ генерал-лейтенант», - ответил я. «В Москву, в отпуск на десять суток», - скачал командующий. В Москве и был сделан этот снимок.

Николай Степанович принимал участие в Новгородом, Псковом, Ригой. После войны долгое время служил в аппарате Генерального штаба.

 

 

 

РЕЙД ПО ТЫЛАМ ВРАГА

Ф. Тиль

 

В оперативном отношении бригада подчинялась непосредственно командованию Северо-3ападного фронта и даже ставке. Донесения бригады адресовались командующему фронтом генералу Kурочкину, члену военного совета Булганину. начальнику штаба фронта Ватутину, а одно даже Сталину. Приказы командованию бригады подписывались Курочкиным или Ватутиным.

Бригада после первой неудачи со снабжением оправилась и начала действовать. Был уничтожен гарнизон фашистов в Добрыне, затем 24 марта в Игожеве, 26 марта десантники с боем взяли Меглино, а 27 марта - Старое Тарасово. При этом было истреблено много фашистов и техники, но и потери бригады были значительны.

Особенно ожесточенный бой был за Старое Тарасово: он длился с 5 часов утра до позднего вечера. Фашисты использовали в бою артиллерию, минометы, бронетранспортеры и авиацию. Много фашистской техники осталось на поле боя, гарнизон фашистов в деревне уничтожен. Десантники потеряли 380 человек, которые похоронены в братской могиле. В бою тяжело ранен комиссар бригады А. И. Мачихин. Одновременно часть бригады действовала на реке Пола -деревни Пенно, Кривая Часовня, Старое Сохново. Здесь десантники уничтожали фашистские гарнизоны, рвали их коммуникации.

После боя за Старое Тарасово бригада получила благодарность от командования фронта: весеннее наступление в 1942 году фашистов на Москву и Ленинград было сорвано.

Враг рвался к Сталинграду. Многие части и соединения были сняты с фронта и переброшены туда. Действия десантников в тылу врага сковали его стотысячную армию. Обеспокоенное командование сняло ряд соединений с фронта для уничтожения бригады, что облегчило положение наших войск на Северо-Западном фронте.

Основная задача бригады была выполнена. И командование приказало бригаде двигаться на Корнево, Лунево, чтобы затем в районе Дягилева перейти линию фронта. Приказ командования фронта выполнялся точно. Но в районе Корнева фашисты сконцентрировали большие силы с артиллерией, танками, минометами, большим числом пулеметов.

28 марта состоялся ожесточенный бой за Корнево, 29 марта - за Черное и Лунево. Превосходящие силы до зубов вооруженного врага не дали пройти бригаде к линии фронта. Лишь небольшая ее часть перешла линию фронта, а основные силы вынуждены были отступить.

Бригада пошла на север. В эти дни был прислан самолет за раненым комиссаром А. И. Мачихиным. Это было недалеко от болота Дивен Мох, где собиралась и концентрировалась потом бригада. Однако минометным огнем фашистов самолет был поврежден и его пришлось сжечь. Через  несколько дней был прислан второй самолет, на котором и был вывезен комиссар. После его эвакуации обязанности комиссара бригады принял начальник политотдела Ф. П. Дранищев.

Наступил апрель. Положение десантников ухудшилось: мокрый снег, невозможность обсушиться, перебои в снабжении продовольствием. Первый батальон, забрав раненых, вышел к своим. Остальные батальоны после тяжелых боев у Корнева и Лунева также пошли на север, но 2 апреля на демянской дороге (видимо, той, что ведет на Висючий Бор из Любна) встретили заслон фашистов, вынуждены были вступить в бой, в котором понесли потери. Затем 3 апреля бой между Анкино и Залесье, после которого и отошли в болото Дивен Мох.

Храбро сражались десантники, дрались с врагом до последнего патрона. Рейд десантников продолжился. Нам стало известно, что в нашем и Демянском районах живет и работает несколько бывших десантников. Просим их откликнуться и дополнить наш рассказ.

 

 

ПАРТОРГ БАТАЛЬОНА

В. Е. Козырева

 

Традиционной стала встреча ветеранов 3 Коммунистической дивизии, защищавшей Москву от фашистских захватчиков. В этом году - юбилейном - встреча состоялась 7 декабря в Колонном зале Дома союзов.

Друзья-ветераны Ситин Виктор Лукич, Овечкин Виктор Васильевич, Стрельников Вячеслав Михайлович обычно празднуют вместе день 15 октября (день формирования 3 Коммунистической) или декабрь - время контрнаступления. Встречи проходят радостно, взволнованно.

2 декабря, в день чествования участников обороны Москвы в актовом зале нашего института, мы встретились с кандидатом исторических наук доцентом кафедры истории КПСС, профоргом Вячеславом Михайловичем Стрельниковым и задали ему несколько вопросов.

- Где Вас застала война?

- Шел октябрь 1941 года. Немецко-фашистские войска рвались вглубь нашей страны, приближались к Москве. Нависла угроза над столицей. Студенты московских вузов, как и многие тысячи трудящихся города, добровольно вступали в ряды коммунистических батальонов, чтобы до последней капли крови отстаивать каждую улицу, каждый дом. Большинство добровольцев не имело достаточной военной подготовки, но по своим морально-политическим качествам они находились на чрезвычайно высоком уровне.

Молодость знала, что защищает не только прекрасный город - сердце Родины, но и свое будущее, свои жизненные идеалы.

Мы понимали необходимость в кратчайший срок преодолеть все препятствия и в совершенстве овладеть боевым мастерством. Учеба шла днем и ночью. Мы знали о силе врага, но это не страшило, еще больше укрепляло наш боевой дух.

Вскоре наша III Коммунистическая, куда входили и 20-летние студенты МГУ, получила боевое задание: первые бои на Волоколамском направлении, под Солнечногорском, Красной Поляной, в районах Наро-Фоминска, Клина, Истры...

- Наиболее яркие воспоминания?

- Вспоминается доктор исторических наук, профессор Аркадий Лаврович Сидоров - наш заместитель командира полка. Он не раз водил нас в атаку на вражеские укрепления... Падали мины, длинными очередями стреляли фрицы из дотов и дзотов. Поднимались - и стрельба начиналась почти в упор. «За Родину, вперед!» - бойцы отчаянным рывком брали населенный пункт. Многие были убиты, ранены, но боевой приказ выполнили.

...Я возглавил группу бойцов и сержантов в составе 38 человек и обеспечил прорыв обороны немцев под Семкиной Горушкой. Гвардейцы целый день отражали яростные контратаки врага. Два блиндажа, 70 метров траншей были удержаны группой. При отражении контратак наши воины уничтожили десятки фашистов, захватили 8 автоматов, 3 ручных пулемета и другие трофеи.

...Не могу умолчать о мужестве и отваге Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, которые спасли жизнь сотням бойцов. Им посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Из газеты «Авангард» - органа Валдайского горкома КПСС Новгородской области (о побывавшей там делегации ветеранов Северо-Западного фронта, в том числе и бывшего парторга батальона 3 Коммунистической В. М. Стрельникова) «Интересен был рассказ Вячеслава Михайловича Стрельникова. Перед началом войны он был студентом третьего курса Московского университета. 3 Коммунистическая дивизия, в которой он был рядовым бойцом-артиллеристом, сдерживала превосходящие силы противника под Демянском. Мужественно воевал Вячеслав, не один раз подбирали его раненым с поля боя, грудь отважного артиллериста украсили несколько орденов и медалей. Однажды, когда вышел из строя командир, Стрельников заменил его».

Таких эпизодов за годы войны было много. Москвичи освобождали Калининскую и Ленинградскую области, Прибалтику, Восточную Пруссию.

- Что пожелаете студентам?

- Ветераны Великой Отечественной войны помнят наказ пламенного борца против фашизма Юлиуса Фучика: «Об едином прошу тех, кто переживет это время: не забудьте... Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас... Пусть эти люди будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами!». Думаю, такие пламенные, высокие слова не требуют комментариев.

 

 

ПО МЕСТАМ БОЕВ

Т. Некрасов, член совета ветеранов Северо-Западного фронта

 

Райисполкомовский шофер Филипп Семенович Сергеев круто вырулил машину, и мы помчались в сторону Молвотиц. Пассажиры - участники освобождения Демянского района от немецко-фашистских оккупантов в годы Отечественной войны.

Вог Вячеслав Михайлович Стрельников. Перед войной он учился на III курсе исторического факультета Московского университета. Как только над нашей Родиной нависла грозная опасность, он по зову партии и велению комсомольского сердца добровольно встал на защиту Москвы. Вскоре в составе третьей коммунистической дивизии он был на Новгородской земле. Под деревнями Павлово и Сидорово, что недалеко от Демянска, молодой артиллерист мужественно отбивал атаки врага. Вячеслав был рядовым бойцом, но когда вышел из строя командир, он заменил его. Вскоре и сам был ранен, но, подлечившись в медсанбате, вернулся в свое подразделение.

Молодые воины-комсомольцы заметили организаторские способности, избрали его своим вожаком. Комсорг полка, парторг батальона - вот путь Вячеслава в добровольческой дивизии. Он еще был дважды ранен, но каждый раз возвращался в свою часть.

После победы над врагом бывалый воин Стрельников продолжил учебу в университете, откуда уходил на фронт, окончил его. А теперь он уже кандидат исторических наук, доцент Московского института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова.

Другой пассажир - Андрей Филиппович Майлов. Он торопится в село Павлово, Сидорово, Новую Руссу, где почти 25 лет назад со своими однополчанами дрался с гитлеровскими захватчиками. На войну Майлов уходил с группой студентов того института, где в настоящее время преподает доцент В. Стрельников. А. Майлов активно участвовал в битвах под Москвой. По заданию комбата Дмитрия Филипповича Бурыма Андрей Филиппович, а тогда его мы просто называли Андрюша, переодевшись в гражданскую одежду, ходил по тылам врага. Собранные Андреем Майловым сведения о фашистах сыграли важную роль в разгроме их под Москвой.

Смело и решительно действовал стрелковый батальон под Демянском. Он всегда находился в боевых порядках, вместе с однополчанами штурмовал неприятельские укрепления и А. Майлов. В одной из схваток с врагом он был тяжело ранен. Окрепнув в госпитале, Майлов стал трудиться в Министерстве внешней торговли СССР. Но разве мог он забыть друзей, с которыми проливал кровь на Новгородской земле. Андрей принялся за их поиски. Его труд увенчался успехом. Майлов разыскал многих однополчан. Позднее из них был создан совет ветеранов дивизии, членом которого является и А. Майлов.

И вот спустя почти четверть века он побывал в местах, где воевал, повстречался с местными жителями, которых освобождал. Неописуема эта встреча!

Автор этих строк в свое время работал в политотделе Московского железнодорожного узла. Вместе с другими москвичами он добровольцем участвовал в обороне столицы, воевал на Северо-Западном фронте.

Среди отважных и храбрых воинов было немало женщин. Многим воинам спасла жизнь санинструктор Софья Дмитриевна Найденова, посетившая на днях место боевых сражений в составе делегации ветеранов Северо - Западного фронта. Под огнем противника в жару и пургу она выносила раненых с поля боя. Однажды Найденова выносила с передовой истекавшего кровью москвича. Их заметил гитлеровский снайпер. Над головами завизжали пули врага. Но Софья не растерялась. Зарываясь в глубокий снег и маскируясь им, она ползла все дальше и дальше.

Подразделение, в котором служила Найденова, вело жестокий бой с фашистами. Немцы открыли сильный артиллерийский и минометный огонь. Софья и ее подруга Резцова с возгласами: «Товарищи, вперед!» - бросились на врага. Воодушевленные примером девушек, красноармейцы пошли в атаку. Гитлеровцы отступили.

Надежду Петровну Варыгину однополчане называли дважды ветераном. Она пришла в нашу добровольческую … в годы гражданской войны с оружием в руках защищала Советскую власть. И в годы Отечественной войны, будучи политработником на Северо-Западном фронте, не раз повторяла свой ратный подвиг.

В числе других прославленных воинов в Демянском районе побывали Герой Советского Союза генерал-майор Федор Васильевич Карлов. Дивизия, которой он командовал, начала свой путь на Новгородской земле, участвовала в разгроме укрепленного немецкого котла в районе Демянска. Дивизия дала стране 96 Героев Советского Союза. Генерал Карлов совершил поездку по местам боев вместе с бывшим командиром полка Гургеном Григорьевичем Налболдяном. Они выступали перед местными жителями с рассказами о героических делах советских воинов, громивших немцев под Демянском.

В составе делегации были инженер-полковник военно-воздушных сил Северо-Западного фронта Федор Архипович Шалин, бывший член военного совета воздушных сил генерал-майор Иван Васильевич Мошнин, полковник медицинской службы Михаил Николаевич Поляков-уроженец города Старая Русса, бывший командир 166-й стрелковой дивизии генерал-лейтенант Бронислав Иосифович Полторжинский. Делегацию возглавил бывший заместитель начальника. Политуправления Северо-Западного фронта генерал-майор Владимир Никитич Глазунов.

 

 

ШТУРМ СЕМКИНОЙ ГОРУШКИ

М. Петухов, ветеран Третьей Московской коммунистической дивизии

 

Враг укрепился в Семкиной Горушке и не давал возможности Московской коммунистической дивизии продвигаться вперед, в штабной землянке командира полка Епифанова собрались комбаты и другие офицеры. Для штурма деревни было решено создать ударную группу из смельчаков. Кто ее возглавит?

Комсорг полка Вячеслав Стрельников, доброволец из Москвы, студент третьего курса МГУ, попросил поручить ему выполнить эту задачу.

Старшие командиры переглянулись и после небольшой паузы дали согласие. Началась кропотливая подготовка. Отобраны смелые из смелых.

...Полночь. Впереди ползут саперы, освобождая путь от своих и вражеских мин, а далее цепочкой движутся ударные группы и группы прикрытия. Небо заволокло облаками, и лишь изредка вспыхнет ракета, освещая подступы к вражеской линии обороны. Минные поля позади, а впереди три ряда проволочных заграждений.

Вячеслав Стрельников посмотрел на часы. Три часа утра. Пора начинать штурм. По цепочке подана команда.

Ударные группы первыми ворвались в траншеи врага. Началась усиленная перестрелка. В дзоте, куда ворвался Стрельников с группой комсомольцев, увидели фашиста, обстреливающего из пулемета наши позиции, а еще один крутил ручку телефонного аппарата. При виде русских у немца выпала из рук телефонная трубка, а руки потянулись вверх. Оглушив прикладом пулеметчика, Вячеслав приказал повернуть пулемет в сторону врага и открыть огонь, так как враг пытался перейти в атаку.

Выскочив из дзота, Стрельников устремился по траншее в другой ее конец, где шла ожесточенная стрельба. Мало-помалу бой начал утихать. Но передышка была недолгой. Утром противник перешел в контратаку. Стрельников прикинул силы врага. Их было не менее пятидесяти человек. Передана команда: не стрелять, подпустить ближе. Остается 50, 40, 30 метров. И вот застрочили пулеметы и автоматы. Контратака захлебнулась, немцы бежали с поля боя, оставив убитых и раненых. Через полчаса новая атака! И опять отбита.

Часовая передышка, и враг обрушил на горстку храбрецов артиллерийский и минометный огонь. Тридцать минут длилась канонада. И снова атака на наши позиции.

«Подпустить врага ближе» - отдает команду Стрельников.

Поредели ряды добровольцев. Кругом воронки и холмы земли. Наступающие все ближе и ближе. Осталось не более двадцати метров. Тогда-то в немцев и полетели связки гранат, застрочили пулеметы и автоматы москвичей. Вячеслав появляется то в одном, то в другом конце траншеи, дает необходимые приказания. Вот замолчал пулемет. Ранен пулеметчик. И Вячеслав, прильнув к «максиму», продолжает косить врага. Атака захлебнулась.

К середине дня наступило затишье. Но это не успокоило Стрельникова. Что-то готовит враг? Поступил приказ - держаться. Через амбразуру Вячеслав пристально наблюдал за передним краем. Солдаты приводили в порядок имущество, перевязывали раненых, готовились к новому бою.

- Товарищ командир! - обратился к Стрельникову солдат. - Разрешите подать вам заявление о приеме, в партию...

Взяв заявление, Вячеслав прочитал вслух: «Прошу принять меня в партию большевиков. Хочу умереть коммунистом».

- Я не согласен с тобою - ответил Вячеслав. - Мы пришли сюда не умирать, а освобождать родную нам землю, захваченную подлым врагом.

- Согласен, - ответил солдат, - я перепишу.

А вскоре и пятая за день атака фашистов была отбита горсткой московских добровольцев. Вячеслав Стрельников, будучи раненым, продолжал управлять боем.

Московская коммунистическая дивизия, устремившаяся в прорыв вражеской обороны на участке, удерживаемом более суток группой Стрельникова, начала освобождать старорусскую землю.

* *

Скажите, какова роль комсомола в Великой Отечественной войне? - спросил экзаменатор студента второго курса Московского института народного хозяйства имени Плеханова.

- Советские комсомольцы, воспитанные и руководимые Коммунистической партией, громили врага и совершали массовые подвиги и героизм...

- Достаточно, - остановил - Вячеслав Михайлович Стрельников, заведующий кафедрой истории КПСС, кандидат исторических наук, который и сегодня воспитывает советскую молодежь в духе преданности любимой Родине.

 

 

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Анатолий Шуваев

 

Лидия Поликарповна Колесникова - жительница нашего района, ветеран Великой Отечественной войны. За мужество и героизм, проявленные на полях сражений, награждена орденом Отечественной войны 2степени и медалями: «За отвагу», «За оборону Москвы» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Несмотря на возраст продолжает заниматься общественной работой, участвует в мероприятиях по патриотическому воспитанию учащейся молодежи. О Л.П. Колесниковой, о годах ее боевой юности пойдет речь в публикуемом сегодня материале.

С Лидией Поликарповной я познакомился осенью минувшего года, когда она с группой старшеклассников выехала в 4-ю гвардейскую танковую Кантемировскую дивизию. Худенькая, среднего роста, Лидия Поликарповна сразу нашла общий язык с ребятами, и они были очень удивлены, когда узнали, что эта женщина, будучи несколько десятилетий назад их ровесницей, в самом начале Великой Отечественной записалась добровольцем в 6-ю Московскую коммунистическую дивизию народного ополчения. Было это 3 июля 1941 года, как раз в тот день, когда Верховный Главнокомандующий И. Сталин выступил по радио с обращением к советскому народу. За плечами шестнадцатилетней Лиды были диплом об окончании семилетки и удостоверение о прохождении курсов санинструкторов при районном отделении Красного Креста.

Вскоре полк, в котором служила Лида, перебросили под Ельню, где шли тяжелые кровопролитные бои. В начале сентября командир батальона Кокарев отправил Колесникову сопровождать раненых в Москву. Учитывая юный возраст девушки, в столичном военкомате ей выдали справку об окончании военной службы и отправили домой. Но Лида оказалась настойчивой. На следующий день она пришла в районное отделение Красного Креста и вновь записалась, теперь уже в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию народного ополчения.

На поля сражений Лида попала лишь в феврале 1942 года. К тому времени по приказу Ставки Верховного Главнокомандования дивизию вывели из состава войск обороны Москвы и направили на Северо-Западный фронт. Ей присвоили новое наименование - 130-я стрелковая дивизия. Но об этом Лидия Поликарповна рассказала уже мне, когда мы встретились в ее квартире на Ленинском проспекте.

- Наш воинский эшелон разгружался на станциях Черный Дор и Горовастица. Оттуда мы походным порядком двинулись дальше на запад. В ночь на 21 февраля бойцы, а вместе с ними и мы, санинструкторы, начали выдвигаться на рубеж атаки. Утром наша артиллерия открыла огонь по противнику.

Ареной упорного боя стала деревня Павлово. Немцы стремились во что бы то ни стало удержать ее. Сдача ими этого опорного пункта нарушила бы целостность их оборонительного рубежа. Противник подтянул резервы и дрался ожесточенно.

- Наши солдаты, - продолжает рассказ Лидия Поликарповна, упрямо шли вперед. Я на лыжах была в цепи наступающих бойцов. За плечами болталась большая сумка с медицинским снаряжением: бинтами, марлей, ватой. Появились первые убитые и раненые. Живым оказывала помощь, а у погибших доставала медальон, чтобы штабной писарь сообщил родным, где погиб их сын, брат или отец. Девочки из медсанбата удивлялись, как я худенькая и на вид слабенькая, переворачивала на бок убитых бойцов. Порой приходилось бросить лыжи и ползком по сугробам добираться к раненым. Таких, как я санинструкторов в полку было много. Мы не только оказывали бойцам первую медицинскую помощь, но и вытаскивали их на волокушах с поля боя.

Бой, затихший с наступлением темноты, возобновился утром 22 февраля. И снова советских бойцов сопровождала Лида Колесникова. После ожесточенных боев деревня Павлово была взята нашими войсками, а вместе с ней и несколько других населенных пунктов. За эти несколько дней Лида вынесла с поля боя 26 раненых солдат и офицеров и была награждена первой боевой наградой медалью «За отвагу».

- Я никогда не забуду этот бой, - говорит Лидия Поликарповна. - Он остался в моей памяти на всю жизнь.

Под деревней Павлово Колесникову контузили и она была направлена в медсанбат, где после выздоровления продолжала нести службу. В октябре 1943 года Лидию Поликарповну по состоянии здоровья демобилизовали из рядов Красной Армии. Вернувшись домой в Москву, она до самого ухода на пенсию работала медсестрой в детских поликлиниках и заслужила немало теплых слов за свое внимание и заботу к пациентам.

 

 

МОЛОДОСТЬ ПОБЕДИТ

Е. Завадовский

 

Москва! Русская столица, сердце Советского Союза! Город нашей свободной молодости!

Враг на подступах к Москве. Комсомольцы-студенты пошли на фронт.

Анатолий Крылов – студент четвертого курса философского факультета. Два месяца он работал на строительстве укреплений. Его рота была лучшей на трассе. Теперь Анатолий Крылов пошел в рабочий батальон. Вместе с ним его друзья – Коля Сенин и Алеша Фурман.

Комсомольцы Макаренко, Гольденгершальд и многие другие пошли защищать Москву. Это бесстрашные и верные сыны родины.

Девушки кончают курсы медсестер. Зоя Азарх тоже работала на трассе. Сейчас она ждет, когда ее направят на фронт медицинской сестрой.

Наш товарищ Борис Коган написал на своем комсомольском билете: «Я молод и люблю жизнь, но родину я люблю больше жизни. Если умру – умру комсомольцем. Мое дело кончат другиеОсколок пробил комсомольский билет и сердце нашего друга. Кто же, как не мы, должен отомстить за смерть товарища?

Студенты идут на фронт! Победить или умереть – их девиз.

Молодость не может умереть - молодость победит.

 

 

МОСКВА, ОКТЯБРЬ 1941-го

А. Евгеньев

 

Шел четвертый месяц войны. Гитлеровские войска, не сумев с ходу взять Ленинград, перегруппировались и, создав значительный перевес в силах, начали операцию «Тайфун». 30 сентября они прорвали оборону на Западном направлении, окружили армии Резервного фронта, прикрывавшие Москву, и перекинулись на столицу. Началась Московская битва, ставшая переломным моментом во всей второй мировой войне.

На помощь столице шли воинские эшелоны с Дальнего Востока и из Сибири, проводилась спешная мобилизации военнообязанных, но нужно было выиграть время, задержать врага. И навстречу немцам по тревоге уходили курсанты военных училищ, части внутренних войск НКВД, рабочие отряды подмосковных городов. Но противник неумолимо приближался, положение Москвы становилось угрожающим. И тогда городской партактив, собравшийся 13 октября, постановил создать в каждом из 25 районов столицы добровольческие батальоны из коммунистов и комсомольцев, не подлежащих мобилизации в армию. С начала войны Москва собирала второе народное ополчение с задачей или задержать врага на окраинах, или до последнего сражаться на ее улицах.

В коммунистические батальоны вливались люди разных профессий, национальностей, возрастов. Были среди них учитель Болдано с женой и сыном, дочь профессионального революционера Лида Подвойская, композитор Кнушевицкий, работники наркоматов, преподаватели и студенты, рабочие московских предприятий, и всех их объединило твердое решение - лучше умереть, но не отдать Москву врагу.

Поэт М. Матусовский написал тогда о коммунистических батальонах:

Здесь были артисты, редактора,

Связисты и доктора.

Здесь были философы и певцы,

Курьеры и мастера.

Москва посылала лучших людей,

На смертную битву встав,

От всех переулков и площадей,

От славных своих застав.

Свыше 10 тысяч не очень умелых в военном отношении, но преданных Родине бойцов-добровольцев всего за два дня влилось в коммунистические батальоны, объединенные через несколько дней в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию.

Я, тогда студент третьего курса автодорожного техникума, с группой своих товарищей вступил в Бауманский батальон, уже имея некоторые представления о войне. Строил под пулеметным огнем немецких самолетов противотанковые рвы на Смоленщине, работал шофером на военном аэродроме, тушил зажигалки на крышах домов. И вот теперь предстояло драться за Москву. Ночью 14 октября получил первое боевое задание - привезти со складов оружие для батальона. По затемненным улицам, освещаемым только отблеском мечущихся в небе лучей прожекторов и вспышками разрывных зенитных снарядов, привез в школу, в которой мы располагались, французские винтовки и английские пулеметы времен первой мировой войны - все, что могла нам дать осажденная Москва. Но теперь у нас было оружие, и мы, еще ничего не умея, были готовы драться за родной город. 16 октября, когда тревожные сводки

Сов информбюро сообщили о новом прорыве врага, наш батальон был переброшен в Химки и стал занимать оборону вдоль канала Москва-Волга.

Противник продолжал рваться к Москве, еще не зная, что он приближается к своему разгрому. Но об этом - следующий рассказ.

 

 

 

СЕМЬЯ ПАТРИОТОВ

Т. Некрасов

 

Однажды вечером ко мне пришел участник Великой Отечественной войны Н. В. Бондарков. Он принес с собой пачку фотографий однополчан. Показывая одну из них, спросил:

- Узнаете?

На фотокарточке, несколько потускневшей от времени, были изображены три воина Советской Армии: двое мужчин и одна женщина. Не ожидая ответа, Николай Васильевич пояснил:

- Это семья бурята Цыдена Балдановича Балдано.

Я сразу же вспомнил тов. Балдано. Мы с ним виделись в памятные дни боев под Москвой. Потом фронтовая жизнь разлучила нас, и мы не знали о судьбе друг друга почти восемнадцать лет.

- Где же сейчас семья Балдано?

- Живы, здоровы. Давайте их навестим.

Мы поехали. На квартире Балдано мы встретили их боевых друзей: Н. В. Казиева, в годы войны командовавшего батальоном, в котором служила семья Балдано, И. И. Кулачина, К. А. Бирюкова, Н. П. Анисимова и других. Все они - бывшие воины.

Славный боевой путь прошла в годы войны семья советского патриота Балдано. Цыден Балданович от рядового бойца вырос до командира батальона. Не перечесть сражений, в которых пришлось ему участвовать. В одном строю с Цыденом Балдановичем все время находилась его жена Софья Зиновьевна, поражавшая всех воинов своей отвагой и мужеством. В батальоне она была и санитаркой, и телефонисткой, и писарем. На поле боя перевязывала  раны.

Мы познакомились и с их сыном Вадимом. Не раз по приказанию отца приходилось ему ходить в тыл врага и оттуда корректировать огонь. Вадим был опытным связистом и разведчиком.

...Давно отгремели бои. Многие советские воины, уйдя в запас или отставку, трудятся в народном хозяйстве. Цыден Балданович сейчас работает в радиокомитете переводчиком. Являясь пропагандистом Свердловского райкома партии, он часто выступает перед молодежью Москвы, делится своими воспоминаниями о суровых годах войны.

Вадим перед войной был учеником токаря. Теперь он конструктор, активист-досаафовец. Много забот и у Софьи Зиновьевны. Сейчас она домашняя хозяйка, воспитывает внука.

Так живет и трудится семья бывших воинов Балдано. Огромное удовлетворение доставила им встреча с боевыми друзьями. За круглым семейным столом они вспомнили о былых походах, о славных однополчанах.

 

                                   

 

Слайд28

 

На снимках: вверху (слева направо) Ц. Б. Балдано, его сын Вадим и жена Софья Зиновьевна (снимок 1942 года), внизу (слева направо): Н. П. Анисимов, Софья Зиновьевна, Вадим, Цыден Балданович Балдано и И. А. Бирюков. Фото Г. Паппеля.

 

В СОЮЗЕ С МОРОЗОМ

Охрана "зимника" на Левом берегу

А. Фридланд

 

К началу Московской битвы я работал на заводе №266 Наркомата авиапромышленности технологом цеха, в котором изготовляли электрооборудование для самолетов, в том числе аппараты пикирования для «Петляковых».

Жизнь шла по привычным уже канонам военного времени: работали ночами (по графику), дежурили не крышах заводских корпусов, гасили «зажигалки», нередко попадавшие в цель, анализировали сообщения Совинформбюро.

О том, что 30 сентября началось наступление фашистов на Москву, мы в первые дни не знали. Разговоры об этом пошли после того, как в вечернем сообщении Совинформбюро от 7 октября было сказано об особенно напряженных боях на Вяземском и Брянском направлениях. В последующие дни тревога в Москве стала нарастать, появились сообщения об оставлении нашими войсками Орла, Брянска, Вязьмы, а также о том, что противнику «ценой больших потерь» удалось потеснить наши части, вклиниться в расположение нашей обороны.

14 октября на заводе возникли разговоры об эвакуации, и многие пришли к решению, что нельзя в такой момент оставлять Москву, а нужно пойти, получить винтовку, занять указанное тебе место и стрелять, стрелять. Юношескую наивность таких рассуждений мы осознали позже, набравшись военного опыта. 15 октября около полудня началась запись в коммунистический батальон Сталинского района, на территории которого размещалось наше предприятие.

Утром 16 октября, как обухом по голове, ударили две фразы из сообщения Совинформбюро: «В течение ночи 14-15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборонуИ никаких разъяснений…

Паника усилилась, на заводах рабочим предлагали расчет наличными и самостоятельный переезд к месту эвакуации. В некоторых магазинах населению бесплатно раздавали продукты. Я решил, пока ходят электрички, поехать домой, попрощаться. На улицах сплошной поток беженцев: на машинах, на повозках, пешком. Вот пожилая седая женщина и паренек с ней, за плечами рюкзаки. Далеко ли дойдут? Дома застал только мать, сказал ей о своем решении. Накормила, проводила до платформы. Я просил ее держать себя в руках, надеяться на лучшее. Таких, как я, тысячи, десятки тысяч. И немцам не победить. Изо всех сил мама старалась показать себя спокойной, сдерживала слезы.

30 октября коммунистические батальоны всех районов Москвы были сведены в третью Московскую коммунистическую стрелковую дивизию, вошедшую в состав Московской зоны обороны. Передний край ее обороны пересекал Ленинградское шоссе севернее города Химки, примерно в том месте, где сейчас расположен мемориал «Ежи». Я стал красноармейцем 5-й роты 2-го батальона 1-го полка московских рабочих. Наш 2-й батальон занял позиции севернее платформы Левобережная Октябрьской железной дороги по восточному берегу канала на территории Московского библиотечного института и нынешнего совхоза «Химки». Через расположение батальона проходил «зимник» (зимняя дорога), который пересекал канал по понтонному мосту и далее шел к позициям 352-й стрелковой дивизии 20-й армии. Охрану понтонного моста и минных полей, расположенных у моста по обе стороны дороги, несла наша 5-я рота. В связи с сильными морозами время наряда ограничивалось получасом. Одеваем на себя все, чем располагаем: обычное нижнее белье, на него теплое, байковое, затем гимнастерка, ватные брюки, ватник, шинель, подшлемник, туго завязываем шапку-ушанку, на ноги две пары портянок, валенки, поверх всего тулуп до пят. Все долгие 30 минут кружу я вокруг минного поля то быстрым шагом, то «рысцой» и, несмотря на это, чувствую, как мерзнет… спина! Никогда, ни до, ни после, не испытывал я такого ощущения. «Каково же этим проклятым фрицам?» - эта мысль согревает.

На этих позициях нас застало известие о переходе войск Западного фронта в контрнаступление, завершившееся крупнейшим поражением гитлеровцев под Москвой. 6 января 1942 года вместе с группой товарищей, знавших немецкий язык, я был направлен в 7-й отдел Главного политического управления Красной Армии, а затем в 23-ю Воздушно-десантную бригаду для дальнейшего прохождения военной службы. В составе этой бригады летом 1942 года мне пришлось принимать участие в воздушном десанте в тыл к немцам, на Смоленщине. Это была едва ли не завершающая операция Западного фронта в том великом сражении, которое вошло в историю под названием «Битва за Москву».

По-разному сложилась военная судьба московских добровольцев. Но по каким бы военным дорогам она ни вела их, они всегда старались достойно продолжить почетное начало их боевого пути.

 

 

О ЧЕМ НАПОМНИЛО ПИСЬМО

Т. Некрасов

 

Это письмо пожелтело не от давности, а от слез близких и родных, - сказал Николай Васильевич Бондарков, передавая нам небольшой исписанный клочок бумаги. Записка была нацарапана, как видно, наспех, в бою …

Случилось это семнадцать лет тому назад. Однополчанин сообщал жене боевого друга Надежде Алексеевне «печальную весть o том, что Николай Васильевич умер после контузии».

Но славный воин Бондарков не умер. Он, как говорится, «воскрес из мертвых».

Николай Васильевич участник гражданской и Великой отечественной войн. Богатая, интересная жизнь у этого мужественного человека... Бывший красногвардеец, а потом слушатель курсов красных командиров первого выпуска, он участвовал во многих боях за Советскую власть. В составе Первой конной армии Бондарков сражался против деникинцев и белополяков, врангелевцев и махновцев. В годы  гражданской воины был четырежды ранен. После гражданской войны Бондарков работал в народном хозяйстве. Но как только фашистские полчища напали на нашу страну, он одним из первых добровольно встал на защиту родной столицы.

Однажды командование дивизии приказало Бондаркову доставить на поле боя значительное количество боеприпасов.

Передний край сильно обстреливался врагом. Кругом рвались снаряды и бомбы. Москвичи-гвардейцы умело маскируюсь, пробивались на автомашинах к переднему краю. Задание было выполнено.

На обратном пути Бондарков и его боевые друзья попали в зону вражеского огня и заняли оборону. В смертельной схватке с врагом Бондарков был ранен. Отважный гвардеец не оставил поля боя, он сражался до последнего патрона. Вскоре фашисты подожгли находившийся невдалеке сарай, в котором были раненые воины-москвичи. Николай Васильевич, будучи сам в тяжелом состоянии, бросался в горящее пламя, чтобы спасти товарищей.

Маленькая группа храбрецов действовала смело и решительно. Противник обрушил на советских воинов шквал артиллерийского огня. Земля горела кругом. Бондарков, находившийся на краю воронки, вырытой снарядом, был сбит воздушной взрывной волной авиабомбы и засыпан землей. Все считали его погибшим.

Но воины из соседней части отрыли Бондаркова. Москвич-гвардеец был в очень тяжелом состоянии. Военные врачи спасли ему жизнь и возвратили в строй.

Сейчас Николай Васильевич является активистом Советского комитета ветеранов войны. Работая в секции бывших фронтовиков, он поддерживает постоянную связь с войсковой частью, с которой' прошел славный боевой путь, регулярно выступает перед молодыми солдатами.

 

 

ПАРЕНЬ С ВОЛГИ

Т. Некрасов

 

Мне довелось побывать в Ульяновске. Там, на берегу Куйбышевского моря, я повстречался с однополчанином Иваном Яковлевичем Сыромятниковым, воевавшим против фашистских захватчиков на новгородской земле.

Мы ходили по живописным улицам города. Любовались Мемориальным центром. Его сооружают в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина. Там трудятся лучшие специалисты-ульяновцы, москвичи, ленинградцы. Сыромятников знакомит меня с величественными сооружениями.

Дом, в котором родился Владимир Ильич, вмонтирован в ансамбль замечательного памятника. Сыромятников влюблен в свой город. Здесь он родился, учился. Отсюда он в семнадцать мальчишеских лет ушел на фронт.

В грозном сорок втором году Иван направился в Куйбышев на курсы радиотелеграфистов. Окончил их и с новым пополнением был направлен на Северо-Западный    фронт,   а    там зачислен в дивизию московских добровольцев, сражавшихся южнее озера Ильмень.

Стоял жаркий июльский день. Шли кровопролитные бои у деревни Сутоки, недалеко от Залучья. Иван Сыромятников, зачисленный в артиллерийский полк, окунулся в пекло ожесточенных схваток с фашистами. С рацией за плечами приходилось под огнем врага продвигаться вперед с наступающими подразделениями.

Однажды под деревней Козлово он находился в засаде. Стемнело. Воины тщательно замаскировались в щелях и кустарниках. Сыромятников впотьмах производил прием радиограмм.

Оккупанты, сосредоточившиеся на исходных позициях, стали короткими перебежками приближаться к месту расположения московских добровольцев. Подпустив гитлеровцев совсем близко, воины, находившиеся    в    засаде,    встретили их ружейно-автоматным и минометно-пулеметным огнем.

Но фашисты наседали. По заданию командира Сыромятников вызвал подкрепление. Враги были разбиты наголову.

Посланцы столицы продвинулись вперед. Схватка с гитлеровцами за населенные пункты Извоз и Кукуй разгорелась с невиданной силой. Бушевало пламя артиллерийской канонады. В небе кружились вражеские самолеты. От взрыва авиабомб содрогалась земля.

Нужно было срочно вызвать по рации подкрепление. Но аккумулятор, на котором работала рация, «сел», а запасной пробит пулей. Связь со штабом полка была потеряна.

Командир дивизии Иван Иванович Бурлакин требовал от командира полка Федора Борисовича Чернусских данные о судьбе батальона капитана Меняйлова. Но тот лишь   разводил руками. Тем временем радист Иван Сыромятников, в распоряжение которого попала неприятельская радиоаппаратура, из сухих элементов монтировал батарею. Наконец, рация заработала. И все же со штабом полка и дивизии Ивану Сыромятникову связаться не удалось, потому что к этому времени все радисты дивизии работали уже на другой заданной им волне.

Комсомолец не терял самообладания. Он прощупывал эфир, искал своих сослуживцев. И вдруг услышал знакомый голос комдива. Сыромятников не выдержал и отозвался открытым текстом.

- Иван Иванович, я - «Медаль».

Комдив Бурлакин с целью конспирации не отозвался радисту. Но тут же было отдано распоряжение: проверить, что означает «Медаль». Это был позывной батальона, оказавшегося в беде.

Так установили  связь   с батальоном московских добровольцев, который попал в окружение. На его выручку ринулись остальные подразделения полка Ф. Б. Чернусских.

Войну Сыромятников закончил в Восточной Пруссии. На его груди к этому времени сияли орден Красной Звезды и восемь медалей. Многие однополчане, разгромив немецких оккупантов, возвратились к мирному труду. Иван Сыромятников до сорок восьмого года продолжал службу в рядах Советской Армии. Затем, уволившись в запас, приехал в родной город.

Сейчас Иван Яковлевич - член Коммунистической партии. Работает инженером. Он как и все ульяновцы, принимает участие в сооружении Мемориального центра.

Иван Яковлевич возглавляет первичную организацию общества «Знание». Ему часто приходится выступать перед молодежью с рассказами о сражениях на новгородской земле и на других фронтах Отечественной войны.

 

 

ПОСЛЕ БОЯ …

М. Алексеева, Н. Клемм

 

- Начинаем концерт, посвященный награждению нашей 53-й гвардейской стрелковой дивизии орденом Красного Знамени. Духовой оркестр исполнит марш дивизии известного военного дирижера и композитора С. Чернецкого, - объявляет руководитель агитбригады дивизионного клуба лейтенант П. Листопадов.

... На лесной опушке прямо на земле сидят бойцы, уставшие после недавнего боя. Отодвигается «занавес» - плащ-палатка. Хирургическая сестра T. Венедиктова и санинструктор разведроты 3. Андрианова исполняют шуточную песню «Метелки вязали, в Москву отравляли...». К ним присоединяются бойцы И. Хабаров и П. Малышев, затевающие веселую потасовку. Сценка заканчивается общим переплясом. Затем боец В. Лебедев читает из поэмы «Мертвые души» Н. В. Гоголя отрывок о «птице-тройке…».

Основу клуба, созданного при активном содействии начальника политотдела дивизии полковника И. Никулина, составили москвичи-добровольцы, начавшие свой ратный путь в ополчении на подмосковных рубежах. Только в Москве записались в ополчение сотни артистов. Среди них было немало профессиональных деятелей искусств: композитор, дирижер В. Кнушевицкий, музыканты оркестра Большого театра В. Ронинсон и А. Бафталовский, кинооператор Мосфильма С. Галадж, художники Ю. Авдеев, П. Шолохов и другие. Много хороших стихов написал дивизионный поэт В. Ермаков. Музыкальное сопровождение во всех концернах было баяниста Г. Филимонова.

Очередная передышка между боями - и снова перед воинами самодеятельные артисты. На «бис» воспринимались – «Куплеты Гитлера», исполнявшиеся бойцом В. Наройченко. Загримированный под фюрера, в черной эсэсовской форме, с большим картонным топором за поясом, он пел куплеты, включавшие названия населенных пунктов, в освобождении которых принимала участие дивизия: «Лишился Старой Руссы, с досадой рву свой ус я, войска свои не в силах от бегства удержать...»

После освобождения Пскова родилась песня, исполнявшаяся на мотив популярном песни «Огонек». В ней были такие слона: «Снова Семкина Горушка вспоминается мне, и земля Ленинградская, и Стремутка в огне...». Это названия сел, где были ожесточенные бои. Лишь после войны узнали, что написал эту песню капитан Я. Гайлюнский.

В программу всегда включали сведения о боевых делах подразделения, в котором давался концерт. Так, например, санитару, закрывшему собой раненого комбата, были посвящены такие строки: «Внемлите все, кто молод и стар: в битве, в огне пожарищ, как Атамановский герой-санитар, береги командира, товарищ!»

Для быстрого форсирования реки Валка-Эма-Йыги и на границе Эстонии и Латвии саперы капитана Г. Зубарева под огнем противника встали в два ряда по грудь в воде и положили на плечи доски, по которым на противоположный берег бежала в наступление пехота. В концерте это отразилось так: «Споем, как саперы нам строят пути, чтоб немцам живыми от нас не уйти. Споем, как сквозь грозы и шквал огневой наш Зубарев шел, как отважный герой».

Интересным получился номер, в котором на плащ-палатку навешивались костюмы небольших по росту парня и женщины и через специальные прорези просовывались головы и руки исполнителей. Аккомпанируя себе чечеткой деревянными ногами по доске, они запевали: «Эй, сильнее 6eйтe пушки, добивай врагов дотла! Мы споем сейчас частушки про гвардейские дела». А дальше: «По врагам удар утроим, не жалей для них свинца! Бей врагов, как бьет их Роев, добивай их до конца!»

За активное участие в освобождении города Тарту дивизии было присвоена почетное наименование Тартуская. П. Листопадов посвятил этому стихи, а В. Ронинсон и А. Бафталовский положили их на музыку. Командование утвердило эту песню в качестве официального марша дивизии. Начинался он слоями: «Распахнись вширь и вдаль удаль наша русская, закаленная, как сталь, в бой идет Тартуская».

Под новый. 1944 год командир дивизии генерал-майор И. Бурлакин приказал клубу организовать елку. Для этого саперы построили на берегу реки Ловать большую землянку. А чем елку украсить? Из цветных лампочек от ручных фонариков сделали светящиеся гирлянды, из старых бинтов - флажки, предварительно окрасив их марганцовкой, риванолью, зеленкой. Увенчала елку золотая звезда, изготовленная из консервных банок. Вечером собрались представители всех полков и спецподразделений дивизии. Включили радио Москвы, с последним ударом курантов погасили свет и зажгли елку.

Клуб располагал двумя киноустановками на автомашинах, что позволяло демонстрировать фильмы во всех подразделениях. Киномеханик А. Дряпак участвовал также в агитационных громкоговорящих передачах на противника, которые вели инструктор политотдела И. Бендерский и перешедший на нашу сторону немецкий солдат.

На основе фронтовых киносъемок С. Галадж после войны создал хроникально-документальный фильм о боевом пути дивизии.

 

М. АЛЕКСЕЕВА, бывший начальник клуба 53-й гвардейской стрелковой дивизии, гвардии капитан.

Н. КЛЕММ, участница самодеятельности гвардии старший сержант.

 

 

О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ

И. Козлов

 

Осень 1941 года. Фашисты рвутся вглубь нашей страны, приближаются к Москве. На ее дальних подступах уже идут ожесточенные бои. А ближе к столице развернулись грандиозные работы по строительству оборонительных сооружений. Тысячи москвичей, несмотря на частые налеты вражеской авиации, роют окопы, рвы, доты, устраивают проволочные заграждения. Но все они без людей были мертвы. В помощь Красной Армии требовались дополнительные вооруженные силы. По призыву партии и по велению сердца тысячи москвичей взялись за оружие и добровольцами ушли на фронт.

В первых рядах шли коммунисты и комсомольцы. Среди добровольцев в 3 Московской коммунистической дивизии было много метростроевцев - строителей первых очередей метрополитена.

Первую боевую закалку Коммунистическая дивизия московские добровольцев получила именно в эти суровые дни - защищая Москву. Они прошли хорошую школу боевой подготовки и потом явились одним из боевых резервов нашей армии. Поэтому, когда потребовалась помощь Ленинградскому фронту, дивизию московских добровольцев перебросили на Северо-Западный фронт. Враг здесь сильно укрепил свои позиции, подтянув отборные части. В результате тяжелых боев вражеская линия обороны была прорвана. Дивизия пошла в наступление. За каждый населенный пункт шли упорные бои. Именно здесь за героизм и храбрость дивизия посланцев Москвы была удостоена звания Гвардейской.

В весеннюю распутицу, зимнюю вьюгу и морозы, днем и ночью, не зная отдыха, воины дивизии гнали фашистских захватчиков от героического Ленинграда. Прорвав «линию Пантеры», которую гитлеровцы считали непреступной, москвичи участвовали в освобождении Тарту, Риги и других городов Прибалтики. В рядах этой дивизии начинали свой боевой путь многие метростроевцы. Некоторые из них сражались до последнего дня войны, до полной победы над врагом.

По комсомольской путевке пришел на Метрострой Николай Иванович Богомолов. Работал слесарем-монтажником. Своим старанием, трудолюбием он заслужил уважение в коллективе строителей. В октябре комсомолец Богомолов добровольцем уходит па фронт с Коммунистическим батальоном Кировского района Москвы. В части его все уважали, в боях был смел, находчив и бесстрашен.

За один населенный пункт, который неоднократно переходил из рук в руки, шел тяжелый бой. В этом сражении погибли несколько наших парней-метростроевцев: маркшейдеры Л. Попов и А. Рославцев, бригадир Н. Фомин, секретарь партбюро шахты С. Броварнюк. Николая Богомолова среди убитых и раненых не оказалось. Несколько дней о нем ничего не было слышно. И тогда политрук роты метростроевец Сергей Мурысин сказал: «Хороший был парень, Николай, но где он - неизвестно. Придется писать матери, как о пропавшем без вести». Но с письмом поспешили.

В том бою он был ранен. После перевязки на поле боя тяжелораненый он пошел в медсанбат. Ночью, в темноте и обессиленный, свалился в снегу. Разведчики из соседней части, возвращавшиеся из разведки, случайно нашли его и в бессознательном состоянии доставили в медсанбат своей части. Оттуда он был потом направлен в госпиталь. После длительного лечения вернулся на фронт с Сибирской маршевой дивизией и потом до конца войны находился на передовой линии огня. Участвовал в боях под Ржевом, Великими Луками, под Ленинградом и Выборгом.

Войну гвардии майор Николай Иванович Богомолов закончил на Дальнем Востоке, участвуя в разгроме японских самураев.

За боевые действия он был награжден двумя орденами Отечественной войны и орденом Красной Звезды. После демобилизации вернулся на Метрострой и работал на деревообделочном заводе.

Многие ветераны-метростроевцы хорошо знают Ивана Афанасьевича Полунина. В числе десяти тысяч комсомольцев пришел он в 1933 году на строительство метро. За участие в сооружении второй очереди линии - станции «Площадь Революции» награжден орденом Ленина. Он был одним из лучших бригадиров того времени.

В 1941 году коммунист Полунин становится бойцом Коммунистического батальона Кировского района. При прорыве вражеской обороны командир отделения Полунин был бесстрашен и всегда шел впереди своего отделения. После ранения политрука метростроевца Сергея Мурысина Полунин становится политруком роты, но по-прежнему на поле боя - впереди своих бойцов.

В одном из сражений Иван Афанасьевич был тяжело ранен и после лечения в свою часть не попал, а был направлен в войска НКВД, которые очищали тыл от всякой нечисти. Только в 1955 году демобилизовался капитан Полунин из армии. С ним через много лет я встретился около-строительной площадки одной из шахт Метростроя. Разговорились. Иван Афанасьевич поделился: «Только два дня как демобилизовался. Иду, смотрю - шахта. Уже построена Кольцевая линия, а ведь я уходил со строительства станции «Новокузнецкая». Как много сделано, несмотря на войну...». Поговорили о товарищах, вспомнили о боевых друзьях-метростроевцах. И Полунин снова безоговорочно решил пойти на-Метрострой.

Через несколько лет Иван Афанасьевич окончил техникум и потом несколько лет работал начальником смены в СМУ-7. За боевые дела он награжден орденом Отечественной войны и медалями.

Еще одного ветерана 3 Московской коммунистической дивизии Ивана Георгиевича Негрова я знаю также по совместной работе на первых очередях строительства метро. Он работал тогда механиком, всегда исполнительный, болеющий за дело и хорошо знающий работу.

В 1941 году коммунист шахты №15-16 Негров добровольно уходит на фронт с Коммунистическим батальоном Кировского района. Будучи командиром отделения, Иван Георгиевич пользовался в части большим авторитетом среди бойцов. И неслучайно вскоре был назначен парторгом 3-го полка дивизии. Как парторг, он всегда находился среди бойцов, на переднем крае. До последнего дня войны участвовал в боевых действиях. Прошел с дивизией боевой путь - Москва - Старая Руса - Тихвин - Ленинград - Тарту - Рига и на берегу Балтийского моря в 1945 году закончил свой боевой путь в звании гвардии майора.

Несколько десятков метростроевцев воевали в рядах Коммунистической дивизии. Сейчас из них в живых осталось немного. Среди них бывший проходчик Николай Петрович Теппо. В 1933 году пришел он по комсомольской путевке в числе десяти тысяч комсомольцев. Строил станцию «Библиотека имени Ленина», «Динамо» и в 1941 году с шахты № 20-21 Замоскворецкого радиуса с Коммунистическим батальоном ушел на фронт. До войны окончил от райвоенкомата курсы санинструкторов, на фронте в начале был бойцом. Но потом ему пришлось все-таки к своей красноармейской аммуниции дополнительно надеть сумку с медицинскими перевязочными материалами и оказывать первую помощь раненым товарищам непосредственно на поле боя.

Николай Петрович прошел войну до последнего его дня. Только в октябре 1945 года демобилизовался гвардии старшина Теппо. 186 человек вынес он с поля боя и кроме того, более двумстам бойцам сделал перевязки на поле сражения. Два ранения и две контузии получил он за годы войны. Во время освобождения Прибалтики ему, как эстонцу по национальности, предлагали перейти в эстонскую часть. Но разве мог он уйти от своих товарищей по оружию и работе.

Пламенный борец против фашизма, чехословацкий патриот Юлиус Фучик в своем наказе говорил: «Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас. Пусть же эти люди будут всегда близки вам как друзья, как родные, как вы сами!» Мы, ветераны, на наших встречах всегда вспоминаем своих погибших товарищей метростроевцев В. Любченко, А. Акинина, В. Назарова, А. Панкратьенко, И. Пискуна, Нину Бондаренко и многих других товарищей, погибших во имя будущего. Их имена должно знать и помнить сегодняшнее поколение метростроевцев.

 

И. КОЗЛОВ, ветеран Метростроя и 3 Московской коммунистической дивизии.

 

 

ТРЕТЬЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ

И. Негров

 

Автор этих воспоминаний Иван Георгиевич НЕГРОВ пришел на Московский метрострой в 1933 году по путевке Ленинского райкома партии, 5 лет работал в кессоне. Участвовал в сооружении многих станций и перегонных тоннелей.

В годы Великой Отечественной войны был на фронте. Прошел путь от солдата до парторга полка. После победы снова вернулся на Метрострой. Ныне он работает механиком в УММ. Иван Георгиевич любит свою работу и выполняет ее с душой. Несмотря на свой возраст, ему 71 год, трудится ветеран в полную силу и работу свою на другую, легкую, менять не собирается. В этом видится метростроевский характер, закалка военного человека.

Не всякий знает о том, что 13 октября 1941 года в Москве состоялся актив города. Это собрались лучшие люди - весь цвет столицы. Активом руководил секретарь МГК ВКП(б) А. С. Щербаков.

На повестке дня стоял один вопрос: о мероприятиях по защите Москвы на ближних подступах к городу.

Среди многих срочных практических мероприятий был один пункт, который гласил: создать рабочие батальоны из коммунистов-добровольцев - москвичей.

Повторяю, это было 13 октября сорок первого года, а 14 и 15 октября записалось коммунистов и комсомольцев-добровольцев несколько десятков тысяч человек.

Приходили коммунисты и комсомольцы целыми бригадами, цехами, факультетами и даже семьями - отец, мать, сын, дочь…

Многих я знал лично. Это метростроевцы И. Монеткин, А. Володин, А. Зарецкий, Н. Назаров, И. Козлов, Myзалевский, Н. Богомолов, Н. Бондаренко и многие другие.

Сдав свою бронь в райком партии, записался добровольцем и я.

В то время фашисты были в 100-120 километрах от Москвы и готовили решающий бой по захвату нашей столицы. Трудно передать то волнение, решительность и нашу ненависть к противнику в тяжелые дни, которые переживали мы имеете со всеми москвичами и с нашим советским народом. Это переживание словами передать невозможно.

Рабочие отряды были сведены в полки, а полки - в дивизии. Дивизий было четыре. Их называли коммунистические. А та, в которой воевал я, была третья коммунистическая.

Первый бой отдельными подразделениями мы приняли под Солнечногорском, где подбили 2 танка, 1 вездеход и расстреляли половину роты пехоты.

Там мы понесли первые потери. Погибли командир батареи Винцкевич, комиссар батареи Пропадалов, командир орудия Маланин, парторг батареи Рыжов и другие наши товарищи. Их имена высечены на памятнике в городе Солнечногорске.

Когда я бываю там, я приношу большой букет полевых цветов к подножью памятника моим погибшим друзьям, с которыми ел и пил из одного котелка, закуривал из одного кисета, прошел ни один километр фронтовых дорог. Я мог бы рассказать о каждом много хорошего, по-человечески доброго …

Все это было   началом  наших боевых дел. Потом были большие и малые бои, но все они похожи на тысячи других боев Советской Армии.

Мы вели тяжелые сражения в болотах на северо-западном фронте у озера Селигер под Старой Руссой. Там, у деревни Великуша, в одном бою погибли метростроевцы Назаров и Володин, а в самой деревне - бывший комсорг шахты №15 сандружинника Нина Бондаренко. Она отказалась отходить в тот момент, когда деревню с боем взяли немцы, и осталась с ранеными в воронке. А когда мы снова отбили деревню, то нашли раненых и Нину Бондаренко заколотыми штыками.

Мне трудно вспоминать пережитое и излагать на бумаге простыми словами ужасы прошлого. Но, видимо, это нужно сделать, хотя бы для того, чтобы молодое поколение знало, какой ценой достался нам мир и жизнь …

Потом в течение всей войны мы провели много больших и малых, удачных и неудачных сражений, но первые бои запоминаются сильнее.

Мы воевали на Северо-Западном фронте около Черного леса, где опустился Маресьев. Мы хорошо знали снайперов Наташу Ковшову и Машу Поливанову, над которыми иногда дружелюбно подшучивали. А некоторые даже мало верили, что из этик девушек получатся снайперы.

Только за 14 августа 1942 года, они вдвоем уложило 40 фашистов, а за месяц - 245. После этого мы перестали шутить, поверили в их снайперские способности.

В одном на тяжелых боев мы выходили из окружения. Но Н. Ковшова   и М. Поливанова отойти не успели и взорвали себя гранатами вместе с группой фашистов, приблизившихся к ним.

Мужественным снайперам посмертно присвоено звание Героев Советского Союза.

Когда фашисты были под Сталинградом, мы на своем участке постоянно вели местные бои, отвлекая на себя силы противника, не давая перебрасывать резервы под Сталинград. Фашисты уже знали силу нашей дивизии и постоянно ставили против нас свои отборные части.

8 декабря 1942 года мы узнали, что наша дивизия переименована в 53-ю гвардейскую. Нашей дивизии выпала честь освобождать окончательно Ленинград. 14 января 1944 года после мощной артподготовки   оборона    немцев была прорвана и мы преследовали их до самого Пскова. А затем в районе города, Острова перешли на территорию Латвийской ССР, штурмом овладели городом Тарту (бывший Юрьев), за что нам было присвоено наименование Тартуской дивизии.

13 октября буквально на плечах противника мы ворвались в Ригу. Полку, где я был парторгом, было присвоено наименование Рижский.

Перечислить места наших боевых действий просто нет возможности, но некоторые из них назову. Мы сражались с немецко-фашистскими захватчиками на реке Великой, на реке Робья, под деревнями Черная, Великуша, Павлово, Бор, Сутоки, Стремутка, Рамушево и другими. Конечно, танкисты, артиллеристы, летчики - очень мощные подразделения против врага, но пока наша пехота не прошла, территория не считается освобожденной. Освобожденной она может быть тогда, когда мы, гвардейцы-пехотинцы очистим ее от фашистской скверны.

Последние бои на истребление окруженной курляндской группировки немцев мы вели под Либавой. Там принимали капитуляцию этой группировки. Она проходила так. 8 мая 1945 года в 14 часов прилетели наши бомбардировщики и сбросили на немецкие окопы листовки. В них было сказано: «Берлин пал, сдавайтесь в плен».

Фашисты открыли огонь. После этого самолеты сбросили бомбовый груз на немецкие окопы. Все полетело вверх:  бревна, пулеметы, машины, лошади, люди. Это вразумило оставшихся в живых фашистских солдат и несколько дней подряд они колоннами сдавались в плен. Всего сдалось 150 тысяч. Начался подсчет и сбор трофеев.

В эти дни было  освобождено из   плена много французов, поляков, югославов, людей других национальностей.

Радость нашей победы не знала границ. Все обнимались, целовались, из оружия устроили салют. А утром ходили в роты и узнавали, кто жив, кто ранен и кого уже нет навсегда.

Сейчас, в мирное время, мы, ветераны, бываем в своей дивизии и делимся своим боевым опытом и воспоминаниями с молодыми воинами.

Мы, ветераны дивизии, раз в год собираемся в Москве, в клубе имени Горбунова и делимся опытом военно-патриотической работы. Мы, ветераны, и сейчас в строю.

 

И. НЕГРОВ, ветеран Мосметростроя.

 

 

ОНИ ЗАЩИЩАЛИ ЗАВОЕВАНИЯ ОКТЯБРЯ

И. Козлов

 

Октябрь 1941 года был самым  тяжелым и тревожным   временем для нашей страны- враг находился под Москвой.

Московская партийная организация для защиты столицы создавала коммунистические дивизии, которые потом влились в регулярную армию и громили врага до полной победы. 16 октября 1941 года была сформирована третья Московская коммунистическая дивизия, в ряды которой пришли много добровольцев Мосметростроя...

Прошло более тридцати лет. Вот уже в течение   двадцати лет ежегодно встречаются 16 октября ветераны дивизии.

На последнюю встречу во Дворце культуры имени Горбунова собралось около 600 бывших воинов третьей Московской коммунистической дивизии. С воспоминаниями выступил комиссар полка Богомолкин, в прошлом рабочий питерского завода «Арсенал», член партии с марта 1917 года, живой свидетель и активный участник Октябрьских событий в Петрограде. Тов. Богомолкин стоял в охране при встрече В. И. Ленина на Финляндском вокзале, слушал Владимира Ильича, когда вождь революции выступал с броневика, был участником штурма Зимнего и 2-го съезда Советов, на котором выступал В. И. Ленин. Обо всем этом и рассказал в тот день тов. Богомолкин присутствующим в зале - ветеранам дивизии, комсомольцам и пионерам подшефных школ и гостям из тех районов и городов, которые освобождала дивизия.

Участников встречи приветствовали представители городов Демянска, Тарту, Риги и других городов и районов.

Среди ветеранов дивизии были бывшие метростроевцы- опытный кессонщик И. Г. Негров и проходчик Н. П. Теппо, которые прошли с дивизией весь боевой путь.

Николай Петрович Теппо пришел на сооружение метро в счет десяти тысяч комсомольцев в 1933 году. Строил станции «Библиотека имени Ленина», «Динамо» и в 1941 году, в октябре, ушел на фронт вместе с третьей Московской коммунистической дивизией со строительства перегона между станциями «Павелецкая» и «Автозаводская».

В 1943 году перед наступлением наших войск в Прибалтике начала организовываться Эстонская дивизия. Командир нашей дивизии вызнал к себе тов. Теппо и предложил ему, эстонцу по национальности, перейти     в эту   новую формировавшуюся дивизию. Конечно, генерал мог бы и приказать ему, солдату, а не просто предлагать, но он именно спросил его, как он относится к этому предложению. Теппо ответил ему так:

- Разрешите, товарищ генерал-майор, остаться мне в третьей Московской коммунистической дивизии. В ней я со дня организации.

Тогда генерал спросил солдата, где он работал до войны.

- На Метрострое, проходчиком, - коротко ответил Теппо.

- На Метрострое, -повторил генерал и добавил:

- Тогда оставайтесь, гвардии старшина, в своей части и также верно служите Родине, как до войны на Метрострое.

Ровно четыре года - с октября 1941 года по октябрь 1945 года находился в рядах дивизии, защищая завоевания Октября, солдат Теппо, бывший метростроевец.

 

 

РАТНОЙ ДОБЛЕСТИ ДОСТОЙНАЯ НАГРАДА

Т. Некрасов

 

Каждый раз собираясь на встречу с пионерами и школьниками, офицер запаса Андрей Филиппович Майлов надевает свой выходной костюм со всеми боевыми наградами. Среди них всегда ярко горит лучезарная звезда ордена Отечественной войны.

Эта правительственная награда напоминает ветерану о боях и походах, о радостях и горестях, пережитых в солдатских окопах.

В беседе с юными ленинцами есть о чем рассказать бывалому воину-коммунисту. В детстве он испытал судьбу сироты. И если бы не чуткoe женское сердце инспектора Наркомата народного просвещения Анны Дмитриевны Рязановой, подкосили бы беспризорного мальчика беспощадный тиф и голод. Заботливая советская женщина приютила Андрея, стала его второй матерью.

Шли годы. Рос и мужал Андрей Майлов, поступил работать, был принят в ряды Коммунистической  партии. Потом  его призвали служить в армию - в Московский военный округ.

В части красноармеец Майлов пользовался большим авторитетом. Его избрали делегатом Московского областного, потом Всероссийского съездов Советов и членом ВЦИК. Тогда ему - народному избраннику - неоднократно доводилось встречаться с Михаилом Ивановичем Калининым, слушать его выступления. Товарищи по службе обращались к Майлову со своими личными нуждами. Андрей чутко относился к каждому заявлению, немедленно посылал запросы, ходил в приемную Президиума-ВЦИК с ворохом красноармейских дел и доводил их до конца.

После увольнения в запас - учеба в институте народного хозяйства имени Плеханова. И только было наступили выпускные экзамены, грянула Великая Отечественная. Андрей Майлов с группой студентов-выпускников добровольцем вступил в нашу 3-ю Коммунистическую дивизию, выступившую на. защиту Москвы. Его командир батальона Д. Ф. Бурым вместе с другими посылал на разведку в тыл противника, и Майлов. переодетый в гражданский костюм, добывал важные сведения.

Позднее вместе с однополчанами Андрей Филиппович Майлов воевал на древней новгородской земле. Там в жаркой схватке с врагом он был тяжело ранен. Врачи извлекли из его тела восемнадцать осколков и ампутировали ногу.

За боевые подвиги Андрей Филиппович получил несколько правительственных  наград и среди них - орден Отечественной войны. Ветеран дорожит этим орденом, с честью оправдывает награды добросовестным трудом.

А вот еще одни ветеран нашей добровольческой дивизии, награжденный орденом Отечественной войны. Это, бывший комиссар батальона Цинден Балданович Балдано. Он участвовал во многих схватках с врагом. В одном строю с ним находилась на фронте его жена Софья Зиновьевна. В батальоне она была и санитаркой, и телефонисткой, и писарем. По фронтовым дорогам с отцом и матерью шел и их сын Вадим. По заданию отца-комиссара он не раз ходил в тыл врага и оттуда корректировал огонь советских артиллеристов. Командование тоже высоко оценило подвиги отважных патриотов, наградив отца и сына орденами Отечественной войны.

Или вот, скажем, Петр Ильич Тарасов. Он - один из первых   комсомольцев    нашей страны. Будучи подростком, еще в гражданскую войну Петр по заданию старших товарищей распространял  большевистские листовки на территории, занятой белогвардейцами. В годы Великой Отечественной войны П. И. Тарасов был сначала парторгом, а потом комиссаром полка. Он так же, как и многие его однополчане, в числе других наград имеет и орден Отечественной войны.

Среди награжденных орденами Отечественной войны немало и женщин. Одна из них - М. В. Алексеева была санинструктором, потом политработником. Теперь она доктор биологических наук. И не зря говорят, что старая слава с новой дружит: за добросовестный труд в мирных условиях Н. В. Алексеева награждена орденом  «Знак Почета».

Приятно отметить, что и все другие наши бывшие фронтовики, награжденные орденами Отечественной войны, продолжают подвиги в мирном труде, готовят подарки в честь 50-летия Советской власти.

 

 

УЖАСЫ  ПОПОВА  БОЛОТА

Т. Некрасов

 

Однажды демянские красные следопыты просили меня рассказать о том, что творилось на Поповом болоте в годы Отечественной войны. Чтобы ответить на эту просьбу, пришлось посмотреть много архивных документов и литературы, относящейся к тому времени.

Демянцы знают, что это место пользовалось дурной славой у честных жителей. Здесь на болотных кочках ничего не росло. Мох и лишайники - вот растительный мир на этом болоте. По вечерам, как рассказывают местные жители, на болоте стоил гнилой малярийный туман. Людям трудно было дышать здесь ядовитыми испарениями. Не случайно фашистские оккупанты на этом месте устроили лагерь для военнопленных и мирных жителей.

Гитлеровцы преследовали цель - массовое истребление советских людей. Они на Поповом болоте создали условия, обрекающие народ на верную смерть. Источники свидетельствуют о том, что только нескольким военнопленным и мирным жителям, которых не успели фашисты истребить, посчастливилось избежать гибели.

Из документов видно, что первые партии пленных на Попово болото были пригнаны 13 сентября сорок первого года, когда часть демянской земли была оккупирована захватчиками. Пленные находились под открытым небом за колючей проволокой. Шли дожди. Наступили первые заморозки. Обреченные сами строили для себя шалаши, землянки. Вскоре, читаем в акте специальной комиссии по расследованию фашистских злодеяний, в лагерь прибыли новые группы военнопленных. Выпал снег. Наступили холода, пленным не разрешали даже разводить костров. С утра и до вечера узники дрожали на ветру и морозе. Белье примерзало к телу.

Наконец поступило распоряжение строить «бункеры», так оккупанты называли землянки. Было выстроено шестнадцать промозглых подземных тюрем. Ни окон, ни полов, ни нар не было. Входы завешивались рваными мешковинами. Обитатели тех «дворцов» внутрь вползали на животе.

Под ногами, по рассказам очевидцев, чавкала грязь и вода. От постоянного мрака начиналась слепота. От запаха пропотевших и немытых тел, от зловония воздух был спертым и удушливым. Узникам запрещалось выходить из «бункеров» с сумерек и до рассвета. Затем раздавался пронзительный свисток. Пленные торопливо выползали из землянок наружу, стараясь   занять   очередь   около кухонной повозки. На двенадцать естнадцать частей делилась сырая и вязкая как глина буханка «хлеба». Весила она не больше килограмма. Сверху намазывалось жидкое повидло. Но и эта «пайка», как ее называли обреченные, порою выдавалась на два-три дня. Узники подставляли измятые котелки, консервные банки, каски, чтобы получить несколько глотков кипятка, заправленного сушеной полевой травой. Это был завтрак пленных.

Наступил февраль. Узникам целую неделю не давали хлеба. Голод стал   полным   хозяином   на Поповом болоте. Заключенные разрезали на кусочки поясные ремни и жевали их часами, смачивая слюной. От холода, голода и сыпного тифа ежедневно умирало здесь большое количество военнопленных и гражданского населения.

Весной на болоте появилась зелень. На березах кора стала сочиться. Кое-кому из обреченных посчастливилось подкормиться. Военнопленный Таманян двое суток умирал от истощения. Он уже не мог шевелить руками. Молча глядел на друзей по несчастью грустными глазами. Таманяну не довелось уже больше взглянуть на горы родной солнечной Армении.

Тюремщики принуждали пленных к невыносимо тяжелому труду. На плечах они носили сырые и толстые бревна, долбили мерзлую землю, корчевали пни, таскали булыжник и кирпичи. Узникам в полдень разрешалась короткая передышка. На обед давали несколько ложек мутной жидкости с дохлой кониной. В «супе» плавали обрезки жил вместе с шерстью.

Известен случай, когда только что прибывший в лагерь молодой лейтенант выплеснул свою порцию из котелка. «Мы не собаки», - сказал он. На голову лейтенанта посыпались удары дубинкой. Избитого раздели. В обмотке нашли советскую газету. Узника потащили, поставили к дереву и прикончили выстрелом в голову.

Истребление пленных на Поповом болоте носило массовый характер. Утром уходило на работу, скажем, двадцать человек, а возвращалось наполовину меньше. Нормально отдыхать было негде. От тесноты в землянках негде было прилечь, а ноги подламывались. Пленные вынуждены были подмышки привязывать веревки и спать стоя. Узники давали показания, что к полночи наступало тяжелое забытье. Спал человек и не чувствовал, что прислонился к соседу, который уже окоченел и мешком повис на своей лямке.

Известно немало случаев, когда в землянках   рушились   подгнившие столбы-стойки, оползали стены, подточенные грунтовыми водами.

По источникам известно, что комендантом лагеря смерти был матерый фашист унтер-офицер Шмидт. Это был пожилой седоватый гитлеровец. За работу по истреблению советских людей он награждался командованием орденами и медалями.

За колючую проволоку тюремщики согнали большое количество военнопленных и мирных жителей Демянска и окрестных сел и деревень. Были в лагере на Поповом болоте женщины, старики и дети. Шмидт во всех их видел своих врагов - партизан.

Томилась в лагере безымянная крестьянка с четырьмя детьми. Страдал пожилой колхозник Зуев. Он не вынес издевательств тюремщиков: осколком стекла вскрыл себе вены на руке, перерезал горло. Известно, что комендант Шмидт ходил по лагерю с толстой палкой. Она была знаком его власти. Коменданта сопровождали три эсэсовских безусых сопляка. Всегда пьяные, они развлекались тем, что бросали гранаты в землянки, переполненные людьми.

Самым страшным, как свидетельствуют документы, опричником у Шмидта был переводчик обер-лейтенант Вюснер. Он был юрист по образованию, со всеми был «ласков». «Милый мой, - обращался он к пленному, - ты ведешь себя нехорошо, иди получи десять палок». «Милый мой, - говорил он другому, - приготовься, через час поведут тебя на расстрел». Пленные так н звали этого палача «Милый мой».

Известен факт, когда Вюснер учинил комедию суда над шестерыми узниками, схваченными тюремщиками при попытке побега. «Милый мой» надел черную мантию и выступил в качестве прокурора. Он сам руководил казнью «виновных».

Однажды на Поповом болоте обвалился самый большой бункер, значившийся под № 13 Комендант лагеря Шмидт по предложению Вюснера образовавшуюся яму использовал для умерших и расстрелянных. Груда человеческих тел здесь росла изо дня в день.

В «лагере смерти» невыносимо трудно было советским людям. Они терпели муки и лишения, но не теряли воли к борьбе и своего достоинства. Оставшиеся в живых узники помнят скромного шофера Федорова. Он лежал в лагерном «госпитале» с переломом левого бедра. Федорову нельзя было повернуться от боли. На спине появились пролежни. Как-то совсем слабым голосом запел он русскую песню «Меж крутых берегов». В «госпитале» смолкли стоны. Всем становилось легче от песни бойца. Федоров умер, не окончив песню.

Среди непокоренных лагерников выявлялись и бунтари. Одним из них был красноармеец Светлоков. Тюремщики били его чаше других, чаще сажали в совершенно холодный каземат. Светлоков кашлял кровью. Но он по праву гордился тем, что на полях сражений истребил полдюжины фашистов в рукопашной схватке.

У каждого узника  душа рвалась на волю. Томился здесь юноша по имени Коля. До войны он работал парикмахером. Полицаи вызывали его к себе в бункер брить, иногда отпускали в Демянск без провожатого. Коля исчез, а вместе с шестнадцать человек. Потом стало известно, что они бежали к передовой, чтобы снова влиться в ряды Советской Армии. Но не суждено было этому случиться. Эсэсовцы настигли их в самую последнюю минуту. Демянцы видели, как Колю и его товарищей со скрученными руками палачи повезли на грузовике в сторону кладбища.

2 марта 1943 года армейская газета «На разгром врага» напечатала сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что на днях войска Северо-Западного фронта под командованием маршала Тимошенко освободили 302 населенных пункта, в том числе город Демянск. В те дни был освобожден и «лагерь смерти» на Поповом болоте. В нем фашистские разбойники замучили за семнадцать месяцев кровавого произвола около ста тысяч советских военнопленных и мирных граждан.

Советские воины и местные жители поклялись памятью замученных быть беспощадными к священной мести ненавистному врагу - германскому фашизму. Свое слово они сдержали.

Теперь на Поповом болоте, на том   самом   месте, где гитлеровские выродки истребляли   невинных людей,   сооружается    новый памятник погибшим людям. Сюда ежегодно приезжают красные следопыты, экскурсанты и  ветераны войны из разных районов страны, в том числе   из Москвы и Украины, Таджикистана  и Забайкалья, Грузии и Молдавии.   Они отдают дань уважения к памяти тех, кто и в неволе держался стойко и мужественно, обеспечивал   нам счастливую и радостную жизнь.

 

 

КНИГА ПАМЯТИ

С. Иофин

 

Готовясь к 50-летию  Победы, совет ветеранов 53-й гвардейской Краснознаменной Тартуской дивизии проводит работу по увековечению памяти своих боевых товарищей-однополчан, павших в боях за Родину. Ветеранами дивизии Н. В. Клемм, А. И. Рудаковой, Т. А. Долгашевой, М. М. Тюпич с помощью сотрудников Центрального архива Министерства обороны РФ В. А. Кеменовой и Е. С. Баслядинского составлена Книга Памяти дивизии, включающая около 12 тысяч фамилий погибших воинов. Большая работа проведена по поиску родственников погибших. Более 70 из них, получивших во время войны вместо похоронок извещения «пропал без вести» или не получивших вообще никаких сообщений о судьбе своих близких, теперь, спустя полвека, узнали, что их родные пали смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками, получили возможность посетить места их захоронений.

В 1942-1943 гг. наша дивизия в составе войск Калининского и Северо-Западного фронтов принимала участие в Демянской операции, целью которой являлось окружение и уничтожение 16-й немецкой армии. В ожесточенных боях, закончившихся ликвидацией демянского «котла», дивизия понесла большие потери - на Новгородской земле появились братские захоронения, в которых покоятся люди более 30 национальностей.

Все послевоенные годы местные жители бережно ухаживают за этими могилами, однако многие из них остаются безымянными. Совет ветеранов дивизии посчитал своим долгом восстановить на захоронениях имена погибших. Эта сложная в современных условиях проблема решается благодаря действенным шефским связям совета ветеранов дивизии, коллектива московского машиностроительного завода имени М. В. Хруничева, администрации и населения Маревского района, Демянского объединенного райвоенкомата Новгородской области.

Большую помощь совету оказал председатель профкома завода В. Л. Тверской. Рабочие этого предприятия С. И. Болотников, А. Н. Базюкин, А. Г. Интерман, В. П. Шматов, В. Т. Стрельникова изготовили именные мемориалы.

При активном содействии руководителей администрации Маревского района В. А. Голубева, Н. И. Волкова, С. Ф. Николаевой, председателя районного совета ветеранов А. Ф. Нилова, военного комиссара Демянского объединенного райвоенкомата полковника В. В. Верещако, директора Новорусской школы Н. В. Цветковой, молодежного организатора Ю.А. Геде мемориалы были установлены на братских захоронениях в деревнях Павлово, Василевщина, Любно, Новая Русса. Их открытие приурочивалось к Дню памяти защитников Отечества - 22 июня 1993 г. и 22 июня 1994 г. - и происходило на митингах, в которых принимали участие местное население, ветераны дивизии, родственники павших и работники завода имени М. В. Хруничева. За два года были увековечены имена 604 воинов.

Деятельное участие в этой работе, которая будет проводиться и в дальнейшем, принимают ветераны дивизии Т. А. Бурова, Н. С. Соловей, В. П. Каширин, Ю. Д. Колошин, В. М. Григорьев, Д. А. Сланский и другие.

 

С. ИОФИН, председатель совета ветеранов 53-й гвардейской Краснознаменной Тартуской стрелковой дивизии.

 

 

ОТ ВОЕННОЙ ЮНОСТИ ДО СВЯТОГО АНГЕЛЬСКОГО ОБРАЗА

Е. Громова

 

Матушка Адриана (в миру - Наталья Малышева) - человек удивительной судьбы. В 19 лет она ушла на фронт, всю войну служила во фронтовой разведке, дошла до Берлина. После войны - трудилась в КБ С.П. Королева, участвуя своим конструкторским талантом в освоении космоса. Впоследствии приняла монашеский постриг.

Своими воспоминаниями о матушке Адриане делится Заслуженный артист России Ян Осин, человек, близко общавшийся с ней в последние годы ее жизни.

- Ян, в 1941 году Наталье Малышевой было всего 19 лет. Как созрело решение уйти на фронт, да еще выбрав фронтовую разведку?

- Матушка Адриана рассказывала, что еще с детства зачитывалась воспоминаниями кавалерист-девицы Надежды Дуровой, самоотверженное желание этой женщины служить Родине на военном поприще глубоко запало ей в душу. Будучи школьницей, Наталия занималась легкой атлетикой, конным спортом. К окончанию школы у нее был диплом медсестры и второй разряд по стрельбе. Отец учил ее немецкому языку. С детства она была воспитана в духе патриотизма, поэтому, когда началась война, сразу же вызвалась на фронт! Служила в 16-ой армии маршала К.К. Рокоссовского.

- Уже то, что девушка прошла все 4 года войны и ни разу не получила серьезных ранений - само по себе чудо...

- Матушка говорила, что всю войну она молилась так: «Помоги, Господи, я сама ничего не могу! Только Ты!» Бог действительно хранил ее. Матушка рассказывала мне о двух случаях, когда она была на волосок от гибели.

Однажды под Курском она должна была в ближайшем тылу прослушивать телефонные линии немцев, чтобы узнать, когда они начнут наступление. После одного из сеансов матушка почувствовала, что не одна, обернулась, выхватив пистолет, и увидела молодого здоровенного немца. Сильным ударом он выбил из ее руки пистолет. Полыхнула мысль: «Только не плен!» А немец сильно оттолкнул ее и неожиданно сказал: «С девчонками не воюю! И пистолет возьми, без него свои расстреляют!» - повернулся и ушел.

Второй случай произошел в тылу у немцев, когда матушке нужно было тащить к своим тяжелораненого с перебитой ногой. Полоса простреливалась, а они были в ярких бушлатах, такие выдали. И вот, когда они вместе с товарищем поползли к своим, пошел сильный снег, под покровом которого они добрались невредимыми.

Матушка до конца жизни благодарила Бога, что сама никого не убила, что не было таких ситуаций, когда ей бы пришлось стрелять в упор, хотя 17 раз она переходила линию фронта, была и бойцом-разведчиком, и медсестрой, и переводчиком, и «языка» брала несколько раз, и в допросах участвовала.

- Упоминала ли матушка о наиболее трагичных моментах?

- Она рассказывала, что в Сталинграде, когда уже было ясно, что город принадлежит русским, во многих домах по-прежнему оставались немцы, они обстреливали наших ребят. Матушка ходила по этим домам с белым флагом, уговаривала сдаться. Иногда в нее стреляли, порой - в спину.

По словам матушки, к концу войны у нее не осталось жуткой ненависти к немцам, они были для нее просто несчастные, оборванные, голодные люди. Вообще сквозь всю войну она пронесла христианское ощущение жизни. По ее рассказам, это были тяжелейшие, сопровождавшиеся бесконечными бытовыми тяготами, ранениями, смертью товарищей, но в то же время радостные годы, на фронте люди были удивительно дружными, жили как одна крепкая семья, были единым организмом.

- Рассказывала ли матушка, как она стала монахиней?

- Она рассказывала о некоторых значимых моментах своей жизни, которые безусловно повлияли на ее решение.

В ее жизни была единственная любовь. Еще до войны она познакомилась с Михаилом Бабушкиным, сыном известного летчика. Он участвовал в жестоких боях, его называли «неистовым» - он прилетал на полностью изрешеченном самолете только за топливом и без отдыха вновь поднимался в воздух. В октябре 1941 он погиб под Малоярославцем. Матушка узнала об этом только через год, да и то долго продолжала надеяться, что он все-таки жив... Матушка говорила, что они были созданы друг для друга, полюбить кого-то еще она не смогла. До самой смерти она дружила с сестрой Михаила.

Матушка была крещена еще в детстве, маленькой часто ходила с мамой в разрушенный ныне Страстной монастырь, на месте которого сейчас стоит кинотеатр «Пушкинский». По ее воспоминаниям, монастырский двухэтажный храм чем-то напоминал храм Христа Спасителя. Она сразу полюбила этот монастырь, особенно место, где стояло распятие с необыкновенным скульптурным изображением Спасителя. Когда она в 5 лет впервые увидела его, то подумала, что это живой человек, кинулась к нему, припала к ногам, зубами стала вытаскивать гвозди, чтобы освободить Висевшего...

После войны матушка работала в КБ С.П. Королева, была ведущим конструктором, ездила на испытания, участвовала в организации полета в космос Юрия Гагарина. Для многих в то время она являла блестящий образец современной женщины. Ее кандидатуру упорно предлагали в Верховный Совет. Но в начале 80-х годов она встретила сына своего однополчанина, которого помнила маленьким мальчиком. А тут - благообразный облик, борода, строгость во всем. Она рассказывала: «Я ему говорю: «Сережа!» А он в ответ поправляет: «Отец Сильвестр!» Выяснилось, что он, блестящий сотрудник университета, внезапно все бросил и стал монахом. Его спокойствие и умиротворенность произвели на нее огромное впечатление. В сельском храме, где служил отец Сильвестр, она купила простенький крестик, надела его на шнурок и не снимала до конца жизни.

Через некоторое время она случайно зашла в храм у станции метро «Рижская», там читался акафист Кресту. Подойдя к распятию, матушка узнала его - это был крест из Страстного монастыря!

Так постепенно чередой определенных событий Господь привел ее на подворье Пюхтинского монастыря, где она была пострижена в монахини в апреле 2000 года.

- Ян, в последние годы Вы близко общались с матушкой Адрианой. Какое у Вас осталось впечатление?

- Я искренне горжусь, что Господь сподобил познакомиться и общаться с таким человеком. Она всегда была такой лучезарной, радостной, со светлыми глазами, добрым юмором. Этим она очень притягивала к себе людей. До конца жизни она сохраняла не только бодрость духа, но и, несмотря на болезни, бодрость тела. Ровно год назад 4 мая она смогла лично присутствовать на концерте на Поклонной Горе в канун Дня Победы, где была презентация посвященной ей песни «Память» и видеоряда. Это песня на стихи А. Бектемирова, к которой я написал музыку. Для матушки это была большая радость, потом она говорила, что помолодела на несколько лет. Мы посвятили эту песню ей, как лучшему представителю поколения, которое с честью и достоинством прошло через столько испытаний.

Матушка почила 4 февраля этого года. Когда рабочие на монастырском погосте копали могилу, они нашли в земле русский штык - как символ того образа жизни, который был дарован Господом этой удивительной русской женщине: от военной юности до святого ангельского образа... от штыка 1941 года - до штыка 2012...

 

Екатерина Громова

 

 

… О МСТИСЛАВСКОЙ

Л. Павличенко

 

Детям... У нее их четверо. Дочери Зина и Люда вместе с матерью добровольно ушли в армию. Стали медсестрами. Где-то теперь они, ее девочки? И еще у Марии двое мальчишек — одному 13 лет, другому всего 4 года. Как хорошо и дружно жили они до войны!

В лагере Мария начала получать листовки подпольной партийной организации. Она находила их в платье, в карманах, тапочках, внимательно читала и передавала дальше. В листовках говорилось: «Мы в плену, но и тут должны бить врага...»

Склад, где работали пленные, находился в 12 километрах от Пскова. Каждый день их увозили ни свет ни заря и поздно ночью привозили обратно. А потом Марию перевели работать на швейную фабрику. Прошел слух, что всех женщин отправят в Германию. Надо было попытаться организовать побег. Всю ночь пленные руками рыли проход к реке Великой, рассеивая горстками землю по ветру.

На рассвете многие ушли из лагеря, но Мария не успела: нагрянули с проверкой гестаповцы. Она снова стала готовиться к побегу. Ей бросили в окно записку с планом и адресом явки. Во второй раз бежать удалось.

По полученным адресам Мария разыскала связных партизан. А в лесу неожиданно встретила многих своих старых знакомых по лагерю.

Ее направили в 7-ю Ленинградскую партизанско-диверсионную бригаду и поручили создать эвакогоспиталь. Трудное дело. Снаряжения и медикаментов нет. Раненых много и не всех можно эвакуировать на Большую землю.

Но госпиталь Мария создала и раненым партизанам оказывала необходимую помощь. Ей пришлось работать за врача. А когда требовалось больному усиленное питание, Мария чудом добывала в окрестных деревнях свежие продукты. Умела она и успокоить, рассеять тревогу загрустивших товарищей. Сколько можно рассказать замечательных историй о том, как она выхаживала людей!

Когда кончилась оборона города Ленина, партизанское соединение получило приказ о расформировании. 25 марта 1944 года Мария вернулась в Москву.

Здесь она узнала, что младшая ее дочь Люда по-прежнему служит в армии санинструктором, а старшая — Зина погибла. Оборвалась во имя Родины жизнь дочери.

И еще одна горькая неожиданность. Муж в конце 1942 года получил сообщение о том, что Мария пропала без вести, и больше не ждал ее, женился на другой. Ну что же, утихнет и эта боль.

Старший сын, еще мальчик, добровольно ушел в армию, а младший жил у сестры. Комната, которую они занимали до войны, отдана другим жильцам.

Партийная комиссия приняла заявление Марии Мстиславской с просьбой восстановить ее в партии. Но в годы культа личности не так-то просто было это сделать. Проходили месяцы за месяцами. На каждом шагу Марии твердили, что она военнопленная. «Как же так? Я же партизанка!» — думала Мария.

Пришлось обратиться в городской военкомат. Там подняли архивы. И вот я читаю характеристику, присланную председателем подпольной «тройки», секретарем Карамышевского райкома партии Дмитриевым, а также отзывы товарищей, рассказывающие об участии Марии в партизанской борьбе. Бесхитростные письма, а которых люди с большим уважением и гордостью говорят о своем боевом друге: «Хороший общественный работник, пропагандист, заботливый врач по уходу за ранеными партизанами».

Наконец парткомиссия облвоенкомата вручила Мстиславской партийный билет, да еще ордера на одежду дали. Мария окончила двухгодичную юридическую школу. И стала работать в московской адвокатуре.

Сейчас Мария Соломоновна на пенсии. Она ведет на общественных началах большую работу в Обществе Красного Креста и Красного Полумесяца. И мечтает побывать когда-нибудь на том самом месте, где сражался партизанский отряд, вновь увидеть замечательных людей, друзей ее по боевому пути.

 

Людмила ПАВЛИЧЕНКО,  Герой Советского Союза.

 

 

ФРОНТОВЫЕ СЕМЬИ

Т. Некрасов

 

Дружба у них завязалась давно, еще в предвоенные годы. Тогда Константин Александрович был помощником директора ремесленного училища в Москве, куда только что прибыл Качармин из рязанского села Ягодное Сараевского района.

Бирюков долго беседовал с подростком, поинтересовался его жизнью. Выяснилось, что отец Феди — заслуженный человек, участник гражданской войны, сражался против белогвардейцев.

— Где сейчас отец? — спросил помощник директора.

— Он умер, — ответил Качармин.

Говорили долго. Паренек понравился Бирюкову. И на комсомольском собрании Константин Александрович выдвинул кандидатуру Феди в состав комитета комсомола. Его поддержали. Так Федя Качармин стал вожаком комсомольцев училища.

В начале войны Бирюков был призван на курсы переподготовки политработников, а затем назначен начальником политотдела только что формировавшейся нашей дивизии. Федя бросился к нему.

— Хочу на фронт, — сказал он.

— Не хватало еще, чтобы дети воевали, — отрезал Бирюков. Качармину тогда было шестнадцать лет. — Справимся и без вас.

Качармин настаивал. Почти всю ночь не давал спать начальнику политотдела, просил его, как отца родного. И под утро тот сдался. Федор был зачислен бойцом разведроты, которой командовал Герой Советского Союза Николай Михайлович Берендеев.

Так подросток Федор Качармин стал сыном Бирюкова и красноармейцем. Однажды в составе взвода разведчиков Качармин перешел линию фронта и направился к Клину. Данные собрали важные. Но как их доставить в штаб дивизии? Вызвался это сделать Качармин.

Ночью по дороге к линии фронта двигались неприятельские грузовики, везли бочки с бензином. На рытвинах машины замедляли ход. Воспользовавшись этим, Качармин под покровом темноты, вскочил в кузов и пристроился между бочками. На ухабах из них выплескивался бензин, обдавая разведчика. Вся одежда пропиталась горючим.

Недалеко от передовой колонна остановилась. Прозябшие шоферы побежали греться в крестьянскую избу. А Федор Качармин выскочил из кузова и скрылся в заснеженном лесу. Утопая по колено в сугробах, он шел к передовой. Удачно переправился через линию фронта. И на попутной машине добрался до штаба дивизии. Доложил о результатах разведки.

Наступил февраль сорок второго года. Московские добровольцы шли по заснеженному Селигеру на Новгородскую землю. С марша вступили в бой в районе Молвотиц. А разведчики, в том числе и Федор Качармин, ходили по вражеским тылам. Добывали «языков».

Начальник политотдела постоянно интересовался их смелой и опасной работой. Как-то Бирюков повстречал взвод недалеко от передовой. Разведчики только что возвратились из вражеского тыла. Вид у них был усталый. Неважнецки выглядел и Федор Качармин. Бирюков, подбадривая его и других, сказал:

— Так вот ты какой стал, настоящий воин.

Бирюков подарил Федору свою меховую телогрейку, обнял его, поцеловал. А через несколько дней ему положили на стол заявление разведчика: «Прошу принять меня в ряды Коммунистической партии. Хочу бить фашистских захватчиков коммунистом. Ф. Качармин».

На открытом партийном собрании Федора единогласно приняли кандидатом в члены партии. И тут парткомиссия оказалась в затруднительном положении. Качармину шел семнадцатый год. Устав партии нарушен. Об этом узнал Бирюков. Доложил члену Военного Совета армии. Тот разъяснил:

— Пусть воюет кандидатом, а в члены партии его придется принимать не через три месяца, как положено во фронтовой обстановке, а по достижении восемнадцатилетнего возраста.

Так и решили. Федору Качармину был вручен партийный документ, который он носил, хранил у самого сердца. Вскоре в одной из очередных схваток в тылу врага Федор Качармин был ранен в обе ноги. Друзья перетащили его через линию фронта. Обстоятельства сложились так, что юному разведчику пришлось надолго разлучиться со своими однополчанами.

В наши дни Федор Дорофеевич Качармин работал директором профессионально - технического училища №31, того самого, из которого, будучи подростком, уходил на войну. Затем был выдвинут на работу в Государственный Комитет Совета Министров СССР по профессионально - техническому образованию. Готовит достойное пополнение рабочего класса нашей страны. Его грудь украшают несколько боевых наград — орденов и медалей.

Таковы были фронтовые семьи в нашей дивизии. Таковы их судьбы. Они золотыми буквами вписали страницу в историю борьбы советских людей за свое счастье. Боевые знамена посланцы столицы пронесли от Москвы до Восточной Пруссии. На Новгородской земле, в Молвотицком и Старорусском районах, не раз отличались в борьбе с фашистскими оккупантами. За это в декабре 1942 года — тридцать лет назад дивизия была преобразована в Гвардейскую, а несколько позже она стала Краснознаменной. Ее ветераны и сейчас продолжают подвиги в мирном труде. Среди них есть Герои Социалистического Труда, лауреаты Ленинской и Государственных премий, бывшие студенты стали докторами наук.

 

Т. НЕКРАСОВ, гвардии старший лейтенант в отставке.

 

 

КОМСОРГ ОГНЕННЫХ ЛЕТ

И. Гущева

 

В Министерстве решили сделать исключение фронтовикам — разрешить им сдать экстерном все экзамены, если смогут. Смогли! Да еще как. Через два года и три месяца получили дипломы с отличными и хорошими оценками.

Так Ирина Митина вступала в мирную жизнь. Ирину ждет еще немало трудностей и счастливых минут, но счастья будет больше в ее судьбе, судьбе рано повзрослевшей девочки, так и оставшейся на всю жизнь вожатой. Сначала пионерской, потом вожатой душ солдатских на фронте, а затем опять вернувшейся к ребятам.

На фронт Ирина ушла старшей вожатой из школы, и политработником-то стала потому, что рвалось наружу желание понять человека и помочь ему разобраться в себе, поверить в свои силы, как тонкий передатчик улавливало чужие душевные колебания ее сердце и не могла она пройти мимо, не поделившись тем, что у самой в душе уже вызрело.

Очень скучала на фронте по детворе, по пионерской работе. Однажды освободили село Молвотицы, а в нем — стайка мальчишек. Двенадцать их было. Отряд — не отряд, но целое пионерское звено. Достали красного ситца — богатство по тем временам преогромное. Скроили галстуки и стала Ирина опять вожатой. Да так вожатой и осталась для этих двенадцати на всю жизнь. Приезжают, пишут ей письма, советуются — как тогда.

С тех пор не расставалась она с пионерским галстуком. И когда была председателем районного совета пионерской организации у себя в районе, и когда стала работать с вожатыми всей Москвы, а потом и всего Союза — в Центральном совете пионерской организации имени В. И. Ленина. В шутку ее прозвали главный старший вожатый города Москвы.

Семь лет была «хозяйкой» Дворца пионеров на Ленинских горах. Именно тогда Дворец пионеров был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Все время она с детьми. С ними легко и трудно, ответственно и очень весело. Их нужно учить мужеству, силе, ловкости, а главное — любви к Родине, не формальной, не на словах, а на деле, не головой — сердцем.

Еще раз перебирает она в памяти строки Тютчева:

«Умом — России не понять,

Аршином-общим —

не измерить,

У ней особенная стать,

В Россию можно только

верить».

Постепенно приходит уверенность, перерастая потом в убеждение: чтобы воспитать мужество, надо прикоснуться к людскому горю, к величию духа русского,   которое проявилось   во время Великой Отечественной войны. Воспитывать не словом, а действием. Растормошить сознание ребят, сделать и их сопричастными к Великой Победе, к великому нравственному подвигу народа. Только так можно научить любить и ненавидеть, защищать сознательно те идеалы, отстаивая которые погибли прошлые поколения. Учить действием...

Вот результат этой учебы. Это 500 имен неизвестных героев, которые открыли людям пионеры вместе с И. И. Митиной. Это десятки партизанских маршрутов, исхоженных и изученных. Это охрана памятников героям войны, это и двое погибших ее учеников — вчерашних школьников, — защищавших остров Даманский. Они были такими же, как и все.

Они писали ей письма веселые, смеялись над превратностями солдатской службы, вышучивали нерадивых начальников, издержки военного быта, а потом... Один из них закрыл своим телом командира, а другой сгорел, спасая товарищей.

Она сама была солдатом, видавшим не одну смерть, но эти две смерти дались ей  тяжелее всех остальных. Словно двух ее сыновей не стало.

И вспомнились ей те самокрутки, которые свертывала она своим ребятам, ожидая их с задания...

 

И. ГУЩЕВА, IV курс романо - германского факультета.

 

В ШЕСТНАДЦАТЬ МАЛЬЧИШЕСКИХ  ЛЕТ

Шеболдаев К. Д.

 

Вот что рассказал о нем, героическом солдате-подростке из Сталинграда, в своем письме в редакцию бывший командир взвода 55-й отдельной гвардейской разведроты 53-й гвардейской Краснознаменной стр. дивизии Кир Дмитриевич Шеболдаев.

Судьба случайно свела меня с ним в январе 1945 года, и хотя это была мимолетная встреча, я помню его до сих пор.

Наша дивизия перемещалась с одного участка 3-го Прибалтийского фронта на другой. Взвод разведки, которым я командовал, к ночи вышел почти к самой передовой нового участка фронта. Полки же нашей дивизии еще были на марше и подойти должны были только на следующий день.

Разведчики нашли довольно целую постройку, в которой уже расположилось какое-то подразделение. Как потом выяснилось, то были солдаты, направленные после излечения в госпиталях в нашу дивизию. Они, оказывается, ждали ее тут сутки. Мы втиснулись в переполненную солдатами постройку, радуясь возможности переспать под крышей, в тепле, и вскоре захрапели.

Помню, проснулся я от того, что на меня сильно дул холодный, морозный воздух. Я встал, и ко мне тут же пробрался, осторожно ступая между спящими на полу, дневальный солдат из пополнения, бодрствовавший у печки.

Я осветил фонариком стенку над тем местом, откуда несло холодом. В метре от пола мы увидели две аккуратные дырки. Солдат рассмеялся и повел меня к противоположной стене. Там оказались две точно такие же дырки. Показывая их, дневальный сказал: «А я думаю, что такое стукнуло, оказывается, это фриц болванки кидает !»

Действительно, видимо, немецкая кочующая самоходка несколько раз выстрелила бронебойными снарядами в нашу сторону, и они, перелетев нейтралку и передовую, насквозь прошили постройку.

Мы заткнули дыры и сели у печки покурить. Вдали бухали пушки, и каждый раз от звука разрыва снарядов пламя «катюши» чуть вздрагивало, и в помещении причудливо плясали тени.

Я стал рассматривать дневального солдата. Роста среднего, движения ловкие, лицо круглое. На груди — три красные нашивки за ранения, два ордена — «Отечественной войны» второй степени, «Красной Звезды» и медали — «За отвагу», «За оборону Сталинграда».

Мы разговорились. Память сохранила рассказ солдата о себе.

Сам он сталинградец. Участвовал, конечно, по собственной инициативе в боях за Сталинград — ему тогда было только тринадцать лет. Там же был первый раз ранен и эвакуирован вместе с ранеными военнослужащими в тыл. Поскольку документов у него не было, то в госпитале «запросто» прибавил четыре года и выдал себя за солдата. После выписки пошел воевать, как он сказал, «уже на равных со всеми».

Ему, видно, очень хотелось сообщить домой о себе, рассказать о наградах, ранениях, но никто из родных на его письма не отвечал. То ли они эвакуировались, то ли дом их был разрушен и жили они где-то в другом месте.

Чем дольше говорил я с этим солдатом, тем больше он мне нравился. Ведь только подумать, совсем мальчишкой всевал на равных со взрослыми, хотя не каждый взрослый выдерживал тяжкий, смертельно опасный солдатский труд !

Ему тогда, в 1945-м, всего-то было 16 лет, хотя выглядел он взрослым и мужественным солдатом.

В конце нашего разговора он попросил взять его в разведку. Разведчики нам нужны были, и я пообещал ему сделать это, как только подойдет наша разведрота.

Хотел было записать его фамилию, но она оказалась легко запоминающейся — Островский.

На рассвете мы, разведчики, ушли. Как часто бывало на войне, наша дивизия неожиданно, с ходу, была введена в бой, и я не смог сразу выполнить свое обещание Островскому.

А в разгар наступательных боев стал известен вот какой случай. Самоходку, на которой находилось отделение танкового десанта, накрыла вражеская артиллерия. Самоходка загорелась, экипаж и десант погибли. Однако наблюдатели с КП увидели в стереотрубу, что один солдат из десанта остался жив. Он метнулся от горящей самоходки в сторону и исчез в воронке.

У солдата оказался, кроме автомата, еще и ручной пулемет, хотя он не был пулеметчиком.

И вот, когда немцы поднялись в контратаку, с фланга, из воронки, застрочил пулемет, а когда кончились патроны в двух его дисках, стрельба продолжалась из автомата.

В грохоте боя немцы не сразу сообразили, в чем дело, откуда они несут потерн. Их атака была сорвана, батальон залег. Как показали потом пленные, на нашего пулеметчика немцы вызвали огонь сразу двух минометных батарей. Но тут подошли наши танки, и наступление снова возобновилось.

Тогда-то выяснилось, что тот наш солдат фланговым огнем своего ручного пулемета, а затем автомата, уничтожил 76 врагов и положил, прижал к земле немецкий батальон, не дал внезапно атаковать нас.

Солдат погиб. По солдатской книжке и комсомольскому билету установили его фамилию — Островский...

К сожалению, я не помню имя Островского. В уме мелькают сразу три имени: Юра, Миша, Сергей. Какое его, — забыл. Помню, он говорил, что в Сталинграде, кроме матери, у него были, кажется, сестры.

Может быть, живы его родители или родственники? Может, живут в Волгограде его товарищи, друзья?

А если нет, пусть его нынешние сверстники узнают, как героически воевал и погиб их юный земляк.

 

IMGс_00091 

НА КРЫЛЬЯХ ДОЛГА

И. КУРЧАВОВ

 

Хорошо, что сохранились на свете люди, для которых забота о других наполняет душу и сердце куда больше личного благополучия. Мне представляется, что чаще всего это присуще тем, кто сам пережил все невзгоды, кто в дни суровой войны не отсиживался где-то в тылу, а был в боевых порядках и думал лишь об одном: дожить до Великой Победы и внести свою скромную лепту в ее как можно скорейшее завоевание.

Семнадцатилетний паренек из подмосковной Вереи Виктор Нечаев закончил с золотой медалью среднюю школу, поступил в 1941 году в Московский геологоразведочный институт. Его мечта - стать геологом, отыскивать для Родины полезные ископаемые. Он блестяще учился в сентябре и октябре, но враг подступал к столице, и еще несовершеннолетний студент добровольно вступил в ряды народного ополчения. Теперь у него уже была иная мечта: оказаться на передовой и бить, бить врага, пока земля наша не очистится от фашистской скверны.

О высокой карьере он не думал, и положение рядового ополченца, а затем бойца регулярной Рабоче-Крестьянской Красной Армии его вполне устраивало. И если Виктора замечали, видя его самоотверженность в бою, желание прийти на помощь другу, чтобы успешно решить поставленную задачу, выдвижение из рядовых было естественным для тогдашнего светлого и справедливого времени.

Вспоминаю, как и при каких обстоятельствах я познакомился с ним впервые. Задумал я тогда писать роман о трагических и героических боях на Неве. Но надо было исходить и изъездить все рубежи на этом участке Ленинградского фронта. Обратился в Министерство обороны. Там «успокоили»: 15 дней лежит ваше письмо в папке, но пока оно не прочитано, и не известно, когда это случится. Доброжелательные офицеры посоветовали: спокойно поезжай в Ленинград, там член Военного совета округа генерал-лейтенант Виктор Степанович Нечаев - наведайся к нему, и все будет в порядке.

Так я встретил Виктора Степановича. С каким же интересом и заинтересованностью слушал он автора будущего романа, понимая, как нелегко будет взяться за этот труд. И не только предложил машину, но позвонил ответственным работникам, попросив их оказать конкретную помощь: в Невскую Дубровку, и город Кировск, куда территориально входил недоброй памяти Невский «пятачок», во Мгу, у которой погибли тысячи доблестных защитников города-героя. После завершения поездки познакомил меня с офицерами штаба округа, хорошо знавшими замысел, ход и результат каждой операции, давших квалифицированные советы и консультации.

Но я уже был в поле зрения Нечаева, который писал, звонил, тревожился за судьбу романа, понимая, что все пережито автором, и писать он будет, образно говоря, не чернилами, а кровью сердца. И то, что «Невская Дубровка» увидела свет, была заслуга и этого чуткого, сердечного человека.

Виктора Степановича выдвинули в Москву, на должность заместителя начальника Главного политического управления Советской Армии. Он получил очередное звание генерал-полковника, но остался прежним - скромным и заботливым. Тогда мне довелось выступать в «Правде» и других центральных газетах по ветеранским проблемам. Отклики приходили сотнями: марка с конвертом стоила... пять копеек. Одни читатели благодарили, другие взывали о помощи. Писал в местные органы, прося разобраться и принять меры. Но были и такие письма, которые требовали реагирования более ответственных и влиятельных лиц. К кому обратиться? Да, конечно, к Виктору Степановичу. Он знакомился с такими письмами и тут же звонил в области и республики, а подчас и обращался с официальной просьбой или рекомендацией. И радовался каждому факту, когда незамедлительно принимались меры.

Все годы он активно помогал Московской писательской организации в проведении патриотических мероприятий, например, связанных с юбилейными датами прорыва и снятия блокады Ленинграда. Ему можно было позвонить в любое время, а иногда звонил и он, интересуясь, в чем нуждаются писатели-фронтовики.

Вспоминается и такой прискорбный случай. Договорились мы встретиться в ГлавПУРе в одиннадцать часов дня. Приехал к назначенному времени, а меня встречает у бюро пропусков прапорщик и взволнованным голосом сообщает: «Генерал Нечаев извиняется, что принять вас не может: у него в госпитале только что умерла жена, и он уехал туда». Вот так, у него умерла любимая Мария Андреевна, с которой прожиты долгие годы, но он беспокоился и о том, как бы не обиделся человек, которого он пригласил к себе, а принять не смог.

После развала политорганов оказалось немало перевертышей, порвавших с партией и превратившихся в оголтелых очернителей нашего славного прошлого. Самый ничтожный из них, тоже бывший зам. начальника Главпура, генерал Волкогонов. Все и всех он предал.

Нечаев ни в чем не отступил, даже ни на йоту. Свой партийный билет он хранит в левом карманчике, у самого сердца. Став заместителем председателя Координационного совета Содружества (Союза) организаций ветеранов независимых государств, Виктор Степанович целиком посвятил себя заботе о тех, кто самозабвенно сражался с врагом, а теперь оказался в трагическом положении. Его выступления выстраданы им и построены на глубоком анализе; каждая цифра, каждый факт вызывают живой отклик обиженных и оскорбленных людей во всех республиках бывшего Союза Советских Социалистических Республик. Он радуется встречам с ветеранами войны Средней Азии и Закавказья, Украины и Прибалтики, называющих себя советскими патриотами и мечтающих о восстановлении гордого и могучего государства.

Недавно Виктор Степанович перенес тяжелейшую операцию. Но он твердо верит, что вернется в строй и снова будет трудиться во имя достойной жизни старшего поколения.

В день его 75-летия пожелаем ему быстрейшего выздоровления и оставаться таким, каким он был всегда: достойнейшим, настоящим человеком.

 

Иван КУРЧАВОВ, ветеран войны.

 

 

IMG_00161

ОНИ УШЛИ В БЕССМЕРТИЕ

И. Занделов

 

Поликарпа Леонтьевича Лескова я знал с довоенных лет. Как и многие сверстники, он прошел суровую школу Гражданской войны, обладал даром зажигать, увлекать за собой людей, любил жизнь. Закончив Ленинградский комвуз народов Востока, он стал преподавать политэкономию в Тираспольском комвузе. Затем был заведующим отделом в редакции газеты «Социалистическая Молдавия», а с конца 1939 г. работал в аппарате Президиума Верховного Совета СССР. Когда началась Великая Отечественная война, из аппарата Президиума Верховного Совета на фронт добровольцами ушли 32 человека, 18 из них не вернулись.

Враг рвался к Москве. В столице формировались полки и дивизии народного ополчения. Надел военную форму и старший политрук Поликарп Леонтьевич Лесков. Вскоре Московский коммунистический сводный полк в составе 3-й московской дивизии народного ополчения отправили на фронт. Сражения шли на дальних подступах к столице. Первый бой начался без подготовки, прямо с марша. Снаряды рвались совсем рядом, сея смерть. Солдаты залегли. Но поднялся во весь рост  старший   политрук  и крикнул: «Вперед, товарищи!» Тот, кто был на войне, знает, что такое пример комиссара в бою.

День и ночь не смолкали бои на Калининском фронте. 3-я московская дивизия народного ополчения была переформирована в 130-ю армейскую стрелковую дивизию. После разгрома немцев под Москвой дивизия приняла участие в боях против Демянской группировки противника. В короткие минуты затишья старший политрук писал домой письма, которые его дочь Екатерина бережет как самые ценные реликвии. Вот строки из них: «Добрый день, родные! Поздравляю вас с Новым годом. 1942 год будет годом полного разгрома и уничтожения гитлеровских бандитов. Я пока жив. Спасибо вам за письма. Пишите мне по адресу: полевая почта 261, стрелковый полк 371-й».

В дни жестоких боев с врагом в полной мере проявились организаторские способности и волевые качества Лескова. Десятки атак, в которых ему довелось участвовать, принесли Поликарпу Леонтьевичу славу храброго офицера. В одном из боев на Калининском фронте старший политрук был ранен, после выздоровления снова вернулся в строй. В последнем письме домой он писал жене: «... Сейчас выполняю особое задание командования. Домой пока не ждите...».

В конце июля 1942 г. Лесков был вновь тяжело ранен. Почти месяц врачи 566-го прифронтового госпиталя боролись за его жизнь, но спасти его не удалось. Он умер 23 августа 1942 г. Похоронен у деревни Гнутище Маревского района Новгородской области. В Музее боевой славы 53-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшая 3-я московская дивизия народного ополчения) П.Л. Лесков числится в списках погибших.

Не дожил до победы и сын П.Л. Лескова Иван, также ушедший добровольцем на фронт. После окончания Вольской летной школы он воевал стрелком-радистом. Иван пал смертью храбрых в боях под Ростовом спустя несколько месяцев после гибели отца.

Дочь П.Л. Лескова Екатерина закончила Московский юридический институт, была народным судьей, работала в Минюсте РФ, в Московской городской коллегии адвокатов. Сейчас Екатерина Поликарповна Лескова на заслуженном отдыхе, но в настоящее время тяжело больна. Вместе с мужем, инвалидом Великой Отечественной войны, она проживает на Кленовом бульваре, 5 в районе Нагатинский Затон. Мало осталось таких семей. Надеюсь, руководство Совета ветеранов района Нагатинский Затон заглянет в эту семью.

Вспоминая о Поликарпе Леонтьевиче Лескове, я думал и о тех солдатах и офицерах, кто навечно остался лежать в тысячах безымянных могилах, на Пискаревском кладбище, на Мамаевом кургане, на Курской дуге. Обо всех, кто погиб, ради Победы. Ценою своей жизни они обрели бессмертие.

 

И.Д. Занделов, ветеран Великой Отечественной войны

 

 

Слайд27

ЗНАМЕНОСЕЦ

А. Поминов

 

Я держу в руках пожелтевшее от времени удостоверение. На лицевой стороне его четкими буквами напечатано:

«Участнику Парада Победы в Москве гвардии майору Кузьмину В. С.»

Разворачиваю удостоверение, читаю:

«Выписка из приказа Верховного Главнокомандующего № 11105.

Состоявшийся 24.06.45 года Парад Победы войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и частей Московского гарнизона показал хорошую организованность, слаженность и строевую выучку всех войск, участвовавших в Параде.

Объявляю благодарность маршалам, генералам, офицерам, сержантам и рядовым участникам Парада Победы.

Верховный Главнокомандующий маршал Советского Союза

И. Сталин».

30 лет прошло, а в памяти Виктора Сергеевича до сих пор до мельчайших подробностей сохранились события тех радостных дней. Ему повезло. Как знаменосцу части, гвардии майору Кузьмину было поручено нести знамя своей части на Параде Победы. Он помнит, как встречала победителей столица нашей Родины Москва.

— Наш эшелон Ленинградского фронта прибыл в Москву уже вечером. С вокзала наш сводный полк был направлен на расквартирование. На улицах полк, как снежный ком, обрастал москвичами. Они целовали нас, засыпали цветами. Коридор из людей становился все уже, а затем совсем сомкнулся. Командир полка генерал-майор Вербов вынужден был остановить полк. Откуда-то появились оркестры. Тогда Вербов приказал расчехлить знамена. И уже с развернутыми знаменами в коридоре из тысяч людей полк двинулся дальше, — рассказывает Виктор Сергеевич. — Улицы заполнили женщины, старики, дети, на лицах слезы, смех, радость. И у закаленных в боях, огрубевших от боев людей, выступали на глазах слезы, и они их не сдерживали.

Часть, в которую с начала 1942 года пришел из госпиталя сибиряк Кузьмин, была сформирована из москвичей-добровольцев в самое тяжелое для нашей столицы время. Враг стоял у самых стен Москвы. И москвичи-добровольцы, и сибиряки в кровопролитных боях отстояли Москву.

Москва, Калинин, Демянск. Старая Русса, Новгород, Ленинград, Псков, Тарту, Рига — главные этапы боевого пути прославленной гвардейской дивизии. И весь этот путь прошел помощник начальника оперативного отдела штаба части гвардии майор Виктор Сергеевич Кузьмин. 3a ратный воинский труд он был награжден орденами Великой Отечественной войны I и II степеней и многими медалями.

А через 30 лет, в радостные майские дни празднования славного юбилея Победы советского народа в Великой Отечественной войне, Виктор Сергеевич снова приехал в Москву. Пришел в комитет ветеранов.

— Оттуда меня направили в Московскую секцию ветеранов, председателем которой является госпиталя сибиряк бывший начальник штаба нашей части полковник в отставке Евграф Ильич Зелик. И вот я в колонном Зале Дома Союзов. Сначала даже растерялся немного от обилия людей. Вдруг слышу: кто-то трогает меня за рукав и спрашивает: «А ты почему без трубки?» Поворачиваюсь. Да это же Ваня Луцков, бывший инженер нашей части. Не забыл, оказывается, что я на фронте не выпускал изо рта трубку.

Здесь же встретился Виктор Сергеевич с бывшим помощником начальника штаба артиллерии полка Вениамином Леонидовичем Виленским, начальником связи части Яковом Гайлюнским, однополчанином Григорием Евсеевичем Целюком и многими другими фронтовыми товарищами.

— А билета-то на встречу ветеранов части у меня не было. Вдруг вижу: Зелик идет. «Евграф Ильич, здравствуйте», — говорю. «А вы откуда?». — «Помощник начальника оперативного отдела штаба части майор Кузьмин!» — отрапортовал я. «О, Виктор», — и сразу вручил мне билет.

Здесь, на вечере встречи ветеранов, познакомился Виктор Сергеевич с представителем политотдела части, в которой воевал, Михаилом Николаевичем Степановым. Он предложил ветерану побывать в родной части.

После торжественной части подошел Виктор Сергеевич к тому знамени, которое пронес по Красной площади на Параде Победы. Знамя это сейчас хранится в музее Советской Армии, как святая реликвия. Репортер из исторического музея сфотографировал бывшего знаменосца у этого знамени.

8 мая приехал Виктор Сергеевич в родную часть. Он выступил в подразделениях с воспоминаниями о боевых делах части, по просьбе командования вручил лучшим прапорщикам грамоты за успехи в боевой и политической подготовке.

— На всю жизнь сохраню я память об этих встречах, — взволнованно говорит Виктор Сергеевич. — Там, в родной части, я еще раз убедился, что советские люди могут жить и трудиться спокойно. В любое время, в любую минуту наша Советская Армия готова встать на защиту Родины.

 

Слайд25

 

На снимке: В. С. Кузьмин по просьбе командования вручает грамоты лучшим воинам.

 

 

Слайд26

ЗНАМЕНОСЕЦ

А. Чехлов

 

Мы стояли на берегу Енисея у пирса речного вокзала. Голубая весенняя теплынь висела над рекой, белой зыбью топорщились в небе сизые облака. Виктор Сергеевич щелкал затвором фотоаппарата, то и дело восхищаясь серебристой водой, саянскими далями сиреневых гор. Фотографией он увлечен с детства. Лет в четырнадцать смастерил из дедовских очков фотокамеру, снимал все, что занимало. С тех пор не расстается с любимым делом. Был внештатным фотокором в Норильской телестудии. Есть у него еще одно увлечение. Коллекционирует марки,

значки, спичечные этикетки. Их уже больше восемнадцати тысяч. Собрана флора и фауна всего мира, развитие и мощь нашего государства, ленинская тема, комсомол, космонавтика ...

Миниатюрные произведения не пылятся на полках у Виктора Сергеевича, он охотно делится своим сокровищем с людьми. Их видели на выставках в Норильске и Шушенском. С ними работали школьники и ученые. Многим Кузьмин привил любовь к прекрасному, филателии. Знаю я, что Виктор Сергеевич давно на пенсии, но работает вахтером в музее-заповеднике «Сибирская ссылка В. И. Ленина».

— Без работы человеку нельзя, — как-то сказал он.

— Труд — это жизнь.

Сейчас ему семьдесят пять, но он энергичен, все куда-то спешит. То на встречу с пионерами, то на занятие в коллектив по гражданской обороне. Он член районного комитета народного контроля, член президиума ДОСААФ ... Его трудно застать дома. Грудь ветерана украшают боевые награды: два ордена Отечественной войны первой и второй степени, две медали «За отвагу» ... На Волховском фронте, близ станции Мостки, был ранен. Лежал в госпитале.

Недавно я закончил работу над живописным портретом Кузьмина. В мастерской он поведал мне фронтовые дороги. Война его застала в Кежме, когда учительствовал. Вместе с товарищами по школе написал заявление в райвоенкомат, чтобы направили в действующую Красную Армию. В эти дни советское Информбюро сообщало: «... положение на Западном фронте ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону. Наши войска оказывают врагу героическое сопротивление, нанося ему тяжелые потери, но вынуждены были на этом участке отступить».

Орудийные выстрелы под Москвой уже слышались на Арбате и в Сокольниках. На защиту Родины шли студенты, преподаватели вузов, шли люди разных возрастов и профессий, шли целыми семьями. Формировались рабочие добровольческие батальоны, которые приказом Военного Совета Московского военного округа были сведены в третью Московскую коммунистическую дивизию. Позднее она будет называться 53-й гвардейской Краснознаменной Московско-Тартуской дивизией. С ней В. С. Кузьмин и прошел от начала до конца всю войну.

 

Перед наступлением нужно было нанести расположение части на карту. Виктор хорош о разбирался в топографии, за какие-то минуты помог товарищу точно и в срок выполнить задание.

Его смекалку заметил командир. Лейтенанта отозвали в штаб дивизии в оперативный отдел.

Лыжный батальон в тяжелых боях нес большие потери. Вскоре с ним прекратилась всякая связь. Четверо наших солдат, посланных в разведку, погибли.

— Лейтенант Кузьмин, выясните, что произошло с батальоном. Почему он молчит? — приказал генерал.

Офицер по оперативной работе взял с собой двух человек. Вот она, лощина, в которой погибли товарищи. Местность простреливалась противником с двух флангов.

— Ну, ребята, быстро бегать умеете?

— Рискнем, — сказал Кузьмин.

Катушку с проводом надели на палку и что было духу, согнувшись бросились через низину. Немец открыл пулеметный огонь по трем бегущим мишеням. Пули косой строкой поднимали снежную пыль то спереди, то сзади. Зацепило шапку автоматчика, расщепило палку у руки связного. Мелькнуло болотце, кустарники …

Проскочили !

От батальона осталось два десятка солдат вместе с молодым командиром. Кончились боеприпасы, ребята растерялись. Автоматчик – человек бывалый, не раз приходилось ему крутиться и не в таких переплетах, крикнул:

- Чего же это вы приуныли, гвардейцы ! Смотрите, сколько немцы побросали пулеметов, лент к ним ! За кустами два миномета стоят …

Наладили связь. Собрали оружие и поддали огоньку. Дрогнуло фрицево логово. Продержались до темноты, а там подошла наша рота на подмогу.

Раздумывая о войне, Виктор Сергеевич говорит:

- Некоторые считают, что если штабист, то и пороха не нюхал, но это не так. Штаб находился всегда на передовой, порой прямо в окопе или под деревом. Штаб – это мозговая часть боя. Оперативнику нужно знать, сколько боеприпаса осталось, пройти по батальону, роте, разработать плановую таблицу наступления, знать, где находятся наши тылы.

Нередко оперативники заменяли на передовой убитых командиров, вели в атаку солдат ...

Бой шел на Псковщине за маленькую станцию Стремутка. Немец прочно укрепил свои позиции, подтянул дальнобойную технику. Кузьмина назначили помощником начальника штаба полка по оперативной работе. Вражеская артиллерия обрушивала шквал свинца и железа на нашу оборону. Из тысячи четырехсот человек в полку оставалось не больше ста пятидесяти. Здание наблюдательного пункта обстреливалось и находиться в нем становилось крайне опасно. Кузьмин перебрался дальше на высотку. Здесь было немного безопаснее и хорошо просматривался тыл противника. Вскоре по рации сообщили, чтобы офицер прибыл в штаб.

Мины с железным свистом неслись над землей, ухали слева и справа. До блиндажа оставалось метров пятьдесят, артналет усилился, Виктор скользнул в траншею. Чуть наступило затишье, он выскочил и увидел, как содрогнулся блиндаж, снаряд поднял кверху обломки бревен. Погибли начальник политотдела дивизии, командир полка, начальник штаба, замполит …

Кузьмин связался с командиром дивизии, доложил обстановку. Генерал приказал ему принять командование и во что бы то ни стало удержать оборону. Сражались двое суток. Отбили одну атаку, вторую. Уничтожили две самоходные установки, часть артиллерии. На переднем крае оставалось четыре десятка солдат, но фашист так и не смог их сломить. Вовремя подошла новая часть, и атака была отбита. Сколько мужества, бессонных ночей, отваги, жизней было отдано во имя Победы! Перед очередной дислокацией полка Кузьмину поручили выбрать место для командного пункта. Отступая, враг опустошал деревни, населенные пункты. Жители уходили на болото, в леса, чтобы не попасть в лапы лютому зверю. Фашисты не щадили ни стариков, ни детей. В глухом лесу наша группа обнаружила землянки, в которых скрывались беженцы. Измученные голодом и холодом, люди вышли из своих убежищ. Старая, с глубокими морщинами на исхудалом лице женщина, спросила: — Кто здесь старший ?

— Слушаю вас, — сказал Кузьмин.

— У меня два сына, — с тревогой в голосе продолжала старуха. — Один служит у «красных», не знаю — жив ли? Другой полицаем стал. Видели, как он добивал раненых партизан. Выдал комсомольцев на селе. По его вине расстреляли жену командира вместе с детьми. Здесь он сейчас хоронится, вон в крайней землянке.

Тут же солдаты привели здоровенного обросшего парня. Он исподлобья зыркнул на мать. Подъехал начальник штаба Дмитриев.

— Что с ним будем делать? — обратился командир к народу.

Все молчали.

— Может, отпустим с богом, пусть дальше работает на фрицев? — зло проговорил Дмитриев.

В толпе зашумели. Выступила вперед мать, сказала:

— Я хочу назначить ему кару. Смерть палачу.

Обессиленную старушку хотели увести, но она собрала в себе силы, выпрямилась и ни один мускул не дрогнул на лице старой матери, когда ударил винтовочный залп в предателя.

Пришел долгожданный день Победы! Майор Кузьмин встретил его в освобожденной Прибалтике. Еще в конце сорок четвертого года он был проведен приказом командующего как знаменосец дивизии.

Двадцатого мая его срочно вызвали в штаб. Начальник штаба А. В. Сорокин сказал:

— Командование рекомендовало тебя нести наше гвардейское знамя дивизии на Параде Победы. Забирай знамя и сегодня же выезжай в Ригу.

Еще не знали определенных установок. Сколько будет человек в одной шеренге, как нести знамя ? Но сердце уже ликовало ! Начинали со строевого шага, который изрядно был позабыт на поле брани. По девять часов в день готовились к этому волнующему событию. Более двадцати тысяч участников собралось двадцать четвертого июня сорок пятого года на Красной площади в Москве.

Это был парад Победы не только москвичей, не только нашей страны. Это был парад Победы всего прогрессивного человечества.

 

Слайд24

 

 

Слайд7

ТРЕВОЖНАЯ ЗИМА СОРОК ПЕРВОГО

А. Фридланд

 

Москву со стороны аэропорта Шереметьево, то на обочине Ленинградского шоссе обязательно увидите памятник-монумент — увеличенные в несколько раз противотанковые «ежи». Он сооружен в честь защитников столицы и установлен в том месте, где Ленинградское шоссе пересекал передний край московской зоны обороны, который занимали части 3-й Московской коммунистической дивизии. Эта дивизия была сформирована из коммунистических батальонов, созданных во всех 25 районах столицы в октябре 1941 года.

Людям разных возрастов и профессий довелось защищать Москву осенью и зимой 1941 года. Одни из них повидали на своем веку немало боев и сражений, для других это первый экзамен на гражданскую зрелость. В состав 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии входили рабочие и студенты, научные сотрудники и работники искусств, инженеры и техники. Состав коммунистических батальонов был настолько разнообразен, что рядом с ветераном-железнодорожником можно было увидеть профессора консерватории. Среди бойцов дивизии подавляющее большинство составляли коммунисты и комсомольцы. Московская зона обороны была построена за короткое время. В нее входили окопные линии, каменные и металлические надолбы, пулеметные гнезда, противотанковые укрепления. Тысячи москвичей, в том числе и химчане, принимали активное участие в сооружении московской зоны обороны. Перед коммунистической дивизией была поставлена задача: прикрыть входы в столицу по Ленинградскому и Волоколамскому шоссе.

Так, первый полк дивизии получил участок обороны от поселка Долгопрудного до Ленинградского шоссе. Его второй батальон занял позиции севернее платформы Левобережная по восточному берегу канала имени Москвы на территории бывшего библиотечного института (ныне МГИК). Тылы батальона располагались в здании института и во дворе. Через расположение батальона проходила зимняя дорога, пересекавшая канал через понтонный мост. Дорога эта шла в расположение 352-й стрелковой дивизии 20-й армии.

Охрану понтонного моста и минных полей, раскинувшихся по обе стороны дороги, нес личный состав пятой роты второго батальона. Южнее платформы Левобережная, по восточному берегу Химкинского водохранилища, пересекая Ленинградское шоссе в районе деревни Химки, занимал оборонные позиции 3-й батальон первого полка Московской коммунистической стрелковой дивизии. Подразделения третьего полка коммунистической дивизии были выдвинуты северо-западнее города Химки по Ленинградскому шоссе. Основные позиций первого батальона полка проходили севернее деревни Новая Лужа (в районе 23-го километра), а его штаб размещался в самой деревне.

Неоднократно подразделения дивизии вступали в боевые действия с прорывающимися через линию фронта мелкими группами гитлеровцев, выполняли специальные боевые задачи, такие, как разведка боем под Солнечногорском, разведка боем с захватом северной окраины Солнечногорска, освобождение населенных пунктов Федоскино, Сухаревка и других. Третья Московская коммунистическая дивизия сыграла свою роль в обороне Москвы. Во взаимодействии с кадровыми частями Красной Армии она прикрыла ближайшие подступы к столице, оказав реальную помощь войскам Западного фронта.

В конце января 1942 года 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия была преобразована в 130-ю стрелковую дивизию и направлена на Северо-Западный фронт, где начался ее боевой путь на фронтах Великой Отечественной войны.

По имеющимся данным, в нашем городе проживают и другие ветераны 3-й Московской стрелковой дивизии — Д. М. Кричевский, Е. В. Маркелова и Н. П. Романов.

 

А. ФРИДЛАНД, ветеран 3-й МКСД.

 

 

Слайд8

МОСКВИЧИ ШЛЮТ ПОПОЛНЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ

А. Бочков

 

Враг приблизился к сердцу нашей советской родины — Москве. Трудящиеся столицы в эти грозные для родины дни посылают новое пополнение для Красной Армии, посылают своих лучших сыновей на боевые рубежи фронта.

Серьезность положения повышает сейчас ответственность местных органов военного управления, военкоматов, партийных комитетов, исполкомов советов за организацию формирований для фронта. Тыл и фронт неотделимы. И это особенно сейчас понимают советские патриоты Москвы и всей страны.

Любовь к своей родине, к своей столице особенно сильно выражается теперь в нарастающем подъеме советского патриотизма, в огромном количестве заявлений, поступающих от добровольцев в райвоенкоматы Москвы, в повседневно увеличивающихся формированиях для фронта.

В райвоенкомат Пролетарского района г. Москвы поступают заявления с просьбой о добровольном зачислении в ряды Красной Армии от рабочих завода им. Сталина, «Динамо», имени Кирова и других предприятий. Рабочие завода «Динамо», посылая своих лучших сынов на фронт, дали обещание приложить все силы к делу укрепления обороны Москвы.

Наряду с мужчинами уверенно идут в рабочие батальоны на защиту Москвы женщины и девушки-патриотки — сандружинницы, члены общества Красного Креста, медицинские работники.

Во многих рабочих батальонах сейчас ведется упорная боевая работа. Некоторые рабочие батальоны уже заняли свои боевые рубежи. На одном из рубежей на подступах к Москве, где командиром части тов. Верстак и комиссаром тов. Петров-Соколовский, день 18 октября прошел с большим подъемом в работе и учебе. Одни подразделения этой части осваивали новую технику вооружения, другие с большевистской настойчивостью работали на сооружении оборонительного участка.

Командир пулеметного подразделения тов. Осипов, ранее работавший заведующим спецотделом одного из заводов, участник финской кампании, умело организовал боевую учебу бойцов, подготовку боевого оружия к немедленному действию. Командир взвода тов. Митин, в прошлом заместитель председателя райсовета Ростокинского района, умело сколотил свое подразделение и со знанием дела ведет занятия. Его подразделение, соревнуясь с другими, отличилось в искусном сооружении огневых точек. То же можно сказать о командире первой роты тов. Киселеве, в прошлом финансовом работнике Коминтерновского района.

В рабочем батальоне, сформированном из патриотов Красной Пресни, вчера также проходила серьезная и напряженная работа. Часть, командиром которой майор Яковлев и комиссаром старший политрук Андреев, уже приобрела боевое лицо. Бойцы осваивали вчера новые виды вооружений и повторяли ранее освоенное оружие: станковый пулемет, винтовку, а также повторяли уставы. Но главное, — они занимались изучением тактических приемов в условиях, приближенных к боевой обстановке. Бойцы этой части — москвичи разных профессий — рабочие, служащие, студенты Московского университета и Геолого-разведочного института. Среди них уже есть выделяющиеся товарищи. Рабочий судоверфи хорошо осваивает станковый пулемет, мастер силикатного завода, энергичный и жизнерадостный боец, является примером неутомимости в своем подразделении. Большую инициативу в овладении техникой военного дела проявляет взвод дружинниц. Лучшие дружинницы упорно изучают практические приемы оказания помощи раненым бойцам и эвакуации их из-под огня неприятеля.

В части выпускается «Боевой листок». Уже вышли два номера, посвященные основной цели — упорной обороне Москвы, овладению боевой техникой. Корреспонденции «Боевых листков» отражают уверенность бойцов в разгроме гитлеровских орд.

 

Батальонный комиссар Л. БОЧКОВ.

 

 

Слайд16

ШЕСТЕРО ОТВАЖНЫХ

Т. Некрасов

 

B октябре 1941 года я вместе с другими москвичами добровольно ушел на фронт. Сначала оборонял Москву, а потом участвовал в боях против гитлеровцев на территории Новгородской области. Здесь был тяжело ранен, и меня, истекавшего кровью, доставили в 566-й медсанбат, обслуживавший нашу 53-ю гвардейскую дивизию. В медсанбате личный состав сортировочного взвода заботливо ухаживал за мной и другими ранеными воинами.

Хотелось бы знать о судьбе наших славных патриоток, которые в суровые годы войны спасли мне жизнь: где они сейчас? Чем занимаются? Возможно, вы поможете мне разыскать их и отблагодарить,

А. РИМАР, участник Великой Отечественной войны.

 

Дорогой однополчанин Арсентий Матвеевич! Мне представилась возможность ознакомиться в редакции с вашим письмом. Я тут же связался с фронтовыми друзьями и навел справки о славных патриотках из сортировочного взвода. Взгляните на этот снимок, и вы вспомните знакомые вам лица. Это тот самый личный состав сортировочного взвода медсанбата № 566, который в годы суровых испытаний спасал жизнь раненым воинам, в том числе и вам. Вот первая слева на снимке гвардии старший лейтенант запаса Анна Николаевна Бухарцева, теперь у нее другая фамилия - Маголина). Работая в медсанбате фельдшером, она без сна н отдыха по нескольку суток подряд оказывала помощь раненым солдатам и офицерам. Анна Николаевна имеет четыре правительственные награды. Сейчас работает на машиностроительном заводе.

Рядом с ней на снимке гвардии старший сержант запаса Маргарита Даниловна Когликова (Миринская - новая фамилия по мужу). В дни боев комсомолке Когликовой, а теперь члену партии Миримской, как, впрочем, и всем ее боевым подругам, приходилось спасать жизнь раненым воинам под бомбежками вражеской авиации и артиллерийскими обстрелами. После войны Маргарита Даниловна получила педагогическое образование и сейчас работает учительницей в 729-й школе Москворецкого района столицы.

Третья слева — Анна Ивановна Выборнова. 18-летней девушкой она добровольно встала на защиту столицы, всегда показывала образцы мужества и отваги. Однажды фашисты снарядом подожгли дом, в котором находились раненые воины. Комсомолка Выборнова не растерялась. Она вместе с боевыми товарищами бросалась в пламя горящего дома и на своих руках выносила раненых воинов. Сейчас Выборнова - член КПСС, работает в аппарате Центрального Комитета партии.

А эта вот, что выше ростом, без пилотки, — Клавдия Никифоровна Комиссарова. Она трудится на Первом государственном подшипниковом заводе в Москве. В медсанбате с нее брали пример не только боевые подруги — женщины и девушки, но и работавшие в нем мужчины.

Вторая справа — это Павла Фоминична Баталова. На войну она ушла с киностудии «Мосфильм» и после победы над врагом возвратилась на то же место. Провожая ее в запас после победы над врагом, гвардии генерал-майор И. Бурлакин и политработник С. Комаров вручили ей письмо, в котором, между прочим, говорилось: «Настал желанный день, завоеванный твоим трудом, кровью, мужеством, — день возвращения к родной семье. В славной дивизии сражался ты, воин-победитель... Годы боев сроднили нас. Жалко нам расставаться с тобой, боевым воином. Но тебя ждет мирный труд, в котором, мы надеемся, ты будешь высоко держать честь воина-гвардейца».

Коммунистка Баталова помнит наказ старших товарищей. Несмотря на подорванное здоровье, она честно трудится, находится всегда в строю.

Крайняя справа — это Елена Ивановна Семенова. Она имеет четыре правительственные награды. На фронт она пошла пулеметчицей. На поле боя Семенова была ранена. Вылечившись, она стала работать в медсанбате медицинской сестрой. Семенова не только в тяжелой и суровой обстановке перевязывала раны воинам, она, являясь донором , сорок раз давала свою кровь раненым бойцам.

Коммунистка Семенова, работая в настоящее время в системе Министерства геологии и охраны недр СССР в должности старшего инспектора, участвует в аэрогеологических экспедициях: уже побывала в Якутии, Амурской области и других отдаленных районах страны.

Теперь, Арсентий Матвеевич, вы знаете о тех шести отважных патриотках, которые в годы суровых испытаний спасали жизнь многим сотням москвичей, гвардейцам, добровольцам. Пользуясь случаем, мы вместе с вами поздравляем боевых подруг, которые не только вам, но и автору этих строк перевязывали тяжелые раны, полученные на войне.

 

Т. НЕКРАСОВ

 

Слайд17        I110520_0631

 

Ф03

 

 

1704031

ТРОЕ УХОДИЛИ НА ВОЙНУ

Г. Конюшкова

 

«В составе медико-санитарного батальона ополченского полка Пролетарского района столицы ушла на фронт санитарная дружина во главе с медицинской сестрой Красного Креста М. С. Мстиславской. Вместе с ней добровольно пошли на фронт ее дочери - студентки Зинаида и Людмила...»

«Великая Отечественная война 1941—1945». Издательство политической литературы. 1970 год. Стр. 385.

 

Самолет с Большой земли прилетал всего две ночи назад. И еще тогда ей показалось, что летчик, передавая пакет командиру партизанского отряда, который действовал на Псковщине, как-то сочувственно поглядел на нее. Но, занятая спешной погрузкой двух раненых на маленький У-2, чтобы отправить их в тыл, Мария тут же забыла этот взгляд. Теперь о гостях напоминали только зола затушенных костров на маленькой лесной поляне да лекарства, пополнившие аптечку партизанского госпиталя, в котором ее, медицинскую сестру, уважительно величали доктором.

В поведения товарищей по отряду появилось что-то новое, и это ее насторожило. Все замолкли, потупились, когда один паренек сказал, что в штабе для нее есть письмо. Какое письмо? Почему не передали? Удивленная, обеспокоенная, она к ночи оседлала лошадь и поскакала в штаб бригады.

Мелькали снежные версты, лошадь взмокла, несмотря на декабрьские морозы, так торопилась Мария. Дорога петляла по темному лесу, и вспоминалась затемненная Москва, когда они всей семьей последний раз были вместе. Два года промчалось с тех пор. Трудно передать пылавшую в материнском сердце ненависть к врагу, который разрушил все, что радовало ее.

Мстиславская до войны возглавляла районный комитет Общества Красного Креста. У нее было два сына и две дочери. Мальчики поменьше, девочки постарше. Одна училась в Высшем техническом училище имени Баумана. Ее ум, отличное знание предметов высоко ценили преподаватели. А студенты любили Зину за жизнерадостный характер и доброту. Вслед за Зиной школу кончила Люда. И поступила в Московский государственный университет. Но учиться ей не пришлось — 22 июня перечеркнуло все, что составляло их жизнь. Сыновей отправили с теткой в Сибирь, в глубокий тыл. А дочери рыли окопы, учились перевязывать раны, дежурили на крышах, тушили зажигательные бомбы, вытаскивали из-под развалин людей.

Однажды Зина доверчиво взглянула на мать и сказала:

— Мам, мы с Людмилой все решили. Все обговорили. Нельзя нам оставаться в стороне. Понимаешь? Будем проситься на фронт.

Что ответить? Какая мать не ужаснется, представив, что ее ребенку угрожает опасность? А дети, сколько бы им ни было лет, всегда остаются детьми. Что сказать? Разве она не понимала чувства, переполнявшие их? Разве она сама не воспитала их такими — когда горе народа — твое горе, свобода и независимость Родины — это твоя свобода и твоя независимость. Но сердце сжала тревога. Так беспомощны и беззащитны показались ей эти тоненькие девушки, ее дочери, вопросительно глядевшие на нее. И мать сказала:

— Ну что ж, девочки, если идти, так идти всем вместе. На днях я отправляю на фронт санитарную дружину …

Пасмурным октябрьским днем сорок первого года улицей столицы, неумело печатая шаг, уходили ополченцы. С ними уходили мать и дочери Мстиславские. Шли, жадно вглядываясь в дома, знакомые с детства, но с полосами бумаг крест-накрест на окнах, смотрели на деревья, сбросившие листву. И думали — вернемся, будет весна, деревья зазеленеют, снова зацветут цветы.

Но до весны сорок пятого года было еще далеко.

Мать и дочери участвовали в боях поначалу вместе. Но вскоре Зина упросила командира полка направить ее на батарею и стала умелым наводчиком. Ее способность к технике сказалась и тут. А Людмила с санитарной сумкой вытаскивала с поля боя раненых, перевязывала их, оттаскивала в укрытие, доставляла в медсанбат.

Дивизионная газета «Вперед на запад» 2 августа 1942 г. рассказывала: «Большой любовью и уважением пользуется у бойцов и командиров части Мария Мстиславская. Как мать за любимыми сыновьями, ухаживает она за ранеными, теплым словом, лаской, заботливым отношением облегчая их боль, и недаром десятки и сотни бойцов называют Мстиславскую матерью».

Во время боев на Северо-Западном фронте в октябре 1942 года случилось так, что группа раненых оказалась отрезанной от дивизии. С ними была Мстиславская. Неожиданно в землянку ворвались гитлеровцы. Всех, кто не смог подняться, перестреляли. Остальных выгнали во двор, повели по дороге, подгоняя прикладами. Не давая остановиться, передохнуть. Их жестоко били. Над ними издевались. Наконец они очутились в лагере для военнопленных. Через некоторое время Марии удалось бежать.

Она старалась быть незаметной в толпе женщин, идущих с псковского рынка. Дорога взбиралась на пригорки, подбегала к перелескам и снова шла открытым полем. Мария в уме повторяла адрес, который ей сообщили в лагере. Надо во что бы то ни стало добраться до этой деревеньки, а там близко партизаны. Каждый встречный пугал, казалось, он подозрительно осматривает ее, догадывается, куда она держит путь. Но все обошлось. Она сумела отыскать партизан. И с этой минуты вся ее жизнь была отдана этим людям, которые вели ежедневную, изнурительную борьбу с врагом — взрывали эшелоны, устраивали диверсии, засады, не давали покоя гитлеровцам ни днем, ни ночью.

В небольшой, скрытой от вражеских глаз лесной деревушке находился партизанский госпиталь. Мария в нем была и врачом, и сестрой, и сиделкой...

Вернулась она из штаба на рассвете. Еле переступила порог избы, где лежали раненые. На помертвевшем лице не было ни кровинки. Ноги подкашивались. Командир не хотел передавать ей письмо, в котором, он знал, была тяжелая весть. Ее дочь Зина погибла смертью храбрых.

— Не надо плакать, мама, — вдруг сказал кто-то из раненых, — мы знаем, у тебя — горе, но не плачь! Мария обвела их взглядом — тридцать человек смотрели на нее сочувственно и настороженно. «Кто им сказал? Я не должна при них плакать. Но где взять силы?» Она подумала о том, что этих парней тоже ждут домой матери. Она не имеет права замыкаться в своем горе. Не должна забывать о них.

Пересилить свою боль, чтобы облегчить боль других. Почувствовать себя матерью не только своих детей, но и этих обессиленных от ранений парней. Думать прежде о других, потом о себе. Она попыталась улыбнуться. . Поправила повязку на лбу у одного. Остановилась, дала пить другому. И опять горе подступило к сердцу, разве его одолеешь?

Она чувствовала, что все делает, как надо, а движения стали механическими, улыбка застыла. Она давала лекарства, перевязывала, но словно это делала не она, а кто-то другой.

Стон Алешки заставил ее вздрогнуть. Этого паренька, совсем еще мальчишку, партизаны принесли два дня назад из лесу на руках. Во время операции отважный пулеметчик подорвался на мине. Рана нагноилась, начиналась гангрена. Требовалась срочная операция, а где найти врача? В соседней бригаде был, правда, хирург, но к ним не добраться. Надо ехать через деревни, занятые немцами. У фашистов разговор короткий. Партизанка? И — виселица.

Марию не пугала мысль о смерти, но у нее, кроме дочери, далеко за Уралом пятилетний сын, да и второй — еще подросток. Она не знала, что Феликс, получив извещение о гибели старшей сестры, убежал на фронт. И участвует в боях. Но сейчас она, пожалуй, больше, чем им, нужна этому большелобому сероглазому пареньку, псковитянину, Алешке-пулеметчику. Только как ему помочь?

В избу вошел командир партизанского отряда. Он пытливо взглянул на обескровленное лицо Алеши, потом на Марию. «В сознании?» — «Нет». — «Что будем делать?» — «Если бы к хирургу добраться» — «Вокруг немцы». — «Знаю, что вокруг немцы. Может, проскочу?» — «А если нет?» — «Но иначе нельзя. Погибнет мальчишка». — «Тогда в путь, Мария! Запрягай лошадь».

На повозку накидали сена, а под сеном спрятали Алешку, укрыв тулупами, оставив ему только щелку для дыхания. Мчалась бы быстрее ветра, но и Алешке тяжело, и враги заподозрят неладное. Приходилось двигаться через деревни, не торопясь, по-крестьянски не слеша. Сердце замирало в тревоге. И, пожалуй, именно в тот момент, когда эта маленькая городская женщина, обвязанная платком, внешне спокойно управляла лошадью, а все нервы ее были напряжены до предела, именно в этот момент она почувствовала, что за Алешу, который лежит на повозке, за всех парней, которые ведут бой за Отчизну, против гитлеровцев, она — в ответе.

Теперь ее наполняла одна мысль: незаметно проскочить, спасти паренька, вернуть его к жизни!

Последнюю деревню они миновали уже в сумерках. Дорога свернула в лес На одном из поворотов кто-то спросил: «Стой, кто едет?» Это стоял на посту партизан.

Алешу бережно вынули из-под сена, и вскоре хирург начал операцию. Пришлось ампутировать ногу, но жизнь отважного паренька спасли. Мать, которая вместе с детьми идет в бой за свободу Отчизны, — это не легенда. Это быль. М. Мстиславская живет на улице Костикова в Москве. Она сейчас на пенсии, заведует на общественных началах комнатой здоровья при жэке, комнатой, которая является лучшей в Тимирязевском районе. Дочь ее Людмила, которая не раз была ранена, но Победу встретила на фронте, после войны получила юридическое образование, она адвокат. Сын Феликс, который ушел на фронт совсем мальчишкой, инженер, — работает на заводе конструктором.

Недавно в дом Мстиславских пришло письмо из воинской части. Гвардии старший лейтенант Хромов писал, что комсомольцы знают, как всей семьей воевали Мстиславские. Они просят прислать для комнаты боевой славы фотографии, документы, воспоминания.

И всколыхнулось прошлое, которое всегда с нами, как ни бегут годы.

 

Г. КОНЮШКОВА

 

1704032

На снимке: М. МСТИСЛАВСКАЯ (в центре) и ее дочери — ЛЮДМИЛА (слева) и ЗИНАИДА. Фото 1941 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

У МАТЕРИ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

 

Москва. Сретенский бульвар, дом 6. Здесь живет Нина Дмитриевна Араловец-Ковшова - мать Героя Советского Союза Натальи Ковшовой.

Около двух лет прошло с того дня, когда в жестоком неравном бою с немцами совершила свой беспримерный подвиг славная дочь советского народа. Вместе со своей подругой Героем Советского Союза Марией Поливановой Наталия Ковшова во главе снайперской группы вела огонь по наступающему врагу. От метких выстрелов девушек – лучших снайперов части  падали замертво гитлеровские солдаты. Но враг наседал. У обоих бойцов вышли все патроны. Немцы уже торжествовали победу. Фашистский лейтенант предлагал сдаться. Но у Наталии и Марии оставалась еще связка гранат. Истекая кровью от полученных ранений, мужественные комсомолки забрасывали противника гранатами нанося ему большие потери. Но вот иссякли и гранаты. Девушки легли и притворились мертвыми. Взбешенные немцы с гиком набросились на них. Тогда Наташа Ковшова, привстав на колено, швырнула в группу немецких солдат последнюю гранату. Около десятка гитлеровцев остались лежать неподвижно. Она стала смертью героини.

В квартире Нины Дмитриевны Араловец-Ковшовой все напоминает о Наташе. Со стола глядит портрет девушки, бережно хранятся ее вещи. Стопками лежат письма и газеты, получаемые Ниной Дмитриевной от бойцов и командиров части, где служила Наташа. Матери героя пишут не только однополчане покойной. Ежедневно почта приносит теплые, задушевные послания со многих фронтов Отечественной войны.

«Дорогая мать героини Наташи, - пишет ей однополчанин Наталии Ковшовой - лейтенант Яков Сметнев, - вернувшись с удачной охоты на фрицев, я получил ваше письмо. Благодарю вас за материнское благословение. Она влило в меня новые силы. Хочу порадовать вас. Мой счет мести за Наташу я увеличил до 234 фрицев. Я обучил снайперскому делу многих товарищей, которые сейчас успешно уничтожают немчуру. Мои ученики красноармейцы Шарипов и Рахманов имеет на своем счету более чем по 30 фрицев каждый, а бывший мой воспитанник, ныне знатный снайпер Румянцев, истребил 98 немцев ... Благодарю вас, моя родная, за фотографию Наташи. Уходя на охоту, я смотрю на карточку, и образ вашей дочери придает мне бодрость в самые трудные минуты боя».

Нина Дмитриевна не оставляет ни одного письма без ответа.

Нине Дмитриевне пишут не только с фронта. Она получает вести от работников тыла – с заводов и фабрик, где куется оборонная мощь нашей страны. Недавно ей прислали письмо из Верхней Салды от фронтовой бригады резчиц имени Наташи Ковшовой. В письме сообщалось о больших производственных успехах бригады.

«Нина Дмитриевна, - писала молодёжь, - надейтесь на нас, как на свою дочь Наташу. Ее образ никогда не померкнет в наших сердцах».

Дома у Нины Дмитриевны часто бывают бойцы и командиры, служившие вместе с Наташей Ковшовой. К ней заходят бывший командир полка Станислав Александрович Довнар, которого Наташа в свое время вынесла с поля боя после полученного им тяжелого ранения, бывший командир батальона Николай Антонович Антонов, ныне слушатель академии имени Фрунзе, боевые подруги и другие.

У Нины Дмитриевны - старой коммунистки, красногвардейки, участницы первых боев за советскую власть – большое, любящее сердце. Её внимание и заботу чувствуют на себе ее названные сыновья, борющиеся на фронтах за то же великое дело, за которое отдала свою жизнь ее дочь. Потеряв единственную дочь, Нина Дмитриевна не чувствует себя осиротевшей. Она живет в большой дружной семье советских людей, которые помнят и чтят светлый образ ее дочери-героини.

 

На снимке: Нина Дмитриевна Араловец-Ковшова читает друзьям дочери Наташи майору П. Лукоянову и мастеру N-ского завода В. Шелюхину письма, полученные с последней почтой с фронта.

Снимок Ф. Левшина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

МАША и НАТАША

Т. Некрасов

 

В ковровской школе-интернате № 1 есть музей боевой славы. На его стендах размещены материалы и документы. свидетельствующие о короткой, но героической жизни двух комсомолок — Наташи Ковшовой и Маши Поливановой. Это были наши однополчанки.

Подружились они в Москве. Окончив средние школы, они поступили на работу в трест «Оргавиапрома». Днем они трудились в учреждении, а по вечерам учились на подготовительном отделении Московского авиационного института. По выходным совершали загородные прогулки.

Так продолжалось до того дня, пока фашистские захватчики не напали на нашу страну. Планы подружек нарушились. Вместо учебы в вузе они пошли на осоавиахимовские снайперские курсы. В те дни столичная партийная организация поднимала москвичей на защиту родного города. Маша и Наташа добровольно вступили в нашу дивизию.

Ковшова и Поливанова зарекомендовали себя примерными бойцами. Однажды при тусклом свете коптилки, сидя в землянке, они писали в окружную газету «Красный воин» заметку: «Этот день останется самым дорогим и памятным: В нашей жизни. Мы советские девушки-снайперы, вместе с бойцами нашего батальона приняли присягу.

Каждый воин клялся в своей верности Родине и готовности защищать ее, не щадя своей жизни. Преодолевая все на своем пути, пойдем мы, москвичи, на бой с фашистскими разбойниками, отгоним врага от столицы - мы сметем с лица земли коричневых гадов, осмелившихся переступить наши священные границы».

Маша и Наташа серьезно думали о создании снайперской группы в батальоне. Командир полка майор Станислав Александрович Довнар одобрил их инициативу. Ковшова и Поливанова учили меткой стрельбе однополчан. Популярность их росла с каждым днем.

«Скорей бы в бой, — писала Наташа своей матери. — Мне кажется, что как только наша часть пойдёт в бой, так и покатится обратно поганая фашистская свора. Уж очень мы ненавидим гадов, а поэтому будем бить их так, как били в 1917, 1918, 1919 гг. наши отцы и матери».

Этим письмом Наташа напомнила матери о том, что ее отец и три брата погибли в борьбе с белогвардейскими бандами в те незабываемые годы. Как-то Нина Дмитриевна сказала ей:

— Нет у меня ребят. Некого послать на фронт.

— А я, — возразила Наташа.

— Я тоже могу сражаться.

Отважная патриотка поклялась родной матери «во имя счастья, во имя нашей большой и радостной победы» оправдать доверие Отчизны и отдать ей все, что может — свою силу, умение и жизнь, чтобы «не пускать коричневую гадину к любимой столице».

Шел тогда Наташе Ковшовой двадцать первый год.

У Наташи был боевой друг Леонид Зубарев. Перед войной он учился в Московском автодорожном институте. Стал пулеметчиком. Боевая обстановка не позволила им быть вместе. Они переписывались. Наташа считала его хорошим, искренним, честным и веселым товарищем, Писала ему, что вместе идти в бой, вместе бить подлых фашистов, вместе побеждать — это самое лучшее, что только можно желать дорогому человеку.

«Может быть, мы не будем стоять рядом, плечом к плечу, но все-таки мы будем в одном ряду, — писала она Зубареву, — ибо нас породнила война, породнило единство мыслей и цели. И где бы мы ни были, мы будем стремиться к одному — к победе. А раз это так, то наши пути должны встретиться».

Наташа хорошо зарекомендовала себя в боевом строю. Старшие товарищи-коммунисты приняли ее кандидатом в члены партии. И она, гордая и счастливая, дала клятву оправдать звание коммунистки в битвах с врагом.

Стояли сильные февральские морозы. Бушевали метели. Наташа и Маша, как и все посланцы столицы, утопая по колени в сугробах, совершали большой переход в полном боевом снаряжении через озеро Селигер на новгородскую землю. Здесь московские добровольцы замыкали кольцо окруженной фашистской армии в так называемом «Демянском котле».

Ковшова и Поливанова со своими однополчанами, одетые в маскировочные халаты, выдвигались вперед, охотились за вражескими снайперами — «кукушками», засевшими на ветвистых деревьях. Делали они это искусно. Каждую ночь Наташа укрепляла чучело на дереве и к этому чучелу прикрепляла автомат, а к автомату провод длиной 80 —100 метров.

Один из снайперов смотрел в бинокль и подавал команду другому дергать за провод. Тот дергал, и автомат давал одиночные выстрелы, фашисты начинали стрелять по чучелу и тем самым обнаруживали себя. Тут и Наташа, и Маша брали на мушку. Много побили их.

Деревня Гучево несколько раз переходила из рук в руки. Был тяжело ранен комбат старший лейтенант Михаил Герасимович Иванов. Истекая кровью, он стонал на поле боя. Добраться до него под огнем противника было не так-то просто. Наташа, подвергая себя смертельной опасности, зарываясь в глубокий ползла к раненому. Положила его на палатку и вытащила в безопасное место.

Некоторое время Наташа Ковшова исполняла обязанности связного. Бесстрашная девушка ежесекундно пренебрегая смертью, короткими перебежками, а то и ползком стремительно перебиралась от одного подразделения к другому. Доставляла командирам приказы старшего военачальника. Домой сообщала приятные вести.

«Каждый бой заканчивается нашей победой, — писала она с новгородской земли родным. — Да какой! Немцы удирают, как ошпаренные тараканы, бросают все на свете.

Мы заняли ужа шесть населенных пунктов и в каждом захватили большие и важные трофеи. Противотанковые пушки, пулеметы, автоматы, целые склады боеприпасов и провианта, лошадей, повозки, мины, велосипеды и пр. и пр. Много-много всего...».

Ковшова похвально отзывалась о своих однополчанах-добровольцах, мужественно сражающихся против гитлеровцев. Особенно Наташа гордилась своей неразлучной подругой Машей Поливановой - «девушкой из нашего треста».

Они почти все время находились вместе. Обе смелые, сообразительные. Они не оставляли друг друга в беде.

Наташа из Башкирской республики, а Маша из Тульской области находились далеко от мест, где прошло их милое детство. И чем дальше они уходили, тем ближе чувствовали запах родной земли, потому что верили в победу, приближали час расплаты над фашистским зверьем.

Отправляясь на очередную «охоту», они обещали военачальнику побольше истребить гитлеровцев. Подружки слов на ветер не бросали. Каждый раз с наступлением сумерков они докладывали командиру о том, как вывели из строя пулеметный расчет, как уложили полтора-два десятка оккупантов, как подстрелили неприятельского приятельского связного или офицера.

Но они были не только снайперами. Под деревней Великуши бой не утихал несколько дней. Дело доходило до рукопашных схваток. Выл ранен командир полка С. А. Довнар. Снарядом ему оторвало ногу. И он оказался в нейтральной полосе. Ковшова и на этот раз под огнем врага поползла спасать жизнь Станислава Александровича. Раненого командира отправили в Москву, сопровождала его Наташа.

Скучая без подруги в разлуке, Маша писала Наташиной матери — Нине Дмитриевне о том, что она в боевой обстановке сдружилась с ее дочерью. Письма родным они всегда писали вместе. Вместе читали ответы. По переписке они все уже давно были знакомы. Маша Наташину мать сравнивала с матерью из романа Максима Горького «Мать».

Девушкам, находившимся в глубоком заснеженном лесу, приятно было чувствовать ласковую заботу матери. Нина Дмитриевна вдвойне заслужила такого уважения. Ведь сама она еще в гражданскую войну партизанила.

Маша и Наташа как-то по особому гордились вниманием сотрудников треста «Оргавиапрома». Сослуживцы где-то узнали адрес полевой почты и прислали им несколько теплых писем: «Где бы вы ни были, — писали они, — все равно мы вас разыщем». Они ждали скорой победы и возвращения девушек в свой коллектив.

Нелегко было в те дни Ковшовой и Поливановой, всем однополчанам на фронте. Все же уверили оргавиапромовцев, что дела у них идут хорошо. Под деревней Большое Врагово Наташа была ранена. Произошло это так. Комбат указал Ковшовой огневую точку, за которой она со своим учеником-снайпером Борисом Голосевичем должна была веста наблюдение за врагом и, в случае необходимости, вести огонь.

Снайперы долго следили за появлением фашистов, а они, как на грех, не появлялись. На Большое Врагово двинулись наши танки, а за ними штурмующая группа автоматчиков. Они шли вместе с комиссаром батальона И. П. Субботиным и начальником штаба батальона А. Е. Рыжковым. Ковшова и Голосевич решили не отставать от них. Рассчитывали, что там будет больше полезной работы для снайперов.

Противник, заметив движение московских добровольцев, обрушил на них мощь огня из всех видов оружия. Осколками разорвавшейся мины были ранены комиссар, начальник штаба и Ковшова. Не теряя самообладания, Наташа комиссара со связным отправила в медсанбат, а сама с тяжело раненым Рыжковым стала помаленечку передвигаться к каменному дому. Силы начштаба слабели.

— Наташа.. Наташенька.кричал Рыжков, — я умираю. Мне душно. Хочу жить, бороться.

Ковшова подложила под голову офицера шапку, расстегнула ему шинель, ослабила ремни. Казалось, что раненому стало легче. Наташа взяла правую руку Рыжкова. Проверила биение пульса. Стряхнула с лица пыль. Начштаба стонал. Наступило минутное молчание. Вдруг девушка услышала:

— Передай всем, что я умер, как настоящий большевик.

Ковшова сидела и плакала. Из ее ран тоже текла кровь, по она не чувствовала боли. Прошло несколько минут. Пришел связной комбата. Он предложил девушке идти в медсанбат.

Ранение у Ковшовой было серьезное. Врачи предложили ей отправиться в тыловой госпиталь. А она наотрез отказалась. Позднее вспомнила: не поехала потому, что опасалась: загонят в глубокий тыл, а оттуда уже не вернешься к своим однополчанам, к Машеньке.

Наташа лечилась при медсанбате. Затем ее перевели в роту выздоравливающих. Это было в июле сорок второго года. В лесах на новгородской земле было много ландышей. Цвели ягодные кустарники.

Однако жить здесь долго не пришлось. Посланцы столицы, разгромив фашистов. продвинулись дальше в район Старой Руссы. Туда же перебазировалась и рота выздоравливающих. Девушки разместились в отвоеванной у врага землянке. Навели настоящий порядок. На столике появились букеты свежих цветов.

Подкрепив здоровье, подлечив раны, девушки направились в свои подразделения. Комбат М. Г. Иванов, веселый, жизнерадостный, молодой офицер, жизнь которого раньше спасла Ковшова, посмотрел на нее и с напускной строгостью сказал:

— Теперь меня не подведете, как в том бою, в котором были ранены. Дальше командного пункта не пущу. Дисциплину нарушать не позволю.

— Вот еще, не было печали, — не выдержала Ковшова. — На фронт я прибыла не сидеть под зелеными кустами да ландыши собирать.

— Пока раны совсем не заживут, я вас никуда не пущу, а будете возражать, снова можете оказаться в медсанбате. Скажу врачу, чтобы он больше раньше срока не выписывал...

Маша Поливанова помогла мирным путем уладить этот «конфликт». Убедила Михаила Герасимовича в том, что в груди ее подруги пылает ненависть к фашистскому зверью. Да это комбат и сам знал. По его заданию Маша и Наташа за короткое время подготовили двадцать шесть снайперов. Вместе с ними ходили на «охоту». Уничтожили свыше трехсот гитлеровцев.

Спустя несколько дней отважные девушки получили почетные знаки «Снайпер». Наступил жаркий августовский день. Наши воины вели бои севернее реки Робья, у деревни Сутоки. На одном из ответственных участков, где противник мешал продвижению москвичам, была выдвинута снайперская группа, в том числе Ковшова и Поливанова. Они метко разили фашистов.

Но тут произошло непредвиденное: вышел из строя командир снайперской группы. Не раздумывая, Ковшова приняла на себя командование. Гитлеровцы пошли в контратаку. Хладнокровно, не открывая себя, снайперы подпустили врагов на близкое расстояние. По команде Наташи они открыли меткий, губительный огонь.

Десятки трупов противника остались в тридцати метрах от снайперов. Контратака фашистов захлебнулась. Оккупанты отступили. По месту, где были наши меткие стрелки, они открыли минометный огонь. Мины ложились и рвались кучно. Затем неприятель пошел в контратаку.

Ковшова и Поливанова вели себя мужественно. Они не отступили ни на шаг. Воодушевленные стойкостью девушек все снайперы вели по противнику огонь. Таяли ряды и наших воинов. Маша и Наташа были ранены. Вскоре из группы снайперов остались только трое: Ковшова. Поливанова и Новиков. Стрелять могли только Маша и Наташа.

Фашисты упорно лезли вперед. Истекавший кровью Новиков притворился мертвым. Он слышал, как девушки условились бить врага до последнего патрона. Несмотря на страшную боль в ранах, они метко стреляли по врагам. Патроны у них были на исходе. Вторично была ранена Ковшова. Новиков слышал, как оккупанты кричали: — Рус, сдавайся!

— Проклятущие! Советские девушки живыми не сдаются, — ответила Наташа , и выпустила последнюю пулю в офицера, свалившегося замертво.

Вторично была ранена Маша. У девушек остались четыре гранаты. Враги были совсем близко. Ковшова и Поливанова бросили в них гранаты. Еще несколько фашистов упало. Однако гитлеровцы, ведя огонь из автоматов, подползали все ближе и ближе.

У девушек появились новые раны. Маша и Наташа молча поцеловались и приготовили гранаты. Уходили последние силы, фашисты прекратили стрельбу. Решили захватить снайперов живыми. Они подползли и наклонились над девушками. Те неожиданно поднялись. Раздались два взрыва. Еще около десятка гитлеровцев было уничтожено. Погибли и отважные девушки.

В те дни писатель Илья Эренбург откликнулся на гибель героинь такими проникновенными словами: «Их больше нет, но они всегда с бойцами, они их поддерживают, вдохновляют, зовут вперед. И когда становится трудно в бою, боец, вспомни два русских имени: Маша и Наташа».

Советское правительство высоко оценило бессмертный подвиг Наташи Ковшовой и Маши Поливановой, присвоив им звания Героев Советского Союза. Теперь их именами названы улицы в ряде городов и поселков. Им посвящены уголки боевой славы и стенды в музеях: школьных, краеведческих, в Государственном историческом. Они навечно занесены в список личного состава подразделения, в котором проходила их военная служба.

Их имена носят пионерские дружины многих школ страны, присвоены траулерам-рыбозаводам, построенным во Франции по заказу нашего государства. Подвигами Наташи Ковшовой и Маши Поливановой гордятся не только ветераны — их однополчане, но и подрастающее поколение, стремящееся быть смелым и мужественным, стойким и выносливым, достойным строителем коммунизма.

 

Т. НЕКРАСОВ, член Союза журналистов СССР

 

 

ПИСЬМА ИЗ 1942 года

Т. Некрасов

 

В нашей дивизии проходили службу две московские комсомолки Наталья Ковшова и Мария Поливанова. Перед войной они работали в тресте Оргавиапром. Без отрыва от производства занимались на подготовительном отделении Московского авиационного института имени С. Орджоникидзе, окончили осоавиахимовские курсы снайперов.

В октябре сорок первого года, когда фашистские захватчики приблизились к столице нашей страны Москве, Наташа и Маша добровольно встали в ряды защитников Родины. На оборонительных огневых рубежах в Подмосковье девушки познали все тяготы и невзгоды трудной походной фронтовой солдатской жизни, познали радость первых побед.

К лету 1942 года снайперская группа, где служили отважные девушки, уничтожила около трехсот гитлеровских захватчиков. Наташа и Маша были награждены орденом Красной Звезды.

В августе 1942 года в бою за деревню Сутоки-Бяково Старо-Русского района юные патриотки совершили беспримерный подвиг, за который они были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.

И как свет далеких звезд, остались живущими ныне слова из фронтовых писем Натальи Ковшовой и Марии Поливановой.

Февраль 1942 года. Наша дивизия из Подмосковья была переброшена на Северо-Западный фронт, на новгородскую землю. Этот месяц был самым замечательным в жизни Наташи Ковшовой. О том, что ее волновало в те дни, она 3 февраля 1942 года написала родным:

«Родненькие мои!

Сообщаю вам радостную весть — меня скоро примут кандидатом ВКП(б). Уже три рекомендации у меня есть. Сегодня буду писать заявление. Звание кандидата ВКП(б) оправдаю в бою и после боя. Буду такой же большевичкой, как мама и Надя (тетя Наташи. - Прим. Т. Н.), как вся наша семья».

В том же феврале 130-я стрелковая дивизия, состоявшая из московских добровольцев, прибыла на Северо-Западный фронт. Посланцы столицы с марша вступили в бой с фашистами под деревнями Павлово, Сидорово Новая Русса. Наташа Ковшова 25 февраля 1942 года сообщала:

«...Вот я и на фронте. Все обстоит очень хорошо. Настроение отличное. Всего три дня в бою, а уже так много-много успели. Каждый бой оканчивается нашей победой. Да какой! Немцы удирают, как ошпаренные тараканы, бросают все на свете.

Мы заняли ужа шесть населенных пунктов и в каждом захватили большие и важные трофеи. Противотанковые пушки, пулеметы, машины, велосипеды и много-много всего...

Бойцы и командиры показали себя с самой лучшей стороны: отвага, выносливость и преданность — качества, обязательные для каждого. Девушки-санитарки — настоящие героини. Под градом пуль и осколков мин идут вместе с бойцами, перевязывают раненых, вытаскивают их из самого огня.

Мы с Машей все время находимся вместе. Она хорошая подруга, смелая и сообразительная. С ней хорошо в бою, она не бросит в беде. Я по-прежнему верю, что со мной ничего не случится, что все будет хорошо.

Интересно, что, попав первый раз под неприятельский огонь, я не испытывала никакого страха. А сейчас я уже совсем привыкла к свисту пуль (фи-и-у-у-у) и зазыванию мин, даже голову не поворачиваю.

Командир нашей части, наш непосредственный начальник, очень хороший, смелый и умный командир. Мы все время находимся при нем и вместе с ним участвуем в бою».

Свой боевой счет снайперы Наташа Ковшова и Маша Поливанов а открыли под селом Новая Русса Маревского района. Вот вкратце боевая хроника тех дней. В бою за деревню Гучево Наташа Ковшова вытащила из-под неприятельского огня раненого старшего лейтенанта Михаила Герасимовича Иванова. У деревни Великуша обе подруги — Наташа и Маша — были ранены, но вскоре возвратились в строй. В кровавой схватке с врагом получил тяжелое ранение командир полка майор Станислав Александрович Довнар, и Наташа вынесла его с поля боя и сопровождала в санитарном поезде до Москвы. Маша Поливанова оставалась в подразделении, скучала без подруги.

23 марта 1942 года Маша отправила письмо матери подруги — Нине Дмитриевне:

 «Здравствуйте, многоуважаемая Нина Дмитриевна!

Пишет Вам фронтовая подруга Вашей любимой дочери Наташи — Маша. Из писем Наташи, а также из Ваших мы уже знакомы.

Нина Дмитриевна, когда Наташа начинает читать Ваши письма, я с любовью и гордостью слушаю их и в то же время завидую Наташе, что она имеет такую хорошую маму.

Когда мы с Наташей читаем Ваши письма, то я всегда сравниваю Вас с Ниловной из романа М. Горького «Мать». Нам, фронтовикам, здесь, в глухом лесу, приятно чувствовать Вашу заботу.

Вам, как бывшей партизанке, жизнь фронтовая знакома, и вот, когда мы читаем эти письма, Вы мне становитесь настолько близки, как будто Вы не в Бугуруслане, а здесь, вместе с нами. Теплота Ваших писем, ласка, забота о нас, фронтовых девушках, заставляет нас еще больше ненавидеть проклятых фашистов, еще дружнее громить врага.

В одном из боев ранило нашего командира, и Наташа поехала сопровождать его (в Москву). Я теперь здесь одна. Если бы Вы знали, Нина Дмитриевна, как мне тяжело без нее! Ведь столько времени быть вместе и вдруг ...

.. Ну, ничего, я уверена, что мы снова будем вместе, а за временную разлуку буду мстить проклятым врагам.

Пишу на коленях, да костер немного светит, так что извините за плохое письмо. Жду ответа. Крепко целую Вас.

Маша».

На фронт возвратилась Наташа Ковшова. Девушки снова вместе. Счет истребленных ими гитлеровцев рос с каждым днем. О своих удачах на войне они регулярно сообщали родным и близким. Но вот опять несчастье: Наташа Ковшова снова ранена. Ее хотят отправить в глубокий тыл, но она наотрез отказалась. Стала лечиться в медсанбате. О том, как все это произошло, рассказывается в письме от 9 июня 1942 года:

«Здравствуйте, мои хорошие!

Жив курилка. Дела мои идут хорошо. Раны мои одна за другой зажили, кроме одной на левой руке. Но эта рана тоже заживает ускоренными темпами. Уже перестали меня терзать всякими турундами (одно слово чего стоит) с хлораминами, а накладывают только вазелиновую повязку. Рана с обеих сторон очень чистая, скоро совсем-совсем станет хорошая, постепенно затягивается.

Числа 15-16-го думаю выписаться в часть. Вы обо мне не беспокойтесь, я чувствую себя очень хорошо, только скучаю от ничегонеделания. Боюсь, что после окончательного выздоровления меня не будут пускать на передовую. Комбат приезжал навестить нас и заявил мне: «Теперь меня не проведете — дальше командного пункта я вас не пущу».

Вот еще не было печали! Я ведь сюда приехала не под кустами сидеть, а фрицев бить! Но я уверена, что этот вопрос будет урегулирован и я снова смогу пойти в бой; чтобы бить проклятых бешеных псов, мстить им за родную советскую землю, за кровь советских людей, за слезы и муки женщин и детей и гнать, гнать их до тех пор, пока им бежать будет некуда, и там придавить их, чтобы раз и навсегда покончить с фашистской нечистью».

Прошло восемь дней, только восемь. А сколько событий произошло в части, где служили Наташа и Маша! Полк вел ожесточенные бои против фашистов на границе Маревского и Старо-Русского районов. Об этом рассказывается в письме Наташи Ковшовой от 17 июня 1942 года:

«Милая моя тетушка! Родная Надюша!

Сегодня получила от тебя письмо и спешу на него ответить. Я жива и здорова, бодра и весела, как всегда. Снова у себя в батальоне, где встретили меня тепло и радостно. Только одно удручает: никуда меня наш комбат не пускает и винтовку не дает. Говорит: «Пока рана совсем не зарастет, я вас никуда не пущу, а будете возражать, отправлю опять в медсанбат и скажу, чтобы раньше срока не выписывали!» Слышишь, как громко! Ну, это, конечно, все шутки! В первом же бою я буду опять на своем месте.

Правда, за бой 20 мая я получила самый строгий выговор от комбата. Он перед боем указал мне точку, из которой я должна стрелять, а я посмотрела — оттуда ничего не видно — и со своим учеником выдвинулась вперед. Смотрю, уже наши танки пошли на деревню, за ними штурмующая группа. Ну, я вижу, что мне больше дела будет в деревне, и туда (как раз группа наших автоматчиков во главе с замкомбата двигалась туда). Ну, прямо за штурмующей группой влетели мы в деревню.

Там мне удалось подстрелить пять фашистских автоматчиков. А потом меня позвал замкомбата, ну, а дальше комбат так рассказывает: «Вы у нее спросите, что она там только не делала: на танк лазила, прикладом по нему стучала, сама раненная — раненых перевязывала и, спрашивается, для чего? Ведь это не ее снайперское дело. А результат? Вышел из строя нужный человек!»

Ну, он, конечно, очень преувеличивает. Просто меня, замкомбата и комиссара ранило одной миной, когда мы собрались двигаться вперед. Комиссара я отправила со связным, а сама осталась одна с замкомбата в каменном доме. Тащить я его никак не могла, так как ранена была в обе руки и в обе ноги. Причем левая рука сразу повисла, как плеть, и ни туда и ни сюда. Но правая действовала, а поэтому я ему немножко помогала на месте.

Я никогда не забуду этих минут, проведенных с глазу на глаз с умирающим (он умер очень скоро, даже вывезти его не успели). Я стряхнула с лица его пыль и копоть. «Ты передай всем, что умер как настоящий москвич-большевик! Отомсти за нас, Наташа! Поцелуй меня!» Поцеловала я его, и он замолчал и больше не говорил ни слова до тех пор, пока не пришел адъютант комбата и не отправил меня на перевязку.

Я сама дошла до ППМ, в уже оттуда меня отправили на лошади, а потом на машине. Хотели меня из медсанбата отправить в полевой госпиталь, да я не поехала, потому что это значит почти наверняка, что загонят в тыл, а потом в свою часть вряд ли попадешь. Поэтому и лечилась в роте выздоравливающих, а оттуда выписалась досрочно.

Целую и обнимаю тебя, моя любимая тетушка. Твоя Наташа. Маме про ранения не пиши, а то она и так беспокоится».

Июль 1942 года. Идут ожесточенные бои не границе Маревского и Старо-Русского районов. О своем участии в них Наташа сообщает бабушке в письме от 30 июля 1942 года.

«...Ненависть моя к проклятому фашистскому зверью все растет с каждым днем, с каждым боем и, несмотря на временные его успехи на юге, растет уверенность в скором и полном разгроме этого подлейшего отродья. Мы с Машенькой ходим на охоту. Мне удалось сбить еще шесть гадов, а Машеньке — пять. Вся наша снайперская группа за месяц уничтожила 245 фрицев. Командование нами очень довольно. Ну, а мы, конечно, довольны еще больше.

Сейчас мы на отдыхе. Живем мы с Машенькой в отдельной маленькой земляночке. Земляночка очень уютная, выложена березками, находится на горке над рекой. Все было бы хорошо, если бы не проклятый дождь. Льет с утра до вечера, а у нас с потолка капает так, что даже письмо у меня с подтеками получается. Места здесь исключительно красивые: холмы, овраги, речки, ручейки, кругом леса и полянки, полные цветов, ягод и грибов. В первый день, как мы сюда прибыли (это километров 15 от фронта), мы с Машенькой улучили часок и набрали два котелка земляники. Красота!..»

Это письмо было последним. То, о чем умолчала Наташа, то, о чем она не успела сообщить родным, зафиксировано в наградном листе, выписку из которого предлагаем вниманию читателей:

«20—21 февраля 1942 года в боях за деревню Новая Русса Ковшова истребила 11 фрицев, большинство из них «кукушки». В боях за деревню Гучево Ковшова истребила пять гитлеровцев. Во время боя она, рискуя жизнью, под ураганным огнем, противника вынесла с поля боя тяжелораненого старшего лейтенанта Иванова.

В этом бою Ковшова была связной, с работой справлялась отлично. В боях за деревню Великушу 1-4 марта Ковшова истребила 12 фашистов, в одном из этих боев Ковшова вместе с Машей Поливановой вывела из строя пулеметный расчет противника, что дало возможность нашему подразделению продвинуться вперед.

В бою под деревней Великушей Наташа Ковшова под ураганным минометным и ружейно-пулеметным огнем противника вынесла с поля боя тяжелораненого командира полка. Ковшова вместе с Поливановой явилась организатором снайперского движения в полку. За короткое время они подготовили 26 снайперов, которые истребили 300 гитлеровцев. Охотясь сами, Ковшова и Поливанова уничтожили 40 фрицев.

Участвуя в боях за деревню Большое Врагово, Ковшова уничтожила шесть фашистов. В этом бою Ковшова была ранена, но отказалась покинуть поле боя. 14 августа 1942 года полк вел наступательные бои севернее реки Робья. На один из ответственных участков, где противник особенно мешал продвижению нашего подразделения, была выдвинута лучшая снайперская пара — Ковшова и Поливанова. Они метко разили фашистов, уложив в тот день 40 вражеских солдат. В ходе боя вышел из строя командир снайперской группы. Командование приняла Наташа Ковшова. В это время немцы пошли в контратаку. Хладнокровно, не открывая себя, снайперы подпустили врага на близкое расстояние и по команде Наташи открыли меткий губительный огонь.

Десятки трупов фашистов остались в 30 метрах от группы снайперов. Контратака немцев захлебнулась, и они отступили. По месту расположения снайперов противник открыл бешеный минометный огонь. Мины ложились кучно, не оставляя живого места. Собрав силы, немцы снова пошли в атаку.

Снайперы, воодушевленные мужеством девушек, не отступали ни на шаг. Группа их редела, но они все время вели меткий огонь по врагу. Маша и Наташа были ранены. Вскоре из группы снайперов в живых остались только трое: Маша, Наташа и снайпер Новиков.

Но стрелять могли только Ковшова и Поливанова. Немцы упорно лезли вперед, и Новиков решил притвориться мертвым.

Девушки условились бить врага до последнего. Несмотря на страшную боль неперевязанных ран, продолжали вести меткий снайперский огонь. Патроны были на исходе. Ковшова была вторично ранена. Немцы кричали:

— Рус, сдавайсь!

— Проклятущие, русские девушки живыми не сдаются! — ответила Наташа и выпустила последнюю пулю в офицера.

Вторично была ранена Поливанова. У девушек осталось четыре гранаты. Немцы были совсем близко. Наташа и Маша бросили в них гранаты. Еще несколько фрицев упало. Ведя огонь из автоматов, фрицы подползали все ближе. У Ковшовой и Поливановой появились новые раны. Девушки поцеловались и приготовили гранаты. Они теряли последние силы, и немцы прекратили стрельбу, решив захватить их живыми.

Когда обнаглевшие фашисты подползли совсем близко и наклонились над девушками, те неожиданно приподнялись. Раздались два взрыва. Еще около десятка фрицев было уничтожено. Так погибли и Наташа Ковшова и Маша Поливанова.

Память о славных легендарных героинях Наташе Ковшовой и Маше Поливановой не меркнет. Их имена носят многие пионерские дружины страны. Их именами названы улицы в ряде городов, рабочих поселков и сел. Их имена носят рыболовецкие траулеры, бороздящие океанские воды. Наташе и Маше посвящены уголки боевой славы во многих школах, в Государственном историческом музее. Их имена бессмертны. Бессмертны и те строим, которые они писали на полях сражений, в солдатских окопах. Они отдали за Родину самое дорогое, что было у них, — жизнь. И Родина-мать будет помнить их вечно.

 

Т. НЕКРАСОВ, гвардии старший лейтенант запаса

 

 

СНАЙПЕР

Г. Алимова

 

снайпер (1) б

Для женщин моего поколения, комсомолок грозных сороковых годов, взрослая жизнь резко делится на две неравные части — четыре бесконечных года войны, потом тридцать (тридцать!) вроде бы незаметно пролетевших лет...

Известно, что ветер гасит слабое пламя, но только раздувает сильное. Жестокий шквальный ветер времени не сумел погасить в сердце и памяти фронтовиков пожары Великой Отечественной:

И с каждым годом все дальше, дальше,

И с каждым годом все ближе, ближе

Отполыхавшая юность наша,

Друзья, которых я не увижу...

Друзья и подруги. Школьницы, осаждающие райкомы комсомола — двери военкоматов были закрыты для тех, кому не сравнялось восемнадцати:

С восторгом нас, девчонок, не встречали,

Нас гнал домой охрипший военком.

Так было в сорок первом. А медали

И прочие регалии — потом...

Это потом прогремели по фронтам и тылам имена Зои Космодемьянской и снайпера Людмилы Павличенко, летчицы Жени Рудневой и отчаянной сандружинницы Кати Новиковой, окончившей войну гвардии старшим лейтенантом, командиром стрелковой роты.

И в каждом полку, в каждом батальоне была своя Женя, своя Катя.

...Сейчас само слово «фронтовичка» звучит, как награда. А тогда...

Смотрю назад, в продымленные дали —

Нет, не заслугой в тот зловещий год.

А высшей честью школьницы считали

Возможность умереть за свой народ...

Почему так случилось? — все-таки, что ни говори, война — дело не женское...

Может быть, ответ на этот вопрос отчасти содержится в письме легендарной севастопольской пулеметчицы Нины Ониловой. В этом неоконченном, оборванном смертью письме, адресованном актрисе, играющей Анку в «Чапаеве», Нина признавалась, что самая большая ее мечта — быть хоть немного похожей на героиню этого фильма.

Да, мое поколение росло овеянное романтикой гражданской войны. И в ком из нас не находили отклика щемящие строки комсомольского поэта Михаила Светлова:

«Гремела атака, и пули звенели,

И ровно строчил пулемет …

И девушка наша проходит в

шинели

Горящей Каховкой идет …»

Вот и мое поколение прошло своей «горящей Каховкой» — пусть она называлась Сталинградом, или. Керчью, или глухой деревушкой в чащобах белорусского Полесья…

И, может быть, девчонки семидесятых немного завидуют нам — так же, как мы завидовали девушкам гражданской войны...

А я, думая о нашей фронтовой юности, говорю:

Нет, это не заслуга, а удача —

Стать девушке солдатом на войне.

Когда б сложилась жизнь моя иначе.

Как в день Победы плохо было б мне!

 

Юлия ДРУНИНА.

 

Итак, женщина на войне. Когда Герой Советского Союза снайпер Людмила Михайловна Павличенко была в США, иностранные журналисты удивлялись, что женщина уничтожила более трехсот фашистов. И крупным планом печатали ее глаза.

У снайпера, конечно, должен быть зоркий глаз. Но только ли это? Гитлеровцы боялись снайперов, даже снарядов на них не жалели. Как только вражеский наблюдатель засекал снайпера, фашисты открывали по нему артиллерийский или минометный огонь. Потому что снайперы покоя врагу не давали.

Во время войны в Центральной снайперской школе, созданной по инициативе ЦК ВЛКСМ, было подготовлено более двух тысяч девушек-снайперов. Одна из них — Н. С. Соловей.

У нее пять боевых наград, а за отличную учебу в снайперской школе ее наградили Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ и именной винтовкой.

— Нина Сергеевна, вспомните, пожалуйста, как Вы попали на фронт?

— До войны работала на заводе токарем. Призыв партии «Все для фронта, все для победы» приняла как обращение и ко мне — идти на фронт, на передовую. Я была членом Осоавиахима, умела хорошо стрелять. В трудные для Москвы дни октября, когда фашисты рвались к столице, большая группа рабочих собралась в парткоме и отсюда отправилась на сборные пункты рабочих батальонов 3-й Московской коммунистической дивизии, оборонявшей Москву. К этому времени я закончила краткосрочные курсы медсестер. Правда, я мечтала попасть в лыжный батальон …

— Простите, почему в лыжный ?

— Неплохо ходила на лыжах и очень их любила. Занималась еще альпинизмом. Тогда многие занимались спортом. И все-таки в лыжный батальон не попала.

Стала разведчицей. В январе 1942 года я уже воевала на Северо-Западном фронте, в районе Демянска. Есть такой поселок в Новгородской области. Но на лыжах и в разведке пришлось ходить. Пригодились тренировки.

— И много раз ходили в разведку?

— Много не много, а пришлось и в тыл к врагу заходить, и в захвате «языка» участвовать. Запомнилась одна из первых операций, хотя и не самая трудная. Тогда я впервые близко увидела фашистов, но важно было, чтобы они нас не обнаружили ...

— А как Вы стали снайпером?

— Было это весной. Никак не удавалось выбить врага из Демянского котла. Война стала позиционной. А так не терпелось фашистов одолеть. Помню, вовсю светило уже солнце. Гитлеровцы в нательных рубашках вышли окопы копать, совсем обнаглели. Вот тут умение стрелять и пригодилось. Вместе с Зибой Ганиевой и Сашей Каменевым мы выбрали позицию, прицелились и наповал уложили трех гитлеровцев.

— А когда в школу снайперов поступили?

— После второго ранения под деревней Извоз в феврале 1943 года меня направили в Ярославль, в госпиталь.

Потом дали отпуск, и я приехала в Москву. Узнала про школу, попросила меня зачислить.

— Долго учились?

— Училась полгода в инструкторской роте. Осваивали мы многое — от тонкостей баллистики до тактики снайперского дела. Учили нас боевые командиры, выздоравливающие после ранений. Нагрузка была большая. Но девчонки все выдерживали. У многих уже были похоронки в семье. И всем не терпелось врага уничтожать. Нам давали по шесть патронов. Надо было поразить три цели. Одна цель — пулемет, замаскированный в зелени на расстоянии восьмисот метров. Другая — появляющаяся на несколько секунд мишень в амбразуре. И третья — «глазок» стереотрубы. Он тоже появлялся на несколько секунд. Их найти-то нелегко было. Но мы мужчинам не уступали в меткости. Часто выигрывали соревнования со снайперами из соседней мужской школы. Ведь всеми качествами, необходимыми снайперу: быстротой, ловкостью, умением ориентироваться, терпением, старательностью, — мы обладали. Правда, проигрыши переносили очень по-женски — ревели...

— А после школы опять на фронт?

— Да, шестнадцать девчонок под моим командованием в январе 1944 года прибыли в действующую 4-ю Ударную армию в район Полоцка. Нас, конечно, встретили с недоверием. Девчонки, да еще инструкторы. Но авторитет мы завоевали довольно быстро. На первой же пристрелке показали, как умеем стрелять. Пули попадали только в «девятку» или в «десятку».

На всю жизнь я запомнила свою напарницу Катю Подшивалову, теперь уже Екатерину Васильевну Антипину, с кем вместе ходила на «охоту». Сейчас это звучит жестоко. Но таков термин войны, который был известен и летчикам, и морякам. Катя была миниатюрной, симпатичной, но очень строгой. Она и сейчас все такая же. И бойцы, помню, ее все слушались.

Так вот лежишь на позиции целый день. А за день можно сделать только один выстрел или два, кусок хлеба пожуешь для разнообразия да снегом закусишь.

А те девчата, что дома оставались, в это время дрова кололи, еду приносили, порядок наводили...

Вот рассказала вам о буднях войны, и кажется, что все легко и просто было. А ведь с задания мы не всегда вдвоем возвращались. Фашистские снайперы тоже не дремали и выслеживали нас.

— И так до конца войны, вместе с девчатами?

— Нет, летом 1944 года участвовала в прорыве на Белорусском фронте. В фильме «Освобождение» об этом рассказано. Вот так и довелось побывать на родине своих родителей. В июле в районе Даугавпилса я снова была ранена, на этот раз очень серьезно. Помню, как меня на носилках несли и рядом винтовку тоже несли. Ведь именная же. Врач сделал операцию очень удачно, но сказал, что я в сорочке родилась, жива осталась. А вспоминается самое страшное первое ранение, когда лицо было задето.

В декабре 1944 года выписалась из госпиталя. Война грохотала уже далеко, и догнать ее было нелегко. Посчастливилось мне поступить в военный институт иностранных языков. Стала военным переводчиком. В армии осталась надолго и демобилизовалась в 1963 году.

— Нина Сергеевна, Вы — председатель Совета ветеранов Центральной женской снайперской школы. Расскажите, пожалуйста, о работе совета?

— Наш Совет ветеранов-снайперов создан уже давно, но до сих пор в разных концах страны мы отыскиваем своих боевых подруг. Откликнулось уже более трехсот. И душой совета остается Екатерина Никифоровна Никифорова. Как она была мамой, так и осталась ею до сих пор для всех нас.

Вот недавно я составила отчет о работе совета в прошлом году. В каждом месяце мы выступали в школах, институтах, на заводах.

К тому же у нас есть четыре «базовые» школы, как мы их называем. Одна из них — Высшая комсомольская — осталась подшефной по традиции. В школах мы помогли создать музеи. Проводим уроки мужества, вручаем комсомольские билеты...

С ребятами из школы № 73 Кунцевского района ходила по местам своих первых боев в Новгородской области, вблизи поселка Демянска.

В совете сейчас много хлопот по подготовке к 30-летию Победы. Впереди наша традиционная майская встреча.

 

Беседу вела Г. Алимова.

 

снайпер (2)

На снимке: Н. С. Соловей (третья слева) среди разведчиков. Слева направо: Вахтанг Абуладзе, Ирина Митина, Семен Руфимов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РАБОЧИЙ БАТАЛЬОН

И. Бачелис

 

Газета «Известия» №248 от 19 октября 1941 года31

Вчера мы провожали рабочий батальон Свердловского района. Командир батальона тов. Пшеничный и комиссар тов. Стуков повели его в поход. Тепло одетые, хорошо вооруженные, с вещевыми мешками за спиной, удалялись по улице люди, вышедшие на защиту Москвы.

Здесь были люди разных профессий и категорий. Рабочие тормозного завода. Служащие Госплана. Артисты Большого театра. Инженеры, экономисты, статистики, учителя. Они совсем недавно повстречались и познакомились между собой  - теперь бойцы одного батальона, пулеметчики, стрелки, санитары, снайперы. Им предстоит близко узнать друг друга - ведь на войне человек как бы просвечен рентгеном, он весь виден насквозь. Им предстоит сдружиться - нет дружбы более тесной, чем боевая дружба фронтовых людей. А мы только что познакомились и уже расставались. Признаться откровенно, не хотелось расставаться. Батальон, его люди, его распределенная по часам и срокам работа были окружены какой-то удивительной атмосферой воодушевления, пыла, светлой озабоченности и - я не боюсь сказать — счастья.

Да, эти люди счастливы, что могут сражаться за Москву, могут отдать родине горение своего сердца, честного и прямого. На что же мы и живем, если не для того, чтобы украсить свою жизнь маленьким, молчаливым и строгим подвигом во имя великого дела, великого народа, великой страны!

Вот сошлись разные люди, движимые одной мыслью. Их свела добрая воля. Ничто не примешалось, не осложнило их отношений, простых, чистых и прозрачных.

Они еще мало знакомы, но уже горды друг другом.

- Он тоже такой, из такого же теста! - думает каждый. - Он не захотел ждать, пока его призовет и мобилизует армия, он не мог ждать, когда враг близ ворот Москвы. Он тоже сам захотел отдать свои силы, все, даже свою жизнь, нашей чудной Москве. О, он наверно хороший товарищ, настоящий человек...

Настоящие люди, передовые, искренние, живые пришли добровольцами в рабочий батальон. Люди отборных гражданских и моральных качеств, сок народа, соль нашей земли.

Инструктор Переселенческого управления при СНК СССР Л. Н. Скворцов записался добровольцем в рабочий батальон через общественные организации своего учреждения. Его жена О. Г. Крученкова, студентка института мясопромышленности, встретила решение мужа довольно энергичным натиском:

- Ну, нет, раз ты можешь, так и я не отстану ...

Она явилась к командиру батальона. Петр Митрофанович Пшеничный, вчерашний руководитель строительного треста, герой гражданской войны, награжденный орденом Красного Знамени, человек командирской складки и отзывчивой души, выслушал Крученкову, скрывая улыбку. Его, тронутое рябиной лицо, казалось суровым и строгим.

- Что вы умеете? - спросил он ее.

- Все. Все,  что потребуется от любого бойца.

Энергия молодой женщины понравилась командиру. И сейчас, перед уходом на выполнение задания командования, Крученкова снисходительно поправляя на муже ремень, говорит нам:

- Вот видите, мы какие: я - пулеметчица, он - стрелок. Кто кого обскакал, а?

Так в батальоне завелась семья. А потом оказалось, что это в порядке вещей - в батальон стали приходить парами: мужья и жены, сестры и братья, отцы и дети. Сестры Е. Демина и 3. Шубина. Сестры А. и Я. Гуревич. Парсамьяны - брат и сестра. Из Радиокомитета пришла М. Ф. Карпова с мужем И. А. Юткиным. Муж работает на Дальнем Востоке,  был в Москве в отпуске  - и не захотел остаться свидетелем героической борьбы. Он пришел вместе с женой  - оба они оставили дома двоих детей на попечении 68-летней бабушки.

- Ты пригляди, пока мы отвоюем...

Старший их сын, пятый член семьи, сегодня призван в армию.

Пришли в батальон преподавательница английского языка А. Ф. Катанская с мужем - энергичным техником П. Я. Людвиг. Пришел учитель истории 172-й школы Циден Балданович Балдано. За ним шел сын, ученик токаря, Вадим Балдано. Шествие замыкала Софья Зиновьевна Балдано, домашняя хозяйка. Отец, мать и сын вступили  в один батальон.

Циден Балдано – бурят-монгол, для которого Москва была приемной матерью, воспитательницей и наставницей. Он пришел сюда и нашел свой путь, кончил институт, отдался партийной работе и изучению истории. Он чувствует себя в долгу перед воспитавшим его городом, который был для него добрым и родным. И он отдает свой долг сполна. Три члена семьи Балдано одевают на спину мешки, на плечи винтовки. Они идут сражаться за родную советскую Москву.

- Что будут делать женщины в батальоне?

Командир и комиссар лукаво переглядываются.

- Женщины? Ну, что им полагается.

Санвзвод - раз. Потом пулеметчицы - два. Потом снайперы. У нас такие значкисты есть, не промахнутся. Потом - истребители танков...

- Так, пожалуй, вы перечислите все военные специальности...

- Придется. Знаете, какие девушки в Москве? Мы уж их и пугали, и страшили. Набирали из добровольцев истребителей танков. Говорили прямо: дело серьезное. Идите только те, у кого рука не дрогнет и поджилки не затрясутся. Три раза повторяли им: подумайте. «Подумали», говорят. Ну вот, познакомьтесь - шесть девушек у нас истребительниц...

Но девушки не слушают комплиментов. Они деловито примеряют ватные куртки, отбирают их и уходят в свое отделение.

Свердловский район позаботился о том, чтобы снабдить бойцов рабочего батальона всем необходимым. Теплое белье, одежда, санитарное имущество, продовольствие всего набралось в изобилии. Военные организации обеспечили батальон оружием и боеприпасами в полной мере.

Оружие несколько дней как роздано бойцам. Непрерывно шли занятия, люди изучали оружие, вспоминали, как владеть винтовкой, пулеметом, гранатой. Здесь сошлись люди разных возрастов - от 16 до 50 лет. Половина батальона - коммунисты. Много комсомольцев. Все это передовые люди, передовые рабочие, лучшие интеллигенты, цвет Москвы.

Собственно это-то и есть настоящая Москва, которой гордишься, которая стала светочем мира. Коренная Москва. И глядя, как выступает рабочий батальон Свердловского района, вспоминаешь, что перед тобой один отряд одного из районов, что и районов немало у нас в столице, и отрядов таких того больше. И тогда становится удивительно хорошо на душе. Настоящая, коренная Москва поднялась на свою защиту. Она сумеет постоять за себя.

 

Газета «Известия» №248 от 19 октября 1941 года11

И. Бачелис       Газета ИЗВЕСТИЯ 19 октября 1941 г.

 

 

 

 

 

На снимке: семьи замечательных патриотов Ц. Балдано, его жена София Зиновьевна

Фото С. Гурарий

 

 

 

 

 

 

 

 

Газета «Известия» №248 от 19 октября 1941 года12

 

 

 

 

 

На снимке: Рабочий батальон в походе

Фото С. Гурарий

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Газета «Известия» №248 от 19 октября 1941 года13

 

 

 

 

 

Одновременно с семьей Балдано в батальон пришли и другие добровольцы; среди них - три четы таких же пламенных патриотов, грудью вставших на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. На снимке, слева направо: добровольцы О. Крученкова с мужем Д. Скворцовым, М. Карпова и ее муж И. Юткин, А. Катанская, также пришедшая в Рабочий батальон рука-об-руку со своим мужем - П. Людвиг.

Фото С. Гурарий

 

 

 

 

 

Яков Григорьевич Гайлюнский, боец 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии

 

Мария Семенова

 

газета

"Мой район Донской"

ноябрь 2001 г

 
 

 

 

 

 

 


I110520_117

...Яков Григорьевич Гайлюнский работал инженером в НИИ-10 (НПО "Альтаир"). Институт был оборонный, все сотрудники имели бронь. 13 октября 1941 года секретаря комитета комсомола Якова Гайлюнского вызвали в МГК ВЛКСМ, где собрались в тот день комсомольцы всех районов столицы.

- Нам сказали, что положение под Москвой критическое и надо идти защищать город. Получили приказ: всем двадцати пяти районам сформировать коммунистические рабочие батальоны, - вспоминает Яков Григорьевич. - Возвращался и думал, как я скажу об этом своим ребятам. Ведь у всех была бронь, и принуждать их идти на фронт я не мог. Собрал их и сказал:

"Ребята, я ухожу. Кто со мной?"

В батальон вступили все, весь мой комитет. У нас было полное сознание опасности положения. Мы знали, что многие московские объекты, в том числе и наш институт, заминированы.

Ополченцам выдали французские винтовки старого образца и по десять патронов. Выгрузили будущих бойцов возле метро "Сокол". Здесь сформировали полки и отправили на северо-западное направление - одно из самых тяжёлых в те дни.

Заняли рубеж обороны Нахабино - Ховрино - Клин. В тяжёлых оборонительных боях ноября 1941-го родилась 3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия. Обмундировали и перевооружили ополченцев уже в процессе боёв, тогда же проходили они и боевую подготовку. Здесь добровольцы держали оборону до конца осени, когда подошло подкрепление. В контрнаступление дивизию не бросили - оставили на рубежах. Ополченцы вели разведку боем, освобождали подмосковные деревни. С оборонительного рубежа часть вывели только в январе 42-го, когда врага отогнали от Москвы. Дивизию направили на Северо-Западный фронт. Москвичи шли на помощь исстрадавшемуся, зажатому в кольцо блокады, но не покорённому Ленинграду. На этом направлении дивизия оставалась до конца войны. Освобождала Псков, Новгород, Ригу. В боях за город Тарту получила звание гвардейской и наименование "Тартуская", стала головным соединением Северо-Западного фронта.

- Немцы боялись нас, называли "московскими коммунистическими партизанами", - говорит Яков Григорьевич.

Он долго и увлечённо рассказывает о славном боевом пути дивизии, о сражениях и однополчанах. О себе - почти ничего.

- Я попал на фронт необученным рядовым. Был в роте связи, занимался радиоаппаратурой. Потом стал командиром радиовзвода, политруком роты. В 42-м был ранен, после госпиталя вернулся в свою дивизию. Победу мы встретили под Лиепаей.

За этими словами - боевой путь от солдата-ополченца до начальника связи дивизии, два ранения, четыре ордена, медали...

 

ПОВИДАТЬ МНОГОЕ ЗА КОРОТКИЙ СРОК

 

ррр4

«Тяжело вновь окунаться в эти воспоминания», – призналась в начале беседы Наталия Ивановна ПРОСКУРОВСКАЯ-ЗАПОРОЖЕЦ, для которой война длилась недолго, но за несколько месяцев самых, пожалуй, тревожных в истории войны, – месяцев, когда немцы уже видели московские соборы, повидала многое и многое вытерпела. Маленькая, хрупкая девочка бесстрашно помогала раненым в боях воинам и рыла окопы, когда в небе над ее головой шли воздушные бои… Вот ее рассказ.

 

…Я закончила школу за 2 дня до войны – в пятницу 20 июня, а в воскресение меня разбудил дед и сказал, что началась война. Приникнув к радиоприемникам, мы слышали ледяные, дрожащие порой слова Молотова: «Победа будет за нами!». Я подумала, что наступила пора великого несчастья, какой-то всенародной беды, и что необходимо как-то влиться в кулак, в волну отпора грозному врагу. Я записалась на курсы медсестер, так как в военкомате меня «забраковали» – слишком маленькая. «Не выйдет из тебя снайпера», – сказал комиссар. На курсах мы изучали хирургию, военное дело, и преподавали нам их профессора московских вузов, четко осознавая, какую важную миссию они выполняют. Между тем, параллельно я поступила в Московский госуниверситет на истфак. У меня, золотой медалистки, это было заветной мечтой, которая осуществилась, но, увы, была омрачена войной. Так шла моя жизнь. От военного дела меня, правда, освободили, так как я была «Ворошиловским стрелком», а 16 октября началась эвакуация москвичей. На улицах царили паника и смятение, отчаявшиеся люди, увозили все, что могли увезти. Я вступила в ополчение под началом командира 3-й коммунистической дивизии Пшеничного. В тот тревожный день нас обязали обойти аптеки, где можно было раздобыть лекарств и перевязочных средств. Поиски затянулись до глубокой ночи, так как медикаментов нужно было множество. Дивизия временно разместилась в здании театра Ленком, мы спали за кулисами сцены на диванчиках для декораций. В последний день в Москве нам был дан приказ одеваться потеплее – уже было известно, что зима будет ранней и суровой, а вечером мы уже шли с песней по Дмитровскому шоссе. Ночью мы оказались в местечке Лихоборы, где и было приказано разместиться. Тогда же я увидела на очень близком расстоянии воздушный бой, в котором произошла трагическая гибель нашего летчика. Первый бой потряс меня до глубины души… Потом мы привыкли к падающим крестообразным машинам, оставляющим за собой всполохи огня и густой шлейф черного дыма.

В Лихоборах нас разместили в здании детского сада. Я часто заменяла хирурга, так как знала хирургию на «отлично». Мы ждали, когда нам на подмогу придут сибирские части, а пока ждали, рыли траншеи и окопы, обрабатывали огромное количество раненых, помогали доставлять их в санчасти…

Пока ждали, погибло более половины ребят, с которыми мы шли… Однажды и меня контузило – недалеко разорвался снаряд.

Присягу я приняла 7 ноября 41_го года. На торжественном вечере были танцы и выступления самодеятельных артистов. Я читала стихи Блока и увидела, как потрясены были в равной степени и рабочие, и крестьяне, и редкие интеллигенты в зале. Я подумала, что в таких исключительных условиях искусство небывало объединяет людей. Спустя 3,5 месяца произошло два важных события – наша армия освободила Красную Поляну, а многих из нас неожиданно отправили обратно в Москву, выдав красноармейские книжки и объяснив все перебором в подразделении и необходимостью нашего дальнейшего обучения в вузах. Нам не хотелось покидать подруг и друзей наших суровых дней, но приказы не обсуждались… Война только небольшой своей частью коснулась меня, но то, что я испытала и увидела, забыть невозможно.

Известие о Победе застало меня в центре Москвы. Тогда множество москвичей, собралось в центре столицы. Мы танцевали, пели песни, радовались великой Победе. Казалось, целая гора упала с плеч. Остались только воспоминания о тех тяжелых годах и минутах.

 

 

… БОЕВОЙ СЛАВЫ

 

Ф. Бахирев, бывший комиссар батальона, гвардии майор в отставке

Г. Елисаветский, бывший командир батальона, гвардии полковник в отставке

 

951454w940h615auto

 

 

 

 

И еще об одном подвиге напоминают эти места. Наши воины вступили в только что очищенную от гитлеровцев деревню. Неожиданно из-за угла одного дома выскочила группа вражеских автоматчиков и открыла огонь. Фашисты целились в командира полка. Адъютант командира – коммунист, работавший до войны на одном из московских заводов, Евгений Иберштейн прикрыл своим телом Пшеничного. Ценой своей жизни Евгений спас командира полка.

Долго молча стояли ветераны и школьники у памятника, воздвигнутого у могилы советских воинов в Зеленограде. Внимательно слушали ребята воспоминания участников Московской битвы.

… У нее были пышные светлые волосы, голубые, искрящиеся весельем и теплотой глаза. Девятнадцатилетнюю сандружинницу Машу Злотину во время боя видели в самых опасных местах. Она перевязывала раненых, выносила их с поля боя.

В одном из сражений Злотина была тяжело ранена.

Долгое время она находилась почти в безнадежном состоянии. Врачи несколько раз ее оперировали, творили чудеса, спасая ей жизнь.

Но самое большое чудо сотворила Маша. Вся забинтованная, в гипсе, лежа в постели, Злотина возобновила прерванную учебу. Успешно окончила институт, аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию. А встав с больничной постели, она пошла работать в Киевский университет, преподавать философию. Сейчас у нее прекрасная семья: муж — доктор философских наук, сыновья — студенты.

Давняя дружба связывает ветеранов 3-й Московской коммунистической дивизии с учащимися третьей спецшколы. С помощью бывших воинов школьники создали у себя музей боевой славы, вместе с ветеранами они часто отправляются в походы по местам боев.

Большая военно-патриотическая работа проводится и в других школах. Учащиеся школы №32 Ленинского района, например, в прошлом учебном году совершили пятнадцать походов по местам боев, во время которых собрали иного ценных материалов.

Наш долг, обязанность ветеранов войны — воспитывать поколение юных на боевых традициях их отцов и дедов, воспитывать в них любовь к Родине, советский патриотизм.

 

У НАС БЫЛА ОДНА ФИЛОСОФИЯ – БИТЬ ВРАГА

 

Мурманцева Вера Семеновна

 

I101121_031

 

I101121_032

 

В трудные для столицы дни в ряды бойцов народного ополчения встали женщины всех возрастов, национальностей и профессий - все, кому были дороги честь и свобода Родины. Радисткой-разведчицей 3-й Московской Коммунистической дивизии стала 17-летняя азербайджанка студентка 1-го курса Государственного института театрального искусства Зиба Ганиева. В холодную и тревожную зиму 1941 года она 16 раз ходила во вражеский тыл, откуда передавала и приносила важные сведения о противнике. Овладела Зиба и снайперской винтовкой, из которой за короткое время истребила 21 гитлеровца.

Бойцом зенитно-пулеметного расчета 1-го полка этой же дивизии стала доцент кафедры философии Высшей партшколы Анна Федоровна Жидкова. На вопрос военкома, почему она решила сменить педагогическую и научную деятельность философа на полную лишений и опасностей жизнь солдата, ответила:

- У нас теперь одна философия - бить врага!

И Анна Жидкова сражалась с врагом отважно, истребив пулеметным огнем не один десяток немецко-фашистских захватчиков, рвущихся к Москве. Уже будучи инструктором политотдела дивизии по пропаганде, старший политрук Жидкова в ожесточенном сражении за дер. Павлово, заменив смертельно раненную пулеметчицу Дусю Бондаренко, уничтожила несколько десятков гитлеровцев. В этом бою вражеская пуля оборвала жизнь славной патриотки. А. Ф. Жидкова посмертно награждена орденом Красного Знамени.

В 3-й Московской Коммунистической дивизии служила двоюродная сестра первого космонавта Юрия Гагарина - Лидия Гагарина, работавшая медицинской сестрой хирургического отделения. Вместе с хирургом А. С. Поповой она сутками не покидала своего места у операционного стола. Ряды бойцов дивизии заняла и дочь профессионального революционера, соратника В. И. Ленина Н. И. Подвойского Лидия Подвойская. Она работала в медсанбате, а позднее командовала санитарным взводом лыжного батальона дивизии. Вожаком комсомола батальона работала дочь кронштадтского моряка, участника штурма Зимнего дворца, студентка юридического института Галина Киевская.

 

С ПАРАДА – НА ФРОНТ

 

Т. Некрасов

 

I101121_075

В Москве, в Чапаевском  переулке, имеется школа №3, носящая имя Отто Гротеволя. В ней есть музей боевой славы. Его организаторы и создатели — учителя и их питомцы-школьники.

Юные следопыты вместе с ветеранами 3-й Московской коммунистической дивизии собрали много экспонатов — фотографий, документов, рассказывающих о боевом пути добровольцев столицы.

На одном из снимков запечатлены Михаил Иванович Калинин и молодой воин — бывший боец 3-й Московской коммунистической дивизии А. Ф. Майлов. Сейчас Андрей Филиппович работает начальником отдела Министерства внешней торговли СССР.

Жизненный путь этого человека был нелегким. Он рано лишился родителей, воспитывался в детском доме. Большую роль в его судьбе сыграла инспектор Наркомата просвещения по борьбе с детской безнадзорностью Анна Дмитриевна Рязанова, ставшая для него второй матерью.

Шли годы. Андрей вырос, поступил работать на одно из московских предприятий. Затем перешел на стройку. Здесь он вступил в партию, отсюда ушел на действительную службу в армию.

Молодой воин всегда был в числе передовых. Он участвовал в работе Московского областного, а затем — Всероссийского и позднее — Всесоюзного съездов Советов. Красноармеец Майлов был избран членом ВЦИК.

Ему посчастливилось несколько лет подряд работать вместе с Михаилом Ивановичем Калининым.

Сотни красноармейцев приходили к Майлову за советом. Он внимательно разбирал каждое заявление, посылал запросы.

После службы в армии Андрей Филиппович поступил в Институт народного хозяйства имени Плеханова. Он кончал его, когда началась Великая Отечественная война. Майлов с группой студентов-выпускников пошел добровольцем в армию и был зачислен в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию.

Части дивизии занимали позиции между Волоколамским и Ленинградским шоссе. Бойцы, в том числе и А. Ф. Майлов. охраняли важные объекты. Фашисты были совсем близко. Рядом рвались снаряды и бомбы. Гитлеровцы объявили, что скоро проведут парад своих войск в Москве, на Красной площади. Советские воины готовились к смертельным боям у ворот столицы.

Стояло холодное ноябрьское утро 1941 года. Шел мелкий снег. Андрея Филипповича вызвали в политотдел дивизии. Там ему сообщили, что вместе с другими бойцами части он должен поехать в Москву, на Красную площадь, чтобы принять участие в праздничном параде.

Прибыв в столицу, москвичи-добровольцы заняли отведенные им места у Исторического музея.

— Участники парада, вспоминает Андрей Филиппович, — были одеты по-фронтовому. Проходя мимо Мавзолея Ленина, каждый из них с особой остротой переживал события последних месяцев, создавшие серьезную угрозу для всей страны.

Прямо с парада его участники направлялись на фронт. Возвратился в свою часть и Майлов. Он рассказал однополчанам о том. что видел и слышал на параде, призвал их не жалеть сил и жизни для победы над гитлеровскими захватчиками.

Батальоном командовал старый коммунист — участник гражданской войны Дмитрий Филиппович Бурым. Вскоре после возвращения Майлова из Москвы его вызвал комбат:

— Как посмотрите, если пошлем вас на разведку в тыл врага?

— Пойду! — не колеблясь, ответил Андрей Филиппович.

В тот же день он сменил военное обмундирование на крестьянскую одежду, получил документы, удостоверявшие, что он беженец из-под Смоленска. Под покровом темноты Майлов перешел линию фронта. Более десяти дней ходил он по селам и деревням вдоль Волоколамского шоссе. С помощью советских людей Андрей Филиппович узнавал о расположении вражеских гарнизонов, собирал данные об их боевой технике.

Добытые им сведения оказались важными для советского командования, готовившего контрнаступление под Москвой.

...Третья Московская коммунистическая дивизия продвигалась на северо-запад. В эту пору Андрея Филипповича Майлова назначили на должность начальника штаба батальона. В одном из боев он был тяжело ранен. Врачи извлекли из его тела восемнадцать осколков, ампутировали ногу.

За боевые заслуги Андрей Филиппович награжден орденом Отечественной войны второй степени, орденом Красной Звезды и несколькими медалями.

Майлов часто встречается и переписывается с ветеранами дивизии, ведет военно-патриотическую работу среди молодежи.

 

Т. НЕКРАСОВ, ветеран 3-й Московской коммунистической дивизии.

 

МИНОМЕТЧИКИ

 

М. Петухов

 

I101121_066

... Февраль 1942 года. Глубокие снега и крепкие морозы встретили московских добровольцев на маревской земле. Прибыв на исходные рубежи, москвичи начали готовиться к наступлению.

Минометный батальон, в который были начислены командирами расчетов Дмитрий Сланский и Федор Карамушко, расположился напротив Новой Руссы. Началась тщательная подготовка огневых точек.

Время приближалось к рассвету, когда морозный воздух прорезал артиллерийский выстрел. Это был сигнал для начала обстрела вражеских позиций. Минометные расчеты быстро заняли свои места, и мины одна за другой полетели на головы фашистов.

Но и фашистская артиллерия начала пристреливаться к позициям минометчиков.

Сланский дал команду расчету быстро перенести минометы на запасную позицию. Лишь успели москвичи сменить огневые позиции, как на их прежнем расположении начали рваться снаряды.

Прошло не более десяти минут, как минометчики снова открыли огонь, перенеся его в глубь вражеских позиций.

Так, меняя одну позицию за другой, минометчики продвигались за наступающими целями.

На рассвете Новая Русса штурмом была освобождена от захватчиков. Перед дивизией встала задача — овладеть Великушей, тактическим ключом к освобождению Молвотиц, ликвидации всей молвотицкой группировки врага, защищавшей один из основных подступов к Демянску.

Для отвлечения внимания противника в тыл Великуши был направлен отряд, который возглавил Дмитрий Сланский.

Темно. По глубокому снегу один за другим ползут в тыл врага минометчики, вооруженные винтовками и гранатами. Но вот ночную тишину прорезала пулеметная очередь.

Сильный удар по голени правой, затем и по ступне левой ноги. Уступив дорогу, Сланский сказал своему заместителю Карамушко:

— Ползите вперед, а я буду стрелять пока есть патроны, постараюсь выбраться к своим.

Дмитрия Сланского с перебитыми ногами отправили в тыл, а его друг Карамушко продолжал сражаться. После госпиталя Сланский был снова в рядах Советской Армии.

Начав войну рядовым, Дмитрий закончил ее в звании полковника. Сегодня коммунист Дмитрий Андреевич Сланский работает в одном из научно-исследовательских институтов столицы. Мечтает Дмитрий Андреевич посетить Демянск, Молвотицы и Марево, повстречаться с тружениками Маревского и Демянского районов, которые трудятся на земле, ставшей навечно родной москвичам.

 

М. ПЕТУХОВ, ветеран 3-й Московской коммунистической дивизии.

 

ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ

 

Валентина ШИРОКОВА

 

I101119_071

Ветеран войны, кавалер двух орденов Красной Звезды, орденов Великой Отечественной войны первой и второй степени, инвалид второй группы Галина Дмитриевна Киевская живет в хрущевке, на четвертом этаже без лифта. Врачи ворчат, поднимаясь к ней время от времени, зато сама она считает такую «пробежку» хорошей тренировкой для своих 80 лет. Впрочем, юбилей ей предстоит отметить лишь 25 июня.

Она предпочитает не думать о возрасте. На стенах квартиры - фотографии молодых папы и мамы, погибшего еще в детстве братика, есть даже старинный инструмент - мандола, на котором играл отец Он был очень одаренным человеком, ему были подвластны многие музыкальные инструменты. Есть и фотография отца в форме красноармейца. Наверное, таким он и познакомился с мамой, ставшей сестрой милосердия еще во времена империалистической.

В доме Галины Дмитриевны много книг о войне. На страницах некоторых из них - она сама, еще совсем молоденькая, ее письма матери с фронта. Вот портрет Наташи Качуевской, погибшей на войне и так и не ставшей актрисой. С Наташей Галя Киевская познакомилась летом 41-го - вместе обивали пороги военкоматов, одержимые мечтой уйти на фронт. Из Галиных одноклассников воевать ушли очень многие, даже классная руководительница. У нее лотом они и собирались - девчонки и двое оставшихся в живых ребят.

Но поначалу Гале не помогли ни значок «Ворошиловский стрелок», ни занятия парашютным спортом. Сперва ее, студентку первого курса юридического, взяли в городской патруль. Но в октябре Галина вступила в ополчение, в Третью Коммунистическую дивизию, и ушла-таки на фронт.

Она стала политруком санитарной роты. До сих пор помнит их первую потерю под Москвой. Девчонки собрали для похорон подружки искусственные цветы со всех деревенских икон, Галя навытяжку стояла в почетном карауле возле могилы, а ей хотелось как следует выплакаться. Сама она знала, что не имеет права погибнуть - ведь накануне войны мама осталась совсем одна. Как и многие ее ровесницы, Галя воспитывалась на «Оводе», только ей ближе была не Джемма, а сам Артур.

Первое тяжелое ранение она получила на Северо-Западном фронте, аккурат 8 марта 1942 года. Ее демобилизовали, но она вернулась на фронт полулегально с однополчанином и сразу попала под Сталинград, в самое пекло. Там ее ранило второй раз. Она пролежала в госпитале несколько месяцев, и ей вручил часы за Сталинград лично маршал Жуков. Теперь часы Галины Дмитриевны экспонируются на Поклонной горе.

- Помню, отпустили меня на полсуток из госпиталя домой, к маме, - рассказывает Галина Дмитриевна. - Впрочем, домой - это условно, потому что мама жила тогда в гостинице на казарменном положении. Было лето, а я шла в том, в чем меня привезли в госпиталь - шлем, ватные штаны. Я шла по самому краешку Красной площади. В гостиницу меня поначалу не пустили, и лишь потом одна женщина подтвердила - мама твоя сказала, что ты придешь именно в таком виде.

Несмотря на юность и еще не сбывшиеся девичьи надежды, Галина опять стремилась попасть на фронт. На прием в ЦК комсомола она пришла на костылях, и там ей осторожно посоветовали приносить пользу Родине в тылу. Тогда Галина ухитрилась «запудрить мозги» важному начальнику из Главполитуправления. Костылей уже не было, а палочку она предусмотрительно оставляла дома. Про ранения, естественно, ничего не рассказывала.

Так и попала на фронт, что называется, по блату. Третий раз она начинала войну уже на границах страны, в Белоруссии. Позже, уже в 60-х, летала в эти места на самолете и под крылом ясно видела местность, знакомую ей по военным картам. Пыталась разглядеть дом у реки, которую пришлось форсировать - и надо же было такому случиться: молодой человек в соседнем кресле оказался внуком хозяйки этого дома...

Войну она закончила в Германии, пережив еще одно тяжелейшее ранение под Кеннигсбергом. Приходилось ей заново учиться и ходить, и говорить... Было однажды и такое, что ее матери сообщили - Гали больше нет в живых. Как комсорг. Киевская постоянно находилась среди бойцов, на передовой. И хотя она не была командиром, не случайно после войны один из них ей написал: «Я командовал полком, а вы – батальоном».

Восьмого мая они стояли на Эльбе, и американцы с другого берега показывали им знак «виктория». Но они считали американцев пижонами и не верили им. А потом ее вызвал к себе генерал, она поехала к нему на велосипеде с моторчиком. Он сказал, что точно, Победа, и тогда Галя впервые за всю войну пригубила спирт.

Она не научилась курить, материться и сразу пресекала мужские разговоры на тему «в семейной жизни мне не повезло». Когда командир ее батальона влюбился и отлучался на свидания, он говорил Гале: комсорг, если что - ты ко мне прискачешь, И Галя не обижалась, хотя лошади боялась до смерти.

Один раз. уже после Победы, на встрече в Музее Вооруженных Сил на каком-то мероприятии прозвучало распоряжение: «Только мужчины». Галина Дмитриевна пошла вслед за однополчанами. И когда ее попытались остановить один из них сказал: «Галя - хороший парень». Когда в 1949 году «хороший парень» рожала сына, врач ее спросил - какой дурак разрешил вам иметь ребенка. Киевская честно ответила, что этот дурак - она сама.

Семейная жизнь не сложилась. Муж, фронтовик, был тяжело болен после контузии. Оставшись одна, Галина Дмитриевна тянула сына и маму, которая после всего пережитого в конце концов слегла.

Война не отпускала Киевскую - ранения в позвоночник, в живот, в голову давали о себе знать. Иногда в бреду она продолжала командовать бойцами, а маленький Павлик подходил к кровати и говорил: «Мама, война кончилась...». Ей удалось закончить институт, и долгие годы она работала судьей по; гражданским и уголовным делам. Однажды, уже объявив приговор, она вдруг потеряла сознание... Но, как и прежде, проведя на больничной койке месяцы, вернулась в строй. Только на этот раз адвокатом. Она удостоена звания «Заслуженный юрист».

Сын Галины Дмитриевны, Павел Лахтунов, стал известным художником-графиком. А в этом году уже ее внук защищает диплом на физико-математическом факультете.

Галина Дмитриевна и сейчас продолжает работать, даже по своей специальности. Она - председатель юридической комиссии Совета ветеранов Юго-Восточного округа, а в своих Кузьминках отвечает за работу с молодежью. Часто к ней обращаются ровесники вовсе не за юридической помощью, а для того, чтобы просто пообщаться, вспомнить былое. «Я живу памятью», - сказала мне Киевская. И все время сокрушалась, что спрашиваю я в основном о ней одной, а ведь так много других, о которых никогда нельзя забывать...

 

"ОРЛЕНОК"

 

Т. Некрасов

ПИОНЕРСКАЯ ПРАВДА

 
 

 

 


Федю Качармина однополчане называли Орленком, а начальника политотдела дивизии К.А. Бирюкова - его отцом. Дружба у них завязалась давно, еще в предвоенные годы. Тогда Константин Александрович был помощником директора ремесленного училища в Москве, куда только что прибыл Качармин из Рязанского села Ягодное Сараевского района.

Бирюков долго беседовал с подростком, интересовался его жизнью. Выяснилось, что отец Феди - заслуженный человек, участник гражданской войны, воевал против белогвардейцев.

- Где сейчас отец? - спросил помощник директора.

- Он умер, - ответил Качармин.

Говорили долго. Паренек понравился Бирюкову. И на комсомольском собрании Константин Александрович выдвинул кандидатуру Феди в состав комитета комсомола. Его поддержали. Так Федор Качармин стал комсомольским вожаком училища. И вот тревожное сообщение: немецкие фашисты напали на нашу страну. Вскоре Бирюков был призван на курсы переподготовки политработников, а затем назначен начальником политотдела только что сформированной 3-й Московской коммунистической дивизии.  Федя бросился к нему: хочу на фронт. Но Бирюков сказал:

- Не хватало еще, чтобы дети воевали. Справимся и без вас.

Качармин настаивал. Почти всю ночь он не давал спать начальнику политотдела. И под утро тот сдался: Федор был зачислен бойцом разведроты, которой командовал Герой Советского Союза Николай Михайлович Берендеев.

Так подросток Федор Качармин стал красноармейцем добровольческой дивизии. Однажды в составе взвода разведчиков Качармин перешел линию фронта и направился к Клину.

Данные собрали важные. Но как их доставить в штаб дивизии? Вызвался это сделать Качармин. Ночью по дороге к линии фронта двигались неприятельские грузовики, везли бочки с бензином. На рытвинах машины замедлили ход. Воспользовавшись этим, Качармин под покровом темноты вскочил в кузов и пристроился там между бочек. На ухабах из них выплескивался бензин, обдавал разведчика. Вся одежда пропиталась горючим.

Недалеко от передовой колонна остановилась. Качармин, выскочив из кузова, скрылся в заснеженном лесу. Утопая по колено в сугробах, он шел к передовой. Удачно переправился через линию фронта. И на попутной машине добрался до штаба дивизии. Доложил о результатах разведки.

Наступал февраль сорок второго года. Московские добровольцы шли по заснеженному Селигеру на новгородскую землю - с марша вступили в бой.

А разведчики ходили по вражеским тылам. Добывали «языков». Начальник политотдела постоянно интересовался их смелой и опасной работой. Как-то Бирюков повстречал взвод недалеко от передовой. Разведчики только что возвращались из вражеского тыла. Вид у них был усталый. Неважно выглядел и Федор Качармин. Бирюков, подбадривая его и других, сказал:

- Так вот ты какой стал, настоящий воин.

Бирюков подарил Федору свою меховую телогрейку, обнял его, поцеловал. И через несколько дней ему положили заявление разведчика: «Прошу принять меня в ряды коммунистической партии. Хочу бить немецких фашистов коммунистом. Ф. Качармин». На открытом партийном собрании Федора единогласно приняли кандидатом в члены партии. И тут парткомиссия оказалась в затруднительном положении. Качармину шел семнадцатый год. Устав партии нарушен. Об этом узнал Бирюков. Доложил члену Военного совета армии.

- Пусть воюет кандидатом, а в члены партии его придется принимать не через три месяца, как положено во фронтовой обстановке, а по достижении восемнадцатилетнего возраста, - разъяснил генерал. Так и решили. Федору Качармину был вручен партийный документ, который он носил, храня у самого сердца.

Вскоре в одной из схваток в тылу врага Федор Качармин был ранен в обе ноги. Друзья на себе перетащили его через линию фронта. Обстоятельства сложились так, что юному разведчику пришлось надолго разлучиться со своими однополчанами.

...В наши дни Федор Качармин работал директором профессионального технического училища №31, того самого, из которого он, будучи подростком, уходил на войну. Готовит достойное пополнение рабочего класса нашей страны. Его грудь украшают несколько боевых наград - орденов и медалей.

 

Т. Некрасов, член совета Северо-Западного фронта.

 

ТАК СРАЖАЛИСЬ ДОБРОВОЛЬЦЫ

 

И. Рассказов

СОВЕТСКИЙ ПАТРИОТ

20.01.65 г.

 
 

 

 

 

 

 


Из памяти советских людей, свидетелей в участников событий Великой Отечественной войны, никогда не изгладится грозный 1941 год. Враг на подступах к Москве. Страна напрягает все свои силы, чтобы оставить фашистские полчища. Тысячи в тысячи коммунистов, комсомольцев или добровольцами на фронт, чтобы грудью защитить Отчизну.

Столица в опасности. И каждый день сотни заявлений от железнодорожников узла в партийные комитеты, в военкомат. Просьба одна: хотим отправиться добровольцами на фронт. И вот радостная весть: принято решение сформировать добровольческую рабочую дивизию, в которую войдет и батальон железнодорожников.

До войны я служил в армии, был пулеметчиком. В добровольческом батальоне меня назначили командиром пулеметного отделения. В отделение попали все мои товарищи по работе – комендант общежития Арсентий Римар, грузчик Григорий Ермоленко, работник политотдела отделения железной дороги Тимофей Некрасов и другие.

Первое время пришлось участвовать в строительстве укреплений под Москвой, на Истринском направлении, а потом батальон перебросили под Новгород.

Стойко сражались добровольцы. Вспоминаю январь 1942 года. Было это на территории Молвотицкого района Новгородской области. Наше пулеметное отделение находилось в засаде. Гитлеровцы во что бы то ни стало стремились овладеть дорогой, которую мы «оседлали». Она позволила бы им подбрасывать подкрепления в уязвимое место нашей обороны. Этого допускать было нельзя.

… Зимний день. На шоссе показалась колонна гитлеровцев. Мы подпустили их поближе, а потом ударили из «максимов». Фашисты отступили. Но мы знали, что они на этом не успокоятся. И точно. Вслед за первой началась вторая атака, потом третья, четвертая …

В отделении уже трое раненых, в их числе Арсентий Римар. Пуля пробила ему ногу. Но ни один из добровольцев не покинул место боя, их пулеметы продолжали разить врага.

Помню, всех нас очень растрогала такая сцена. С большим трудом уже к концу дня в расположение засады бойцу хозвзвода удалось доставить термос с горячей кашей. Вы поймете, что значило для нас съесть хоть несколько ложек горячей пищи, если представите, что люди в трескучий мороз провели на снегу много суток. А если говорить о раненых, так им это было тогда самым лучшим лекарством.

Каша разложена по тарелкам. И тут Арсентий Римар отдает свою порцию товарищам со словами: Ешьте, ребята, а мне и в медсанбате потом каши вдоволь дадут...

То же самое пыталась сделать и другие раненые. Конечно, кашу у них никто и не подумал брать. Наоборот, мы им добавили своей и буквально заставили опорожнить котелки. Но этот эпизод как бы вдохнул в нас новые силы. Он еще раз показал, насколько крепким было наше войсковое товарищество. Ну, а когда фашисты снова пошли в атаку, мы устроили им такую «кашу», что больше они уже не решались сунуться на шоссе. Отделение выполнило поставленную перед ним боевую задачу.

Жестокими, кровопролитными были бои за деревни Черное, Ожееды. В ротах оставалось по несколько десятков человек. На не было случая, чтобы добровольцы отступили.

 

И. РАССКАЗОВ, майор запаса, г. Москва.

 

ДОБРОВОЛЕЦ

 

I090216_001

А на земле в составе пехотных войск в грозные дни обороны Москвы участвовал доцент В. М. Стрельников, со студенческой скамьи вступивший добровольцем в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию. В то грозное время поэт М. Матусовский писал:

Москва посылала лучших людей,

На смертную битву встав,

От всех переулков и площадей

От славных своих застав.

Много фронтовых дорог пришлось пройти В. М. Стрельникову. Северо-Западный, 2-й Прибалтийский, Ленинградский фронты... В одном из пожелтевших от времени архивных документах сообщалось:

«Комсомольский работник В. Стрельников, доброволец Краснопресненского района Москвы, возглавил группу бойцов н сержантов в составе 38 человек и обеспечил прорыв обороны немцев под Семкиной Горушкой. Гвардейцы целый день отражали яростные контратаки врага. Два блиндажа, 70 метров траншей были удержаны группой Стрельникова. При отражении контратак наши воины уничтожили десятки фашистов, захватили 8 автоматов, 3 ручных пулемета и другие трофеи».

В боях с немецко-фашистскими захватчиками Стрельников был четыре раза ранен.

 

ВСЁ, ЧЕМ ЖИВУ, СВЯЗАНО С НАРОДНЫМ ОПОЛЧЕНИЕМ

 

В.М. Стрельников

 

I090216_012

60 лет прошло со времени формирования в октябре 1941 года народного ополчения, когда Отечественная война вошла в каждый дом, на каждое предприятие, в каждое учреждение. Гитлеровцы неудержимо рвались к Москве.

Студенты московских вузов, в том числе и я, по зову сердца и призыву партии вступили в ряды ополченских батальонов и рот. В батальон Краснопресненского района 3-й стрелковой дивизии ополченцев добровольцами записались седовласые известные ученые, профессора, артисты, писатели. А студентам было по 18-20 лет.

На фронте мне довелось быть солдатом, комиссаром артбатареи, парторгом стрелкового батальона и комсоргом полка. После ранений убегал, не долечившись, из госпиталей в свою родную 3-ю Московскую коммунистическую дивизию, завоевавшую в боях звание гвардейской. В составе дивизии было две трети коммунистов и комсомольцев. Она была единственной из добровольческих дивизий сорок первого, которая получила наименование Коммунистической.

Вспоминаются тяжелые бои дивизии на рубеже Волоколамского и Ленинградского шоссе. Командование приказало удерживать участок переднего края обороны в Нахабино. В этих боях особую отвагу и героизм проявил командир орудия Ф.Е. Маланин. Раненный в голову и грудь он продолжал стрелять прямой наводкой, пока его не прошила пулеметная очередь. Один из расчетов подбил два танка и одну бронемашину. Артиллеристы заставили фашистов отойти от переднего края и отступить. Таких эпизодов было немало.

Навсегда в памяти сохранились ожесточенные февральско-мартовские бои 1943 года на Северо-Западном фронте. Помню, как командир 664 стрелкового полка П.З. Ефанов обратился ко мне:

Ведем бои местного значения, а продвижения вперед не достигли. Надо создать атакующий отряд из обстрелянных воинов и прорвать оборону немцев. Кто возглавит?

— Поручите мне, — вызвался я.

Так я стал добровольцем дважды.

Группа из 100 человек была сформирована и готовилась к тяжелым боям. Перед нами были неприступные инженерные сооружения противника: минные поля на глубину свыше 80 метров, проволочные заграждения в 12 рядов, снежно-ледяные валы по типу немецкой "линии Пантеры" с ячейками для наблюдения и ведения огня.

17 марта последовал сигнал атаки. Залпами "катюш" был обработан передний край противника. Только к полуночи удалось преодолеть проволочные преграды и минные поля и вышибить фашистов из первых окопов, занять опорные пункты. Доходило до рукопашных схваток. Геройски вели себя комсомольские активисты. Иван Норматев, находясь в блокировочной группе, первым ворвался в опорный пункт. Федор Шишаков вместе с другими уничтожил 24 фашиста. Бойцы, ворвавшись в опорные ячейки врага, установили в них алые флаги. Бои длились 3 дня.

Группа задачу выполнила. За эти бои я был награжден первым орденом Красной Звезды.

А впереди нас ждали новые боевые действия по освобождению Ленинградской, Псковской и других областей, Прибалтики.

В эти дни мы склоняем головы перед погибшими и всеми, кто в ту тяжелую годину до конца выполнил свой долг перед Родиной.

 

ОТЕЦ И СЫН

 

Политрук М. Маляр

 

Сначала в батальон пришел отец.

Федор Иванович Лебедев работал ответственным исполнителем по снабжению на заводе в Октябрьском районе Москвы. Он был секретарем цеховой партийной организации. В момент грозной опасности, нависшей над нашей страной, 44-летний пламенный патриот вступил добровольцем в Октябрьско-Таганский рабочий батальон. Он решил вместе со всем народом грудью отстоять любимую Москву от ненавистных фашистских полчищ.

Федор Иванович Лебедев член большевистской партии с 1920 года. Он не новичок в военном деле. Лебедев был активным участником гражданской войны.

- Вся наша семья во время гражданской войны сражалась в рядах Красной Армии против белогвардейцев, - рассказывает о себе тов. Лебедев, - Мой отец, два его брата и я с младшим братом вступили тогда добровольцами в Северо-Кавказскую Таманскую армию. Пулемет системы Максима я изучил, когда действовал в разведывательном отряде на Кубани.

Сейчас эти военные знания пригодились тов. Лебедеву. Он назначен командиром пулеметного отделения. Как старый фронтовик, Лебедев воспитывает своих бойцов на боевых традициях гражданской войны и на опыте современных военных действий. Отделение Лебедева - передовое в пулеметной роте. Зачетные стрельбы показали хорошую подготовку бойцов.

Сын пришел в батальон несколько позже. Он был занят на работе по сооружению укреплений вокруг Москвы.

Борису Лебедеву сейчас 19 лет. Сухощавый, высокий юноша очень похож на отца. Но не только внешность сближает их. Они близки друг другу, как горячие патриоты своей страны. У отца и сына сейчас общая забота - нужно отстоять честь, свободу и независимость Советского Союза. За родную страну они готовы отдать свои жизни.

Борис - активный комсомолец. Он отлично занимался на втором курсе Института химического машиностроения. В работе и учебе сын старался подражать отцу. 

И сейчас, сын и его отец взял в свои руки оружие, чтобы защищать родную Москву, а мать, Людмила Львовна, добровольно поступила медсестрой в военный госпиталь. Сын заявил:

- Мое место рядом с отцом, рядом со всеми защитниками Москвы.

Лебедев-сын был принят в батальон и направлен в пулеметное отделение, где командиром его отец. Сейчас молодой воин радостно овладевает военным делом. В пулеметном расчете Борис работает подносчиком патронов.

- Мы, - заявили отец и сын, - продолжим с честью боевые традиции нашей семьи. Как и в период гражданской войны, наша семья сейчас встала в ряды защитников советской отчизны. С фашистскими мерзавцами мы будем драться не на жизнь, а на смерть, как подобает храбрым воинам великой страны социализма.

 

МАКСИМОВЫ

 

А. Баркатов

 

Анастасия Ивановна вздрогнула, на мгновение замерла, затем резко повернула ручку громкости приемника. На всю комнату раздался четкий голос диктора: «Почин горячо поддержали комсомольцы других предприятий Сокольнического района...»

- Миша! Наташа! Сейчас по радио о Пете говорили!.. - задыхаясь, закричала Анастасия Ивановна, вбегая в соседнюю комнату.

Михаил Максимов вскочил с дивана. Мысли так резко перепрыгнули от забот по работе к вскрику матери, что он не сразу понял ее слова. Старший брат ушел на войну вслед за отцом и не вернулся, так же, как отец... Так же, как об отце, они получили бумагу «пропал без вести». Но ни Михаил, ни мать, никто из Максимовых долгие годы не верил этому «без вести». Да, война смешала, перепутала, поглотила тысячи, миллионы судеб. Но ведь на войне отец и сын были не одни, рядом были товарищи. Фронтовой вихрь мог разметать и все же не бросить поодиночке. Был, был кто-то рядом. Кто-то знает их судьбу. Если, конечно, не все друзья разделяли ее. И пусть на все вопросы приводили неясные ответы, Максимовы искали, верили.

Несколько лет назад нашелся человек, воевавший вместе с Петром. Федор Васильевич Веденьев рассказал, что Петр Максимов вынес его, раненого, из боя. После лечения Веденьев снова вернулся на фронт, но Петра уже не было в живых...

И вот - радио.

- Мама, что говорили? Ты не ошиблась? - наперебой стали расспрашивать Михаил и его жена Наташа.

У Анастасии Ивановны навернулись на глазах слезы...

- Нет, не ошиблась. Про Петечку ... – всхлипывая, проговорила она.

- Сказали, за него работают сейчас на «Буревестнике». Я не успела только расслышать...

О чем говорили? Кто работает? Почему? Решили ждать новой передачи известий. А пока Анастасия Ивановна, поминутно поднося платочек к глазам, принесла картонный ящичек. Поношенный, с потертыми и аккуратно прошитыми тесьмой ребрами. Этому ящичку много лет ...

В годы войны он побывал в Пензенской области, в колхозе «Пробуждение» Головищенского района, куда пришлось эвакуироваться матери с детьми в сорок первом. Этот ящичек был с Максимовыми и в Зарайске в 1943 году, когда оборванные, в деревенских лаптях, вернулись они в Подмосковье. Его открывают нечасто. Он - реликвия. В нем - гордость, боль и утешение Максимовых. Фронтовые письма отца и сына, завернутые в выцветший лоскуток, документы отца Ивана Васильевича, бывшего работника артели «Радиофронт», депутата Сталинского райсовета столицы. В этой шкатулке - частица сердец Максимовых, их память. В 1932 году семья Максимовых переехала из Шепетовки в Москву. На первых порах они испытывали недостатки во всем: в питании, в жилье. Старший Максимов стал работать на «Радиофронте», Анастасия Ивановна на «Красном богатыре». Оба были ударниками, стахановцами.

Горячее время первых пятилеток, легендарных побед, громадных дел, большого энтузиазма. Из голода и холода страна шагала вперед, в будущее гигантской поступью свободного народа. Работать приходилось по две-три смены. Откуда только бралась энергия у людей? Та, что светилась в их усталых глазах, несмотря ни на какие сверхурочные, та, что без резкого гудка звала к новым и новым свершениям, к новым и новым рубежам.

В 1939 году в семье Максимовых случилась беда. Серьезно заболела мать. Инвалидность. Суровое, горькое слово прозвучало приговором. Но Анастасия Ивановна не опустила руки. За год до этого родился меньший - Михаил. Разве мало хлопот рукам матери, когда сердце ее полно заботы о детях. А их было пятеро. К сорок первому году старшему Петру было девятнадцать, Васе - семнадцать, Нине - четырнадцать, Вере - одиннадцать, Мише - три годика. Да разве велика разница для матери - девятнадцать и три. Петр по сей день так и остался ее ребенком, Петенькой.

В то время он окончил ФЗУ, начал работать на «Буревестнике», а Вася восьмого мая уехал на практику в Петрозаводск. Там их застал июнь сорок первого.

Иван Васильевич дневал и ночевал в артели. А в июле пришел домой проститься. Анастасия Ивановна молча собрала вещмешок, тихо, так же, как сейчас, раскрывая картонный ящичек, поплакала. Завязала документы мужа в узелок. Узел не получился, дрожали руки. Руки дрожат теперь всегда, когда она притрагивается к этому узелку. Пальцы становятся непослушными, но, кроме матери, этот узелок не развязывает никто.

Анастасии Ивановне с тремя детьми пришлось эвакуироваться из Москвы, позже их нашел и Василий. Петр остался на фабрике. Писал, присылал учебники для сестер. Сообщил отцу новый адрес семьи. А в одном из писем и свой новый адрес - полевую почту. Петр вступил в ряды 3-й Московской коммунистической дивизии. Защищал Москву, затем воевал на Северо-Западном фронте. И при малейшей возможности писал. Вот они, его письма, бережно хранящиеся в этой же картонной шкатулке. Пожелтевшие, написанные то чернилами (значит, были в резерве), то карандашом (значит, в пути или в перерыве между боями). Для сердца матери здесь много того, что скрыто от глаз постороннего. Почерк неровный - стрелял, волновался. За каждой буковкой для матери - ее Петя. Она перечитывает письма, и он оживает. Письмо кончается для других, а мать перечитывает и перечитывает его, не замечая конца.

Слова, скупые на первый взгляд, таят в себе неповторимую ласку сына, заботу о братьях и сестрах.

«Здравствуй, Мама (с большой буквы - А.Б.) Нина, Вера и Мишенька!

Я жив и здоров… Миша, расти быстрей и учись бить врага, защищать свою любимую Родину ...»

Текст написан карандашом на открытке. На обратной стороне картина штыковой атаки. Один красноармеец, спасая другого, поражает врага. А внизу неприхотливые строки фронтового поэта:

«Товарищ, выручай товарища в бою. Ты жизнь спасешь его, а он спасет твою».

Стиль писем энергичный, ласковый в заботе к родным, гневный в ненависти к врагу. Петру шел девятнадцатый год. В одном из конвертов прислал фотографию, последнюю фотографию.

...

От отца пришло письмо. В последнем прислал фотографию, отдельно для каждого с надписями. Рассказывал, как воюет, бьет фрицев под Москвой и неожиданно в тексте точнее - под Вязьмой. Оттуда последние строки Максимова старшего.

А вот чернильные строки Петра, только на бумаге. Почти все слова размыты слезами. Они попали на бумагу значительно позже, чем чернила. В последние годы войны и после. Среди них, наверное, есть и совсем свежие. В конце письма дата - …1942 год. Даты позже нет ни на одном из писем в шкатулке.

«Здравствуйте, дорогие родители! (В ту пору об отце Петр не знал ничего, так же, как и все Максимовы - А.Б.).

Я жив и здоров и чего вам желаю. Мы Новый год справили хорошо. Весело было. Получили подарки с фабрики и от Свердловского райкома, за что большое спасибо им.

Вася, Нина, Вера и Мишенька, сообщите, как вы справили Новый год. Мне очень интересно и также моим товарищам. Вася, напиши, как мамино здоровье, и пускай не беспокоится за меня и чтоб быстрее выздоравливала.

Миша, напиши, как прошел Новый год, мне будет интересно. Ты знаешь, или в газете читают тебе, как бежит немец! А под Новый год он бежал и оставил очень много оружия, а также убитых и раненых. Наша задача перед Родиной уничтожить врага на своей земле и идти дальше, а ваша задача - крепить тыл, чтоб стал железным кулаком. Писать больше нечего.

До свидания, мать, братья, сестры.

М. П. И. Жду ответ.

Скорей пишите».

Федор Васильевич Веденьев виделся с Петром 23 февраля 1942 года. Тогда Максимов вместе с медсестрой Татьяной Кузнецовой вынес его из боя под Молвотицами.

Жива ли сейчас фронтовая медсестра? Может быть, она знает, как оборвался двадцатый год Петра Максимова. Это случилось приблизительно от 23 февраля до первых чисел марта.

Немало обелисков на новгородской земле под Молвотицами. Кровопролитные бои шли здесь зимой в сорок втором. Об этом говорят ряды братских могил. В одной из них лежит и Петр Максимов.

«Без вести...» Не может, не должно быть этих слов, не существует их для матерей. Не существует их и для нас. Сегодня, в год 30-летия Победы, Петр Максимов с тысячами своих товарищей из сороковых годов в строю наших современников, ударников пятилеток. Они живут не только в памяти матерей и фронтовых письмах. Они живут в сердцах миллионов советских людей, в великих делах и свершениях.

А. Баркатов